Эсхато. Бешеные

Даниил Корнаков, 2023

Мир охватил смертельный вирус, превращающий людей в кровожадных монстров. Оказавшись в очаге заражения, обыкновенный учитель пытается спасти жену и маленькую дочь от лап надвигающейся смерти…

3. Саша Леонова

2031 год.

Снег крупными хлопьями падал на землю и быстро исчезал среди желтых листьев, покрывавших словно ковер всю лесную чащу. Солнце уже постепенно опускалось за горизонт, и синее небо с каждым мгновением становилось все темнее и совсем скоро грозилось почернеть как уголь, оставив светиться лишь звезды. Но пока небо еще было синим. Солнце, словно заботливая мать, нежно прощалось со всеми своими «детьми» в виде лесов, полей, лужаек и гор, поглаживая их на ночь своими лучами. Один такой луч почти добрался до маленькой лесной чащи, где раздавался мужской крик и волчье рычание. Близилась тьма.

Саша увернулась от прыжка волка аккурат в тот момент, когда одичалый волк почти вонзился своими клыками в ее грудь. Прыжок получился не совсем удачным, и она упала прямо на что-то твердое, ушибив ребра. Волк скользнул несколько сантиметров по сырым листьям, развернул морду в сторону девочки, а затем что есть силы рванул, готовясь для новой атаки. Саша понимала, что на этот раз увернуться ей не удастся; она лежала на земле, и времени на маневр просто не оставалось. Краем глаза она заметила, как отец все еще сопротивлялся натиску другого волка, разрывающего его правую руку, которой он защищался. Крики отца становились громче, и именно они дали Саше необъяснимую уверенность и желание не сдаваться и предпринять хоть что-нибудь, для того, чтобы отец перестал кричать от боли. Она подобрала копье, лежащее под ней, нащупала деревянную рукоятку и выставила его вперед, прищурив глаза. Она почувствовала, как тупой конец палки больно ударил ее по животу. Раздался собачий визг и булькающие звуки. Саша открыла глаза и увидела, как острие отцовского копья, поднятого ею, вонзилось прямо в глотку волка. В прыжке зверь упал прямо на конец копья. Морда была по-прежнему оскалена, пасть еще дергалась, пытаясь добраться до девочки, не обращая внимания на смертельное увечье. Черно-красная кровь лилась по древку копья, капая на одежду и землю. Волк взвизгнул, густая слюна потекла из его пасти, и он рухнул замертво на мокрые листья, продолжая судорожно сучить лапами.

— Сашка! Дочка!

Голос отца вывел ее из транса, овладевший ею на несколько секунд. Она посмотрела на отца, затем на убитого волка. Ее светло-голубые глаза бегали из стороны в сторону, в голове все звенело.

— Саша!

Звуки раздираемой плоти, крики. Зверь пожирал ее отца.

Чавк, чмявк, чавк

Она поставила правую ногу на морду убитого ею волка, крепко взялась за рукоять копья и потянула его на себя, тужась изо всех сил. Саша так сильно надавила на шерстяную шею своей ногой, что под ней захрустела кость животного. Она обхватила рукоять копья сильнее, стиснула зубы и потянула еще.

— Вытаскивайся! Давай!

Копье с каждым рывком выходило, казалось, на какие-то полсантиметра. Крики отца заставляли ее панически дергать и дергать копье, но оно словно бы приросло к убитому ей животному.

Я не могу… не могу это сделать… не могу говорила она себе.

Еще раз взглянув на измученного отца, Саша бросила попытку вытащить копье и с криком побежала прямо на зверя. Всем своим телом она толкнула его в сторону, заставив наконец отстать от отца. Волк заскулил, почти упал, но все еще продолжал стоять на лапах. Он попятился и затем вновь бросился на отца.

Отец взревел яростным криком, и перехватил волка в прыжке; он перевернул его, оказавшись сверху, и здоровой рукой принялся наносить удары ножом прямо по морде и глотке волка. Он успел достать лезвие из-за пояса, где он всегда хранил его, в момент, когда волк попятился от него после удара Саши. Для нее действия отца были столь неожиданными, что она встала как вкопанная, шокированная происходящим. Никогда прежде она не видела отца столь яростным и злобным. Струйки крови летели во все стороны, пачкая лицо Алексея. Он наносил удар за ударом, издавая крик после каждого их них. Казалось, что это никогда не кончится, пока Саша не вмешалась.

— Пап!

Но он продолжал наносить удары в зверя, лезвие обагрилось черной кровью до самой рукоятки.

