Пантеон

Грей, 2022

Трех столь разных студентов академии искусств Крипстоун-Крик объединяет большая маленькая ложь.Эбби, переживший семейную трагедию, теперь должен справиться с утратой друга и соседа по комнате – Артура.Не знающий уныния Чарли – франт и сплетник – готов прийти ему на выручку, а впутаться в передряги и провести расследование – для него сродни развлечению.Дебора хочет казаться сильной и независимой, изысканной и прогрессивной, но и у неё есть слабости и темные стороны.Каждый из них богат и амбициозен, но этого все равно недостаточно, чтобы подняться на вершину мира искусства.В это же время полузабытый миф обретает плоть – кажется, легендарное общество, в которое вхожи только лучшие из лучших – Пантеон – действительно существует, а смерть Артура – не случайность.Друзья ввязываются в опасную игру.Dark Academia Сергея Грея. Содержит нецензурную брань.

V. Лобстер Тюдоров

Пятница, вечер, 2 июня 1989.

В столовой устроили небольшой фуршет (вот куда все спешно отправились), шведский стол избавил сотрудников от лишних хлопот, а голодающих студентов и некоторых преподавателей якобы от очередей. Только вот, чтобы подобраться к чаше с пуншем (безалкогольным) или к тарталеткам с сырным кремом (никакой икры, паштета из утки или кусочков лосося) и сэндвичам с ветчиной, арахисовой пастой или джемом, требовалось ждать и довольно долго.

Чарли ловко просочился сквозь вавилонское столпотворение и умыкнул парочку сэндвичей, разделил эту скупую трапезу с другом, а после они решили не тянуть (без того потратили минут двадцать) и отправляться в город пораньше, намереваясь перекусить в “Лобстере Тюдоров” или в каком-то ином месте.

— Посидим там, а как явится наша Джоконда, тогда…

— Если явится, ты хочешь сказать. — Эбби возвращал однокурсника в действительность.

— Она придет, вот увидишь. Обязательно придет. Ах, Андерсон! “Мы пишем картины!” — весьма похоже передразнил он его.

Парни шли по улице с однообразными (относительно новыми для архаичного городка, влюбленного в готику) домами в стиле 70-ых в маленький и замызганный супермаркет, притаившийся среди кирпичных кубов, он находился в отдалении и совершенно не по пути. Но (уже не в первый раз) решили закупиться именно тут.

Чарли взял на себя обязательства договариваться об этой сделке века, ведь продавали алкоголь в Крипстоун-Крик (как и во многих городах почти всех штатов) с двадцати одного года. Но кого это останавливало? Вот именно. Им обоим, конечно, еще (эх, пока) девятнадцать — в этом возрасте можно побаловать себя пивом и вином (и то не везде), на том и порешили с продавцом, который застал, думалось, великое множество изменений, касавшихся алкоголя.

Андерсон сперва беспокоился, что ничего не получится, придется просить старшекурсников помочь (за мзду, без этого — никак) или шуровать в какое-нибудь братство качков, занимающееся скупкой и перепродажей алкоголя. Но вопреки его опасениям, покупка прошла сегодня без накладок. Ах, Чарли, Чарли! Как итог, две бутылки бургундского (Est-ce fabriqué en France?) красного нес Торндайк, еще две (белого) — Эбби.

В остальном — каких-то жестких ограничений не наблюдалось, кроме завершения продажи нектаров радости пораньше в будние дни, исключая пятницу. А сегодня как раз она самая! В городке, полном творческих студентов с жаждой вдохновения, не требовали “негласного сухого закона”: ограничения количества в одни руки или продажи лишь в специальных винотеках (А наличествовали ли такие в Крипстоун-Крик?), многие из них позакрывались еще во время нефтяного кризиса 1973, как и прочие не столь популярные или узконаправленные отрасли бизнеса, на смену им пришли функциональные и нашпигованные от пола до потолка товарами на любой вкус и бумажник магазины. Супер? Супер. Бары и рестораны тоже без дела не сидели. Да хоть и запрети им разливать, они бы это делали подпольно.

Бутылки порой звякали в бумажных пакетах, которые скрывались под накинутыми на них пиджаками — жарко ведь, а еще с целью конспирации — не хватало только, чтобы какой-нибудь молодой ретивый полицейский привязался. Парни смеялись: Чарли громко, Эбби — потише, наслаждались глотком свободы, движением и окружением, грядущей пьянкой и сонными, ленивыми и спокойными выходными.

