Кто свистит в ночи

Грег Вудланд, 2020

В маленьком, тихом австралийском городке Мурабул, где ничего не случалось буквально десятилетиями, вдруг начинают происходить опасные, пугающие события. Неизвестный открывает охоту на домашних животных. У дома недавно переехавших из Сиднея Хэмфрисов околачивается ночами, пугая детей, таинственный незнакомец. И, наконец, кто-то начинает жестоко убивать местных женщин – причем все жертвы так или иначе связаны все с теми же Хэмфрисами… Что это? Внезапный взрыв преступности? Или дело рук одного хищника в человеческом обличье, до поры до времени державшего себя в руках, но теперь уже неспособного контролировать жажду крови? Сосланный в Мурабул за скверный характер талантливый детектив Мик Гудноу уверен: он имеет дело с серийным убийцей. С маньяком, который не остановится, пока его не схватят. Его необходимо остановить любой ценой!

Глава 5

На улице Мика было темно. Светилось лишь окно гостиной в его обшитом ветхой вагонкой доме, да сероватые блики отбрасывал телевизор. С экрана доносились свинги Бинга Кросби. Мик дотащился до гостевой спальни, встал, посмотрел на узкую кровать, застеленную свежим бельем. В таком состоянии она пребывала уже полгода. Все это время он ждал единственную гостью, но шансов на то, что она приедет в ближайшие дни, почти не было. Дочь должна была прибыть за неделю до окончания школьных каникул — так Мик договорился с ее матерью, — однако сроки все передвигались, договоренность постоянно пересматривалась. Стоило Керри увидеть, как он использует эту комнату, и ноги Шерил вообще не было бы в его доме, какие уж там пять дней…

Мика чуть качнуло, и он оперся о стол. Всего одна рюмка мескаля могла перечеркнуть восемнадцать недель так называемого прогресса. Он, не прощаясь, сбежал из участка, почувствовав, как огнем разгорается жажда. Совсем рядом был отель «Империал», манил теплыми рождественскими огнями и песнями сирен-искусительниц. Мик медленно подошел к гостинице, услышал призывное: «Добро пожаловать!» — и лишь каким-то чудом сбросил с себя магию радостного сияния огней холла и буквально бежал прочь. Его жилище находилось в шести кварталах, на окраине.

Он благополучно добрался до дома. Рубашка промокла от пота, зато в голове прояснилось. Мик влез в душ и включил холодную воду. Он стоял под струями, пока не ощутил, что окончательно обрел способность соображать. Во всяком случае, вспомнил, что на прикроватной тумбочке его ждет флакон мандракса. Две маленькие белые пилюли — и больше сегодня вечером ему ничего не нужно.

Мик сел на кровать и уставился на зеленые обои. Со стены гирляндами свисали вырезки из газетных страниц за февраль 1965 года. Заголовки были самые зловещие: «Убийства на сексуальной почве», «Девочки-подростки изнасилованы и убиты», «Трупы в Песчаных дюнах», «По следу убийцы». Кое-где попадались четкие черно-белые снимки с места происшествия: два тела, присыпанные песком, они же — извлеченные из неглубоких могил. На других фотографиях люди в специальных костюмах прочесывали местность под полуденным солнцем. Детективы, заливающиеся лаем служебные собаки. Между газетными вырезками Мик приколол к стене листочки с именами подозреваемых. Фамилии были соединены между собой стрелками. Мик рисовал фломастерами, и стрелки сливались в разноцветные круги, точно спицы кривого колеса на моментальном снимке. Еще фото: две юные девочки обнимают друг друга за плечи, улыбаются в объектив всего за неделю до трагедии; уверены, что до конца останутся лучшими подружками. Так и вышло.

Мик мельком глянул на журнальную статью «Новые факты о психопате» и перевел взгляд на маленькую заметку из газеты с фотороботом молодого блондина, держащего в руках копье для охоты на крабов. Комментарий к фотороботу был подчеркнут красным: «…сержант уголовной полиции, участвующий в расследовании, говорит:

«Убийца умен, хитер, скрытен. Уверен, что он не сумасшедший, это зло в чистом виде. Он еще вернется».

Убийство Чарли не имело никакого отношения к девочкам с Бардсли-Бич. И все же просматривалось нечто общее: преступник, скорее всего, другой, но почерк похож. Плюс жестокость, садизм, склонность к сувенирам на память. Возможно, психопат — многие из них начинают с животных. Стоит такому убить человека, и к животным он уже не вернется, как утверждала газета. Бывают ли исключения из этого правила?