— Он мертв, хватит!

Рука Алексея застыла в воздухе, вцепившись в рукоятку ножа изо всех сил, — это было видно по побелевшим костяшкам пальцев. Вязкая кровь смешались с шерстью и медленно сползала с лезвия, словно змея. В ее отца будто вселилось абсолютное зло, которое, к счастью, покинуло его так же быстро и вошло внутрь него.

Нож выпал из его руки. Алексей из-за плеча посмотрел на свою дочь, его губы зашевелились, пытаясь что-то произнести. Он тяжело упал на мокрую от снега землю. Из его прокушенной руки лилась кровь, от рукава черной куртки остались лишь клочья, части которых все еще виднелись на зубах только что поверженного им волка.

Саша бросилась к отцу, упала на колени перед его лежащим телом, и коснулась ладонями его щек. Из глаз девушки текли слезы, капли которых падали на белое, как лист бумаги, лицо отца. Губы его дрожали. Саша взяла фляжку с водой из своего левого кармана, откупорила и поднесла горлышко к его рту. Кадык мужчины зашевелился, глаза вглядывались в темнеющее небо.

— Папочка, не умирай. Я с тобой, я рядом, — не переставая плакать, утешала она отца. Фляжка опустела спустя долю секунд.

Взвизгнула молния рюкзака. В сторону полетели ржавые консервные банки, из которых получалась отличная «сигнализация»; стеклянная бутылка с потертой красно-белой этикеткой; парочка ржавых гвоздей; журнал, что она нашла в магазине. Наконец в ее руках оказался небольшой моток потрепанной альпинистской веревки, которую они всегда брали с собой в походы. Саша успела мысленно отругать себя за то, что умудрилась положить ее на самое дно рюкзака и потратила несколько драгоценных секунд на ее поиски.

Она сняла с себя куртку, а затем — светло-сиреневую кофту, разорвала ее на части и принялась аккуратно обматывать раненную до костей руку. Отец не раз показывал ей, как нужно делать перевязку, но сейчас все эти знания исчезли словно по щелчку пальца. Она была в ужасе, в панике. Ее отец, единственный родной и близкий человек, с которым она прожила все эти тринадцать лет, лежит перед ней в собственной луже крови, с глубокой раной, и она не может помочь ему как следует.

Закончив с обрывками своей светло-сиреневой кофты, она взяла веревку и принялась обматывать подмышку отца, закончив крепким узлом. Те же движения она проделала чуть ниже, у самого запястья.

Удивительно было то, что отец не кричал, вообще не издавал ни звука. Он просто лежал на земле и смотрел на ветви деревьев, перекрывающих серое небо. На его глаза и губы падали крохотные снежинки, которых он даже не замечал. Он словно видел призрак где-то там, наверху, и Саше вдруг, совсем на мгновение, показалось, что так оно и есть. Она проследила за взглядом отца — пусто. Только небо и голые ветви деревьев.

— Это я виновата, пап. Мне следовало убить его, следовало не бросать копье.

— Ты ни в чем не виновата, милая, ни в чем.

Но Саша понимала, что виновата именно она. Она могла бы выиграть для отца несколько секунд, спасти его раньше. А что если бы именно в те секунды, пока она мешкала, зверь вонзился бы в его в лицо? Саша даже не могла и помыслить об этом.

— Я перевязала тебе руку как смогла. Нам нужно в деревню, пап, слышишь меня? Дядя Денис тебе поможет.

Он повернул голову в ее сторону. Его глаза были все такими же — мертвыми, безжизненными. Из них текли слезы.

— Дочка? — прошептал он.

— Нам нужно возвращаться, слышишь меня? Твоя рука, она…

Саша посмотрела на свою кофту, служащую жгутом, на которой уже образовалось большое темное-красное пятно.

— Ты сможешь идти, пап? Пожалуйста, нужно торопиться…

Он поднял голову, посмотрел на перевязанную руку, затем на труп волка, возле которого он лежал, и словно только сейчас понял, что с ним произошло. Будто бы он очнулся от ужасного сна, настигнувшего его внезапно, как гром среди ясного неба. Он посмотрел на Сашу, глаза его расширились от ужаса.

— Ты цела? — Спросил он. — Тебя не ранили?

— Со мной все хорошо, я смогла убить одного из них, случайно.

Алексей заметил, как дочь оглянулась на еще один труп волка.

