Magic: The Gathering. Война Искры: Равника

Грег Вайсман, 2020

На Равнике начинается великая битва… Тейо Верада хочет всего-навсего стать магом-щитовиком и, управляя магическими силами, защищать свой народ от жесточайших алмазных бурь родного мира. Но вот, после первой же настоящей бури, он заживо погребен в песке. Еще немного, и жизнь юного мага подойдет к концу, не успев толком начаться… однако не тут-то было. Некая сила, способность, о которой он даже не подозревал, вмиг переносит его в иной мир – в мир металла, стекла и чудес, на Равнику. Да, Тейо – мироходец, один из многих, призванных в город, раскинувшийся от края до края мира, и все они завлечены туда Древним Драконом Николом Боласом. Стремящийся к высочайшей вершине, алчущий стать божеством, Болас осаждает Равнику. Его непревзойденная магия и несокрушимое воинство всерьез угрожают обратить великий город в руины. Среди тех, кто готов помешать ужасающим замыслам Боласа – Стражи, мироходцы, поклявшиеся истреблять зло, где бы с ним ни столкнулись. Но по мере того, как они всеми силами стараются объединить прочих магов, вместе с ними встать на защиту Равники и ее жителей, жуткая правда о планах Боласа становится ясна, как день. На Равнике Древний Дракон приготовил ловушку – ловушку для самых могущественных магов Мультивселенной, и бежать некуда. Итак, к полю боя стягиваются силы – большие и малые, начинается битва, и ставки высоки, как никогда. Если Стражи не выстоят, если мироходцы падут, эпохе героев настанет конец, а когда занавес поднимется вновь, Мультивселенную ждет совсем другая драма – драма о бесконечном владычестве Никола Боласа.

Акт первый

Картина вторая. Тейо Верада

Сгибаясь под тяжестью заплечного мешка, Тейо Верада шагал по раскаленным лучами двух солнц родного мира пескам, вдоль гребня дюны, старался не обращать внимания на трусившего впереди вьючного зверя, то и дело портившего воздух, и грезил о невиданном чуде… об уборной.

Рожденный в крохотной деревушке девятнадцать лет тому назад, сегодня он возвращался из первого в жизни путешествия в большой город — в Оазис. К немалой досаде аббата Барреса, хозяйка единственного в Оазисе постоялого двора наотрез отказалась поселить послушников в конюшне. Польщенная тем, что ее заведение почтили вниманием настоящие маги щита, она отвела им гостевые комнаты за ту же плату, какую обычно брала за ночлег в стойле, на охапке соломы. Конечно, аббат пытался объяснить ей, что послушники — еще не маги-щитовики и этакой роскоши не заслуживают, но в кои-то веки его голос — глас абсолютной власти — был пропущен мимо ушей.

Так-то паре послушников и досталась комната вдвое просторнее той монастырской кельи, которую Тейо обычно делил с Артуро, Пераном и Тео. Но настоящее чудо постоялого двора заключалось вовсе не в том. На постоялом дворе не оказалось ночных горшков. Не оказалось выгребных ям. Не оказалось ванн, которые требуется наполнять из кувшина, который требуется наполнять водой из насоса, а после — тащить до ванны добрую сотню ярдов. Вода здесь текла по трубам прямехонько в небольшую уборную в конце коридора, а уж там… Хочешь — пей, хочешь — умывайся, хочешь — принимай ванну, а хочешь — справляй, так сказать, нужду. Причем все результаты помянутого отправления нужд — уже по другой трубе — отводились куда-то наружу, да не попросту под окно, учиняя вонь хуже испускаемых вьючным зверем газов! Вот это-то и казалось Тейо чем-то вроде настоящего чуда, которого разум просто никак не мог, никак не желал позабыть.

Однако Оазис остался в двух лигах позади, и их небольшой отряд, груженный припасами словно бы на год вперед, гуськом направлялся домой, через песчаные дюны Гобахана. Аббат шел впереди, за ним трусил вьючной зверь, за ним шли послушники, за ними — еще вьючной зверь, за ним — еще послушники, за ними — последний вьючной зверь, а уж за ним — он, Тейо Верада, нижайший из низших, самый бездарный из учеников аббата Барреса (о чем аббат так любил ему напоминать).

На ходу Тейо грезил о том, как закончит учебу, станет состоявшимся монахом Ордена Магов Щита и получит назначение в большой город вроде Оазиса, где всю самую худшую вонь, порожденную человеком, вода словно бы по волшебству уносит в трубу и далеко прочь.

«Может, уж этой-то магией смогу овладеть и я? — с тоской думал он. — Как там ее называла хозяйка? Что-то про сливы?»

Что у текущей воды может быть общего со сливами, он не понимал, но сливы любил всю жизнь. Сладкие, сочные, в дни солнцестояния их подавали послушникам к завтраку — целых две каждому. Вспомнив о сливах, Тейо приостановился, но тут же шумно вздохнул и вновь зашагал вперед. Он знал: при этаком скромном умении управляться со щитами места в Оазисе или другом подобном Оазису поселении ему не видать. Счастье, если пошлют в деревеньку величиной с ту, безымянную, где он был рожден, а вскоре и осиротел — после первой же в жизни…

Вдруг кто-то сгреб его за плечи и встряхнул, возвращая из царства грез к насущным делам.

— Да ты что ж, разом ослеп и оглох, Буря тебя разрази?! — заорал аббат, перекрикивая свист усилившегося ветра. — Снимай мешок и готовься! Мы влипли! Живей!

Тейо послушно засуетился, избавляясь от мешка. Гонимый Восточным Облаком, песок обжигал, сек неприкрытые щеки. Сощурившись, Тейо поднял руки и нараспев затянул заклинания, геометрические формулы магии щита.

Баррес шагнул вперед.

— Вздеть щиты! — заорал он, усилив магией голос, чтоб все могли слышать его за шумом ревущего ветра.

Тейо сосредоточился изо всех сил и выстроил, вычертил против каждой ладони по мерцающему белому треугольнику. И еще пару треугольников, под углом к первым. И третью пару. А со стороны левой, «сильной» руки — и четвертый. Но треугольные фигуры тут не годились, и он это прекрасно знал. Алмаз есть ромб, а ромб ромбом и отражай. Однако с четырехугольниками послушник Тейо Верада управлялся неважно. Просто из рук вон плохо — особенно когда нужно спешить. К примеру, когда аббат на утренних упражнениях понукает. Или, к примеру же, когда вот-вот разразится алмазная буря…

Одним словом, щитам Тейо отчаянно не хватало равновесия. Его левая рука, восточная вершина, всю жизнь намного превосходила силой правую. Чтоб компенсировать разницу, пришлось повернуться к ветру боком и в то же время сотворить за правым ухом мерцающий белый кружок, хоть как-то уравновесив им токи маны. Это более-менее помогло.

Маневр Тейо знал назубок и велел себе ему следовать.

«Четыре угла. Четыре угла. Четыре угла».

Сверху, снизу, справа и слева от пары комплектов треугольных щитов образовались концентрические окружности.

«Теперь линии».

От центра к центру окружностей, соединяя их в пару ромбов, пролегли яркие белые линии отточенной мысли.

«Заполнить фигуры».

Расширив восточную и западную вершины, Тейо сотворил два ромбовидных щита — край к краю, внахлест. Теперь он был прикрыт. Теперь мог перевести дух. Но все это — лишь полдела.

«Как учит аббат, если маг-щитовик не способен прикрыть никого, кроме самого себя, скверный из него щитовик».

В строю Тейо стоял замыкающим, но, как минимум, должен был расширить щиты настолько, чтобы укрыть, обезопасить припавшего к земле, жалобно мычащего вьючного зверя и припасы на его шершавой спине.

Сделав полшага вперед, он слегка наклонился, подался навстречу ветру, навстречу угрожающе заблестевшему, заискрившемуся песку. Промедли он еще секунду, микроскопические алмазные зернышки уже иссекли бы, исполосовали одежду и кожу. Крохотные алмазы уже сейчас пронзали толстую шкуру вьючного зверя, жалобно постанывавшего от каждого укола. Чтобы расширить щиты, пришлось опереться на ветер, точно на вертикальную плоскость, а ведь такое — оно против веры, против всех догм…

«За это аббат не похвалит».

Однако трюк удался. Щиты — семь треугольных и пара четырехугольных — слились воедино, образовав большой ромб. Фигура вышла прочной, устойчивой, и защищенный ею вьючной зверь отблагодарил Тейо облегченным вздохом да новой, особо зловонной струей кишечных газов.

Успел Тейо как раз вовремя. Еще секунда — и по его щиту, и по щитам товарищей-послушников забарабанили алмазы покрупнее, величиною с градины. Взглянув налево, Тейо увидел Артуро, щеголявшего грандиозной трапецией.

«Показушничает, — мысленно проворчал Тейо. — А, спрашивается, перед кем?»

Впрочем, ответ на этот вопрос ему был известен. Вдоль строя, из стороны в сторону, прикрывшись лишь маленьким личным овалом, расхаживал аббат. Его усиленный магией голос так и гремел, веля послушникам держать строй, веля им стать геометрией. Гонимые ветром алмазы сделались еще крупнее, величиной с те самые сливы к празднику солнцестояния, и — тук-тук-тук — били в ромб Тейо один за другим. Вот семь, а то и восемь, угодили в щит разом. На миг Тейо охватил страх — боязнь, отвлекшись на их удары, не удержать построения, — но он совладал с собой, вновь подался навстречу ветру и запел, укрепляя щит.

Вот тут-то и вспыхнули эти огни.

«Огни? Откуда здесь взяться огням? Быть такого не может!»

Песок и алмазы, поднятые в воздух ураганным ветром, должны были целиком затмить и небо, и оба солнца, и все остальное, однако вот они, эти огни — и впереди, и над головой, сверкают в небесах, словно огромные рубины и изумруды, словно сапфиры и обсидиан, и — да, словно алмазы. Огни манили к себе, притягивали взгляд и мысли, неумолимо отвлекая от неотложного дела. Вот по плечу чиркнул алмаз величиной с целое яблоко, и лишь после этого Тейо осознал, что щит его дрогнул. Зверь замычал, застонал от боли. Тейо принялся лихорадочно нащупывать знание, укреплять конструкцию, однако огни-которых-не-могло-быть в небе-которого-он-не-мог-видеть по-прежнему звали, влекли к себе…

Тут рядом снова, будто из ниоткуда, возник аббат Баррес, прикрывший и Тейо, и вьючного зверя обширным четырехугольником.

— Нет, вправду, мальчик мой, что с тобой?

— Огни… свет, — пробормотал Тейо, вялой рукой указав вверх.

— Какой еще свет? Твое счастье, что я смог разглядеть твою оплошность сквозь этакую-то кашу! Ну, дитя мое, если кто из учеников и заставляет меня понять, что есть отчаяние, так это ты!

— Да, учитель, — механически отвечал Тейо.

Сказать по правде, все его внимание было устремлено туда, в небеса. На миг ему сделалось странно: отчего же огней не видит аббат? Но даже этой загадке не удалось занять его мысли надолго. Теперь огни говорили с ним, тянулись глубоко в самую душу, внушая предчувствие чего-то дурного, зловещего, и в то же время стремление — вопреки здравому смыслу — идти вперед, к ним.

Наконец алмазная буря пошла на убыль. Сами алмазы унесло дальше, а вот песок по-прежнему буйно хлестал в лицо, но Тейо этого почти не замечал.

— Отыщи знание, послушник, — не отступался аббат, — или шкуру песком обдерет!

Казалось, Тейо его даже не слышит. Не поднимая щита, не пропев ни одной ритуальной формулы, он заковылял вперед, навстречу стихающей буре.

— Тейо! — окликнул его Артуро.

— Верада, держи строй! — крикнул и аббат Баррес, оглянувшись через плечо.

Но ученик аббата, похоже, просто не мог с собой совладать. Песок — и запоздалый, отбившийся от прочих алмаз — действительно обдирали кожу. По щеке заструилась горячая кровь. Глаза Тейо крепко зажмурил, уберегая их от песка, однако сверкающие, зовущие огни были видны даже сквозь сомкнутые веки. Оступившись, он рухнул с гребня дюны и покатился вниз. Сзади, едва различимые, донеслись крики учителя и товарищей, зовущих его назад. Попытавшись подняться, Тейо едва не по колено увяз в песчаном наносе, а нанос между тем быстро рос. Похоже, тут ему и конец. Похоже, нужно бы поднять щит. Только теперь его спасет разве что сфера, а сотворить сферу больше собственного кулака ему еще ни разу в жизни не удавалось… Тем временем песок достиг пояса и будто бы потянул книзу. Тейо отчаянно рванулся на волю, однако песчаная осыпь, накрывшая плечо, всей тяжестью влекла его вниз. В следующий миг склон дюны за спиною не выдержал, подался, и новая осыпь накрыла Тейо с головой…

Погребла его заживо. Да так, что не шевельнуться и не вздохнуть.

В отчаянии и в испуге забыв все, чему только был обучен, он открыл рот, сделал вдох, но вместо воздуха в рот хлынул песок. От удушья потемнело в глазах, но огни — огни продолжали сиять даже сквозь эту кромешную тьму. Огни… Последнее, что ему, Тейо Вераде, суждено увидеть…

И тут уголек, тлевший где-то в самой глубине души, в самом центре вершины сердца, превратился в яркую искру. Все вокруг взорвалось ослепительной россыпью геометрических фигур — так вот она какова, смерть? — и Тейо исчез, без следа растворился в песке…

Картина третья. Чандра Налаар

Чандра Налаар, мироходец и пиромантка, еще глубже погрузилась в мягкое — слишком мягкое — кресло, стоявшее в новых апартаментах матери, в городе под названием Гирапур, в мире под названием Каладеш. В эти минуты ее снедала тревога, досада, злость, страх и невероятная, невероятная скука.

Пиа Налаар приготовила дочери и гостям, друзьям дочери, по чашке темного, густого горячего шоколада и — как всегда, словно в последний раз — распрощавшись с Чандрой, ушла на заседание совета.

«Как всегда… как всегда… только на сей раз она, возможно, права».

Обмякнув так, что подбородок едва не касался груди, Чандра сидела у столика, перед нетронутой чашкой горячего шоколада, и обводила взглядом товарищей. Напротив, на софе, расположился Джейс Белерен, маг разума. Усталый, осунувшийся, он не отрываясь глядел в свою чашку, точно там, в глубине темно-коричневой жидкости, таился секрет победы над Древним Драконом Николом Боласом. Рядом с ним, откинувшись на спинку софы, утомленно прикрыв глаза и глубоко, ровно дыша, сидел Тефери, мастер магии времени. На табуретах у кухонного стола устроились, мило болтая о наблюдении за птицами и прочих пустяках, львиноголовый целитель по имени Златогривый Аджани и Джайя Баллард, некогда обучавшая Чандру премудростям пиромантии. В углу без движения высился серебряный голем, Карн, словно бы целиком поглощенный совершенствованием собственного и без того феноменального сходства со статуей. Все — мироходцы, они являли собой Стражу, считались заступниками, спасителями Мультивселенной. Правда, формально Карн с Джайей к Страже не принадлежали — иными словами, отказались принимать Клятву, однако тоже явились сюда, дабы выйти на битву против дракона Боласа плечом к плечу с остальными. Выйти на битву и, может статься, погибнуть…

Вдруг Джейс, встрепенувшись, поспешно, словно горячий шоколад мог чем-то его напугать, опустил чашку на кофейный столик.

— Что-то он слишком долго задерживается, — сказал маг разума.

«Он» — это Гидеон Джура, душа Стражи (по крайней мере, по мнению самой Чандры). Гид отправился назад, на Доминарию, чтоб разыскать еще одного из Стражей, некромантку Лилиану Весс, которая должна была встретиться со всеми здесь, на Каладеше, да так и не объявилась. Джейс уже недвусмысленно дал понять, что полагает Гидеоновы поиски пустой затеей, что присоединяться к ним в бою с Боласом Лилиана вовсе не собиралась, а Стражей просто воспользовалась как орудием победы над собственными — в буквальном смысле этого слова — демонами. Ну а теперь, когда помянутые демоны убиты, так называемые друзья ей, вероятно, более ни к чему.

Но Гид отказался этому верить, и Чандра с ним согласилась — так же, как Джайя, Карн и Тефери. Все пятеро чувствовали, что, несмотря на великолепно ухоженную и подкрашенную маску своекорыстия, Лилиана им в самом деле верный друг и союзник. Что Лилиана к ним вправду неравнодушна — ко всем, даже к Джейсу. Возможно — особенно к Джейсу…

«Ведь они спали вместе, не так ли?»

Но Лилиана, определенно, заботилась и о Гидеоне, которого неустанно высмеивала — нет, не со зла, с любовью. И Чандра вовсе не думала, будто льстит себе, полагая, что Лилиана заботится и о ней. Мало этого, к Лилиане Чандра относилась, как к старшей сестре.

К сестре, много более старшей. Старшей не на одну сотню лет. Однако — сестре.

Словом, Чандра ни минуты не сомневалась: Гидеон с Лилианой вот-вот будут здесь, готовые выйти на бой — последний, решающий бой — с драконом, замыслившим неслыханное злодеяние.

