Собрание сочинений. Том 1. Полет в небеса

Даниил Хармс, 2020

Кто он, загадочный Даниил Хармс, – наивный гений, мастер эпатажа или лукавый мистификатор, тщательно скрывавший свою, как писал Маршак, «классическую основу»? Хармса, как одного из самых неординарных и парадоксальных писателей XX столетия, читают и изучают в России и за рубежом, однако и по сей день его работы остаются в числе самых удивительных загадок русской литературы. Бесспорным остается необыкновенный талант автора, а также его удивительная непохожесть – ничего подобного ни в России, ни за рубежом не было, нет и вряд ли когда-нибудь будет… В первый том настоящего Собрания сочинений Даниила Хармса включены стихотворения, переводы и драматические произведения. Составление, вступительная статья и примечания Валерия Сажина Тексты публикуются в соответствии с авторской орфографией и пунктуацией. Ранее настоящий том выходил под названием «Авиация превращений».

Стихотворения

1925

1. О том как иван иванович попросил и что из этого вышло

Посвящается Тылли и восклицательному знаку

иван иваныч расскажи

ки́ку с ко́кой расскажи

на заборе расскажи

ты расскажешь паровоз

почему же паровоз?

мы не хочим паровоз.

лучше шпилька, беренда́

с хи ка ку гой беренда

заверте́ла беренда

как то жил один столяр

только жилистый столяр

мазал клейстером столяр

делал стулья и столы

делал молотом столы

из оре́шника столы

было звать его иван

и отца его иван

так и звать его иван

у него была жена

не мамаша, а жена

НЕ МАМАША А ЖЕНА

как её зовут теперь

я не помню теперь

позабыл те́ — пе́рь

иван иваныч говорит

очень у́мно говорит

поцелуй^[10]* говорит.

а жена ему: нахал!

ты муж и нахал!

убирайся нахал!

я с тобою не хочу

делать это не хочу

потому что не хочу.

иван иваныч взял платок

развернул себе платок

и опять сложил платок

ты не хочешь, говорит

ну так что же, говорит

я уеду, говорит

а жена ему: нахал!

ты муж и нахал!

убирайся нахал!

я совсем не для тебя

не желаю знать тебя

и плевать хочу в тебя.

иван иваныч поглупел

между протчим поглупел

у усикирку поглупел

а жена ему сюда

развернулась да сюда

да потом ещё сюда

в ухо двинула потом

зубы выбила потом

и ударила потом!

иван ива́нович запнулся

так немножечко запнулся

за п… п… п… п… п… пнулся

ты не хочешь, говорит

ну так чтоже, говорит

я уеду, говорит

а жена ему: нахал!

ты муж и нахал!

убирайся нахал!

и уехал он уехал

на извощике уехал

и на поезде уехал

а жена осталась тут

и я тоже был тут

оба были мы тут.

Даниил Заточник (Хармс)1925 ноябрь

2. От бабушки до Еsther

баба́ля мальчик

тре́стень гу́бка

рукой саратовской в мыло уйду

сыры́м седе́ньем

ще́ниша ва́льги

кудрявый носик

платком обут —

капот в балах

скольжу трамваем

Владимирскую поперёк

посельницам

сыру́нду сваи

грубить татарину

в окно.

мы улицу

валу́нно ла́чим

и валенками набекрень

и жёлтая рука иначе

купается меж деревень.

шлён и студень

фарсится шляпой

лишь горсточка

лишь только три

лишь настеж балериной снята

и ту́кается у ветрин.

холодное бродяга брюхо

вздымается на костыли

резиновая старуха

а может быть павлин

а может быть

вот в этом доме

ба́баля очередо́м

канды́жится семью попами

соломенное ведро.

купальница

поёт карманы

из улицы

в прыщи дворов

надушенная

се́лью рябчика

распахивается

под перо —

и кажется

она Владимирская

садится у печеря́

серёжками —

— как будто за́ город

а сумочкою —

— на меня шуро́ванная

так и катится

за ба́баля калеты́

репейником

простое платьеце

и ленточкою головы —

ПУСТЬ

— балабошит ба́бушка

БЕЛьгию и блены

пусть озирает до́хлая

ро́станную полынь

сердится кошечкой

около кота

вырвится вырвится

вырвится в лад

шубкою о́конью

ля́женьем в бунь

ма́ханьким пе́рсиком

вихрь таба́нь

а́льдера шишечка

ми́ндера буль

у́лька и фа́нька

и ситец и я.