— Если бы только я была чуть быстрее, — начала Саша, не сводя взгляда с отца, — если бы не испугалась как дура сразу…

Алексей посмотрел на дочь и увидел в ней собственное разочарование. Возможно так оно и было бы, как говорит Саша, перестав он ограждать ее от всех сложностей современного мира. Эта рана — его ошибка, и только его.

— Дочка, ты молодец, ты просто…

Он стиснул зубы и сощурил глаза. Внезапная боль пронзила его правую руку. Он попытался схватиться за рану другой рукой, но Саша остановила его.

— Не надо.

Алексей покивал головой, не сводя глаз с дочери. Его лицо покрылось потом, и крупные капли текли со лба, собираясь возле губ.

— Да, да, ты права.

Он попытался встать, кряхтя и постанывая. Только сейчас он начал чувствовать всю невыносимую боль раны. Саша помогла отцу встать, придерживая его за плечо. Она молилась только об одном — как можно скорее добраться до деревни, где есть человек, способный помочь. Первый раз в жизни она ощутила это невыносимое и ужасное чувство — возможность потерять своего отца. Кровь уже просачивалась из под самодельного жгута и тяжелыми каплями падала на листву.

Саша помогла отцу прислониться к дереву, чтобы тот не упал, пока она наскоро собирала вещи, выброшенные ею несколько минут назад. Тяжелое дыхание Алексея, его шипение сквозь зубы заставили ее панически ускорится.

— Вернемся за ними потом, пошли, — сказала она Алексею.

На улице тем временем постепенно сгущалась тьма. Лучи солнца исчезали за горизонтом, покидая эти леса до завтрашнего утра. Снег прекратился, ему на смену пришел легкий и прохладный ветер, который слегка шевелил листву у них под ногами. До деревни было полчаса пути, и Саше казалось, что эти полчаса будут неимоверно долгими, самыми долгими в ее жизни.

— Пап, говори со мной.

Молчание.

Он снова впал в забытье. Повис на ней почти всем телом и бормотал что-то неразборчивое. Он был почти с Сашу ростом и достаточно легок из-за своего маленького веса.

— Папочка, держись, пожалуйста, держись.

Они уходили вглубь леса, туда, где находилась маленькая тайная деревушка — их дом.

Солнце скрылось за горизонтом, передавая свое дежурство луне, которая осветила все вокруг. Бледный свет падал на ветви, освещая небольшие хлопья падающего снега. Он падал на небольшие прогалины и лужайки; падал на трупы двух серых волков, лежавших в луже собственной крови; падал на старый глянцевый журнал с фотографиями океана, забытый на мокрой листве.

До деревни удалось добраться только глубокой ночью; предполагаемые полчаса похода растянулись почти на два, и тому были причины: отец шел медленно, иногда терял сознание, падал на землю и приходил в себя только через несколько минут. Всю дорогу он бредил, лишь изредка осознавая, что ему помогает идти его дочь. Он махал правой, уцелевшей, рукой из стороны в сторону, словно отгонял невидимых призраков, приговаривал шепотом что-то не членораздельное. Холодной пот по уже сине-серому лицу тек ручьем, капая на поддерживающую его руку Саши. Кровь же… Ее сочилось из-под повязки бессовестно много, и каждый их шаг оставлял за собой темно-красные пятна на земле, словно они, как Гензель и Гретель из сказки, пытались пометить свой путь.

— Помогите! Кто-нибудь! — закричала Саша.

Она заметила ярко-оранжевые отсветы догорающего костра в вырытой яме — единственный способ согреваться и готовить пищу, оставляющий деревню незаметной для посторонних глаз.

— Денис Валерьевич! — крикнула Саша еще раз.

Послышался скрипение самодельной двери, в темноте было трудно разглядеть, где именно она открылась. Почти наощупь она шла вперед, пока ее лицо не осветило теплым мерцанием керосиновой лампы.

— Сашка, ты что ли? — Денис прищурил глаза, рассматривая лицо девушки, словно видел его в первый раз. Его седая борода была неопрятна и потрепана, густые брови почти закрывали глаза.

— На нас напали…

Саша, лишившись последних сил, рухнула на землю. Денис успел подхватить Алексея.

Не произнося ни слова, врач понес его в свою хибару, передав керосиновую лампу девочке.

— Посвети мне, и пошли внутрь, расскажешь подробнее, что случилось.