Однако с тем, что Гидеон задерживается слишком уж долго, не согласиться было нельзя. Нет, Чандра не то чтоб волновалась о нем: магия Гидеона делала его почти неуязвимым. Все прочие — и сама Чандра — могут пасть, но Гидеон будет продолжать бой. Продолжать, продолжать, продолжать…

«Таков уж он есть», — подумала Чандра.

Таков уж он есть… Несокрушимый воин, неостановимый титан с непогрешимым чувством справедливости и «кубиками» на животе, рельефными, что твоя стиральная доска. Когда-то, давным-давно, Чандра в него здорово втрескалась. Конечно, теперь-то это прошло, но Гид по-прежнему остался ее лучшим другом во всем мире. Вернее, во всех мирах, сколько их ни есть в Мультивселенной.

«Сколько бы их там ни было…»

Чандра вздохнула. Мироходцем она стала, еще не войдя в пору отрочества, но окончательно приспособить манеру выражаться ко всему, что это значило, так и не смогла — нет-нет, да сбивалась. Дело было в том, что Чандра Налаар принадлежала к небольшой группе избранных, способных переноситься из измерения в измерение, путешествовать из мира в мир, переходя из одного в другой, и в третий, и далее. И в каждом из миров, где ей довелось побывать, не обходилось без собственных бед и невзгод. Новых опасностей, новых бед, явившихся из других миров, ни в одном мире не требовалось. Вот потому-то и была создана Стража. Вот потому-то мироходцы, которым на судьбы Мультивселенной не наплевать, и бьются со злом, защищают миры от межмировых угроз наподобие Никола Боласа…

«Да нет, какое уж там “наподобие”… именно от Боласа и защищают».

За последнюю пару недель всем сделалось ясно: любое отдельно взятое бедствие из тех, с какими им довелось столкнуться, было задумано, порождено, инициировано самим драконом. Лично. Не говоря уж о том недавнем столкновении с ним в мире под названием Амонхет, где Болас откровенно надрал их коллективную задницу. Ну конечно, ведь тогда-то со Стражей не было ни Джайи, ни Тефери, ни Карна. Только Чандра, Джейс, Гид, Лилиана и…

Тут Чандра вжалась в кресло глубже прежнего. В самом деле, Гидеон что-то слишком уж задержался. А ведь если они всемером (или, стоит надеяться, ввосьмером) собираются прибыть к месту назначения прежде Боласа и приготовиться к грядущей битве, им уже пора отправляться. Сказать по правде, еще немного — и это тревожное ожидание сведет ее с ума!

Выпятив нижнюю губу, Чандра дунула вверх — в ленивой попытке сдуть непокорную рыжую прядь с левого глаза. Эффект оказался буквально нулевым. Тогда Чандра попробовала еще раз. И еще.

И в следующий же миг вскочила на ноги, будто сдернутая с места призывом, донесшимся из иных миров. Остальные восприняли зов не так бурно, но с тем же вниманием.

— Чувствуете? — спросила Чандра, хотя и знала, что зов чувствуют все.

Остальные молча кивнули. Тогда Чандра подняла взгляд к небу, и, разумеется, увидела лишь потолок материнского дома. Но между нею и потолком сияли, искрились, как самоцветы, огни — они-то и звали ее за собой, на… на… на Равнику!

— Равника, — объявила и Джайя.

Остальные ответили на это согласным ропотом.

— Что это значит? — спросил Карн. — Мы опоздали?

С ответом никто не спешил. Все знали, что на Равнике их хочет встретить Болас. Что там он приготовил им какую-то ловушку. Знали и надеялись опередить его, ликвидировать ловушку, предотвратить вторжение, расстроить все прочие гнусные замыслы Древнего Дракона. Однако весь прежний опыт противоборства указывал на то, что это, скорее, Болас и «опередит», и «ликвидирует», и так далее…

— Возможно, — медленно, с осторожностью, словно пытаясь убедить самого себя в собственной правоте, заговорил Джейс, — это призыв на помощь от тех, кто знает, что Болас идет на Равнику.

— А может быть, это значит, что он уже там, — пожав плечами, откликнулся Тефери.

Между тем Чандра никак не могла оторвать глаз от сверкающих огней. Зеленые, синие, красные, белые, угольно-черные, они звали ее за собой, не суля ничего, кроме дурного, однако внушая неодолимое желание отправиться в путь, следом за ними, в иное измерение, на Равнику — в огромный город, раскинувшийся от края до края целого мира.

— Влечение чувствуете? — спросила она, нимало не сомневаясь в ответе.

И снова все вокруг согласно закивали.

И в этот самый момент золотистая вспышка известила их о прибытии Гидеона Джуры, вернувшегося с Доминарии прямо сюда, в эту самую комнату. Герой, с какой стороны ни взгляни, ладонь — на рукояти Черного Меча, клинка, отделяющего души от тел, последней надежде покончить с Боласом, раз уж больше ничто его не берет…

«Да-да, “предотвратить”, “расстроить” — все это просто чудесно, но на самом-то деле мы просто желаем этому треклятому дракону смерти. Боги свидетели, он ее заслужил».

— Наконец-то! — хором, едва ли не в один голос выдохнули Чандра с Джейсом.

— Путь на Каладеш стоил мне всех сил, — пояснил Гид. — Я вдруг почувствовал неодолимое влечение отправиться прямо на Равнику. И до сих пор его чувствую. А вы?

Кивнув, Джейс надвинул на лоб капюшон. Возможно, не без умысла: в этаком образе Джейс тоже сразу же принял весьма героический вид, а это могло означать, что он создает иллюзию прежних своих, лучших дней, компенсируя тем общий упадок сил… а может, неосознанно соперничая с Гидом, ни в каких иллюзиях не нуждавшимся.

— Что ж, это вдвойне настораживает, — сказал Гидеон. — Как полагаете, Боласова ловушка уже приготовлена?

— Уж лучше считать, что да, — снова пожав плечами, ответил Тефери.

— А где Лилиана? — выпалила Чандра.

Гидеон отвел взгляд.

— На Доминарии ее и духу не оказалось. Куда-то ушла… но здесь, я вижу, не появлялась.

— Может, тоже почувствовала призыв на Равнику и не смогла удержаться? — предположила Чандра, как всегда, не спеша расставаться с надеждой. Но Гидеон отрицательно покачал головой:

— На Равнику-то она уйти могла, но если так, ушла еще до начала этих призывов — или что они там такое. Хотя знала, что перед боем мы встречаемся здесь.

— А ведь я, как ни неприятно об этом напоминать, предупреждал, — заметил Джейс.

Гидеон сдвинул брови.

— По-моему, напоминаешь-то ты как раз не без удовольствия.

На лице Джейса отразилась искренняя обида.

— Нет, Гидеон, ни малейшего удовольствия я в этом не нахожу. Никому из нас не хотелось поверить в Лилиану сильнее, чем мне. Ни для кого из нас вера в нее не значила больше, чем для меня.

— Кроме самой Лилианы, — уточнил Гидеон.

Джейс шумно перевел дух и кивнул.

— Да. Кроме нее самой.

Собрав в хвост длинные пряди седых волос, Джайя спрятала их под накинутый на голову капюшон.

— Жаль, жаль, будь оно все проклято. Ее опыт, умения и сила могли бы нам пригодиться.

— Сейчас с этим уж ничего не поделать, — заметил Аджани.

— Знаю, сейчас мы ничем не можем ей помочь, — откликнулся Гидеон. — Сейчас мы должны отправляться на Равнику, навстречу тому, что приготовил нам Болас. Мы знаем, что нас ожидает ловушка, и это, возможно, поможет ее избежать. Но даже если избежать ее не удастся, надо идти. Не можем мы допустить, чтобы дракон сделал с Равникой то же, что натворил на Амонхете. Город, разросшийся на всю планету… слишком уж много жизней на кону.

Никто не шевельнулся. Чандра почувствовала нарастающий в груди жар.

Должно быть, почувствовала его и Джайя, метнувшая в ученицу строгий взгляд, явно означавший: «Спокойствие, дитя мое».

Вовсе не желая спалить дотла новые апартаменты матери, Чандра воспользовалась безмолвным советом и мысленно сосчитала до десяти. Она жутко злилась на Лилиану. Злилась и опасалась за нее. Однако, сказать откровенно, мысли ее были заняты вовсе не Лилианой Весс. Как бы ни скучала она по «сестре», Ниссы Ревейн ей не хватало куда сильнее, и сейчас Чандра втайне жалела о том, что эльфийки нет рядом.

«Рядом со мной».

Последняя из изначальных, первых Стражей, Нисса оставила, бросила их — и Чандру, и остальных — несколько месяцев тому назад. А между тем она придавала и Чандре, и всем прочим сил. В каком-то смысле, значила для них даже больше, чем Гидеон.

«Но с этим нам сейчас тоже ничего не поделать».

Да, Ниссу они потеряли так же наверняка, как Лилиану. Кроме самих себя, им семерым рассчитывать не на кого.

«Значит, придется нам справиться всемером».

С этой мыслью Чандра обвела взглядом мрачные лица друзей.

— Послушайте, наши дела не так уж плохи, — заговорила она, чувствуя надобность подбодрить их (а заодно и саму себя).

— Она права, — поддержал ее Аджани. — Я привлек на нашу сторону Киору с Тамиё. Конечно, они ни в чем не клялись, но обещали встретиться с нами на Равнике.

— А Джейс — по-прежнему Воплощение Договора десяти гильдий Равники, — добавила Чандра, дружески ткнув Белерена в плечо кулаком. — Там его слово — закон. В буквальном смысле закон — все равно, что закон природы, благодаря особой магии. И этого не изменить даже Боласу, верно?

— Верно, — подтвердил Джейс, потирая плечо, а на лице изобразив уверенность, которой, возможно, вовсе за собой и не чувствовал. — Идемте. Пора.

С этими словами он на миг окутался сложным орнаментом из скрещенных голубых лучей и исчез — отправился на Равнику.

Две золотистые вспышки — и Гидеон с Аджани последовали за ним. В алом сполохе пламени скрылась Джайя. Тефери словно бы превратился в синий смерч, подхвативший, унесший его прочь, а Карн просто исчез с резким металлическим «ПИН-НЬ».

Чандра, чуть задержавшись, обвела взглядом опустевшую комнату.

— Пока, мам, — прошептала она. — Пожелай нам удачи.

Охваченная огнем, она покинула родной мир, родной Каладеш, отправившись навстречу тому, что ожидало Стражей на Равнике…

Картина четвертая. Рал Зарек

Ну, а на Равнике Рал Зарек, мироходец, фактический глава гильдии, известной под названием «Лига Иззетов», пригнувшись, перебежал к союзнице — к Кайе, мироходцу, против собственного желания возглавлявшей Синдикат Орзовов. Истребительница призраков распростерлась без чувств на полу верхнего этажа одной из башен Сената Азориусов, в каких-то нескольких футах от тихо гудящего Маяка, только что приведенного Ралом в действие. Призванная магом бурь гроза шла на убыль, но за разбитыми стеклами семифутового арочного окна все еще завывал сильный ветер.

Припав на колени рядом с Кайей, Рал бросил взгляд на Лавинию, тоже лежавшую без сознания невдалеке, а после позволил себе взглянуть на Гекару, распростершуюся на полу в луже собственной крови. В итоге биться пришлось вчетвером. Да, вчетвером, плюс Враска…

Кайя, негромко застонав, шевельнулась. Приложив ладонь к металлической стенке своего, можно сказать, патентованного Аккумулятора за спиной, Рал избавился от остатков статического электричества, пронизывавшего все его тело, нежно коснулся бледными пальцами смуглой щеки союзницы и, точно заклятие, призывающее вернуться в сознание, прошептал:

— Кайя?

С трудом разлепив глаз, Кайя сощурилась, подняла мутный взгляд на него.

— Рал?

— Ага.

— Мы победили?

Не зная, что и как отвечать, Рал промолчал и просто помог ей подняться. Тут ей на глаза попалась Гекара, и Кайя еще крепче стиснула его руку, ища поддержки — возможно, моральной, возможно, не только.

— О, нет… Гекара… Рал… мне так жаль…

— Ей было ничем не помочь.

Гекара с Ралом принадлежали к разным гильдиям, темпераментом обладали совершенно несхожим, да и вообще не имели между собой почти ничего общего, однако ловкая, неунывающая ведьма бритвенных лезвий пожертвовала жизнью, спасая его — и всего лишь потому, что сочла Рала Зарека другом. Сейчас, задним числом, посланницу Культа Ракдоса вполне можно было назвать одной из самых лучших подруг, самых лучших товарищей, каких только Рал мог бы припомнить, и это только усиливало скорбь и чувство вины, порожденные не только ее самопожертвованием, но и тем, как он относился к ведьме при жизни — чаще всего, как к досадной помехе, от коей избавиться бы, да поскорей.

«Тамику тоже следовало быть здесь», — заметил он про себя, хотя, если уж начистоту, был рад, что Тамика Вроны здесь во время схватки не оказалось.

Еще один человек, к которому он так неравнодушен, лежащий замертво на полу… нет, такого Ралу вовсе не требовалось.

Да, крови пролилось немало… а ведь это всего лишь еще один бой в череде стычек, обернувшихся затяжной, кровопролитной войной.

«И ведь на самом-то деле война еще даже не началась».

Никол Болас решил покорить Равнику, и посему он, Рал Зарек, метался из стороны в сторону, будто обезглавленная курица, отдавая все силы — надо сказать, немалые — организации обороны. Однако почти все, что бы он ни предпринял, неизменно влекло за собой катастрофическое поражение и новые смерти.

Во исполнение приказов бывшего главы гильдии — Нив-Миззета Огненного Разума, Рал предпринял попытку объединения всех десяти гильдий Равники с тем, чтобы наделить дракона Нива силой и властью, достаточной для противоборства с Древним Драконом Боласом. И собрал — или же полагал, будто собрал — себе в помощь ядро, группу единомышленников, включая сюда Кайю, Тамика, Лавинию, Гекару… а еще горгону-мироходца Враску. Правда, последней Рал доверяться не спешил — ведь она открыто призналась, что некогда была агентом Боласа и главенства над Роем Голгари достигла, благодаря его помощи. Однако самого Рала тоже связывали с Боласом кое-какие темные дела, так что со временем он начал считать Враску верным другом, надежной союзницей… и не сомневался в ней до той самой минуты, как она предала их всех.

Ее предательство разбило непрочные альянсы, заключенные Ралом с девятью прочими гильдиями, разбило вдребезги, не хуже стекол вот этого башенного окна. Пришлось Нив-Миззету идти на бой с Боласом без дополнительной силы, на которую он так рассчитывал, и вот — Нив мертв, Гекара мертва, а Болас волен творить на Равнике, что пожелает.

— А Враска? — спросила Кайя, отпуская руку Рала.

— Я выпустил по ней столько молний, что прожарил до хруста, но окончательно испепелить горгону не удалось. Трупа нигде не найдено — надо полагать, успела уйти в другой мир.

— Вернется, как думаешь?

— Может, и вернется — когда дым от пожаров, устроенных Боласом, рассеется. Лично я надеюсь, что да. И от души надеюсь дожить до этого. Уж очень хочу прикончить ее за все, что она натворила.

— Рал…

— Она сделала выбор.

— А может, за нее сделал выбор Болас. Мы с тобой оба знаем, каков он. И как легко попасть к нему в марионетки. И как трудно вырваться из его лап.

— Но у нас-то с тобой получилось.

На это Кайя не ответила ничего.

— Прошу прощения, — откликнулся за нее другой, новый голос.

Голос принадлежал Лавинии. Придя в сознание, она поднялась и встала над трупом Гекары.

Рал не без труда сглотнул и через силу заговорил:

— В этом твоей вины нет. Может, Гекара и погибла от твоих рук, но только потому, что ты была одержима Боласом.

— Знаю, — бесстрастно, холодно, как и подобает суровому (пусть и отставному) стражу закона, отвечала Лавиния. — И прошу простить меня не за убийство Гекары. Прощения я прошу за то, что позволила прихвостням Боласа опередить меня. За то, что Теззерет сумел прилепить мне на шею устройство, предоставившее дракону власть над моим разумом.

— Это просто еще одна причина покончить с драконом, — заметила Кайя.

— Причин для этого у нас и так хватает. — Отвернувшись от Гекары, Лавиния будто бы разом забыла о ней и подошла к Маяку. — Выходит, ты сумел привести эту штуку в действие?

Шагнув к ней, Рал остановился перед массивным, негромко гудящим устройством и бросил взгляд на заблокированную клавиатуру. Ни цифр, ни букв — одни лишь кодовые символы…

— Ага, — ответил он. — Маяк должен созвать на Равнику, на помощь в бою с Боласом, мироходцев со всей Мультивселенной. И выключить его ни дракону, ни приспешникам его не по силам. Проклятье, его не удастся выключить даже мне!

— Надеюсь, ты прав. Такой розни меж собой десять гильдий не знали еще никогда, а Воплощение Договора не торопится возвращаться.

Рал невольно пожал плечами:

— Возможно, господин Воплощение соизволит откликнуться на зов Маяка и спасти нас.