ВСЁ

<1925>

3. Наброски к поэме «Михаилы»

I Михаил

крю́чником в окошко

ска́ндит ска́ндит

рубль тоже

ма́ху кинь

улитала кенорем

за папаху серую

улитали пальцами

ка́ — за́ — ки́

лезет у́тером

всякая утка

шамать при́сну

бла́ — гослови

о — ко — я́нные

через пояс

по́яс у́ткан

по́яс у́бран

до зарёзу

до Софи́и.

ду́ет ка́пень

Симферополя

ши́ре бо́рова русси́

из за мо́ря

ва́ром на́ поле

ва́жно фылят

па́ — ру́ — са́.

и текло́

текло́

текляно

по немазаным усам

разве мало

или водка

то посея — то пошла

а́ се́ го́ дня́ на́ до́ во́т ка́к

до́ по́с ле́д ня́ го́ ко́в ша́

II Михаил

Ста́нем би́ться

по гуляне

пред ико́ною ами́нь

руковицей на коле́ни

заболе́ли мужики.

вытерали бородою

блюдца

было боязно порою

оглянуться

над ерёмой становился

камень

я́фер

он кабылку сюртука́ми

забоя́ферт —

— и куда твою деревню

покатило по гурта́м

за ело́вые дере́вья

задевая тут и там.

Я держу тебя и холю

не зарежешь так прикинь

чтобы правила косою

возле моста и реки

а когда мостами речка

заколо́дила тупы́ш

иесусовый предте́ча

окунается тудыж.

ты мужик — тебе пахаба

только плюнуть на него

и с ухаба на ухабы

от иконы в хоровод

под плясу́лю ты оборван

ты ерёма и святый

заломи в четыре горла

— дребеждящую бутыль —

— разве мало!

разве водка!

то посея — то пошла!

а сегодня надо во́т как!

до последняго ковша.

III Михаил

па́жен хо́лка

мамина була́вка

че́ — рез го́ — ловы

после завтра

если на вера́н — ду

о́зера ману́ли

ви́дел ра́но

ста́ — ни́ — сла́в

ву́лды а́лые

о́ — па́ — саясь

за́ дра́ жа́ли

на́ ки́ та́й

се́рый выган

пе́ ту́ ха́ ми́

станислаuву

ша́р ку́ ну́

бин то ва́ла

ты́ моя карбоuлка

ты мой па́рус

ко ра лёк

залетуuля

за ру ба́шку

ма ка ро́ны

бо́ си́ ко́м

зуб аку́лий

не пока́жет

не пока́жет

и сте — кло́

ляда па́хнет пержимо́лью

альмана́хами нога́

чтобы пе́ли в комсамо́ле

парашу́ты и ноган

чтобы лы́ко станисла́ву

возноси́ло балабу́

за московскую заста́ву —

пар ра шу́ ты

и но га́н

из пеще́ры

в го́ру

камень

буд — то

в ти́тю

мо ло ко

тя́нет го́лы — ми рука́ми

по́сле за́вта

на́ — ба́л — ко́н

у́ ко́ — го́

те́ пе́рь не вста́нет

возле пу́па

го́ — ло́ — ва́

ра́зве ма́ — ло

или во́д — ка

то посе́я

то пошла́

а́ се́ го́д ня́ на́ до́ во́т ка́к

до́ по́с лед ня́ го́ ко́в ша́.

ВСЁ

<1925>

4. Говор

Откормленные лы́лы

вздохнули и сказали

и только из под банки

и только и тютю́

кати́тесь под фуфе́лу

фафа́лу не перма́жте

и даже отваля́ла

из мя́киша кака́ —

— косы́нка моя у́лька

пода́рок или си́тец

зелёная сало́нка

чаничка купры́ш

сегодня из под а́нды

фуфы́лятся рука́ми

откормленные лы́лы

и только

и тютю́.

ВСЁ

<1925>

5. Землю, говорят, изобрели конюхи

Посвящаю тем, кто живет на Конюшенной.

вступ

вертону́ финики́ю

зерном шелдону́

бисире́ла у зака́та

криволи́ким типуно́м

полумё́на зырыня́

калиту́шу шельдону́.

