Обнаженная в шляпе

Далия Трускиновская

Глава третья

ПОДРОБНОСТИ

Не успел Соломин и слова молвить, как Игрушка схватил со стола янтарный браслет.

— Где ты это взял???

Соломин нахмурился, молча отнял у Игрушки браслет и положил в стол.

— Нельзя трогать посторонними руками вещественные доказательства, — пояснил он.

— Вещдок? — блеснул словцом Игрушка. — Ты хочешь сказать…

— Ну да, эту штуку нашли в комнате у Костяя, на ковре.

— С пальчиками?.. — без голоса, на вдохе, восторженно спросил Игрушка.

— Отпечатки есть, но смазанные.

— А другие?

— Никаких.

Соломин уселся за стол, а Игрушка, пылая желанием помочь, устроился напротив.

— Так не бывает, — сказал он, — Ты можешь мне рассказать, как это все случилось? Я же не пойду трепаться!

— Я все утро опрашивал жильцов, — ответил Соломин, — и оказалось, что никто ничего не видел и не слышал. То есть те, кто маялся бессонницей, слышали спор, два мужских голоса и один женский, слова неразборчивы. Потом выстрелы. А потом тигры зарычали. Или львы.

— Чушь какая! В него же не стреляли! Кто, львы?!.

— Этажом выше всю ночь видики смотрели. Эти выстрелы со львиным ревом чуть не весь дом слышал. А остальное проворонили.

— Ясно…

— Если бы ясно! Во-первых, у Костяя было целое сборище. Шесть человек, если не больше. В том числе и женщина. Она чуть ковер каблуками не продырявила. Шпильки! Затем — какой-то колхозник. Чернозему на подошвах приволок — целый огород. Старик еще среди них затесался. Или просто больной человек. Таблетку пытался выпить, она у него выскользнула и закатилась. Полиартрит у человека, надо полагать, а это болезнь не молодежная.

— А колхозник ~ он не старик?

— Нет, старик, похоже, был в простых туфлях, а вот колхозник — в кроссовках. Еще следы других кроссовок… Впрочем, это уже наши служебные проблемы — считать гостей Костяя.

— Странная вечеринка… — пробормотал Игрушка. — Неужели ни одного пальчика на стакане?

— Женщина оказалась хозяйственной и помыла стаканы.

— Ни одного слюнявого окурка?

— Ты же знаешь, что Костяй разрешает курить только на балконе. Если окурки и были, то они разлетелись по всему микрорайону. Вот единственное, что можно потрогать руками, — браслет. Но трогать его ты не будешь.

— Какой-то он доисторический, — заметил Игрушка. — А как Костяй? Давай позвоним в больницу!

Соломин набрал номер, представился и задал краткие вопросы насчет здоровья Константина Телегина. Ответы он слушал довольно долго, и по выражению его лица Игрушка понимал, что врач на том конце провода злоупотребляет непонятной терминологией.

— Чего и следовало ожидать, — сказал Соломин, положив трубку. — Оперировали, отсосали гематому. Теперь еще не скоро к нему пустят. Но жить будет, это гарантируют.

— Интересно, долго ли он провалялся, пока. соседи вломились. Это можно как-то сообра-зить?

— Думаю, можно. Хотя и этот эпизод совершенно непонятен. Ты у Костяя в ванной бывал?

— Ну?

— Помнишь, у него там висят фотопленки?

— Ну?

— Так кто-то аккуратно поснимал половину пленок с крюков и уложил в ванну.

— Пальчики!.. — прямо затрепетал Игрушка.

— Специалист попался, знает, как фотопленку правильно держать. Но это еще не главное. Кран переключен на душ, а душ у Костяя на гибком шланге. Так вот, головка душа лежала на полу и из нее во всю мощь била вода.

— Не слабо!

— Дверь оставлена открытой. Странные дела в ванной. Чернозем — настоящий, с удобрениями. Органическими. Мы проверяли. Словом — черт знает что!

— И браслет, — напомнил Игрушка.

— И браслет на ковре под диваном. Видимо, упал незаметно, не стукнув.

— И на дверной ручке нет следов?

— Дверь открывается на лестницу, ее можно захлопнуть и ногой. Сам Костяй так захлопывает. — Что же ты будешь делать?

— Пошлю сотрудника опрашивать соседей. Кто в последнее время бывал у Костяя. В смысле женщин.

Невзирая на мрачность ситуации. Игрушка расхохотался:

— Ну, тут тебе наговорят1… Этого добра у него в хозяйстве хватало! Всех проверять — жизни не хватит.

— Говорил я Костяю, что личная жизнь его погубит, — вздохнул правильный человек Соломин.

— Но хитрые черти эти рэкетиры! Сообразили, где у Костяя ахиллесова пята, — фыркнул Игрушка.

— Это не пята, это совсем другая часть тела, — поправил его Соломин, — и вообще неизвестно, какую роль тут играла женщина. Совсем не обязательно, что ее подсунули как приманку.

— Все равно оно ахиллесово. Вот, значит, какие дела… Да… Как читаешь детектив — так с первой страницы ты уже умнее следователя. А как на самом деле… Это могли быть только рэкетиры?

— Воры? — недоверчиво спросил Соломин.

— Какие, к черту, воры! — взвился Игрушка. — Что можно украсть у советского журналиста?!

— Ну вот, сам видишь, не воры, Я на девяносто девять процентов уверен, что рэкетиры. Они же звонили ему. Кооператоры предоставили ему такую информацию, что дело запахло жареным. А балда Костяй решил забежать вперед перестройки. Вообразил наверно, что он на Диком Западе, где можно сперва опубликовать разоблачительный репортаж, а потом передавать улики в руки полиция. А тут у нас совсем даже не Дикий Запад. Тут разоблачение можно давать в газетах, когда герои торжества уже за решеткой. Я говорил ему — дай ты эту информацию сперва нам! Он не послушал.

— Ты хороший человек, Олег, — печально сказал Игрушка. — Ты замечательный человек. Но ваша организация работает некачественно. И это знают все. Даже рэкетиры. Ну, я пошел. Если чего, звони. Мы всегда готовы помочь.

— Кроме шуток — поможешь разобраться в Костяевых блокнотах? Там у него и сокращения какие-то жуткие, и вообще…

— Аск! Всем отделом поможем!

«Аск!» — любимое словечко Игрушки. Неизвестно, сам ли он догадался перевести на английский русское «Спрашиваешь!», или у кого позаимствовал, но словечко ему шло. Как, впрочем, и все, что он использовал на работе и в быту.

Джинсы в дудочку, которые другого человека такого же сложения сделали бы тощим до уродства, ему шли. Только в таких джинсах его походка, то разболтанная, то резкая, казалась еще и привлекательной. Свитер с шестью дырками на груди в виде автоматной очереди, заштопанными пряжей другого цвета весьма художественно, ему шел. По летнему времени он носил майку, приобретенную в «Детском мире», — и в этом был какой-то неожиданный, юмористический шарм. Прошлогоднее воронье гнездо вместо прически тоже его не портило. Опытный женский глаз сразу видел, что взъерошенность объясняется густотой упругих и непослушных волос.

Глаза у Игрушки были такие, что никто не мог вспомнить их цвета. В память западало одно — что они ясные.

У него было два недостатка — малый рост и щуплое сложение. Но и эти недостатки в иных обстоятельствах оборачивались достоинствами…