Услышав горький сарказм в собственном голосе, он сдвинул брови. Да, чувства к Джейсу Белерену Рал испытывал смешанные, противоречивые, но нехотя признался себе самому, что в этот момент больше всего хотел бы видеть рядом именно его и никого другого. Возможно, власть Воплощения Договора, чье слово — магический закон, есть лучший шанс выстоять против Боласа. Лучший… он же — последний.

— Ему не успеть сюда вовремя, — раздался за спиной голос Кайи.

Обернувшись к ней, оба увидели, что Кайя, оцепенев от ужаса, смотрит наружу сквозь выбитое окно.

— Что там? — спросил Рал. — Что на сей раз?

Картина пятая. Лилиана Весс

Сколько бы Лилиана Весс ни сверлила испепеляющим взглядом Никола Боласа, Древнего Дракона, бывшего Бога-Фараона Амонхета, бывшего Бога-Императора множества миров Мультивселенной, а ныне всеми богами проклятого психопата, тот и ухом не вел.

В конце концов пришлось Лилиане сдаться и в горьком разочаровании опустить взгляд.

Тем временем Болас со своим Верховным Холуем Теззеретом, манипулируя некоей весьма впечатляющей магией, поднимали почву под собственными ногами, а заодно и под ногами Лилианы. Ни от кого не таясь, они сооружали на дальнем краю Площади Десятого Района, прямо напротив представительства Воплощения Договора, вместилища Белеренова кабинета, библиотеки, жилых покоев и странных понятий о добре и зле нечто вроде ступенчатой каменной пирамиды. Новое строение было громоздким и бруталистическим — сущим эстетическим кошмаром, совершенно неуместным здесь, среди многогранного изящества архитектуры Равники.

Вдобавок, весь этот шум… Все вокруг содрогалось от треска мостовой, грохота рушащихся домов и скрежета тяжелых каменных блоков, трущихся друг о дружку.

«Плюс крики. Криков да воплей сегодня будет в избытке, можно не сомневаться».

Наблюдаемым, зримым миром диссонанс вовсе не ограничивался. Пусть Лилиана была некроманткой, а не элементалисткой, однако даже она едва ли не слышала, как протестующе стонет земля, принужденная к порождению этакого уродства.

Доспех Теззерета, выполнявшего повеление господина, ярко блестел на солнце. Не менее ярко блестела на солнце его жуткая, целиком механическая рука. Да, над собою механик потрудился на славу — в буквальном смысле себя не щадя. Все его тело, кроме увенчанной дредами головы, являло собой, скорее, машину, чем человечью плоть. Лилиана считала Теззерета отталкивающе уродливым, Болас же — просто считал полезным.

Когда пирамида достигла такой высоты, что сделалась видна со всех четырех сторон света, Болас с Теззеретом прекратили колдовство. Бросив взгляд вверх, Лилиана увидела женщину-ангела, закованную в латы. Блеснув в лучах утренней зари островерхим, похожим на диадему шлемом, она быстро понеслась прочь. Должно быть, сообщить командованию Легиона Боросов о том, чего они и сами не могли не заметить — даже из Дома Солнца, крепости Легиона, отделенной от площади доброй половиной района.

Возвышаясь над парой прислужников (ну да, а кто она, Лилиана, теперь такова, если не одна из прислужников Боласа?), дракон окинул взором плод своих стараний и коварно улыбнулся, отчего его вытянутая, приплюснутая сверху морда приобрела необычайное сходство с черепом.

«Кое-чего не хватает», — мысленно сказал он обоим, не удосужившись даже пасти раскрыть.

В следующий же миг в воздухе, в тридцати футах над плоской вершиной пирамиды, возник каменный трон. Всего раз взмахнув крыльями, дракон взлетел к трону и угнездился на нем. Теперь, пожелай Лилиана и Теззерет взглянуть на его жуткую морду, пришлось бы им задирать головы так высоко, как только шея позволит. От этого Лилиана тут же почувствовала себя маленькой, ничтожной, на что дракон, очевидно, и рассчитывал.

«Назовем ее Цитаделью Боласа», — мысленно объявил довольный собою дракон.

— Она послужит им прекрасной мишенью, — сдвинув брови, предостерег его Теззерет.

«Именно. Пожалуй, сделаю-ка я им и вторую…»

С этим Болас повелительно указал крючковатым когтистым пальцем на мраморные плиты посреди площади, и в тот же миг над площадью начал расти, потянулся в небо колоссальный обелиск в амонхетском стиле, превзошедший высотой даже новую Цитадель Бога-Императора. Тут Болас вновь улыбнулся, выставив всем напоказ бритвенно-острые клыки, и выплюнул сгусток пламени, огненным смерчем понесшийся к вершине обелиска. Окутав ее целиком, пламя тут же застыло, обратившись патинированным, с вкраплением золотых прожилок, медным изваянием скромнейшего в Мультивселенной создания — самого Боласа в натуральную величину.

«Вот это мишень так мишень», — самодовольнее прежнего пояснил дракон и захохотал. Мысленное подобие, симуляция его смеха вторглась в сознание Лилианы, пятная душу чистейшей, без примесей, сущностью Никола Боласа, и Лилиане подумалось, что ее вот-вот вырвет. Мысль оказалась настолько отчетливой, что Болас — впервые с момента ее прихода на Равнику — удостоил ее взгляда.

«Сблюешь, — пригрозил он, — сама же и вылижешь дочиста. Собственным языком вылижешь».

Лилиана полоснула его гневным взглядом, но не сказала ни слова.

Тогда Болас мысленно хмыкнул — вероятно, испытывая терпение Лилианы. Некромантка взглянула на него с прежним гневом, но более не отреагировала никак.

Болас небрежно, с полной уверенностью в себе, взмахнул кончиком крыла, отпуская обоих.

«Что делать дальше — вы знаете».

Теззерет кивнул, и латы на его груди, радужно замерцав, раздвинулись, будто мембрана, открывая бездонную пустоту там, где у всякого человека должны находиться внутренности. Втянутый в эту бездну, Теззерет исчез — ушел в иной мир.

Утро выдалось великолепным. Незадолго до рассвета прошел дождь, и теперь воздух был чист, прохладен и свеж. Всего минут пять назад взошло солнце, окрасив небеса в цвета спелых слив и персиков. Зная, что сулит этот день, хотелось плакать. В самом деле, хотелось — где-то там, в глубине души, однако слез у Лилианы не было. Той женщины, что могла позволить себе этакую роскошь, уже сотню лет не существовало на свете, и вернуть ее к жизни, либо исторгнуть из глаз настоящие слезы, если душа мертва… нет, такое неподвластно даже самым могущественным некромантам на свете.

Понурив голову, Лилиана медленно двинулась вниз, а разок оглянувшись назад, обнаружила, что Болас даже не смотрит ей вслед. Казалось, приняв ее службу (впрочем, не службу — рабство) как должное, он начисто позабыл о ней. В эту минуту он попросту любовался своим творением и сиял от восторга.

Картина шестая. Тейо Верада

Упав на четвереньки, Тейо Верада отчаянно закашлялся, отплевываясь от песка. Первым, что бросилось ему в глаза, оказался камень внизу. Не зыбкий песок — камень.

Лишь после этого он отметил, что все еще жив.

Жив и с ног до головы запорошен песком. Запорошен. Не погребен под песчаной осыпью. В напрасной попытке очистить взор, он утер глаза перепачканным в песке запястьем и поднял голову, ожидая увидеть все те же огни. Но нет, огни исчезли, как не бывало. Вместо этого в глаза ударил луч восходящего солнца, заглянувшего в брешь меж двух огромных строений из стекла и камня — каждое свободно могло бы вместить целых четыре орденских монастыря!

«Погоди-ка… а ведь солнце — одно! Куда же делось второе?»

Тут Тейо подумалось, что все это — сон, вот только такого, что окружало его, ему бы в жизни не вообразить. Нет, то была не пустыня. И не родная деревня, и не монастырь. И даже не Оазис.

«Буря меня разрази, где это я?»

Не прекращая отплевываться от песка, он опустил взгляд и увидел бронзово-смуглую, темноволосую девчонку, сидевшую на железных перилах и с любопытством взиравшую на него. На вид лет около шестнадцати, она была жуть как странно одета: платье украшено клыками зверей и клочьями меха, да еще ленты, да бубенчики на плечах, а пояс — смотри-ка! — сплетен из живых лоз с листьями и даже ягодами!

Внимательно разглядывая Тейо, девчонка рассеянно отщипнула от пояса небольшую кроваво-алую ягодку и бросила ее в рот. Между тем на губу Тейо скатилась капелька крови из еще не подсохшей зарубки, оставленной на щеке алмазом. К песку во рту прибавился медный привкус. Тейо еще раз сплюнул, снова закашлялся, а когда кашель унялся, по-прежнему стоя на четвереньках, позвал девчонку на помощь.

— Это ты мне? — изумленно переспросила она, ткнув себя пальцем в грудь.

Тейо отчаянно закивал.

— Пожалуйста… — совладав с новым приступом кашля, прохрипел он.

Девчонка заулыбалась, соскочила с перил и подбежала к нему.

— Меня мало кто замечает. Такая вот я неприметная, — пояснила она, помогая ему подняться и стряхнуть с одежды песок.

— Спасибо, — пробормотал Тейо, кое-как приводя в порядок мысли. — А-а… Где это я?

— На Дороге Между Гильдиями, — пожав плечами, отвечала девчонка.

— Где-где?

— Ты на Дороге Между Гильдиями. И по ней в любую секунду, в любом направлении может промчаться карета, запряженная труллами. Так что, если не хочешь угодить под колеса, лучше идем-ка…

С этими словами невысокая, тощая, темноволосая девчонка в странной одежде потянула его за собой, и Тейо послушно двинулся следом, вдоль потрясающей величины моста. Свободной рукой он принялся яростно чесать голову, вытряхивая песок из волос, а девчонка заговорила — без остановки, со скоростью мили в минуту:

— Да, мы же с тобой еще не знакомы. Так сказать, не представлены. Я — Крыса. То есть, Крыса — имя, конечно, не настоящее. Скорее, прозвище. Так уж люди прозвали. Ну, людей-то, которые меня так зовут, положим, не много, но суть понятна. А настоящее мое имя, при рождении, понимаешь ли, данное — Аретия. Аретия Шокта. «Крыса», как видишь короче, легче выговорить. Так что ты тоже можешь звать меня Крысой. Я на это имя ничуточки не обижаюсь. Правду сказать, оно мне, по-моему, прекрасно подходит. Наверное, куда лучше «Аретии». Хотя «Аретия», думаю, красивее, понимаешь? Вот мать меня по-прежнему зовет Аретией, и отец тоже. Но они такие одни. Хотя есть еще один знакомый кентавр, но он вроде как мой крестный — то есть, тот же самый случай. Родители вечно цепляются за те имена, которые выбрали сами, а по мне — так и Крыса вполне сойдет. Так что ты не стесняйся, зови меня Крысой, ладно?

— Я…

— Сейчас я Безвратная, если ты об этом, но родилась в Кланах Груулов, а потому матери с отцом хочется, чтоб я вступила в их гильдию по всей форме, вот только сама я считаю, что не настолько свирепа, понимаешь? Плюс, есть у меня друзья и в Культе Ракдоса, и в Конклаве Селезнии… ну да, ну да, других двух настолько разных гильдий на всем свете не найдешь, но иногда кажется, будто мне одна лучше всего подойдет, а на следующий день — уже будто другая. Как бы там ни было, эти три в моем списке первые: Груулы, Ракдос и Селезния. К одной из них я уж точно присоединюсь. Наверное. А ты из какой же гильдии? Что-то я по одежке не узнаю.

— Я…

— О, да, а звать тебя как? С этого же, наверное, и начать было нужно! Мне с новыми людьми редко доводится разговаривать, потому, наверное, и путаю — что сначала, что потом. Постоянно столько вопросов в голове, только до ответов обычно приходится додумываться самой, понимаешь?

— Я…

— Ничего, это так, к слову. Мы же только что познакомились — откуда тебе в один миг понять, как оно у меня в жизни? Да и куда торопиться? Идем себе, разговариваем. В конце концов до всего важного и доберемся, верно ведь? Как твоя голова? Щека рассечена здорово. Швов, пожалуй, не нужно, однако промыть надо бы обязательно. Промыть от песка и перевязать. А может, найти тебе целителя, чтоб заклинанием залечил. Вот только отвести тебя туда, где это сделают, я могу, но даже самая пустяковая исцеляющая магия может недешево обойтись. Хотя… ранка-то совсем невелика — могут и даром вылечить, если как следует попросить. А если слишком стесняешься просить незнакомых о помощи — ты, кажется, здорово стеснителен, но ведь мы только познакомились, так что с суждениями лучше бы подождать — я тебя и сама залатаю. То есть, я тебе, конечно, тоже человек чужой, но чувствую: мы с тобой уже чуточку сблизились. В любом случае, лекарь я — хоть куда. Вполне достойный. Который год сама свои раны залечиваю, кое-чему да выучилась. Конечно, мать бы мне в помощи не отказала, но ведь она — Груул, воин, дома ее не всегда застанешь. Кроме того, я и ран особо серьезных никогда не получала, понимаешь? Так — ссадины да порезы… Ну, а еще я относительно невелика, и те, кто побольше, поздоровее, постоянно на меня натыкаются, стоит только зазеваться. Равника, как видишь, место людное.

— Я…

— Только учти: исцеляющей магией я не владею, и для перевязки у меня, кажется, ничего подходящего нет, но я запросто что-нибудь стяну. Или, может, тебе краденой повязки носить не захочется? Я и забыла: не всем ведь по нраву, что я воровка. Азориусские Задержатели такого уж точно не одобрят. Э-э… ты ведь не Азориус, нет?

— Я…

— Да нет, ты только глянь на себя! Ну, какой из тебя Азориус? По-моему, ты…

В полном отчаянии Тейо заступил девчонке путь, схватил ее за плечи и заорал ей прямо в лицо:

— Послушай!

Правду сказать, все это вышло так грубо, что он немедленно устыдился, встревожился, не сделал ли ей больно. Однако девчонка, словно бы радуясь происшедшему, подняла на него взгляд, просияла и улыбнулась. Тут Тейо заметил яркую васильковую синеву ее глаз.

— Слишком много болтаю, верно? — сказала она. — Уйму времени провожу одна и постоянно болтаю сама с собой. И вечно себе об этом напоминаю. А потом встречаюсь с другими и думаю: поменьше бы мне трепаться, да побольше слушать. Побольше слушать — вот чему очень хотелось бы выучиться. Так что — да, я тебя слушаю… э-э… А ведь, знаешь, ты же все еще имени своего не назвал. Начни с этого. Я буду слушать, слово даю!

— Тейо, — смущенно, растерянно представился Тейо.

Голос его дрогнул, «дал петуха», отчего тон вышел таким, точно он спрашивает девчонку, верно ли помнит собственное имя. Сказать по правде, Тейо был настолько выбит из колеи, что не особенно удивился бы, скажи она, будто он ошибается.

— Тейо, — повторила девчонка. — Красивое имя. Так ты в гильдии, Тейо? В какой? Ты, я гляжу, ранен и явно не в лучшей форме. Куда тебя отвести? К кому?

— Ни в какой я не в гильдии. Я — послушник Ордена Магов Щита.

— Хм… Никогда о таком не слыхала.

— Никогда не слыхала об Ордене? Да как же такое возможно? А во время алмазных бурь что делаешь?

— И об алмазных бурях никогда не слыхала, но звучит симпатично. Блестяще. Я все блестящее ух как люблю! По-детски это как-то, конечно, но вот, поди ж ты. Как увижу что-нибудь блестящее, тут же и стяну. Я ведь говорила, что я — воровка, верно?

Отпустив ее, Тейо шагнул к каменному ограждению у края моста и взглянул вниз, на широченную реку. Столько воды в одном месте он в жизни своей не видал. А между тем единственное солнце только-только поднялось из-за горизонта. Это значило, что сейчас утро — можно сказать, рассвет. Однако когда Восточное Облако разразилось алмазной бурей, дело шло к вечеру, это он помнил точно. А еще точно знал, что не мог пролежать под песком целую ночь напролет. За столь долгое время он непременно бы задохнулся и умер.

«Опять-таки, где же второе солнце?»

Пальцы вцепились в перила моста так, что костяшки побелели.

— Она ни разу не попадала в алмазную бурю? — пробормотал он себе под нос. — Никогда не слыхала об Ордене? Не может быть. Монашеский орден Магов Щита славен на весь Гобахан, от края до края. От него зависит жизнь каждого!

Подошедшая к нему девчонка облокотилась о перила, улыбнулась, пожала плечами и заговорила — негромко, немного медленнее:

— Я и о вот этом вот «Гобахане» никогда в жизни не слыхала.

Тейо звучно хлопнул ладонью по перилам, топнул оземь ногой.

— Вот же он, Гобахан! Наш мир называется Гобаханом! Ты же на нем, на Гобахане, стоишь!

Подхватив Тейо под локоть, девчонка повела его дальше и снова заговорила медленно, мягко, по-доброму:

— Тейо, это…

Не замедляя шагов, она слегка подпрыгнула на мостовой, отчего ее бубенчики нежно зазвенели.