Некоторые из студентов CCAA (Дабл Си Дабл Эй — еще одно дико непопулярное, но ходящее среди городских, название для академии КиКи, а официальное — Creepstone Creek Academy of Arts. Эбби с Чарли иногда называли это место Crêpe (на французском — блинчик) Stone) тоже отправились на прогулку — они встречали тут и там уже набившие оскомину лица: одни пили кофе и сливочные коктейли в уличных кафе, других несло в полутемные бары, в этих глубоких пещерах, полных летучих мышей и прочих ночных тварей, они укроются до сумерек. Два друга шагали к Тюдорам без лобстеров, а кто-то спешил на прочие вечеринки академических общин и обществ: элитарные и закрытые или доступные для всяк желающих и входящих в их двери.

Ни Эбби, ни Чарли в таких группах не состояли, они едва ли разобрались с выбором предметов и допзанятий (требовалось набрать определенное количество как дисциплин, так и кредитных часов — это сказывалось на дальнейших возможностях после окончания базы и на стоимости обучения уже прямо сейчас. Первогодке в такую систему сложно вникнуть, поэтому Эбби не обошелся без помощи Артура), чтобы еще метаться между братствами, членство в которых подразумевало не только пугающую адскую неделю, в этот период старшие члены всячески издевались и измывались над новобранцами (якобы производя инициацию согласно правилам), но и последующую верность этому обществу подобно рыцарям Круглого Стола, его лидеру и братским идеям. В Крипстоун-Крик, правда, отринули классицизм ковенов из двух или трех греческих букв, вроде: Пи Гамма Дельта или Эпсилон Пи; местные братства и сестринства носили более конкретные и символичные названия, а еще они не занимались использованием вульгарной студенческой символики, футбольным фанатизмом, распитием пива в шлемах викингов и всем таким прочим, представляя собой воистину британский “Мужской клуб” или русский (скорее, французский) “Дамский салон Анны Шерер” прямиком из “Войны и Мира”, с уклоном на различные предпочтения в искусстве, музыке и литературе, не обходилось и без заведения полезных связей и знакомств разной степени близости. Но основой, как не назови, (“Общество Хамнета” — да, КТП (Каппа Тау Пи) — никогда!) каждого из студенческих сборищ являлись правила и ограничения, соблюдать которые — из-за учебы и личных проблем (особенно у Эбби) — не имелось никакого желания. Для бедных стипендиатов вступление в такую секту открывало некие двери с момента принятия их кандидатур, например, можно смело приехать в другой дом братства на краю страны, пользоваться там холодильником, душем и спальней, ах! Но состоятельным, успешным, красивым и находчивым джентльменам, к тому же — индивидуалистам (это Чарли, разумеется, о себе) — такая ерунда — как братство — что рыбе зонтик.

Стоит упомянуть, академия находилась не в какой-нибудь лесной глухомани на границе с Канадой, а в благодатной городской среде, а Крипстоун-Крик хоть и не Лос-Анджелес или Бостон (в десятки раз меньше и провинциальней — но в этом его очарование!), тут есть чем заняться — те же кафе и бары, роллердром, кинотеатр, прокат авто и кассет, можно в прачечную сходить и провести там пару часов за стиркой, в конце-то концов! В общем — любые удовольствия современного мира к вашим услугам! И скучать не придется, чтобы тратить время на какие-то клубы (общества, ордена, обители, братства, содружества, секты, церкви, что еще?), что бы они там не превозносили — Иеронима Босха, Артемиду Эффескую, Джерома Дэвида Сэлинджера и “Ловцов во ржи” или куда менее сложные радости одноклеточного существования — пиво в пластиковых стаканах, джакузи, буфера из Playboy и… и все.

В прошлом году, пообжившись и притеревшись к роли студентов академии искусств, они с Чарли (парни принялись общаться буквально сразу, по дороге сюда) уже поднимали “братский” вопрос, тогда Эбби мало что заботило (Эх, славные деньки!), кроме учебы — а она шла весьма хорошо.

— Никаких братств, Эбби! — отрезал Талли-Торндайк.

— Никаких? Эм, а давай… создадим новое? — озвучил мысли Альберт. Ведь предложить — не значит жениться.

— И сколько членов в него вступят? Два? Ты и я?

— Я бы мог пригласить моего соседа по комнате, Артура Марлоу… Ну, есть еще Дебора.

— А они согласятся?

— Почему нет?

— Вот именно, Андерсон. Первое: почему? Имеется в виду — зачем им соглашаться… Второе: нет. Тут, надеюсь, ясно?

