Питомцы апокалипсиса

Григорий Володин, 2020

Он – шестнадцатилетний парень с суперсилой эмпата. Она – инопланетный гиперпилот. Их близость грозит миру гибелью. Их самоотречение погубит одного из них. В детстве Стаса похитили и отдали в рабство Юлирель, апатичной голубокожей девушке. Каждый день ему вкалывают «сыворотку любви». Каждый день он служит юной хозяйке как преданный щенок. Сердце Стаса промыто химией, настоящие его чувства – одна из великих тайн мироздания. Но наступает день, когда нужно выбрать, чья судьба Стасу дороже: Юлирель либо всего человечества.

Глава 5

юля

а пускай я умру, если буду с тобой, но я хочу быть с тобой

а я уже умираю

только представлю, как ты говоришь:

а пока, стас.

юля юля, ля ля ля

Никак не прекращал сниться глупый сон, как я умоляю Юлю не покидать меня, причем на театральной сцене в старомодном сюртуке, тесных колготках и башмаках с пряжками. А Юля в пышном платье лишь веером машет и молчит. Будто играем какую-то пьесу.

Что ж, отмалчивалась моя инопланетная принцесса не только во снах.

И вот рванули синие прохладные ночи и красные жаркие дни, будто Супермен наперегонки с Флэшем. Декада пролетела вмиг. Ничего не менялось. Так же каждое утро будил Юлю в децур…децилл… пфу… мегаогромное число раз. Так же с закрытыми глазами мыл ее опасное, как атомная электростанция, тело. Так же мягкими, бесконечно долгими движениями чесал суперски-черные волосы с алым отливом. Так же завтракали белковой кашей ананси, только вдвоем: к Мане с Дарсисом больше не садились. Вообще с Маной я больше не заговаривал.

После завтрака всегда бежал в «Диснейленд» — луна-парк, который отстроили ананси и напичкали аттракционами с Земли и с других планет, чтобы их питомцы не скучали. Другие дети визжали на «американских горках» или тискали инопланетных зверюшек в питомнике. Каждый день каждого года визжат и тискают, и не надоест же.

Нас с Маной никогда не тянуло к такой ерунде. С первого дня похищения Мана искала способ быть полезной Дарсису не только в Центре, но и в Гарнизоне, на полях сражений. А я рвался обратно на Землю.

— На Землю? — переспросила десятилетняя девчушка с буйными кофейными кудряшками, когда я предложил ей искать путь домой вместе. Мы тогда только-только выучили певучий язык ананси — на уровне самоваров. Мана, как и все, еще говорила с акцентом, и слова, которые должны были звучать мелодично, из ее темных бразильских уст хлестали по ушам как кожаные ремни.

Я кивнул, и сказал фразу, которую слышал в каком-то историческом фильме:

— Отберем назад наши жизни у грязных римлян.

Она показала старые белесые шрамы на смуглой коже:

— Тогда моя все равно побудет со мной недолго.

Вот так. Мы оба хотели бороться: я — за свою сестру, Мана — за Дарсиса. Я — за человека, она — за пришельца. Ей мечталось укрепиться здесь, мне — свалить подальше.

Разные цели, один способ достижения: тренироваться. Учиться драться.

Посчастливилось — откопали на парковом складе игрушек пару пыльных тренеров-ботов с шестью железными щупальцами, обитыми твердыми подушками. На этикетке сверкало оранжевым: «Botboxer». На месте лиц у ботов мигали дисплеи со списком тренировок по смешанным единоборствам. В том числе по стилям чемпионов MMA.

Наше бездействие закончилось. От радости Мана попыталась станцевать со мной самбу, но я отдавил ей ногу.

Пыль-то мы с железа стряхнули, и маты расшвыряли по найденной пустой комнате. А вот дальше ботбоксеры швыряли нас по этим самым матам как мешки с картошкой, заламывали руки за спины двойным нельсоном, размазывали лица по твердой резине. Самый начальный уровень тренировки щадил наши мышцы и кости не больше монахов-убийц в храме Шаолинь.

А через месяц Мана сказала: Баста, утерла бежавшую из разбитой губы кровь, и в первый раз завалила своего спарринг-партнера. Набитые руки ее скрутили левую верхнюю щупальцу обратным узлом, быстрые длинные ноги плотно сдавили стальную голову, противник застучал свободным щупальцем по мату: сдаюсь. Улыбка засияла на усталом вспотевшем лице маленькой победительницы. Я аплодировал стоя.