— Тейо, это Равника. Этот мир называется Равникой. Сдается мне, ты больше не на Гобахане. Похоже, ты из них. Из тех, кто умеет… ходить.

— Ну да. Вот мы идем. Я иду. Разумеется, я умею ходить!

Тейо охватила нешуточная злость, хотя смысл ее слов — в пределах его понимания — начинал проясняться.

— Да нет, не в том смысле «ходить». Тут я сама не слишком-то разбираюсь. Просто подслушала кое-что из разговора господина Зарека с госпожой Враской, пока те думали, будто они одни. Ну, то есть… — Девчонка снова заговорила быстрее. — То есть, Гекара меня попросила проследить за господином Зареком — вроде как миссия, задание такое, понимаешь? Ей хотелось узнать, куда это они отправляются, отправляясь куда-нибудь без нее. Это, кстати, практически слово в слово. Так уж Гекара у нас выражается. Короче, я должна была проследить за ними, но и часть их разговора подслушала. Наверное, не стоило бы в этом признаваться, но подслушиваю я постоянно — хронически, можно сказать. И поделать с этим ничего не могу, честное слово.

— Клянусь Бурей, я не понимаю, о чем ты.

— Ладно. Да. Уловила. То есть, я же видела, как ты появился из ниоткуда, весь в песке, и, наверное, должна была обо всем догадаться. Но ум-то вначале ищет самых простых объяснений, верно ведь? Вот я и решила, что ты умеешь телепортироваться, переноситься с места на место. Ты с места на место телепортироваться умеешь?

— Нет!

— Именно. А умеешь ты, если я верно все поняла, переноситься из мира в мир. Из измерения в измерение.

— Слово даю: этого я тоже не умею!

Однако еще не произнеся — точнее сказать, не выкрикнув — этой фразы, Тейо Верада начал подозревать, что может и ошибаться.

— Думаю, в первый раз это может выйти случайно… э-э… или нет, не так. Не случайно, а ненамеренно. Вроде как невольно, само собой. К примеру, на грани гибели. Тебе, случайно, гибель не угрожала?

Девчонка умолкла, ожидая ответа, а Тейо изумленно вытаращил глаза.

— Откуда… откуда ты это узнала?

— А, нет, нет. Я этого вовсе не знала. Просто подумала: может, оно так у всех. Я ведь кое-что подслушала, помнишь? А еще я очень догадлива, а ты вправду был весь в песке. Завалило заживо, верно?

Чувствуя себя бестолковым, будто чурбан, Тейо тупо кивнул.

— Выходит, я не на Гобахане?

— Нет. Это Равника.

— Равника…

Произнесенное им самим, это слово казалось странным, чужим. Песок, набившийся в рот, и то был как-то роднее…

— И ты здесь, конечно, ни единой души не знаешь, верно ведь?

— Разве что только тебя.

Девчонка улыбнулась и ободряюще стиснула его плечо.

— Тогда я тебя официально усыновляю. Беру под крыло. Пока не будешь готов уйти, мы с тобой одна семья. Не волнуйся: я о тебе как следует позабочусь. В этом я просто мастер. С малых лет сама о себе заботиться выучилась, понимаешь?

— Ага, — все так же тупо промычал Тейо.

— Так-так, давай-ка подумаем, что тебе нужно знать о здешней жизни.

Девчонка умолкла, забарабанила пальцами по подбородку, а Тейо воззрился на нее едва ли не с благоговейным страхом. Да, он был ей очень благодарен, но и здорово ею напуган. Или, возможно, не ею, а тем, что она еще может рассказать.

Оторвав от нее взгляд, он принялся глазеть по сторонам. Этот мир, эта самая Равника явно была больше… больше, внушительнее любого места на Гобахане, которое он только видел и о которых слыхал. Прохожие, попадавшиеся навстречу, одевались настолько по-разному — в наряды из лаковой кожи, шелков, а то и вовсе незнакомых, невиданных тканей… Вокруг возвышались дома из камня, стекла и из магии: нередко их арки, фундаменты, зубцы стен парили в воздухе! Огромный город был полон мрачных уголков. В воздухе веяло влагой недавнего ливня. Солнце уже взошло, но улицы все еще не просохли после предутреннего дождя, оросившего землю за считаные минуты до его… его прибытия.

— Ладно, — в конце концов сказала девчонка. — Вот что тебе нужно знать. Равника — один большой город. Народу здесь живет уйма. Целая уймища. По большей части — люди, вроде нас с тобой, но еще множество эльфов, минотавров, кентавров, циклопов, а еще гоблинов, и ангелов, и ведалкенов, и виашино, и гигантов, и драконов, и демонов, и… да кого только можно вообразить. Госпожа Враска, например, горгона. Таких я в жизни видела всего трех, но, думаю, они вправду, вправду прекрасны, понимаешь?

— Я… кажется, горгон я еще не видал ни одной.

— Они поразительны, ты уж мне в этом поверь. Я, конечно, не знаю, кто заправляет делами у вас, на Гобахане…

— Аббат Баррес… хотя нет. Он главный только в монастыре.

— Так ты, значит, вроде монаха? А я думала, всем монахам положено головы брить.

— Я еще не монах. Я — послушник. А голову брить вовсе не обязательно. По-моему, не обязательно. По-моему… — Тейо всплеснул руками. — Нет, в эту минуту я уже ни в чем не уверен!

— Успокойся. Вот потому я тебе обо всем и рассказываю. Допустим, там, на Гобахане, делами заправляет аббат. Но здесь, на Равнике, вместо аббата — гильдии. Гильдий у нас десять, вот они, вдесятером, всей жизнью и руководят.

— В Оазисе тоже есть гильдии. Это такой большой город на Гобахане.

В это время они подошли к концу моста, и Тейо замер перед открытым двором, в котором Оазис свободно поместился бы целиком.

— Пожалуй, Оазис не настолько большой.

— Но настолько большой, что там есть гильдии?

— Да. Скажем, Гильдия Плотников. И Гильдия Конюхов. Но, по-моему, они ничем не управляют. По-моему, они просто собираются вместе, пьют эль да на жизнь жалуются. По крайней мере, мне так показалось: я ведь в Оазисе пробыл всего пару дней.

— Тогда наши гильдии будут вроде как поважнее. Хотя, можно не сомневаться, они, кроме всякого прочего, и эль пьют, и на жизнь жалуются. Отец мой уж точно пьет эль и жалуется на многое, но при том он — один из самых видных воинов в Кланах Груулов.

— Значит, ты в гильдии этих… «Груулов»?

— Я ведь уже говорила: я — Безвратная. Это значит, ни к одной из гильдий пока не принадлежу. Груулы, Ракдос, Селезния. Все три меня наперебой к себе завлекают. Я, можно сказать, нарасхват! — Девчонка засмеялась, но что тут смешного, Тейо понять не сумел.

— Шучу, — пояснила она. — Вовсе я не нарасхват.

— Ну, ладно. Тебе виднее.

— Какой ты милый.

— Я? Милый?

— По-моему, да. Мне уже нравишься. Я прямо-таки рада, что догадалась тебя усыновить.

— Я… — тут Тейо тоже рассмеялся, хотя и сам не понимал, отчего. Может, просто от облегчения. — Пожалуй, я тоже этому рад.

Разом смутившись, девчонка улыбнулась и отвела взгляд.

— Прекрати, — пробормотала она, скорее про себя, чем ему.

Тейо неспешно перевел дух.

— Что мне еще нужно знать? — спросил он.

— А… э-э… давай-ка подумаем. Гильдии вечно грызутся, воюют между собой. А на мой взгляд, это полный идиотизм. Казалось бы, все они такие разные, что вполне могли бы мирно друг с другом ужиться: спорить-то почти не из-за чего. А вот им кажется, будто, если уж они разные, так непременно должны друг с дружкой собачиться и все такое. Поэтому, когда дело начинает выходить из-под контроля, конфликт полагается разрешать одному парню, а зовут его господин Джейс Белерен. Он объявлен живым Воплощением Договора десяти гильдий, а значит, как скажет, так и выходит — на то, понимаешь, особая магия есть. Одна загвоздка: его уже который месяц днем с огнем не найти. Думаю, он такой же, как ты. Странствует из мира в мир. Только, может быть, сознательно. И вот без него… без него тут дела пошли скверно, понимаешь? Попробовали гильдии объединиться, чтоб дать отпор какому-то злому дракону, который вот-вот явится к нам. Но госпожа Враска — она у Голгари в гильдии главная — погубила госпожу Исперию, главу гильдии Азориусов.

— Погоди, это как же? Взяла да убила?

— Ага. И теперь все гильдии друг дружку возненавидели. Или, понимаешь, одна другой больше не доверяют.

— Ну, а со злым драконом что?

— Не знаю. Он, надо думать, все еще в пути.

Тут оба свернули за угол, и девчонка остановилась, как вкопанная. Взглянув туда же, куда и она, Тейо увидел высоченный обелиск, увенчанный статуей дракона. Определенно, злого — на его неискушенный взгляд.

— Ого, — выдохнула Крыса. — Это что-то новенькое…

Картина седьмая. Джейс Белерен

В мерцающем облаке скрещенных голубых лучей Джейс Белерен «вошел» в свой кабинет, в святая святых, в покои Воплощения Договора, что находятся в стенах представительства такового. «Вошел» и сразу же почувствовал знакомую узду, стянувшую, сдерживающую основу его существа, первозданную Искру — ту самую изначально присущую ему магию, которая и сделала его мироходцем. Нет, в том, что причина ему известна, он нимало не сомневался, но все же это знание требовало проверки, а с проверкой придется подождать.

«Равника — ловушка, устроенная Боласом», — напомнил он самому себе.

Готовясь отразить немедленное нападение, он создал в дальнем углу темной комнаты иллюзорный образ Джейса Белерена, а сам укрылся под чарами невидимости.

Нет, нападения не последовало. Миг — и рядом, озарив кабинет золотистыми вспышками, возникли Гидеон с Аджани. За ними, окутанная языками пламени, явилась Джайя. Появление Тефери ознаменовал собой голубой смерч. Приходу Карна предшествовал чистый серебряный звон.

Гидеон встревоженно огляделся вокруг.

— А где же Чандра? — только и успел спросить он, прежде чем та присоединилась к остальным, в оранжево-алом огненном ореоле.

Гидеон испустил звучный вздох облегчения. Потерять еще одного товарища солдату явно не хотелось, и в этом Джейс никак не мог его упрекнуть.

— Будь начеку, — сказал Аджани, обращаясь к иллюзорному образу Джейса. — Здесь твоя база. Он ожидает, что ты придешь сюда.

Иллюзорный Джейс кивнул и приложил палец к губам, а настоящий телепатически связал меж собою всех восьмерых. Подсоединить к общей связи и Карна оказалось задачей нелегкой — слишком уж неорганический разум голема был чужд остальным, но Джейс с этим справился и, обращаясь ко всем, подумал: «Идем осторожно, тихо. Повсюду пыль. Похоже, здесь уже которую неделю никто не появляется».

«Ага, — мысленно откликнулась Чандра. — Чтобы Лавиния позволила в комнатах такую пыль развести? Ведь это отдает беспорядком, а беспорядка твоя заместительница не терпит. Интересно, куда она подевалась?»

«Уж не погибла ли? — мрачно подумал Гидеон и тут же нахмурился: делиться этой мыслью с остальными он явно не собирался. — Простите. Сколько раз этого ни делай, а все равно привыкаешь не сразу».

Из коридора донесся звук быстро приближающихся шагов. Все разом, без единой мысли, изготовились к бою (Джейс — так даже дважды).

Двери распахнулись, и в кабинет вошла Лавиния.

«Должно быть, здорово ей сейчас икалось», — подумала Чандра.

— Счастлива видеть тебя, господин, — строго сказала Лавиния.

— Вижу, вижу, — с сарказмом откликнулся Джейс, развеяв иллюзию, сбросив невидимость и оборвав мысленную связь. — Ты ведь едва-едва не улыбнулась.

Оставив «шпильку» без внимания, Лавиния невозмутимо оглядела комнату, отыскала взглядом настоящего Джейса и, обращаясь к нему, продолжала:

— Я надеялась, Маяк приведет Воплощение Договора домой. И рада, что не ошиблась.

— Равника мне не… — начал было Джейс, но тут же оборвал фразу: не время спорить по пустякам. — Лавиния, у нас есть основания полагать, что дракон Никол Болас идет завоевывать Равнику. Вполне возможно, он уже здесь.

Лавиния приподняла бровь.

— О, вправду?

Подойдя к окну, она рывком раздвинула занавеси. Остальные подошли к ней, и Джейс едва не ахнул от изумления. В центре площади возвышался огромный столб, обелиск, которого раньше там не было. Колонну венчало величественное изваяние самого Боласа. За нею, на дальнем краю площади, откуда ни возьмись, появилась колоссальная каменная пирамида. Цитадель…

Бывшая задержательница, Лавиния сотворила заклинание дальнего зрения, направив его за окно. Теперь все смогли разглядеть и Боласа собственной персоной, сидящего на троне, парившем в воздухе над пирамидой.

— Просто сидит да смотрит… не нравится мне это, — сказала Джайя Баллард. — На нервы действует. Что он такое задумал?

— К смерти готовится, — пояснил Гидеон, извлекая из ножен Черный Меч, клинок, отделяющий души от тел и пьющий их, как воду.

Развернувшись, он твердым шагом двинулся к выходу, но Аджани с Карном разом заступили ему путь.

— Не может все быть так просто, — сказал Карн.

— Это ловушка, — напомнил и Аджани, не сводя с Гидеона зрячего глаза.

Гидеон помедлил, кивнул и вложил клинок в ножны, а Джейс вновь обратился к Лавинии:

— Введи-ка нас поскорее в курс дела.

И Лавиния внятно, кратко изложила им обстановку. Как оказалось, Болас уже не первый месяц орудовал на Равнике втайне, из-за кулис, пытаясь подорвать силы гильдий или хотя бы нарушить непрочный мир между ними.

— Пробовал подобраться к Лиге Иззетов через Рала Зарека, который, похоже, в прошлом имел с драконом какие-то дела. По счастью, Зарек поползновения Боласа отверг и предпринял попытку объединить гильдии, чтобы внести поправки в Договор. Чтобы в твое, — Лавиния кивком указала на Джейса, — отсутствие предоставить дракону Лиги, Нив-Миззету, силу и власть, необходимые для решительной битвы с Боласом.

— И?

— Полный провал. К тому времени Болас привлек на свою сторону убийцу, Враску, тем, что помог ей стать царицей Роя Голгари. Взамен она во время общего совета злодейски убила главу Азориусов, Исперию, а это настроило каждую гильдию против всех остальных.

Лицо Джейса осталось невозмутимым, но внутри он вскипел от злости — от злости на себя самого.

«И все это — из-за меня!»

Они с Враской были союзниками. Более чем союзниками. И составили план. Враска взялась за грязные дела в пользу Боласа до того, как узнала, кто он на самом деле и что затевает, а когда правда выплыла наружу, исполнилась той же решимости помешать дракону, что и Джейс. Однако ей предстояла встреча с Боласом — при всей его телепатической мощи. Поэтому, по ее собственной просьбе, чтоб обеспечить ей временную защиту, Джейс стер из памяти Враски все воспоминания и об их союзе, и о чувствах друг к другу, и о Джейсе Белерене вообще. А вместе с этим — и все знания об истинной натуре Боласа. Затем ей, согласно плану, следовало вернуться на Равнику, а Джейс тем временем соберет Стражей и сговорится обо всем с ними. А после тоже вернется на Равнику, отыщет Враску, вернет ей память, и вместе они покончат с драконом. Вот только сбор Стражей занял куда больше времени, чем он рассчитывал — главным образом, из-за Лилианы, утащившей большинство Стражей с собой, на Доминарию, на помощь в каких-то личных делах, но и сам Джейс задержался непростительно долго. Отправившись на Зендикар, он принялся разыскивать Ниссу Ревейн, одну из первых Стражей. На поиски ушла не одна неделя, плюс несколько дней уговоров, прежде чем Джейсу сделалось ясно: снова примкнуть к их рядам ее не убедишь. Одним словом, во всем, что бы за это время ни натворила Враска, служа Боласу, виновата была вовсе не она.

— После того, как общий совет завершился провалом, — продолжала Лавиния, — Рал перешел к плану «Б». Нив-Миззет приказал соорудить Маяк, а Рал привел его в действие, чтобы привлечь сюда мироходцев со всей Мультивселенной. Похоже, это у них получилось.

— Получилось, — подтвердил Гидеон. — Но мы и без того пришли бы.

— Получилось просто на славу, — мрачно заметил Джейс. — Маяк заманит сюда вовсе не только нас семерых.

— «Заманит»? — переспросила Чандра, уловившая его тон.

— Что нам еще нужно знать? — спросил Джейс Лавинию, оставив реплику Чандры без ответа.

И Лавиния продолжила рассказ, описав положение во всех гильдиях поочередно.

Рой Голгари.

— Враска сбежала с Равники, предоставив фракциям Голгари грызться друг с дружкой за высшую власть. С их стороны помощи ждать бессмысленно.