— Вечно ты так, — буркнул низвергнутый президент несуществующего еще пока общества.

— Зато честно. У тебя ж ни названия, ни манифеста… Зачем тебе это?

— Ладно. — Эбби с сожалением, хоть и пытался это скрыть, вздохнул.

— Нам не нужны никакие эти потерянные общества, — приободрил его Чарли. — И давай больше не будем об этом. Кстати, дашь списать задание по истории искусств?

— Ты прав. Дам, конечно. Только измени там некоторые формулировки и подбери хотя бы парочку синонимов.

— Вот она сила братьев! — ликовал Торндайк.

Но после этого разговора Эбби даже посещал две встречи в братствах, но без Чарли не решился заполнить анкету (еще и взнос требовался — пятьдесят долларов в первом клубе, сто пятьдесят — во втором), прослушал лекцию о чудесах вступления, поглядел на дома и их общие залы, сказал, что подумает, посовещается с другом, мол, и его уговорит. Больше он не переступал пороги ни этих обществ, ни каких-то других, а при Чарли о тех нелепых попытках обрести братство даже не заикался. Торндайк, к счастью, об этом ничего не прознал, а потом как-то все улеглось и выветрилось.

Эбби вспомнилась эта история с обществами оттого, что они как раз проходили мимо одного из домов (с двумя башнями тот напоминал замок, не меньше), парень тут тогда и побывал — это те, которые требовали полторы сотни за возможность играть в гольф, сквош, шахматы и даже заниматься конной ездой. Сейчас там намечалось празднество — в черных мантиях с изображением колесницы на спинах и в золотых бабочкообразных карнавальных масках по лужайке перед зданием носились члены элитного спортивного и игрового клуба “The Chariot of Parthenos”, как ломовые лошади тащили парочку тяжеленных кегов пива, скамейки, столы и жаровни для барбекю.

А ведь тут мог возиться и Эбби. Он отвел взгляд от блеска колесниц и бабочек, хоть и остановился на миг. Торндайк со скепсисом окинул взором данное мероприятие и двинул дальше, даже словом не обмолвившись. Эбби сделал вид, что поудобней обхватывает бутылки в пакете (под наброшенным на них пиджаком), и последовал за ним.

День пребывал в самом разгаре — солнце и не думало клониться к горизонту, жар не уступал место предвечерней прохладе, шеи и подмышки влажнели. А они шли и шли. Все это казалось столь долгим и насыщенным путешествием, но путь занял каких-то полчаса. Они еще успевали перекусить до явления музы Чарли, поэтому (недолго думая) забурились в “Лобстер Тюдоров”, мультикультурный, а по словам Чарли — следовательно абсолютно бескультурный, ресторанчик, никак не связанный ни с лобстерами, ни с королевской английской династией.

Они тут оказались впервые, до этого их привлекало название, но как-то зайти не находилось времени. Долго не копались, Чарли регулярно смотрел на часы, как бы не прозевать полседьмого. Заведение представляло собой заурядный (даже для захолустья) ресторанчик с весьма завышенными ценами, но делать уж нечего — пришли, сели, будьте любезны. Заказали что подешевле: яичницу с кровяной колбасой, чипсы и светлое пиво (репетиция для желудков перед более знатной попойкой). Документов у них никто не спросил, отчего оба парня заулыбались и подмигнули друг другу. Прикончили ужин, сидели еще некоторое время с наполовину полными стаканами, рассматривали полутемный донжон.

И тут Эбби привлекла рамка, ничем не примечательная рамка, среди прочих рамок на имитации каменной кладки, в которые поместили всякие журнальные вырезки, открытки и фотографии. Среди этого мусора затесалось групповое фото футбольной команды КиКи, небольшое, цветное, еще не успевшее поблекнуть, практически новое.

— Ты куда? — удивился Талли, потому что Андерсон вдруг встал и двинулся в другой конец зала.

“Нет, мне не показалось. Нет”.

— Хочу поглядеть.

— А, ну ладно. — Чарли сел в пол оборота и отхлебнул пива.

Как Эбби и предполагал, а точнее, надеялся, это оказалась команда Артура. Тогда он еще играл… Вот и он — рыжий, довольный, стоит по левому краю, выше остальных, крупнее, улыбается так, будто увидал его издалека. Тут и там виднелись автографы маркером и им же приписка: “Победа, Лобстер, 86”.

И тут у него возникло непреодолимое желание сорвать эту рамку, забрать ее с собой. По какому праву она висит здесь? Зачем? Для кого?