начало

приоткрыла портсигары

от шумовок заслоня

и валяша как репейник

с’ел малиновый пирог

чуть услыша между кресел

пероче́нье ранда́ша

разгогулину повесил

варинцами на ушах

Ира маленькая кукла

хочет ка́кать за моря

под рубашку возле пупа

и у снега фанаря

а голубушка и пряник

тянет крышу на шушу

живота островитяне

финикийские пишу

Зелено́ твоё ры́ло

и труба́

и корыто зипунами

барабан

полетели панталоны

бахромой

чудотворная икона

и духи

голубятина не — надо

überall

подарила выключатель

и узду

а куха́ми нижет а́лы — е

торапи́ покое был

…………… даже пальму строить надо

для руины кабалы

на цыганах уводи́ла

али жмыхи половя́

за конюшни и уди́ла

фароонами зовя

финикия на готове

переходы полажу

магомета из конюшни

чепраками вывожу

валоамова ослица

пародила окунят

везело́нами больница

шераму́ра окиня́

и ковшами гычут ла́до

землю пахаря былин

…………… даже пальму строить на́до

для руины кабалы

Сы́на Авроа́мова

о́ндрия гунты́

по́том зашело́мила

бухнула гурты

ма́монта забу́ля

лёда карабин

о́тарью капи́лища

о́трок на русси

бусами мала́нится

пенистая мовь

шлёпая в предбаннице

лысто о порог

ны́не португалия

то́же сапоги

рыжими калёсами

тоже сапоги

уранила вырицу

тоже сапоги

калабала девочка

то́же говорит

а лен — ты

дан — ты

бур забор

лови́

хоро — ший

пе́ — рехо́д

твоя́ колода

пе — региб

а па́ — рахода

са́ — поги

надо ки́кать лукомо́рье

для конюшенной езды

из за острова Амо́нья

винограда и узды

и рукой её вертели

и руина кабала

и заказаны мете́ли

золотые купола

и чего-то разбеля́нет

кацавейкою вдали

а на небе кораблями

пробегали корабли

надо ки́кать чернозёмом

а наки́кавшись втрубу

кумачёвую алёну

и руи́ну кабалу

не смотри на печене́гу

не увидешь кочерги…

………… а в залё^́тах други́ми спа́ржами

телегра́ммою на версты́

алекса́н — дру так и кажется

кто-то ки́кает за кусты́

………… целый день до заката вечера

от парчи до палёвок князевых

встанут че́ляди изувечено

тьмами синеми полуазии

………… александра лозя́т ара́бы

целый остров ему бове́кой

александр лози́т карабль

минота́вра и челове́ка

………… и апостола зы́да ма́слом

че́рез шею опраки́нул

в море остров в море Па́тмос

в море ша́пка финикии.

ВСЁ

<1925>

6. Ки́ка и Ко́ка

I

Под ло́готь

Под ко́ку

фуфу́

и не кря́кай

не могуть

фанфа́ры

ла-апошить

деба́сить

дрынь в ухо виляет

шапле́ ментершу́ла

кагык буд-то лошадь

кагык уходырь

и свящ жвикави́ет

и воет собака

и гонятся ли́стья

сюды и туды

А с не́ба о хря́щи

все чаще и чаще

взвильнёт ви ва вувой

и мрётся в углы́нь

С пине́жек зире́ли

потя́нутся ко́кой

под логоть не фу́кай!

под ко́ку не плюй!

а если чихнётся

губа́стым саплю́ном

то Ки́ка и Ко́ка

такой же язык.

II

Черуки́к дощёным ша́гом

осклабясь в улыбку ки́ку

распушить по ветровулу!

разбежаться на траву

обсусаленная фи́га

буд-то ки́ка

на паро́м

буд-то папа пилигримом

на камету ускакал

а́у деа́у дербады́ра

а́у деа́у дерраба́ра

а́у деа́у хахети́ти

Мо́нна Ва́нна

хочет пить.

III

шлёп шляп

шлёп шляп

шлёп шляп

шлёп шляп.

ВСЁ

<1925>

7. «Тише целуются…»

Тише целуются

— комната пуста —

ломками изгибами —

— полные уста: —

ноги были белые:

по снегу устал.