— А о самой Враске — ни слуху ни духу? — как можно спокойнее уточнил Джейс.

— Именно, — подтвердила Лавиния, слегка приподняв бровь, чем и показала, что изобразить хладнокровия Джейсу не удалось.

Ассоциация Симиков.

— Эти покинули неудавшийся общий совет, перекрыли границы своих территорий, на переговоры ни с кем идти не желают.

Конклав Селезнии.

— К селезнианам Болас пробраться сумел, но Рал помог этой эльфийской целительнице, Эммаре Тандрис, расправиться с его пособниками. Однако, подобно Симикам, члены Конклава замкнулись в пределах своих границ. По слухам, глава гильдии, дриада Тростани, с тех пор не проронила ни слова, а без ее согласия Тандрис действовать не отваживается.

Джейс снова слегка вздрогнул. Некогда он был неравнодушен к Эммаре, но взаимности чувств не снискал. Однако целительница неизменно была к нему благосклонна, а он не сумел защитить и ее. Эммара, Лилиана, Враска…

«Похоже, забота о Джейсе Белерене сродни проклятию!»

Кланы Груулов.

— Циклоп Борборигмос пришел на совет вопреки возражениям многих других вождей кланов. Когда же совет провалился, он потерял лицо, с поста главы гильдии был смещен и заменен каким-то безмозглым юнцом по имени Домри Раде, который, однако ж, оказался не настолько глуп, чтоб повторять «ошибку» предшественника.

Культ Ракдоса.

— Гекара, посланница Ракдоса, убита… погибла в бою с Враской. Ракдос такой утраты отнюдь не одобрил и прервал все сношения с нами.

Запинка Лавинии от Джейса не укрылась. Похоже, об обстоятельствах смерти Гекары она рассказала не все. Однако, прекрасно зная Лавинию, Джейс был уверен: ничего важного, пусть даже в долгосрочной перспективе, она не утаит, и потому решил промолчать.

Сенат Азориусов.

— Преемником погибшей Исперии стал Довин Баан…

— Довин Баан?! — воскликнула Чандра. — Да как этот сукин сын… Он ведь даже не с Равники, он из одного мира со мной!

— Что ж, он объявился здесь и очень быстро завоевал популярность, выступив с предложением изготовить тысячи так называемых «топтеров», этаких небольших механических шпионов, которые…

— Что такое «топтеры», нам известно, — оборвал ее Аджани. — Любимые инструменты Баана со времен Каладеша.

— Вот и Азориусам они прекрасно подошли. — В голосе Лавинии послышалась грусть. Сенат Азориусов был ее гильдией, и Джейс понимал, сколь больно ей об этом говорить, однако, прагматик до мозга костей, подсластить горечь пилюли она даже не подумала. — Вскоре Баановы топтеры кишели повсюду, следя за всеми и вся. Поставляя множество сведений — о преступниках, о наших врагах… а заодно и о наших друзьях. Благодаря новым знаниям власть Сената над городом значительно укрепилась. Исперия была весьма впечатлена. Заручившись ее уважением, Баан быстро дорос до Верховного Арбитра… а после ее гибели занял пост главы гильдии.

— Главы гильдии? Но ведь Баану ни в чем нельзя доверять!

От возмущения глаза Чандры вспыхнули алым огнем, по ее локонам заплясали языки пламени.

Подойдя к пиромантке, Джайя крепко стиснула ее плечо.

— Спокойствие, дитя мое, — предостерегла она. — Поумерь гнев. И температуру.

В ответ Чандра резко кивнула и погасила если не гнев, то хотя бы пламя.

— На Каладеше, — процедила она сквозь стиснутые зубы, — Баан действовал заодно с Теззеретом, а Теззерет работал на Боласа.

— Да, месяца два-три назад эта информация принесла бы немало пользы. Но мы узнали о связи Баана с драконом слишком поздно. Убив Исперию, Враска не только положила конец всем надеждам на объединение гильдий против Боласа, но также помогла Баану возвыситься до поста главы гильдии. А ведь он, можно сказать, в кармане у Никола Боласа.

— Но теперь-то вы знаете, что…

— Теперь, когда нам все известно, я лично возглавляю фракцию Азориусов, стремящуюся сместить Баана. К несчастью, члены гильдии Азориусов к переворотам да мятежам не склонны. Для них Баан — законный глава гильдии, а закон Сенат чтит превыше всего. Нескольких мне привлечь на свою сторону удалось… но только нескольких.

— Но на этом-то дурным новостям конец? — спросил Гидеон. — Каждая из названных гильдий либо активно держит драконову сторону, либо самоустранилась, отказавшись с ним драться.

— Что ж, несколько союзников у нас есть, — сообщила Лавиния и продолжила рассказ.

Синдикат Орзовов.

— Болас нанял истребительницу призраков, Кайю, с тем, чтобы уничтожить Обзедат, Призрачный Совет, и ей удалось истребить их — вплоть до последнего призрака. Неожиданным результатом оказалось то, что новым главой Орзовов стала сама же Кайя, вовсе того не желая.

— Так новая глава Орзовов мертва? — уточнил Карн.

Лавиния изумленно подняла брови.

— Что? Разумеется, нет.

— Но ты сказала, она — истребительница призраков.

— Я имела в виду, что она — наемница, специализирующаяся на истреблении призраков. Сама она при этом вовсе не призрак, а вполне жива.

Карн сдвинул брови.

— Тогда у нее очень и очень впечатляющий дар.

— Выходит, эта Кайя тоже считает себя должницей дракона? — спросил Тефери, возвращая разговор в деловое русло.

— Нет. Очевидно, Болас на это рассчитывал, но помогать ему далее Кайя наотрез отказалась, и я вижу в ней надежного союзника. Вот только не знаю, насколько ее поддерживает гильдия. Дело в том, что она вознамерилась прощать долги.

— Ну, это банкирам Орзовов наверняка только в радость, — язвительно заметил Джейс.

— Ровно настолько, насколько можно ожидать.

Дом Димиров.

— Болас сумел проникнуть и в гильдию шпионов, но их главный, Лазав, кажется, мусор из дому вымел. Нет, не то, чтоб Лазав так уж достоин доверия, но… По-видимому, он считает дракона серьезной угрозой и потому, вероятнее всего, остается нашим союзником.

Лига Иззетов.

— Итак, поправок в Договор десяти гильдий внести не удалось, и Нив-Миззет был вынужден драться с драконом собственными силами.

— И, насколько я понимаю… — начал Джейс.

— Да, битва надолго не затянулась, а от Нива остались лишь обгоревшие кости. Сейчас обязанности главы гильдии исполняет Зарек — один из немногих, кто все еще готов и желает противостоять дракону.

Легион Боросов.

— Глава Боросов, Аурелия, держит нашу сторону твердо.

— Ну, а как же иначе, — с довольной улыбкой вставил Гидеон.

— В самом деле, — согласилась Лавиния. — Но вы чуть-чуть опоздали к их первой попытке расправиться с Боласом. Не прошло и пары минут с появления его Цитадели со статуей, как Боросы силами двух эскадронов пошли в атаку. Атаку дракон легко, без малейших усилий, отбил — даже зада от трона не оторвал. Пришлось Аурелии отвести Легион на перегруппировку. Вокруг площади выставлено оцепление, не подпускающее близко посторонних, но добрых две-три тысячи гражданских все еще там, внутри оцепления. Организованных попыток эвакуировать их не предпринималось.

— Итак, — быстро подбил итог Джейс, — на две гильдии, Иззетов и Боросов, мы смело можем рассчитывать. Еще две, Димиры с Орзовами — вероятные союзники. Еще четыре — Симики, Селезния, Груулы и Ракдос — полагают, будто смогут отсидеться и бой переждать.

— Дурачье, — буркнул Аджани.

— Да, чего-чего, а глупости на свете — хоть отбавляй. Азориусы, благодаря стараниям Баана, твердо на стороне Боласа. Ну, а… — тут Джейс умолк, не завершив фразы.

— Голгари, — подсказала Лавиния, в который раз многозначительно приподняв бровь.

Джейс откашлялся, прочищая горло.

— Да, Голгари. У этих безвластие и раскол. Надежда только на возвращение Враски.

— Если она вернется, — возразила Лавиния, — все девять прочих гильдий тут же потребуют ее головы. Особенно Азориусы — за убийство Исперии. И Иззеты — тоже. Зарек ведь верил ей, числил ее в друзьях, и такого предательства, скорее всего, не простит.

На это Джейс медленно, задумчиво кивнул и повернулся к Гидеону.

— Попробуй отправиться в другой мир, — попросил он.

— С чего бы? Я никуда не собираюсь.

— Я в этом и не сомневаюсь, но все равно. Попробуй.

Гидеон с подозрением взглянул на него, закатил глаза и исчез во вспышке золотистого света. Но не прошло и пары секунд, как вернулся и оглушительно взревел — возможно, от боли, а может быть, от досады, тут уж судить было сложно. Над головой его вспыхнул, замерцал и померк золотой круг в треугольнике, символ Азора.

— Что с тобой случилось? — спросила Чандра.

— Я очутился на Каладеше, — быстро придя в себя, заговорил Гидеон. — В доме твоей матери. Но удержаться там не смог. Назад потянуло, да не потянуло — дернуло! Я воспротивился. Сам не понимаю, зачем — я ведь и собирался вернуться. Просто… неестественно как-то, вот я и засопротивлялся, что было сил. Но не помогло.

— Этого-то я и ожидал, — сказал Джейс. Подойдя к книжным полкам, он выдернул книгу и быстро перелистал ее. — Думаю, я смогу показать вам, в чем дело.

С этими словами маг разума пересек кабинет и остановился перед рядом окон, открывавших вид на восточную часть города. Остальные последовали за ним. Джейс поднял ладонь, повернул ее на тридцать градусов и прошептал одно-единственное слово: «Проявись!»

В тот же миг вдали, в нескольких милях к востоку, в небе над резиденцией Сената Азориусов, над Новым Правом, возник исполинский золотой круг, вписанный в треугольник.

Вокруг хором ахнули, но разобраться, кто потрясен сильнее всех, Джейс даже не пытался.

— Это Бессмертное Солнце, — пояснил он. — Невероятной силы артефакт, сотворенный самим Азором, изначально — затем, чтоб изловить Боласа. Очевидно, Баан по указке дракона привел его в действие. Его сила не позволит ни одному из нас уйти в иной мир, а тем временем Маяк Зарека будет привлекать сюда новых и новых мироходцев.

— Вот она, Боласова ловушка, — проговорил Аджани.

— Именно, — подтвердил Джейс. — Теперь никому из нас отсюда не улизнуть до тех пор, пока Солнце не прекратит действовать.

— То есть, — просто сказал Гидеон, — пока не умрет Никол Болас…

Картина восьмая. Гидеон Джура

Гидеон прекратил делать вид, будто его хоть немного заботят какие-то там планы.

«Стратегия? Тактика? Нет, это от роду не мое. Полководец? Какой из меня полководец! Нет, я — пехота. Рядовой. Ну, от силы — сержант. Боец. Грубая сила. И, может быть, с оружием управляюсь неплохо».

На свете имелся дракон, Древний Дракон, которого следовало победить, а Гидеон обзавелся оружием, Черным Мечом, когда-то сразившим другого Древнего Дракона.

«Подобраться вплотную, да и вонзить».

Вот такой план сейчас был Гидеону как раз по душе.

С другой стороны, попытка сразить Боласа на Амонхете (правда, не этим оружием) показала: «подобраться вплотную, да и вонзить» — куда легче сказать, чем сделать. Болас буквально гонял Гидеона по полю боя, будто резиновый мячик. Конечно, магическая неуязвимость уберегла, но подобраться хоть к какой-нибудь жизненно важной части драконьего тела так близко, чтоб претворить план в жизнь, ни разу не удалось.

Потому принятый компромисс не вызывал у Гидеона возражений. Небольшой отряд: Джейс, Тефери, Лавиния и сам Гидеон. Джейс уже прибег к власти над иллюзиями, сделав всех четверых невидимыми. Поначалу он настаивал на том, что цель их — только разведка, но, получив шанс нанести удар, Гидеон своего не упустит, в этом Джейс и без телепатии не сомневался.

Итак, когда они подберутся поближе, Тефери в нужный момент возьмет в руки время, замедлит часы возле дракона, даст Джейсу, Воплощению Договора, возможность, воспользовавшись властью над законами равникской магии, в буквальном смысле арестовать, лишить Боласа свободы передвижения, и вот тогда Гидеон пустит в ход Черный Меч. Ну, а Лавиния — сама по себе прекрасный боец, единственная рожденная на Равнике в их небольшом отряде — прикроет их в случае, если одному из бесчисленных прихвостней Боласа вздумается спасти своего господина. Услышав об этом, Лавиния — шепотом, от которого спина Гидеона покрылась гусиной кожей — объявила, что будет просто счастлива, если помянутым прихвостнем окажется Теззерет. Похоже, ей не терпелось свести с ним какие-то счеты.

Одним словом, этот план тоже был прост.

«Все четко. Ясно. Без причуд. Ну, или без особых причуд, так сказать».

— Но, Гид, как же так? — запротестовала Чандра. — Не можешь же ты пойти в бой без меня!

Гидеон от души ей сочувствовал, но Джайя Баллард напомнила ученице, что ни один пиромант не в силах сотворить столько жара и пламени, чтоб нанести Древнему Дракону хоть какой-то урон. Огонь был первой магией, освоенной Боласом — возможно, еще в скорлупе яйца. Огнем он буквально дышал. Выходит, от Чандры с Джайей проку никакого, а чем меньше народу Джейсу придется маскировать, тем лучше.

Поэтому-то в отряд не включили и Аджани с Карном. Точнее, отчасти поэтому. В глубине души Гидеон, еще не заметив едва уловимого кивка Джейса в сторону их обоих, понял: они остаются в Джейсовом кабинете на случай самого худшего. Если Гидеон с остальными падут, Аджани, Карн, Джайя и Чандра смогут поднять на бой с Боласом всех мироходцев, кого ни призовет сюда этот Маяк. Нет, на самом-то деле смерти Гидеон не боялся. Неуязвимость вряд ли позволит ему погибнуть, а страх перед гибелью он, признать откровенно, утратил еще мальчишкой, в мире под названием Терос. К тому же, некогда Китеон Иора — с этим именем он был рожден, а уж после иноземное произношение превратило его в Гидеона Джуру — задолжал Мультивселенной, ни много ни мало, собственную жизнь. Если сегодня настало время вернуть должок — что ж, так тому и быть… но будь он проклят, если не постарается забрать с собой и дракона!

Площадь Десятого Района была почти безлюдна. Кто не сбежал подальше при появлении Цитадели и изваяния Боласа, в большинстве своем попрятались по домам. Однако некоторые — самые отважные (или же самые глупые) — спешили куда-то по своим делам. На бегу четверке невидимых воинов пришлось миновать пятерых, а то и шестерых людей, двух малышей-гоблинов и синекожего ведалкена.

Примерно на полпути через площадь они ненадолго остановились, чтоб оглядеть колоссальный обелиск, на вершину которого Болас водрузил собственное изваяние. Пришлось Гидеону обуздать желание попробовать повалить эту штуку. Во-первых, сил не хватило бы, а во-вторых, Болас наверняка заметит и насторожится. И все-таки, окажись обелиск ему под силу, Гидеон вполне мог бы пойти на этакий риск…

Сокративший любую, пусть даже телепатическую связь до абсолютного минимума, Джейс указал отряду вперед. Все побежали дальше, миновав по пути еще трех детишек — человека, эльфа и опять гоблина.

«Откуда на площади все эти дети? Неужто родным настолько плевать на них? Здесь же опасно. Или родных у них вовсе нет?»

Конечно, у Китеона в их годы не было ни родных, ни близких. По крайней мере, взрослых. Одни только «Нерегулярные», самому старшему из которых было немногим больше, чем ему самому, перед тем, как…

Вдобавок, уж насколько он знал о прошлом товарищей, многие из них тоже с раннего детства жили одни, без присмотра и без заботы… Может, особенность, свойство у мироходцев такое?

«Но на каком-то из этих треклятых миров должны же найтись заботливые родители или опекуны?!»

Тут Гидеону снова пришлось бороться с соблазном выкинуть что-нибудь благородное, геройское и идиотское. К примеру, остановиться, повернуть назад и утащить этих детишек с площади. Но нет, Гидеон продолжал бег. В конечном счете, чем быстрее он расправится с драконом, тем безопаснее для мальцов.

«А потому — никаких остановок. Никаких поворотов назад».

И вот тут-то, едва успев подумать об этом, он остановился и развернулся назад.

Чудовищный звуковой удар и ток сухого пустынного воздуха со спины едва не сбили Гидеона и остальных с ног.

Все четверо, как один, обернулись. Над площадью разнесся треск и грохот рушащихся стен.

К их общему ужасу, позади распахнулся гигантский — добрых пятидесяти ярдов в высоту — портал, вмиг уничтоживший представительство Воплощения Договора, расколов здание надвое. Из портала хлынул наружу неяркий пурпурный свет, в сравнении с учиненными (и учиняемыми) брешью в пространстве разрушениями казавшийся едва ли не безмятежным.