Вечером в столовой Мана разрешила поесть пиццы, несмотря на уже тогда начатую нами белковую диету.

Сам я перевалил через режим «новичка» только через три месяца. Мана уже опережала меня на пять уровней — дальше только Земля. Но меня все равно захлестнула гордость великого первопроходца. Я как никогда понимал, каково круто было Человеку-пауку, когда он надрал задницу Доктору Осьминогу.

А что сейчас? Спустя шесть лет?

Мана уже прошла почти все уровни сложности, уже вовсю махалась с третьим лучшим бойцом MMA — Джорджем Сен-Пьером. Когда она разделает его под орех, то приступит к Андерсону Силву и Дэну Хендерсону, чемпионами во всех весовых категориях. Их она тоже разделает, уж точно. И тогда Мана сможет любого разделать под орех. Вообще любого. Кроме Дарсиса.

Дурацкая «сыворотка».

Всю последнюю декаду я кувыркался по матам в обнимку с Доктором Осьминогом. Фирменный хлесткий хук Ройса Грейси в исполнении жесткой подушки на стальном щупальце снова и снова швырял меня по углам комнаты. Взбешенный, я чуть не грыз обивку мата. Глаза щипало.

Никто не наблюдал за моими промахами.

Никто не подкалывал: сопли, мол, вытри, принцесса, да не с лица — с матов, а то поскользнёшься.

Никто не советовал, как избежать этого резкого выпада в челюсть. Никто — значит, никто с кудрявой копной волос, насмешливым взглядом и ртом, говорящим по-португальски через слово. Никто — значит вообще никто.

Только лежа на матах я не думал о Юле. Потому что думал о Мане.

Решить бороться бок о бок с кем-то — значит стать кому-то братом или сестрой? На это я подписался? Нет уж, моя сестра — одна единственная, и больше их не производят! — на Земле. Других не просили.

Однажды, идя по луна-парку, я увидел, как маленькая Рудо сидела подле телескопа здоровее базуки и крутила винт на держателе.

— В Адастре звезд не увидеть, — сказал я. — Даже ночью.

— Свет мешает, — согласилась Рудо, продолжая крутить винт. — А жалко, Герсен любит смотреть на звезды.

Неожиданно она взглянула на далекий белый столб на востоке и топнула ножкой.

— Дурацкий Свет! Хоть бы ты угас!

Я почему-то вздрогнул. «…Мальчик, Свет угасает» — прошуршал в голове голос старого лжеца.

— Ты ждешь когда он угаснет, чтобы посмотреть на звезды?

— Что? — глаза Рудо округлились. — Разве это возможно? — она погрозила кулачком на восток. — А было б ох как неплохо!

Будь даже Свет живым и зрячим исполином, то вряд ли бы разглядел ее маленькую ручонку, но Рудо это не смущало.

— Нам обещали экскурсию на орбитальную станцию через два месяца, — сказала девочка. — Может нам разрешат взять телескоп, чтобы Герсен смог ближе разглядеть звезды. Пока пытаюсь просто настроить эту штуку.

В стороне цепочка красных вагонеток разогналась по крутым рельсам «американских горок». Радостный визг разрезал густой теплый воздух, пропитанный ароматами тягуры и пушинника. Выработанный в крови пассажиров адреналин отдался в моей голове дождем конфетти из кусочков восторга. Ух, как им весело! Постойте-ка!

— Через два месяца? — переспросил я.

— Говорят.

Юля, Юля, пускай тебе плевать, но я хочу быть с тобой. И я увижу тебя через месяц после того как мы расстанемся. Твой солдат любви прилетит в твой новый дом на экскурсию.

В просторном светлом холле «Диснейленда» я налетел на вешалку-стойку с одеждой. Видно, розовые очки запотели. Я выбрался из вороха бальных платьев и смокингов, Никсия тут же ткнула меня пальцем в грудь.

— Ты, быстро забирай один смокинг и платье для своей принцессы и брысь отсюда, пока не повалил все тут.

Я оглянулся на шеренгу черных костюмов и цветных платьев.

Прилечу я к тебе или нет, я не знаю. Я не знаю что я знаю, а что не знаю. Знаю только: есть один лжец, и он всем тут заправляет. И он заберет тебя у меня.

Поэтому ты прекратишь отмалчиваться. Иначе я порву твой чертов веер!