Разве сандалии

ходят по песку?

Разве православные

церкви расплесну?

Или только кошечки

Писают под стул?

Тянутся маёвками

красные гроба́

ситцевые девушки —

по́ небу губа;

кружится и пляшется

будто бы на бал.

Груди как головы

тело — молоко

глазом мерцальная

солнцем высоко…

Бог святая троица

в небо уколол.

Стуки и шорохи

кровью запиши;

там где просторнее

ку́киши куши́:

Вот по этой лесеньке

девушкой спешил.

Ты ли целуешься?

— комната пуста —

Так ли слома́лися

— полные уста?

:Ноги были белые:

по снегу устал.

ВСЁ

<1925>

8. Сек

gew. (Esther)

И говорит Мишенька

рот открыв даже

— ши́шиля ки́шиля

Я в штаны ряжен. —

Н ты эт его

финьть фаньть фуньть

б м пи́льнео

фуньть фаньть финьть

И́а И́а Ы́а

Н Н Н

Я полы мыла

Н Н Н

дриб жриб бо́бу

джинь джень баба

хлесь хлясь — здо́рово —

ра́зда́й мама!

Вот тебе ши́шелю!

финьть фаньть фуньть

на́кося ки́шелю!

фуньть фаньть финьть.

ВСЁ

<1925>

1926

9. Полька затылки (срыв)

писано 1 января 1926 года

метит балагур татарин

в поддёвку короля лукошке

а палец безымянный

на стекле оттаял

и торчит гербом в окошко

ты торчи себе торчи

выше царской колончи

распахнулся о́рлик бу́бой

сели мы на бочку

рейн вина

океан пошёл на убыль

в небе ки́чку не видать

в пристань бухту

серую подушку

тристо молодок

и сорок семь

по́ют китайца жёлтую душу

в зеркало смотрят

и плачат все.

вышел витязь

кашей гурьевой

гу́жил зи́мку

рыл долота

накути Ерёма

вздуй его

вздулась шишка

в лоб золотая

блин колокольный в ноги. бухал

переколотил на четвёртый раз

суку ловил мышиным ухом

щурил в пень

солодовый глаз.

приду́ приду́

в Маргори́тку

хло́пая зато́рами

каянский пру

па́ла́ша́ми́

ка́лику едрит твою

около бамбука

пальцем тпр

скоро шаровары позавут татарина

книксен кукла

полька тур

мне ли петухами

кика пу́ подарена

чи́рики боя́рики

и пальцем тпр

зырь мани́шка

пу́говицей пли́совой

грудку корявую

ах! обнимай

а в шкапу то

ни чорта лы́сого

хоть бы по́лки

и тех нема.

шея заболела на корону у́была

в жаркую печку затылок утёк

не осуди шерстяная публика

громкую кичку^[11]

Хармса — дитё.

Хармса — дитё.

ВСЁ

Даниил Хармс1926, 1 янв.