Злополучный огр, оказавшийся слишком близко, споткнулся и рухнул ничком на мостовую: вся правая верхняя четверть его тела исчезла, испарилась, словно бы стертая границей открывшегося портала. При виде этого Гидеон едва не ахнул от ужаса. В следующий же миг на мостовую (далеко, на помощь уж не успеть) рухнул фасад представительства, похоронив под обломками полированных мраморных плит еще пару случайных прохожих.

То был Межмировой Мост, похищенный Теззеретом для Боласа на Каладеше. С помощью этого устройства оба получили возможность перемещать из мира в мир неорганические вещества. Да, Джейс предупреждал: без этого замыслы Боласа не обойдутся, но Гидеону и в голову не приходило, что Мост окажется так велик, так разрушителен. И, что еще хуже…

«Я ведь оставил там Чандру! И она, и остальные дожидаются нас в представительстве!»

Картина девятая. Дак Фейден

Окутанный облаком пурпурного дыма, Дак Фейден прибыл на Равнику — с пустыми руками, здорово раздосадованный, да еще и появившись в четырех футах от земли.

— А, чтоб вас всех! — во весь голос сказал он, мешком рухнув вниз.

Подобное случалось с ним столько раз, что Дак им уже всякий счет потерял. Знакомых среди мироходцев у него было немного, но ни один из тех, кого он знал, ни разу не признавался, будто, перейдя в иной мир, материализуется в воздухе и падает наземь, как идиот. Разумеется, сам Дак в этом тоже не признавался никому — может, подобное с каждым случается?

«Однако я в этом отчего-то сомневаюсь», — подумал он, поднимаясь с булыжной мостовой посреди переулка и потирая ушибленный зад.

Возвращаться так скоро Дак вовсе не собирался. Да, теперь Равника, можно сказать, его дом, однако он же потратил уйму времени и сил, присмотрел на Иннистраде множество ценного, и уходить без добычи — это для человека, некогда объявившего себя Величайшим Вором Мультивселенной, просто стыд. Можно сказать, профессиональный конфуз.

И тем не менее — вот он, на Равнике, без Амулета Кралмара, без Зеелен-камня, без Кровопуска, без Горгульи за Молитвой, без Фолианта Эпох и без Гримуара Мертвых. И психометрии своей, чтоб вытянуть из артефактов заклятия создания, применить не к чему. И нечего сбыть, сбагрить Й’даш там, на Шестой Нижней. За пару недель до смерти Й’даш Дак одолжил у нее, понтифика Орзовов (а также — самозваной Величайшей Барыги Мультивселенной), немалые деньги. Добытое на Иннистраде позволило бы свести с ее духом счеты, а раз добычи нет, долг будет и дальше расти: процентик-то каплет, каплет с каждым прошедшим днем…

«Терпеть не могу долгов перед мертвыми. Мертвые так нетерпеливы!»

И дело для Й’даш было уже не в деньгах. В конце концов, на что ей теперь деньги?

— Тут дело в принципе, — сказал Даку дух Й’даш перед самым отбытием на Иннистрад.

Но Фейден прекрасно понимал: принципы или не принципы, а дело именно в деньгах. В больших деньгах… плюс проценты.

«Тогда отчего же я вернулся?»

Сказать откровенно, он просто не смог удержаться. Ужас пополам с предвкушением — не говоря уж о фантастических огнях в небе над славным городом Трейбеном, которых никто, кроме Дака, похоже, не замечал — неодолимо звали назад, на Равнику.

Очевидно было одно: причина — в магии. В некоей магии. В магии такой силы, что способна призывать к себе мироходцев. Такой силы, которая никак не могла оставить Дака Фейдена равнодушным. Любопытно, любопытно…

Что ж, надо бы разобраться, и чем скорее, тем лучше. В конце концов, сокровища Иннистрада сами собой от хозяев не убегут.

Слегка подогнав под задачу тактильное заклинание, некогда извлеченное из Амулета Тарантула, Дак быстро вскарабкался по ближайшей стене наверх, выбрался на крышу и огляделся: ну-ка, что тут у нас?

Увы, высота здания никаких намеков на суть происходящего разглядеть не позволяла. Тогда Дак ловко, проворно помчался вперед, с крыши на крышу, где нужно — прыгая, где нужно — карабкаясь вверх. Подобное было ему только в радость.

«Вот она, свобода!»

Одно только «но»: лучше бы дело было не утром, а ночью. Прохладной ночью, под тонким серпом луны. Самое воровское время. При свете же дня Дак чувствовал себя неуютно. Будто у всех на виду. А между тем, попадаться в лапы патруля Боросов или Задержателей Азориусов ему совсем ни к чему. Разумеется, краденого при нем в кои-то веки нет. Откровенно сказать, карманы почти пусты — даже от ссуды, взятой у Й’даш, осталась лишь самая малость. Безденежный, обездоленный, как сейчас, он вправду мог бы рискнуть выйти из дому при свете солнца. Мало этого, в конце концов встретив патруль Небесных Рыцарей Легиона (а за ним еще один, и еще), Дак Фейден, Непревзойденный Вор, улыбнулся и помахал им рукой.

Направлялся он к северо-востоку, в сторону центра города: надо полагать, если уж тут есть на что посмотреть, в разведку следует идти именно туда.

Рассудив так, он ничуть не ошибся. Еще несколько минут — и Дак, перепрыгнув очередное ущелье, преградившее ему путь сквозь джунгли большого города, прилип ладонями к противоположной стене. Песчаник еще не просох после предрассветного дождика, тактильные чары держали плоховато, однако вползти по-паучьи на крышу высокого здания, примыкавшего к Площади Десятого Района, Фейдену удалось.

Отсюда, с такой высоты, он немедля увидел целых три вещи, которым здесь находиться никак не следовало, которых, определенно, не было здесь еще месяц назад, когда он покинул Равнику: огромную цитадель в форме пирамиды, невероятной высоты колонну, увенчанную статуей дракона, и… ух ты, ну и дела — дыру, ведущую в другой мир!

Картина десятая. Чандра Налаар

Откуда, чем был нанесен удар, Чандра так и не поняла.

Застонав, она оттолкнулась от пола Джейсовой библиотеки и поднялась на четвереньки. Пол накренился под углом в сорок пять градусов. Все вокруг застилали тучи пыли пополам с неяркой пурпурной дымкой. Кое-как собравшись с мыслями, Чандра огляделась в попытке понять, что происходит. Вся комната склонилась на сторону. Хотя нет, какое уж там «вся»… Добрая треть комнаты просто исчезла. Справа, в каком-то футе от ее плеча, где еще минуту назад имелся и пол, и потолок, и книжные полки вдоль стен, и половина длинного стола для совещаний, вокруг которого некогда собирались Стражи, не осталось ничего — ничего, кроме выпуклой, мерцающей пурпуром магической преграды.

«Межмировой Мост! Межмировой Мост открыт!»

Активированный, Межмировой Мост без следа уничтожил часть здания. Все, что осталось от представительства, клонилось, рушилось в зияющий портал. Чандра взглянула вниз. Часть древнего фолианта в кожаном переплете, лежавшая на полу прямо под ее ладонью, выглядела так, будто какое-то чудище с необычайной аккуратностью откусило угол книги, оставив на ней полукруглый срез, идеально ровный по всей толщине. Стоило поднять руку — книга, скользнув по наклонившемуся паркету пола, рухнула вниз, в темно-синюю бездну.

«Стой я всего-то на фут правее… Или же будь здесь Нисса…»

— Чандра! Чандра, где ты?

Голос Джайи доносился из Джейсова кабинета, откуда Чандра минуту назад вышла, сильно не в духе из-за того, что Гидеон с Джейсом не взяли ее с собой.

— Да, — отвечала она.

Ответ прозвучал глухо, так тихо, что ее вряд ли расслышали. С трудом поднявшись на ноги, Чандра откашлялась и крикнула:

— Я здесь! Все в порядке!

— Тогда иди сюда и помоги!

Оскальзываясь, Чандра двинулась «вверх», к двери, кое-как достала до ручки, а, ухватившись за нее, подтянулась, преодолела последний отрезок пути и повернула ручку. Дверь распахнулась навстречу, отчего Чандра едва не потеряла равновесие и не выпустила ручки, после чего непременно соскользнула бы по глянцевому паркету вниз и рухнула в… впрочем, куда — этого она точно сказать не могла.

Но нет, Чандра удержалась. И даже сумела, вцепившись в косяк, подтянуться, вползти в соседнюю комнату, а после — затворить и запереть на защелку дверь, дабы никто и ничто не смогло кануть с Равники в бездну, в небытие, начинавшееся по ту сторону огромного округлого портала Моста.

Пыли в кабинете Джейса оказалось еще больше, чем в библиотеке. Сощурившись, Чандра заозиралась и вскоре заметила окружавшее Джайю пламя. Тогда она склонилась вперед, припала к полу и осторожно полезла наверх, к наставнице-пиромантке, тонкой струей пламени перерезавшей обломок дубовой балки, придавившей к паркетному полу сбитого с ног Аджани. Лоб Златогривого был рассечен, зрячий глаз залит кровью, но его собственная магия, укрывавшая рану полупрозрачным белым сиянием, исцеляла ее на глазах.

— Тебе помочь? — спросила Чандра.

— А ты сумеешь? — откликнулась (и, пожалуй, довольно сварливо откликнулась) Джайя. — Не подпалив всего, что осталось от здания, сверху донизу?

Чандра слегка рассердилась, но тут же сообразила, что обижаться сейчас не время, мысленно погладила себя по головке — надо же, дескать, какая ты уже взрослая! — и спросила:

— А где Карн?

— Здесь, — отозвался из пыли и дымки голем, высвобождая серебристую ногу из-под массивного кедрового стола.

И тут, откуда ни возьмись, в голове зазвучал голос Джейса:

«Чандра? Что там с тобой?»

Мысли Чандры вскачь устремились к нему, сливаясь в громкую телепатическую скороговорку.

— Со мной все хорошо. С остальными — тоже. А ты как? Что с Гидеоном? Что с Лавинией, с Тефери? Джейс, это все — Межмировой Мост, похищенный Теззеретом. Он отворился здесь, прямо в твоей библиотеке. Точнее, в здании представительства. Точнее, разнес представительство на части. Мне отсюда виден только его край, но портал, должно быть, огромен. Больше всего представительства. Запросто мог поглотить нас целиком. Наше счастье, что…

«Чандра, не торопись. Соберись с мыслями. Сосредоточься. Не хотелось бы оставлять канал мысленной связи открытым надолго: чем меньше телепатического шума, тем лучше. С нами все в порядке. Когда отворился Мост, мы находились в центре площади. Но здесь настоящая катастрофа. Здесь горожане гибнут. Вам помощь нужна? Сможете вчетвером самостоятельно выбраться наружу?»

— Думаю, да. То есть, нет, помощи нам не нужно, и — да, самостоятельно выбраться сможем.

«Тогда — конец связи. Закрываю канал. Не стоит Боласу знать о нашем появлении. Да, он понимает, что мы идем, но может еще не знать, где мы. По крайней мере, пока. Ну, и местонахождение наше ему, в любом случае, ни к чему. Удачи».

Связь прервалась, мысленный голос Джейса в голове стих. Обычно Чандре его телепатические вторжения — да и любые другие телепатические вторжения — не нравились, однако сейчас, без его «голоса», в сознании будто бы образовалась некая пустота, еще одна бездна. От внезапной тоски по Джейсу тревожно заныло сердце. Вдобавок… Что, если все его предосторожности напрасны? Не верилось Чандре, будто Межмировой Мост открывается сам по себе, где придется. Успев в какой-то мере изучить Боласа, она твердо знала: все, что бы он ни делал, преследует вполне определенную цель. А то и две цели. А то и целую дюжину разом.

«И все же Джейс прав. Реклама нам совсем ни к чему. Если уж хоть один шанс — за то, что дракон не знает, где мы, этим шансом нужно воспользоваться по полной программе. Мы до него доберемся. Мы этому Боласу еще покажем».

Картина одиннадцатая. Никол Болас

«Не будь эти муравьи так оскорбительно глупы, я бы, пожалуй, счел их забавными. Неужто Налаар и Белерен с дружками в самом деле думают, будто сумеют укрыться от Никола Боласа?»

Ну нет, прибытие каждого из мироходцев дракон чуял в тот же миг, как тот появлялся на Равнике! Как им могло не прийти в голову, что Боласу известен каждый ход, каждый шаг, сделанный «неодолимой Стражей»? Воистину, эти, так сказать, герои куда наивнее, чем он думал.

В эту минуту Белерен, Джура, Тефери и эта женщина, Лавиния из Азориусов, находились внизу, на площади, во власти вопиюще несуразного заблуждения, будто ничтожные чары невидимости способны укрыть их от разума Древнего Дракона. Их появление без труда заметил бы даже этот слабак, его братец, Уджин! И вот так они думали одурачить его, Боласа? Хм…

Ну, а что там их союзники? Златогривый, Налаар, Баллард и Карн по-прежнему пребывали в стенах представительства. Отворение портала Межмирового Моста пережили все четверо, и это стоило признать небольшим чудом. Однако оно будет последним из чудес, которые им суждено сегодня увидеть.

Весс, разумеется, ждала на позиции. В полной готовности выполнить повеление господина, дабы спасти собственную шкуру, покрытую вязью загадочных татуировок. Второй слуга, Баан, охранял Бессмертное Солнце.

Болас расширил охват, потянулся мыслями вдаль. Кто еще из мироходцев сейчас на Равнике? Какой-то незнакомый мальчишка, едва-едва почувствовавший Искру и явственно пахнущий Гобаханом… Этот был совсем близко, как и вор по имени Фейден. Кроме них, к площади двигались бывшие, так сказать, креатуры дракона, Кайя и Зарек. До этого оба — каждый сам по себе — пытались упрочить собственную власть над гильдиями, что якобы возглавляли. Естественно, великими успехами попытки не увенчались, ведь оба были обязаны возвышением ему, Боласу, а когда оставили его службу, дракон, в свою очередь, тоже бросил их на произвол судьбы. Ну, а без его поддержки им и мясного пирога не слепить — что уж там говорить об упрочении власти! Вот и так называемый «глава гильдии» Раде тоже сидит у костра в кратере Груулов, стараясь не выпустить из рук хлипкую опору собственной власти. Этому Болас еще мог бы помочь, стоило лишь захотеть… но стоит ли? Дракон ненадолго задумался. Да, возвышение Раде тоже устроил он, но… нет. Какой в нем смысл? Теперь Раде для Боласа бесполезен.

«Разве что только в одном».

Тем временем с противоположного края города двигались на соединение со Златогривым Аджани Тамиё с Киорой, прибывшие пару минут назад. За ними, одна за другой, в ответ на призыв Маяка, явились Нарсет и Самут.

И в ту же самую секунду на территории Ракдоса появился еще один мироходец.

«Кто же? О, да. Об-Никсилис. Этот, по крайней мере, чуть интереснее прочих. Хотя “интереснее” — пожалуй, не совсем подходящее слово. Возможно, чуть менее скучен?»

За этими шли еще и еще, а сколько еще придет… И каждого Болас помнил по имени, знал все его возможности. Все сильные и слабые стороны. Все трещины в латах каждого. Все это стало его ремеслом.

Прежде, чем день подойдет к концу, на зов Маяка Нив-Миззета откликнется не одна сотня мироходцев. Это изобретение, это устройство малыш-дракон берег на самый крайний случай. Если больше ничто не поможет, Зареку следовало привести Маяк в действие, созывая к себе мироходцев со всей Мультивселенной, и те, разумеется, явятся на подмогу. Ну, а поскольку больше ничто не помогло, поскольку Болас оставил от Нив-Миззета только груду костей, Маяк в самом деле был активирован. И ни единой из этих жалких пародий на разумные существа даже в голову не пришло, что идея Маяка заронена в так называемый «Огненный Разум» Нив-Миззета им, Боласом!

При этой мысли Болас невольно заулыбался.

«А мироходцы идут и идут… о, возможно, придут не все, но и этих будет довольно. Вполне довольно».

Всякий, явившийся на зов Маяка, угодит в ловушку. Бессмертное Солнце не выпустит с Равники никого, отдав их на милость дракона и его хитроумных замыслов. План Боласа работал, точно прекрасно отлаженный часовой механизм. И Межмировой Мост, открытый Теззеретом с Амонхета, был первым ударом этих часов судного дня.

Тут Болас осознал, что поддается злорадному торжеству, и на миг призадумался: быть может, этакие эмоции ниже его достоинства? Однако на деле угрызений совести он не испытывал. Враги до сих пор не сумели удивить Древнего Дракона ничем. Буквально ничем. Пожалуй, хоть сколько-нибудь удивительным могло показаться одно: как скверно Стражи подготовились к этому дню. После того, как он наголову, с позором разгромил их на Амонхете, следовало бы ожидать, что в новый бой они вступят хоть с каким-нибудь планом. Хоть с самым плохоньким.

«Хоть с чем-то, похожим на план — разумеется, жалкую, безнадежную, но все же стратегию!»