Крик Саши разбудил и остальных жителей деревни, поскольку маленькие самодельные хибарки стояли почти вплотную друг к другу. Всего их было двадцать две штуки, и сделаны они в основном из дерева и металла. Размеры жилищ были небольшими, высота — не больше пары метров, но этого хватало вполне достаточно, чтобы комфортно передвигаться внутри. Некоторые из жильцов даже умудрялись сделать некое подобие крыльца: они размещали на нем самодельные стулья и иногда сидели молча, рассматривая все вокруг, — в основном это были старики, коих, впрочем, осталось в деревни совсем мало.

Всего жителей в деревушке было тридцать пять человек: два младенца, четыре ребёнка постарше, два подростка (одним из которых была Саша), двадцать четыре взрослых и три старика. Каждый, за исключением младенцев, вносил свой вклад в жизнь деревни и старался поддерживать ее существование всеми силами. Денис, был единственным врачом. Другие готовили пищу, которую приносили охотники. На долю Саши с отцом выпала роль «стервятников» и разведчиков одновременно — они исследовали местность вокруг, с каждым разом заходя все дальше и дальше в поисках чего-либо ценного.

Позади Саши появился Адам, тринадцатилетний юноша с короткой стрижкой и удивительно яркими серыми глазами. Он выглядел куда старше своего возраста, чем очень гордился.

— Саш, что произошло? — взволнованно спросил Адам, но ответа не последовало. Бедная девушка была так испугана, что не отрывала взгляда от отца, который, казалось, уже был мертв. Она опасалась худшего, сердце ныло, а ладони невольно сжались в кулаки и дрожали, словно от лютого холода.

Денис положил раненого на свою кровать, которая представляла собой большой мешок с травой, листьями и соломой внутри. Алексей тяжело вздыхал и смотрел вверх, что-то бормоча. Капли крови стекали на деревянный пол, образуя лужицу.

Доктор направился в сторону шкафчика, открыл его: послышался лязг чего-то металлического.

— Сашка, посвети мне, — обратился доктор к девочке, но Саша словно окаменела, не сводя глаз с отца, борющегося за жизнь.

— Саша! — более громко и настойчиво крикнул доктор, обернувшись к девушке, но инициативу взял на себя Адам; он перехватил лампу из рук девушки и осветил руки доктора.

В открытой двери показалось еще несколько лиц, с тревожным любопытством рассматривающих, что происходит внутри. Один из них, староста деревни по имени Виктор, шагнул в хибару отчего внутри стало еще теснее. Виктор был высоким мужчиной сорока пяти лет с густой черной бородой, в которой уже начала появляться редкая седина. Глаза этого человека выглядели постоянно усталыми и измученными, а излишняя худоба делала его похожим на старика, и, лишь только поговорив с ним хоть немного, можно было понять, что мыслит он и говорит вовсе не как старик.

Виктор Гордон был местным вожаком и основателем этого поселения. Именно ему удалось организовать здешнюю жизнь, все ее правила и обычаи, которые, к сожалению, в последнее время слишком часто нарушались по причине того, что он, если можно так выразиться, потерял хватку, а вместе с ней — и безоговорочное доверие жителей, которое было у него на этапе основания деревни. Когда к дому Дениса начала подступать любопытная толпа из десятка людей, сон которых был нарушен криками Сашы, Виктор вежливо попросил их уйти, поймав на себе несколько откровенно недовольных взглядов.

Но жители все же разошлись по своим домам, а Виктор еще раз понял для себя, что уже недолго ему быть здесь старостой.

Наконец металлический перезвон прекратился, доктор достал нужный инструмент — ножницы. Жестом он велел Адаму светить на раненого, взял самодельный стул и сел возле тела.

— Расскажи, что произошло, — сказал Денис и аккуратно начал разрезать жгут, наложенный Сашей. Девушка почувствовала, что хочет остановить его: она боялась, что, как только жгут слетит, кровь хлынет потоком, разольется по всей комнате, и тогда ее отцу точно придет конец. Рука Виктора мягко сжала ее плечо и заставила наконец оторвать взгляд от отца.

— Что случилось? — повторил вопрос Виктор.

— Волки, двое. — голос Саши дрожал, она почти плакала. — Один набросился на папу, но он закрыл лицо рукой и… Я пыталась помочь ему, но другой кинулся на меня, мне пришлось отбиваться, пока…

Наконец Саша не выдержала и расплакалась на виду у всех, упав на колени. Она спрятала лицо в ладонях и плакала так горько, что даже и не помнила, плакала ли она так вообще когда-нибудь. Адам дернулся было в ее сторону, но вспомнил, что в его руке была керосиновая лампа — единственный источник света в этой крохотной хибаре.