10. Вью́шка смерть

Сергею Есенину

ах вы се́ни мои се́ни

я ли гу́сями вяжу́

при́ходил ко мне Есе́нин

и четы́ре мужика́

и с чего́-бы это ра́доваться

ло́жкой стуча́ть

пошиве́ливая па́льцами

гру́сть да печа́ль

как ходи́ли мы ходи́ли

от поро́га в Кишинёв

проплева́ли три неде́ли

потеря́ли кошелёк

ты Серё́жа рукомо́йник

сары́нь и дуда́

разохотился по мо́йму

совсе́м не туда́

для тебя́ ли из корежё́ны

ору́жье шты́к

не тако́й ты Серё́жа

не тако́й уж ты́

по́й — ма́й

щё́ки ду́ли

скарлоти́ну перламу́тр

из за во́рота поду́ли

Vа́ter Únser — Líeber Gо́tt

я пляса́ла сокола́ми

возле де́рева круго́м

ноги то́пали пляса́ли

возле де́рева круго́м

размога́й меня заты́ка

на кало́ше и ведре́

походи́-ка на заты́лке

мимо за́пертых двере́й

гу́ли пе́ли ха́лваду́

чири́кали до́ ночи́

на́ засеке до́лго ду́мал

кто поёт и брови чинит

не по́ полу пе́рвая

залуди́ла пе́рьями

сперва́ чем то ду́дочны́м

вро́де как уха́бица́

полива́ла сы́пала

не ве́рила ле́бе́дя́ми́

зашу́хала кры́льями

зуба́ми зато́пала

с э́тако́го по ма́тери

с э́такого ку́барем

в обни́мку целу́ется́

в о́чи ва́лит бли́ньями

а лета́ми плю́й его́

до бе́лой доски́ и ся́дь

добреду́ до Клю́ева́

обра́тно заки́нуся́

просты́нкой за ро́дину

за ма́тушку ле́вую

у де́рева то́ненька

за Ду́нькину пу́говку́

пожури́ла де́вица́

неве́ста сику́рая́

а Серё^́жа де́ревце́м

на груди́ не кла́няется

на груди́ не кла́няется

не бу́кой не вечеро́м

посыпа́ет о́коло́

сперва́ чем то ду́дочны́м

14 января 1926Даниил ХармсШкола чинарей Взирь з́ауми

11. Ваньки встаньки <I>

волчица шла дорогаю

дорогаю манашенькой

и камушек не трогала

серебрянной косой

на шею деревянную

садились человечики

манистами накрашеннами

где-то высоко́.

никто бы и не кланялся

продуманно и холодно

никто бы не закидывал

на речку поплавок

я первый у коло́дица

нашёл её подохлую

и вечером до ку́зова

её не повалок

стонала только бабушка

да грядка пересто́нывала

заново еро́шила

капустных легушат

отцы мои запенелись

и дети непристойные

пускали на широкую

дорогу камыши

засни засни калачиком

за синей гололедицей

пруда хороший перепел

чугунный домовой

щека твоя плакучая

румянится цыганами

раскидывает порохом

(ленивую) войну

идут рубахи ры́жики

покрикивают улицу

веревку колокольную

ладошки синяки

а кукла перед ужином

сырому тесту молится

и долго перекалывает

зубы на косяк

я жду тебя не падаю

смотрю — не высыпаюся

из маминой коробочки

на ломаный сарай

обреж меня тапориком

клади меня в посудину

но больше не получится

дырявая роса —

ВСЁ

Даниил Хармс4 февр. 1926 г.

12. Ваньки встаньки <II>

ты послушай ка карась

имя палкой перебрось

а потом руби направо

и не спрашивай зараз

то Володю то Серёжу

то верёвку павар

то ли куру молодую

то ли повора вора

Разбери который лучше

может цапаться за тучи

перемыгой серебром

девятнадцатым ребром

разворачивать корыто

у собачий конуры

где пупырыши нерыты

и колеблется Нарым

Там лежали Михаилы

вонючими шкурами

до полуночи хилые

а под утро Шурами

и в прошлую середу

откидывая зановеси

прохожему серому

едва показалися

сначало до плечика

румяного шарика

а после до клетчатых

штанишек ошпаривали

мне сказали на́ ушко

что чудо явилося

и царица Матушка

сама удивилася:

ах как же это милые?

как же это можно?

я шла себе мимо

носила дрожжи

вошёл барабанщик

аршином в рост

его раненная щека

отвисала просто

он не слышет музыки

и нянин плач

на нём штаны узкие

и каленкоровый плащ

простите пожалуйсто

я покривил душой

сердце сжалося

я чужой

— входит барабанщик небольшого роста —

ах как же это можно?

я знал заранее

— взял две ложи —

— ВЫ ИЗРАНЕНЫ. —

— ЗАНОВЕСЬ

собака ногу поднимает

ради си ради си

солдат Евангелие понимает

только в Сирии только в Сирии

но даже в Сирию солдат не хочет

плюет пропоица куда то

и в Сирию бросает кочень

где так умны Солдаты

ему бы пеночки не слизывать

ему бы всё: «руби да бей»

да чтобы сёстры ходили с клизмами

да чтобы было сто рублей

солдат а солдат

сколько тебе лет?

где твоя полатка?

и твой пистолет. —

кну́чу в при́хвостень кобыле

хоть бы куча

хоть бы мох

располуженной посуды

не полю не лужу

и в приподнятом бокале

покажу тебе ужо́!