Это всего лишь собака, напомнил себе Мик.

Смотри масштабнее, детектив.

Он погасил свет, запер дверь и попросил оператора соединить его с Сиднеем — захотелось поговорить с дочкой.

— Алло! Кто это?

Керри. Черт возьми! Конечно, уже поздно.

— Алло, алло! Кто…

Он повесил трубку, проглотил пилюли и залез под одеяло, пока тело еще слушалось. Мышцы расслабились, напряжение ушло. Перед ним опять возник образ той девушки, немки, словно Мик просматривал повтор телепередачи. Голова проломлена, горло вскрыто ножом с зубцами на лезвии… как у Чарли. Один из пальцев… кажется, с него сняли ноготь? Даже не сняли — содрали. Да, средний палец на левой руке. Похоже… Мик проваливался в сон. Они не возвращаются к старому… Не возвращаются? В голове затуманилось, все начало расплываться. Мягкий туман… белый… точно вата… облака…

* * *

— Не лгал я тебе! Не лгал! — услышал Хэл хриплый шепот отца.

Все еще ругаются. Всю ночь ругаются.

За окном переливались рождественские огни, вспыхивали то красным, то желтым, то зеленым, рисовали разноцветные восьмерки над крыльцом. Поблескивал огоньками и картонный Санта-Клаус, желая всему свету мира и благополучия. Легкий прохладный ветерок был не в силах заглушить раздраженные голоса, вырывавшиеся из дома Хэмфрисов на Бервуд-стрит.

— Ну же, повтори еще раз, что молчишь? — Маминым голосом можно было резать стекло. — Значит, говоришь, фантастическая вакансия, руководящая работа в офисе? Каждый вечер дома, с семьей, да?

— Я как раз собирался сказать тебе… после Рождества.

— Давай, скажи об этом сейчас, на всю улицу!

Попытайся папа это сделать — кто бы стал его слушать, кроме миссис Соседний Дом, думал Хэл. Все уже давно спят или залипли в телевизоре. Впрочем, мама права. Папа привез их сюда, за тридевять земель, в захолустный городок, а настоящую причину скрыл. Новые друзья, интересные местечки в новом городе, кафе, рестораны, кино, говорил он.

— Ради бога, милая! Все-таки Рождество…

— Ха! Ха-ха-ха, черт возьми! — Мама стала говорить тише, и Хэл понял, что она почти беззвучно плачет.

— Сходи постой немного под омелой, — негромко, но серьезно пробурчал папа.

— Все шутишь?

Открылась входная дверь. Хэл услышал, как мама ступила на крыльцо. В ночи пели цикады. Он представил, как мама смотрит на соседские дома. Все окна темны, только рождественские гирлянды подмигивают сквозь листья олеандров, стоящих вдоль тротуара.

Хэл продолжал прислушиваться. Мама взяла лейку, побрызгала водой на поникшую шеффлеру. Растение подарила ей тетя Линн на прошлое Рождество, и мама души в нем не чаяла. Шеффлера напоминала ей о доме и…

Хэл услышал, как мама вдруг замерла над цветком.

— Кто здесь? — громко спросила она.

Никто не отозвался, только на другой стороне улицы тихо прошелестели чьи-то шаги. Под дверь спальни вполз легкий запах табака. Это папа курит.

Шаги затихли. Эх, Мурабул… Скучища смертная, но тут хотя бы безопасно. Безопасно и тоскливо до чертиков. Веки Хэла отяжелели и начали закрываться.

Посреди ночи Хэла вырвал из сна телефонный звонок. Ему снился убитый пес: будто тот ожил, зализывает раны. Пес готов бежать с ним вперед, по холмам, все дальше и дальше.

Телефон продолжал трезвонить, и Хэл подумал, что надо бы встать, ответить… Телефон все не умолкал. В холле прозвучали тяжелые шаги, и папа снял трубку.

— Алло! Алло! Кто это? Алло! — Папа швырнул трубку на рычаг, затопал обратно в спальню.

Что-то сквозь сон пробормотала мама. Уже засыпая, Хэл услышал, как папа сказал: «Ошиблись номером». Ошиблись? Ошиблись номером?.. При чем тут номер? Его настойчиво звала собака.