Но нет, куда там… муравьи стратегии чужды. Муравьи попросту следуют своим, муравьиным инстинктам, без конца повторяют одни и те же действия, бегут раз навсегда проторенной тропкой снова, и снова, и снова — неважно, к чему это приведет.

«О да, на сей раз муравьи могут двинуться маршем на пару футов левее, а не правее, но все же пойдут вперед — пусть даже навстречу неминуемой гибели. Они же никогда ничему не учатся».

Подумав об этом, Болас даже слегка устыдился за них.

Между тем единственным мироходцем с Равники, кого он не мог отыскать, оставалась Враска. От края до края обшарив, прочесав мыслью город-мир, он убедился: на Равнике Враски нет. Должно быть, сбежала в другой мир. Что, впрочем, ничуть не удивляло, однако было немного досадно: Боласу очень хотелось примерно наказать ее за шальные порывы к бунту. Но ничего, рано ли, поздно, а он ее где-нибудь да настигнет. Со временем он переловит всех мироходцев в Мультивселенной до одного, придут они сегодня на Равнику или нет.

В конце концов, спешить ему некуда. Время есть — он ведь бессмертен. Когда-то он, Никол Болас, даже был богом, и скоро, очень скоро, станет богом опять…

Картина двенадцатая. Джейс Белерен

«Ну, хватит. Пора и меру знать».

В конце концов, он, Джейс — Воплощение Договора. Нет, к этой власти он отнюдь не стремился. Более того, сопряженные с нею обязанности ему чаще всего не нравились. Древний сфинкс, головоломка, лабиринт, явление судебного пристава… и, наконец, этот дар, что обычно казался, скорее, проклятием. Все это было весьма непросто, но в сумме сводилось к следующему: вся магия, связующая Равнику через десять правящих ею гильдий, все токи магической силы, струящиеся под городом, нашли средоточие в нем — в особе Джейса Белерена.

Магическая мощь, подвластная Воплощению Договора, действительно была велика. Все, что бы Джейс ни объявил законом, немедленно претворялось в жизнь. С этим следовало быть осторожным — или, по крайней мере, действовать с умом. Не нарушая процедуры. Подобно судье, в вынесении вердиктов Джейс должен был держаться буквы Договора, заключенного десятью гильдиями. Попросту пожелать появления (или, кстати сказать, ликвидации) чего-либо он не мог. И раз-другой испытал это на делах незначительных — пожелав кусок трдельевого торта в глазури и тому подобное. Разумеется, никакого торта он не получил, так как о правах граждан на получение бесплатных десертов когда бы душа ни пожелала в законах не говорилось ни слова. Однако в вопросах гораздо более существенных Джейс обладал потрясающей мистической властью — согласно либо букве, либо духу закона, либо тому и другому разом.

Вот потому он и колебался — до этой самой минуты. Будь то в пределах его полномочий, он с радостью выдворил бы Никола Боласа из пределов этого мира. Или пожелал его смерти. Увы, согласно Договору гильдий, в появлении дракона на Равнике ничего незаконного не усматривалось. Даже создание пирамиды и статуи были проступками спорными, поскольку Площадь Десятого Района являлась нейтральной территорией. Попробуй Джейс повелеть им исчезнуть или воспользоваться ими как предлогом для атаки на Боласа, могло, конечно, и получиться. Но, с учетом значительной силы Боласа, могло и не выйти, и тогда Джейс лишь показал бы противнику свою силу — и пределы оной.

Когда они вчетвером покидали представительство, их план был довольно прост. При помощи ментальных сил Джейса и власти Тефери над временем подойти к Боласу достаточно близко, чтоб Джейс смог, так сказать, выписать магический ордер на его арест, попросту обвинив дракона в нарушении спокойствия граждан. «Ордер» Джейс облек бы в форму чар временного паралича, а Гидеон — покончил с драконом, пустив в ход Черный Меч. Согласно закону, за подобное преступление Гидеона следовало наказать, но Джейс, воспользовавшись имевшейся в Договоре статьей о помиловании, свел бы наказание практически к нулю. К общественным работам — к уборке мусора, например. Возможно, Гидеону бы даже понравилось.

Однако Межмировой Мост изменил всё. Портал погубил немало горожан и уничтожил представительство Воплощения Договора. Между тем, любое покушение на Договор влекло за собой множество наказаний, включая смертную казнь, а любая очевидная угроза для Равники и ее жителей по всем законам находилась в рамках Джейсовой компетенции. Теперь он был твердо уверен, что вправе воспользоваться властью Воплощения Договора. Закрыть Мост и ликвидировать опасность, которую представляет собою Болас, покончив с Боласом раз и навсегда.

Джейс, Гидеон и Тефери с Лавинией по-прежнему оставались невидимыми для посторонних глаз. Гидеон рванулся назад, к зданию представительства, но Джейс сгреб его за плечо и потянулся к товарищу мыслью.

«С ними все в порядке, — телепатически шепнул он, пользуясь тем же каналом. — Я удостоверился. Все целы, невредимы, выбираются наружу».

«Это хорошо. Но там ведь посторонние — пострадавшие, и опасность не миновала. Нужно помочь им», — заявил Гидеон.

«И мы их без помощи не оставим. Но дай же мне две минуты, чтоб я смог применить власть Воплощения Договора, и я все это прекращу. Когда дракон будет мертв, а портал закрыт, “помочь им” станет значительно проще».

Гидеону, очевидно, по-прежнему не терпелось рвануться на помощь, но разумности Джейсовых слов не мог отрицать даже он, господин-Великий-и-Славный-Герой.

«Две минуты», — мысленно напомнил Гидеон.

«А то и меньше», — откликнулся Джейс, переглядываясь с Лавинией и Тефери.

Лавиния только кивнула. Любому другому ее кивок не сказал бы почти ни о чем, но Джейс-то знал: для Лавинии он равнозначен воодушевляющей речи, и это заставило воспрянуть духом. Сказать откровенно, Лавиния с самого начала, пусть и держалась с ним мрачновато, но верила в Джейсов потенциал на посту Воплощения Договора более, чем сам Джейс.

«Удачи», — телепатически пожелал ему Тефери, едва заметно пожав плечами.

Джейс собрался с духом и призвал магию Равники. На этот раз все отчего-то показалось каким-то иным. Чего-то недоставало. Что-то пошло не так. А может, тому виной лишь его собственная неуверенность, собственные сомнения? Раздумывать времени не было. В последний раз коснувшись сознания Лавинии, причастившись ее непреклонной решимости, Джейс Белерен взял на себя полную власть Воплощения Договора десяти гильдий.

— Дракон Никол Болас злодейски убил граждан Равники и покусился на Договор гильдий, уничтожив представительство его Воплощения. Именем Воплощения Договора приказываю: закрыть этот портал, а Боласа казнить смертью.

И — ничего. Никаких перемен.

— ЗАКРЫТЬ ЭТОТ ПОРТАЛ.

Вновь — ничего.

— ДРАКОНА НИКОЛА БОЛАСА КАЗНИТЬ СМЕРТЬЮ.

Опять ничего!

Где же власть Воплощения Договора? Джейс потянулся мыслью в самую глубину души, охватил мыслью всю Равнику от края до края.

Ничего. Ни-че-го.

«В чем дело?» — спросил Гидеон с нотками нетерпения.

Джейсу отчаянно захотелось дать ему в челюсть.

«Не знаю».

Но в следующий же миг Джейсу подумалось, что на самом-то деле он все понимает. В следующий же миг он осознал, что потратил последние пару минут, уговаривая самого себя поверить в план, который заведомо не сработает.

«Я потерял власть. Потерял власть».

«Джейс…»

«Проклятье, Гидеон, я — больше не Воплощение Договора!»

«Как?»

«Союз между десятью гильдиями с самого начала был, в лучшем случае, непрочен, — вступила в их мысленный разговор Лавиния. — Когда Враска убила Исперию и предала нас всех, результат был катастрофическим. Все взаимные симпатии, все взаимоотношения между гильдиями пошли прахом. Возможно, и сам Договор десяти гильдий был аннулирован».

«Так возобновите этот треклятый договор!» — велел Гидеон.

«Если бы все было так просто, — подумал Джейс, а для общего сведения мрачно сообщил: — Дело не в гильдиях. Они друг другу не доверяли никогда, за тем-то Договор и понадобился. Нет, дело в токах магической силы. Равникские токи силы сходятся под представительством Воплощения Договора. Поэтому его и построили именно здесь. Поэтому Болас и отворил Межмировой Мост в этом месте. Чтоб разорвать токи силы. И его план сработал. Договор десяти гильдий и управляемая им магия исчезли, развеялись. Возможно, навсегда».

«А это твое, насчет “слово — закон”?»

«Забудь. Было и прошло. Еще одним оружием в нашем арсенале меньше…»

Казалось, в голове Джейса Белерена явственно зазвучал хохот Боласа.

Картина тринадцатая. Гидеон Джура

Яростно зарычав, Гидеон сорвался с места и устремился к порталу — спасать от гибели, кого сумеет.

«Девять преисподних, Гидеон, подожди! — заорал по телепатическому каналу Джейса Тефери. — Я не так молод, как прежде, мне за тобой не успеть!»

— Мы должны спасти этих людей! — оглянувшись, крикнул в ответ Гидеон.

«Будь любезен, потише, — напомнил ему Джейс. — Показывать Боласу этот меч нам совсем ни к чему!»

Одной только Лавинии и хватило проворства поймать Гидеона за руку. Гидеон развернулся к ней. На глазах его выступили слезы.

«Мы должны помочь. На счету каждая секунда».

Стиснув его щеки латными рукавицами, Лавиния зашептала — так, чтоб ее слышал он и только он:

— Знаю. Здесь мой мир. Все это мой народ. Но ты не должен показываться Боласу на глаза. Черный Меч — последняя наша надежда.

Гидеон согласно кивнул и утер глаза.

«Очевидно, сию же минуту в атаку на Боласа мы не пойдем, — подумал Джейс. — Невидимость с нас снимаю, целиком сосредоточусь на маскировке Черного Меча и его силы».

Все четверо двинулись назад, к Межмировому Мосту. Тут-то Гидеон и увидел ее. Вот она робко взобралась на груду каких-то обломков, вот поднялась на вершину обрушившейся балюстрады, выпрямилась во весь рост, замерла…

Лилиана Весс!

«Она все же пришла на Равнику».

Улыбнувшись, Гидеон оглянулся и полоснул Джейса гневным взглядом.

«А я же тебе говорил! Я говорил, что она придет!»

Но Джейс не откликался — просто, не мигая, смотрел в сторону Лилианы.

«Подключи ее к нашей связи, — велел Гидеон. — Ее нужно ввести в курс дела».

Но Джейс по-прежнему не отвечал. Только теперь Гидеон понял, что смотрит он не на Лилиану, а мимо, в портал.

Гидеон обернулся.

Из портала наружу двигалась…

Целая армия! Целая армия, пришедшая на Равнику через Межмировой Мост…

«Но это же невозможно, — подумал Гидеон. — Через этот портал не пройти ничему органическому».

И в следующий же миг он понял, в чем суть. Нет, это вовсе не армия живых, органических существ. Таковыми их уже не назвать. Все это — Вековечные из разоренного мира, Амонхета. Из того самого мира, который Никол Болас разве что не уничтожил без остатка.

Там, на Амонхете, Стража раскрыла еще один долговременный замысел Боласа. Десятилетиями жители Амонхета учились воинскому искусству. Когда лучшие из лучших достигали совершенства, их убивали и мумифицировали, покрывая с ног до головы множеством слоев синего минерала под названием «лазотеп», защищавшего их целиком. Органики в Вековечных почти и не оставалось. После воинов воскресили, оставив им все обретенные силы и мастерство… но не оставив ни капли собственной воли. Теперь все они служили одному только Боласу.

На Амонхете Гидеон видел их в деле. Вековечные истребляли всех на своем пути. Братья убивали братьев. Родители — детей. Влюбленные — тех, кого любили больше всего на свете.

Точно такую же участь Болас приготовил и Равнике. Явившееся войско, Орда Ужаса, было его армией вторжения, и Стража вновь не сумела ему помешать.

«Если только…»

Гидеон вновь перевел взгляд на Лилиану. Некромантки сильнее нее он не встречал в жизни.

«Если ей удастся взять власть над Вековечными в свои руки…»

И тут, на его глазах, Лилиана надела Кольчужную Завесу. Золотое плетение ярко сверкнуло на солнце. Гидеон закусил губу. Завеса усиливала магическую мощь Лилианы, но эта мощь легко могла погубить некромантку. Вдобавок, порой Гидеон сомневался, гадал, кто же кем управляет — Лилиана Завесой, или Завеса ею?

«И все же, если на свете и есть обстоятельства, что призывают к подобному риску…»

Завеса скрывала большую часть лица, но Гидеон даже отсюда, издалека, мог видеть — и, мало этого, чувствовал — ее мистическую энергию, пронизавшую, окутавшую тело Лилианы. Узоры на ее обнаженной коже — на лбу, на груди, на ладонях — замерцали пурпуром, глаза под Завесой вспыхнули пурпурным огнем. Гидеон видел разбежавшуюся от Лилианы Весс рябь магической силы, слышал ее натужный вопль…

«Сейчас она… Сейчас…»

С этой мыслью он перевел взгляд на Вековечных. Их глаза тоже засверкали пурпурным огнем. Миг — и Орда Ужаса разом остановилась, устремила взгляды на повелительницу.

«Они в ее руках. Сейчас Лилиана поведет их против дракона…»

Но тут, повинуясь взмаху ее руки, Вековечные развернулись и двинулись к жителям Равники. Не успевшие прийти в себя после учиненных порталом бед, те изумленно уставились на приближающийся строй Орды Ужаса. Да, Гидеону очень — отчаянно хотелось поверить, что Лилиана ведет неупокоенных на помощь живым. Но, сколь бы ни сильным было это желание, он вновь помчался вперед.

«Прошу тебя… прошу…»

Тем временем Вековечный, шедший впереди остальных, подошел к юной человеческой женщине, высвобождавшей из-под обломков камня мужа, а может, возлюбленного, а может, брата. Та подняла на него взгляд и, скованная ужасом по рукам и ногам, даже не шелохнулась, когда неупокоенный воин, подойдя вплотную, свернул ей шею. Гидеон был еще далеко, однако явственно услышал хруст, почувствовал его собственным телом.

«Нет…»

Остальные — и Джейс, и Лавиния, и Тефери — со всех ног бросились за Гидеоном к месту начавшейся бойни. Казалось, сердце в груди вот-вот разорвется на части. На бегу Гидеон оглянулся. Лица товарищей были мрачны, на канале мысленной связи царило безмолвие. Гидеон ожидал услышать от Джейса: «А я же тебе говорил», — и ведь верно, Джейс которую неделю твердил, что доверять Лилиане нельзя, что Стража нужна ей лишь для того, чтобы покончить с собственными, личными демонами, освободиться от договора, подчинявшего ее их воле. И они это сделали. Последнего демона Гидеон с Лилианой прикончили вдвоем, вместе, при помощи Черного Меча. О ее освобождении он позаботился сам, лично. Промедлив ради этого с возвращением на Равнику. Он верил: свобода дарует ей силы помочь Страже одолеть Боласа. Он верил ей, когда она говорила, что хочет воспользоваться этими силами ради победы над Боласом. Но вот Лилиана воспользовалась ими, служа дракону, на его стороне.

«Ведет его воинство захватить для него этот мир…»

Нет, никаких «а я говорил» со стороны Джейса не последовало. Но в них и не было надобности. Гидеон верил в Лилиану, но Лилиана для них потеряна. Лилиана предала их.

«А значит, теперь Лилиане Весс придется умереть…»

Картина четырнадцатая. Лилиана Весс

В тот день, когда Вековечных впервые спустили с цепи, Лилиана Весс тоже была там, на Амонхете, и все-таки даже не подозревала, что их так много. Они шли и шли из портала — кожа и плоть, замененные лазотепом, блестят в лучах утренней зари, отливают металлической синевой. На Равнику, фаланга за фалангой, двигались увековеченные люди и увековеченные минотавры, эскадроны увековеченных авенов, ангелов, демонов, дрейков и даже тройка увековеченных драконов, паривших над рядами пехоты. И каждый, любой Вековечный, к какой бы расе, к какому бы виду ни принадлежал, был одним из величайших воинов Амонхета, взращенных и обученных для битв, лучших из лучших… и ныне лишенных всякого подобия свободы воли. И каждого украшал лазотеповый картуш, при выходе из портала вспыхивавший неярким голубым огоньком, а после, под действием чар Лилианы, загоравшийся пурпурным светом.

«Под действием моих чар…»

Пришлось напомнить себе, что у нее попросту нет выбора. А ведь она еще успела застать те давние времена, когда понятие «мироходец» кое-что значило. Те времена, когда Искра, дарующая способность странствовать меж миров, доставалась отнюдь не всякому Бифштексу, обученному махать мечом, не всякой девчонке, умеющей сотворить чуточку пламени. В те дни мироходцы были бессмертны. В те дни каждый из мироходцев был просто-таки божеством.

«И Лилиана Весс в те дни была… богиней!»