— Еще пива, парни, эм, джентльмены? — поинтересовался медлительный и не слишком вежливый официант — на вид лет не больше шестнадцати — кто его вообще такого взял сюда на работу? Он-то и отвлек Эбби от этого внезапного приступа, жажды клептомана — похитителя фотографий.

— Нет, благодарим, — отказался Торндайк, отодвигая от себя к грязным тарелкам, которые никто вовремя не убрал, уже опустевший стакан.

За спиной сотрудника заведения Эбби указал на фотографию, потом на официанта, прося Талли отвлечь парня. Тот вроде понял, почесал подбородок, едва кивнул — якобы парнишке. А он гадал — успеет ли сорвать рамку, спрятать ее? Не видит ли еще кто-то? Эта часть зала пустовала, народ сгрудился у бара, но мало ли… Сердце подпрыгивало до кадыка.

— А скажи-ка нам… — Чарли снова чесал подбородок, но галантно, кончиком фаланги. Официант неотрывно таращился на посетителя, явно пытаясь разгадать значение этого непрекращающегося нервозного жеста — не понравилось меню? — А почему лобстеры и Тюдоры, м?

Малец от вопроса не растерялся:

— Так вот же… — Парнишка заложил за ухо карандаш, которым записывал любые заказы, даже такие: “Один фирменный суп за пятый столик”, и указал на плакат у стойки, где ссутуленным спинам в пиджаках что-то рассказывал пожилой бармен. — Это и есть роза Тюдоров, а на ней…

— А в центре это что, яичница? — Чарли прищурился, в зале создали воистину средневековую интимность — полутьма, светильники в виде канделябров, но с электрическими свечами, темная деревянная обшивка чуть выше уровня столиков, такой же пол и прямоугольные колонны, темно-бордовая обивка меблировки и скатерти — разлей хоть целую бутылку бордо — не заметишь. Короче, глаз выколи. — Ничего не вижу… — Он встал и двинулся туда.

Эбби остался на месте.

“Все получится! Получится!”

— А роза — это хвосты лобстеров, — Парнишка семенил следом за Чарли, — а посредине — да, вы верно подметили, яичница! Наше фирменное блюдо — Лобстер Тюдоров! — изрек выдрессированный мальчишка, сделав широкий жест рукой, мол, узрите же сие чудо!

— А заказать его можно? — спросил Торндайк, косясь в сторону Эбби. Андерсон показал ему большой палец, что-то придерживая под выбившейся из-под ремня и брюк рубашкой.

— К сожалению, не сегодня. — Чарли подумал, что завтра, послезавтра или вообще в какой другой день тут не подают хваленый Лобстер Тюдоров. И пусть так!

— Тогда будьте добры счет. И наши пакеты с покупками, — закончил разговор Чарли. Официант засуетился и даже не заметил, что на стене среди десятка рамочек образовалось пустое место с легким налетом пыли прямоугольной формы.

***

— Ты засунул фотку Артура и других игроков в трусы? — гоготнул Чарли, когда Эбби все пояснил другу, а они уже покинули “место преступления”, отойдя на другую сторону улицы. Джоконду оставалось ждать пять минут, решили встретить ее здесь.

— А что оставалось? И ничуть не в трусы! Под рубашку и брюки. — Эбби не мог наглядеться на добытый трофей. — Я имею на эту фотографию больше прав, чем эти Лобстерские Тюдоры… У меня и не осталось… У меня нет ни одной его фотографии…

— Никто не спорит. — Чарли кивал. — Не зря зашли, да? Кстати, ты мне должен семнадцать долларов за ужин, я еще чаевых дал тому засранцу, все включено.

— Так дорого…

— Так мы туда больше и не пойдем, — заверил того Чарли.

— Ладно, отдам, как придем к Деб, — не стал спорить Эбби. — Спасибо за помощь, Чарли.

— За помощь в совершении воровства? Я понимаю — сок или лишний пончик стащить в столовой, еще куда ни шло, но тут… — шутливо журил он друга, изображая тон их декана. — С каких таких пор, Андерсон, ты на меня дурно влияешь, а?

— У мня много разных талантов! — Андерсон подмигнул.

— Вот это Андерсон! О! А вот и наша Джоконда! Я же говорил, что она придет! Говорил же?!

Джоконда сперва подошла ко входу ресторанчика, постояла немного, но почти сразу заметила парней и, лениво воздев руку в приветствии, двинулась через дорогу напрямик к ним.