— Волки, значит… — со вздохом произнес доктор и отложил ножницы в сторону, разделавшись с перевязкой. Он посмотрел в глаза Виктора, а Виктор — прямо на него, и они без слов поняли, что хотели бы сказать друг другу в данную секунду. Веревку, служившую жгутом, Денис разрезал на несколько частей и положил на соседний стол, а вот куски светло-сиреневой окровавленной кофты полетели в мусор.

— Снова они, — голос Виктора дрожал от гнева. — Когда же они все передохнут.

Виктор нежно взял Сашу за плечи, поднял ее и прижал к груди.

— Саша, все будет хорошо. Денис Валерьевич поставит твоего отца на ноги, моргнуть не успеешь, — сказал Виктор, а затем перевел взгляд на доктора.

Никакого ответа он не получил. Самым красноречивым ответом была рука Алексея, что показалось из-под бинтов. Саша хотела повернуться к отцу, но Виктор ладонью прижал ее голову плотнее к себе. Кисть руки, — если ее еще можно было так называть, — приобрела черно-синий оттенок и своим цветом напоминала спелую сливу. Отчетливо была заметна кость, выпирающая вперед. Адам стоял возле доктора с лампой в поднятой руке, прикрывая рот и нос от ужасного, смрадного запаха гнили.

— Саша, Саш, я не должен был, не должен, — шептал отец еле слышно.

— Папа? — Саша освободилась от дружеских объятий Виктора и бросилась к отцу. Буквально на секунду она обратила свой взгляд на страшную рану, но тут же перевела его на лицо отца, который тяжело дышал и смотрел в потолок. Саша вынула красный платок из своего кармана и вытерла ему вспотевший лоб.

— Дина, Дина, Саша… Я виноват, не надо было, я виноват.

— Он бредит, — заключил доктор.

Слеза вытекла из его левого глаза, словно он видел какой-то грустный сон. Ее отец сейчас и вправду был словно во сне, разговаривая сам с собой и не понимая, что происходит вокруг.

— Папочка, я здесь, я с тобой, — говорила Саша, вытирая пот с лица своего отца.

— Саша, я хочу, чтобы вы с Адамом вышли отсюда, — настойчиво сказал доктор, — пока я и с Виктором Михайловичем занимаемся твоим отцом.

Саша посмотрела на доктора и согласно кивнула, несколько слезинок упали с её подбородка на кровать. Адам подошел к ней, взял за руку и попытался увести, но Саша словно не заметила прикосновений юноши и по-прежнему, не сводя глаз, смотрела на отца.

— Пойдем Саш, пойдем, — сказал Адам.

Как только дверь хибары закрылась, доктор тут же обратился к Виктору.

— Не к добру это, Вить. Нападение перед самым твоим завтрашним выступлением

Виктор глубоко вздохнул, струйки пота оставили на его лбу влажные дорожки. Он наблюдал как Денис осматривает руку Алексея, словно ищет что-то.

— Этот случай их явно взбаламутит, и они припомнят, что было полгода назад, — продолжал Денис.

— Еще как припомнят, — сказал Виктор. — Но другого пути у меня нет: зима на носу, им нужна надежда.

Доктор закончил осмотр и перевел взгляд на Виктора, лицо которого вспотело.

— Надо ампутировать.

— Господь с тобой, иначе никак? — Виктор дернулся.

— Никак. Тут первые признаки гангрены и, возможно, заражение крови. Я даже не уверен, что ампутация поможет, однако…

— Однако стоит попробовать? — закончил Виктор.

— Да, стоит, и как можно скорее.

Виктор стоял в растерянности.

— Что мне делать?

— Для начала нужно остановить кровь.

Виктор смотрел на Алексея так, словно бы видел его последний раз.

— Хорошо, что мне нужно делать?

Тем временем маленькая деревушка, спрятанная в ночи, очнулась от сна. Проснувшиеся жители с любопытством рассматривали Сашу, сидевшую на лавочке возле дома, внутри которого решалась судьба ее отца. Некоторые из них подходили и говорили слова утешения. Рядом сидел Адам, он не говорил ни слова, а лишь ласково поглаживал Сашу по спине, пытаясь хоть как-то утешить. Наконец он осмелился приобнять ее, чему девушка охотно поддалась и упала лицом прямо ему на грудь. Она плакала, и слезы испачкали его и без того грязную майку, на которой была потертая надпись с названием какого-то футбольного клуба.

Саша еще крепче прижалась к Адаму, когда почти на всю деревню раздался душераздирающий крик — крик ее отца.