Ну, а потом грянуло это треклятое Исцеление, Мультивселенная изменилась, и мироходцы сделались смертными вновь. И в тот же миг Лилиана почувствовала на плечах всю тяжесть прожитых столетий. Со временем она неминуемо состарится и умрет. Большая часть ее неимоверной силы уже оказалась утрачена, а остатки развеются в воздухе заодно с ее пеплом или же, вместе с ее трупом, пойдут на корм червям да личинкам.

Тут Лилиана на миг задалась вопросом, что вышло бы, если б она просто смирилась с подобной участью. Но нет, такой поворот ее разум решительно отвергал даже в эту минуту. Да и, как бы там ни было, сейчас уже поздно что-либо менять, и размышлять о подобных вещах бесполезно. Смириться с судьбой… нет, этот путь не для нее.

Отчаявшись вновь обрести былую силу, былую юность, былое бессмертие, Лилиана обратилась к тому, кто мог понять, оценить ее утрату. А именно — к Николу Боласу, еще одному мироходцу, еще одному бывшему, отставному божеству Мультивселенной. И дракон не подвел — по крайней мере, с виду. Взяв все переговоры на себя, он помог Лилиане Весс заключить сделку, соглашение, договор с четырьмя демонами — Котофедом, Гризельбрандом, Разакетом и Бельзенлоком. Она стала им слугой, а взамен они сделали Лилиану прежней Лилианой. Юной. Исполненной своеобразной мрачной красоты. И, конечно же, силы.

И, самое главное, ей удалось одурачить их всех. Демоны сделали ее слишком могущественной, и она, одного за другим, прикончила всех четверых. Или же хитростью вовлекла в расправу над ними Стражей. И после того, как Гидеон помог ей, убив Бельзенлока Черным Мечом, она искренне полагала, будто совершенно свободна. И была вполне готова присоединиться к Стражам в назначенном месте, на Каладеше. А после отправиться с ними на Равнику, биться с Боласом. Да, Лилиана прекрасно понимала: возможно, она — в своем роде чудовище, однако Болас — чудовище совершенно иного вида, и посему уж лучше ему умереть.

Да, так она думала и сейчас. Однако на Доминарии все изменилось. На Доминарии дракон сообщил ей весьма неприятную истину. Суть в том, что Болас посредничал в заключении сделки с демонами, а после гибели всех четверых договор — за отсутствием иных претендентов — перешел к нему. Теперь Лилиана угодила к Боласу в рабство, как он с самого начала и замышлял. И в то время, как демоны были настолько самоуверенны и глупы, что предоставили некромантке свободу, достаточную, чтобы с ними покончить, Болас был — да, самоуверен, однако отнюдь не глуп. Его власть оказалась непреложной. Отказав ему в повиновении, Лилиана умрет. Вот так — невероятно просто и в той же мере ужасающе.

«Но…»

Но если сейчас, до времени, подыграть ему, ей вполне может выпасть шанс — хоть один шанс — склонить чашу весов в свою сторону, убить Боласа и освободиться навсегда!

Ах, как же в это хотелось верить! Как же хотелось настолько поверить в себя! И еще часа два-три назад действительно верилось.

Однако даже во время поисков разумных, логических оправданий своим поступкам, Лилиана в глубине души понимала: все это — оправдания, отговорки, не более.

Во исполнение ее приказа — во исполнение драконова замысла — Вековечные напали на мирных горожан. Обнажили мечи, занесли топоры… и вот клинки, со свистом рассекая утренний воздух, устремились книзу, а вновь поднялись окровавленными.

В необходимости этого Лилиана сомневалась всею душой. Зашла даже так далеко, что спросила дракона: зачем, дескать, ему истреблять «своих же будущих рабов».

Но Болас настаивал: резня-де необходима.

«Твоих никчемных Стражей нужно выманить на простор. И они выйдут — чтоб прекратить бойню. Значит, без бойни не обойтись. И крови должно быть в избытке. Все мироходцы должны свято верить, будто отражают вторжение — тогда то, что последует дальше, застанет их врасплох».

— Этого я делать не стану, — объявила Лилиана.

«Тогда умрешь лютой смертью», — без обиняков отвечал Болас.

Над площадью зазвенело эхо множества криков. Резня набирала ход. И перед Лилианой, и повсюду вокруг гибли — гибли лютой смертью невинные души. Но свою жизнь чародейка ценила превыше любой другой. Один принцип ставила превыше всех остальных. Нет, Джейс на ее счет вовсе не ошибался.

«Пусть гибнут все до единого… лишь бы жила Лилиана Весс».

Картина пятнадцатая. Кайя

Кайя с Ралом направлялись к представительству, и тут спереди донесся грохот невероятной силы. Быстро, тревожно переглянувшись, оба перешли на бег. И Кайя немедля запыхалась. Запыхалась и здорово разозлилась.

«Не в такой же я скверной форме! Не должно же…»

Однако в следующую секунду все сделалось ясно. Ее физическая форма была тут совсем ни при чем. Да, она устала, ослабла, дышит с трудом, но это — из-за особого, магического бремени.

Дело в том, что Кайя была не только мироходцем, но также — прекрасно обученной истребительницей призраков. Нет, вовсе не в переносном, не в метафорическом смысле. Она истребляла призраков, отправляла в мир иной духов, никак не желавших покидать мир (вернее, миры) смертных, и тем зарабатывала на жизнь. По крайней мере, до самых недавних времен, пока, по наивности, не приняла от Боласа заказа на уничтожение — ни много ни мало — всего Обзедата, Призрачного Совета Синдиката Орзовов. Дело прошло очень даже успешно, вот только с расправой над духом каждого из патриархов, каждой из матриархов, на душу тяжким грузом ложились новые и новые магические договоры, долговые обязательства, скопленные ими, а ныне переходящие к Кайе. И таких долговых обязательств Обзедат скопил многие тысячи — ведь все они были ростовщиками, безжалостными финансовыми акулами. Что им переставшее биться сердце? Сущий пустяк, отнюдь не препятствующий взысканию ссудных процентов!

Последним ушел в иной мир Карлов, недоброй памяти покойный председатель Совета, и это решило дело. Согласно букве закона — той самой, на которую и рассчитывал Болас — главой гильдии Орзовов сделалась Кайя, а на плечи ее души лег новый груз долговых обязательств. С тех пор эта тяжесть мешала всему, что бы Кайя ни делала: борьба с усталостью не прекращалась ни на минуту. Правда, Болас предлагал устроить ей освобождение, но становиться взамен его марионеткой… нет, это уж слишком. Уж лучше смириться с ответственностью, потерпеть до поры, а дальше будет видно.

За последние несколько дней Кайя — из жалости — простила долги бедным семьям, обремененным возмутительными поборами уже не первое поколение (а ведь начиналось-то все с самых ничтожных займов). Это немного облегчило груз, но породило сложности внутри возглавляемой ею гильдии. Весь Синдикат являл собой, мягко выражаясь, скопище алчных ублюдков, и, разумеется, к милосердным наклонностям Кайи отнесся без одобрения. Теперь в воздухе явственно веяло мятежом, а главным источником, главной его вдохновительницей была Тейса Карлов, ныне живущая внучка главы Обзедата. Да, первое время Тейса с Кайей друг друга поддерживали, но этот союз, очевидно, канул в прошлое.

Не сбиться с пути в хитросплетениях лабиринта Синдиката Кайе отчасти помог любовник Рала, Тамик Врона, однако Тамик был первым помощником, секретарем Тейсы, и последние пару лет тайно пособничал ей в попытках низвержения Обзедата с тем, чтоб возглавить гильдию самой. Пожалуй, Тамику Кайя симпатизировала, но безоговорочно доверять ему было бы явной глупостью.

Однако сейчас у них имелся общий враг — Болас, коварно обманувший и Кайю, и Тейсу, и Рала, и всех прочих жителей этого треклятого мира, а значит, на данный момент удара в спину со стороны собственной гильдии следовало опасаться в последнюю очередь.

Да, в этом Кайя ничуть не ошиблась.

Свернув за угол и выйдя на площадь, они с Ралом как раз подоспели к началу резни. Из исполинского портала валом валили неупокоенные твари, покрытые с головы до пят броней из какого-то синего минерала и беспощадно истреблявшие всех и вся, кого ни настигнут.

Рал не замешкался ни на секунду. Включив висевший за спиной Аккумулятор, он тут же принялся выжигать воинство нежити молниями, нередко уничтожая по два, а то и по три противника одним разрядом. С яростью на лице двигался он вперед — волосы торчат дыбом, пальцы раскалены электричеством добела, синие воины перед ним разлетаются в клочья один за другим.

А вот Кайя оказалась не так расторопна. Новая волна усталости накрыла ее с головой, однако, увидев рыжеволосую мать, закрывающую собою рыжеволосого малыша, она поняла: с отдыхом придется подождать. Обнажив пару длинных кинжалов, которые носила на бедрах, Кайя рванулась к неупокоенному душегубу, занесшему над головой юной женщины меч. Мерцающие пурпуром клинки, напоенные магией, глубоко вошли во вражью спину. И магия, и оружие Кайи предназначались специально для расправ с духами, призраками, зомби и прочей нежитью, какой только мог оказаться этот ходячий труп в броне из синего минерала. Враг рухнул наземь, к ногам завизжавшей матери. Еще крепче прижав сына к груди, она — скорее, в ужасе, чем с благодарностью — подняла взгляд на спасительницу.

— Беги, — бросила ей Кайя.

Моргнув раз-другой, горожанка очнулась от порожденного страхом оцепенения, пригвоздившего ее к мостовой, и во весь дух помчалась к ближайшему зданию, по-прежнему прижимая к груди малыша. Едва оба скрылись внутри, как на Кайю бросились еще двое чудищ. Ближайший — тот, что крупнее и выше ростом — взмахнул топором. Пустив в ход величайшую из своих мистических сил, способность становиться бесплотной, Кайя словно бы сама сделалась призраком, и лезвие топора со свистом прошло прямо сквозь ее туловище, не причинив ей никакого вреда. Похоже, нежданный промах сбил нападавшего с толку, а Кайя, воспользовавшись передышкой, вновь обрела осязаемость и полоснула по горлу вторую тварь, набегавшую сбоку. Казалось, темно-пурпурный свет, струящийся из глаз и картуша врага, сдерживает бледно-пурпурное мерцание ее кинжалов, но магия Кайи потекла, просочилась в тело противника, поражая его, точно яд. Миг — и ходячий мертвец упал.

Тогда Кайя развернулась к первому из напавших, вновь замахнувшемуся на нее топором, снова стала неосязаемой, и снова топор прошел сквозь нее, а противник, раскрывшись, подставил брюхо разом под оба клинка. Этот упал не сразу, и Кайя, снова став осязаемой, потянула кинжалы вверх, расширяя раны, взрезая вражий живот. Кинжалы ее были остры, однако сил все это отняло куда больше, чем обычная расправа с призраком. Долговые обязательства, скопленные Синдикатом, тоже давали о себе знать: руки будто свинцом налились, дышалось с трудом…

А из портала тем временем каждую секунду появлялись новые и новые твари.

Оглядевшись, Кайя увидела впереди Рала. Взобравшись на уличную скамью, он защищал еще троих малышей, один из которых крепко прижимал к груди резиновый мячик, оберегая его с той же заботой, что и рыжеволосая мать — сына. Разряды молний сжигали металлических воинов одного за другим, но Кайя отчетливо видела: каждая новая молния чуть слабее предшественницы. Еще немного, и Ралов Аккумулятор иссякнет.

Еще немного, и их сомнут.

Работая кинжалами на бегу, Кайя бросилась к Ралу. Свалила одну тварь. Сделав сальто через голову второй, пронзила клинками третью. Круговой подсечкой сбила вторую с ног и всадила клинки в ее грудь. Приняв призрачный облик, прошла сквозь еще одну, полоснула ее кинжалом и, наконец, добралась до Рала.

— Заряд на исходе? — спросила она.

— Пытаюсь призвать грозу, но сосредоточиться тут малость трудновато.

— Попробую дать тебе время.

С этими словами Кайя повернулась к тем, кто в бою не участвовал, и крикнула:

— Бегите!

Трое детишек немедля послушались и со всех ног помчались к тому же убежищу, где укрылась женщина с малышом.

«Интересно, надолго ли это убережет их?» — только и успела подумать Кайя, прежде чем на нее бросился новый враг. Она вновь приняла призрачный облик. Провалившись сквозь нее, воин едва не споткнулся и обернулся. Кайя развернулась к нему, обрела осязаемость и вонзила клинки в его глаза — глубоко, до самых остатков мозга. Неупокоенный разом обмяк и рухнул на мостовую, будто тряпичная кукла.

Провожая его взглядом, Кайя на секунду замешкалась, и тут в нее с разбегу, всей тяжестью, врезался покрытый синей броней минотавр. Отброшенная прочь, Кайя распростерлась на мостовой, застонала, заворочалась, пытаясь подняться. Но ребра отозвались ноющей болью, а встать не удалось: казалось, тысячи долговых обязательств, навалившись грудой, давят, прижимают к булыжнику. Между тем минотавр устремился к ней. Собравшись с силами, Кайя сумела одолеть тяжесть незримого бремени, но голова закружилась, перед глазами все расплылось… Удастся ли ей хотя бы сделаться бестелесной?

Внезапно из-за ее спины, прошмыгнув мимо надвигавшегося минотавра, выбежала какая-то девчонка. Но жуткая тварь, словно бы не заметив ее, по-прежнему мчалась к Кайе с явным намерением прикончить мироходца.

И тут над Кайей столь же внезапно встал, заслонив от врага и ее и себя треугольным щитом из чистого белого света, юноша — почти мальчишка. Палица минотавра ударила в щит. Треугольник ярко вспыхнул, но формы не потерял. Мальчишка поморщился, но не отступил и негромко затянул какой-то напев. Моргнув раз-другой (совсем как та рыжеволосая мать), Кайя увидела правильный круг из такого же, что и щит, белого света, свисавший с мочки правого уха мальчишки вроде серьги.

Минотавр вновь вскинул палицу, готовясь нанести новый удар, но девчонка, подобно Кайе вооруженная парой небольших кинжалов, прыгнула ему на спину и вонзила клинки в загривок врага. Минотавр заревел, яростно встряхнулся и сбросил ее. Девчонка взвилась в воздух, однако кинжалов из рук не выпустила. Тут в минотавра угодил ослепительно-голубой разряд электричества, жуткая тварь вспыхнула и взорвалась, разлетевшись на множество раскаленных, оплавленных синих осколков.

При виде подошедшего Рала мальчишка перевел дух и развеял щит. Кружок света под его ухом тоже исчез, плечи поникли книзу. Склонившись к Кайе, мальчишка помог ей подняться. В голове как раз чуточку прояснилось, и Кайя огляделась по сторонам в поисках девчонки.

— Ты — мироходец, — сказал Рал, опустив на глаза очки-консервы и смерив мальчишку взглядом.

— Я… кто? — переспросил мальчишка.

— Откуда ты знаешь, что он — мироходец? — спросила и Кайя.

Но прежде, чем Рал успел ответить, она наконец-то смогла отыскать девчонку. Та сновала среди вражеских воинов ужом, но противники отчего-то не замечали ее — до тех самых пор, пока она не нанесет удар. На глазах Кайи девчонка подсекла одному из врагов сухожилия, а когда воин пал на колени, вонзила кинжалы в его глаза, после чего поспешила назад, к Кайе и Ралу с мальчишкой, ловко обогнув по пути еще одно из чудовищ.

Все это произвело на Кайю немалое впечатление.

— Похоже, не слишком-то эти твари тобой интересуются, — с усмешкой заметила она. — В чем секрет?

В ответ девчонка изумленно воззрилась на Кайю.

— По-моему, очень даже интересуются, — заполнив возникшую паузу, откликнулся Рал.

Но Кайя, даже не взглянув в его сторону, вновь обратилась к девчонке:

— С тобой все в порядке?

— О, да, — откликнулась та. — Я просто никогда не думала, что меня заметит сама всесильная глава Синдиката Орзовов.

Покачав головой, девчонка хмыкнула и негромко пробормотала себе под нос:

— Надо же, двое за один день. Да, это еще чуднее огромной дыры в другой мир…

Картина шестнадцатая. Рал Зарек

Изготовленные на основе конструкции, подсказанной Нив-Миззетом, очки-консервы Рала Зарека позволяли опознавать мироходцев, призванных на Равнику Маяком. Да, на самом-то деле — любых мироходцев, однако главную роль в опознании играл именно Маяк. Сквозь эти очки Рал и сумел разглядеть Искру юноши, проявившуюся в виде золотистого шлейфа энергии, тянущегося от мальчугана к Маяку.

Взглянув на него, Рал повернулся в сторону Кайи. Ее аура тоже являла собой золотистый шлейф, дугой тянувшийся в направлении Маяка. Мельком взглянув на собственные руки, так же окруженные негромко гудевшей аурой, Рал поднял взгляд, и обнаружил, что сам тоже озарен золотистым светом. Как же, однако, легко и просто опознать в нем мироходца… При мысли об этом Ралу вдруг сделалось очень и очень не по себе.

Конец ознакомительного фрагмента.