Едет мама серафи́мом

на ослице прямо в тыл

покупает сарафаны

и персидскую тафту

— солдат отворачивается и больше не хочет разговаривать —

открылось дверце подкидное

запрятало пятнашку

сказало протопопу Ною:

— позвольте пятку вашу —

я не дам пятку

шнельклопс

дуй в ягоду

шнельклопс

разрешите вам не поверить

я архимандрит

а вы протопоп

а то рассержусь

и от самой Твери

возьму да и проедусь по́ полу

он рас-стегивает мундир

забикренивает папаху

и садится на ковёр

и свистит в четыре пальца:

пью фюфю́лы на фуфу́

еду мальчиком а Уфу

щекати меня судак

и под мы́шку и сюда

и́хи блохи не хоши́

пу́фы бо́же на матра́сс.

за бородатым бегут сутуленькие

в клети пугается коза

а с неба разные свистульки

картошкой сыпятся в глаза

туды сюды

да плеть хвоста

да ты да я

да пой нога

считает пальцами до ста

и слышет голос: «помогай»

обернулся парусом

лезет выше клироса

до месяца не долез

до города не дошёл

обнимались старушки плакали

замочили туфли лаковые

со свечой читали Лермонтова

влюбились в кого го то кавалера там

на груди у него солнышко

а сестра его совушка

волоса его рыжие

королеву прижили

может кушать рябчика

да и то только в тряпочке

у него две шашки длинные

на стене висят…

Господи Помилуй

свят свят свят

— черти испугались молитвы и ушли из Гефсиманского сада, тогда самый святой человек сказал: —

здорово пить утрами молоко

и выходить гулять часа так на четыре

О человек! исполни сей закон

и на тебя не вскочит чирий.

ПОСЛУШАЙТЕ

сегодня например

какой то князь сказал своей любовнице:

— иди и вырый мне могилу на Днепре

и принеси листок смаковницы —

Она пошла уже козалось в камыши

Но видет (!) князь (!) за ней (!) бежит (!)

кида́ет сумрачный ноган

к её растерзанным ногам

прости-прости я нехороший

раз 2 3 4 5 6 7ю…………………… (быстро)

а сам тихонько зубы крошит

как будто праведный совсем

О человек! исполни сей закон

и на тебя не вскочит чирий

метай рубашками в загон —

как говориться в притче:

— плен духу твоему язычник

и разуму закованная цепь —

— за кулисами говорят шёпотом, и публика с трепетом ловит бабочку. Несут изображение царя. Кто то фыркает в ладонь и говорит: блинчики. Его выводят —

Выйди глупый человек

и глупая лошадь

на Серёже полаче

и на Володе тоже

стыдно совестно и неприлично

говорить блинчики

а если комната вдобавок девичая

то нужно говорить как-то иначе

— Все удовлетворены и идут к выходу —

ВСЁ

ДаНиил Хармс1926 г. 11 февр.

13. Половинки

присудили у стогов

месяцем и речкою

и махнула голова

месяца голова

толстою ручкою

позавидовала ей

баба руку ей

позавидовала баба

корамыслами

на дворе моём широком

вышивают конаплёй

дедка валенками шлёпает

и пьёт молоко

позавидовала я

вот такими дулями

и роди́ла меня мать

чехардой придорожною

а крестил меня поп

не поп а малина —

вся то распоса́дница

батькина бухта

лавку закапала

вороньим яйцом

больно родимая

грудью заухала

мыльными пузырьками

батьке в лицо

ахнули бусы

бабы фыркали

стукала лопата

в брюхо ему

избы попы

и звёзды русые

речка игрушка

и солнце лимон

разные церковки

птички, палочки

оконце ла́аковое

расшитое

всё побежало

побежало и ахнуло

сам я вдеваю кол в решето

б’ется в лесу фанта́н фанто́вич

грузди сбирает

селени́м паша́

перья точат

мальчик Митя

уснул в лесу

холодно в рубашке

кидаться шишками

кожа пупырашками

буд-то гусиная

высохли мочалками

волосы под мышками

хлещет бог

бог — осиновый

а́хнули бусы

бабы а́хнули

радугами стонет

баба Богородица

лик её вышитый

груди глажены

веки мигнут

и опять

закроются

сукровицей кажется потеют и дохнут навозные кучи

скучно в лесу!

в дремучем невесело!

мне то старухи до печёнки скучно

мальчика Митю

в церковь

НЕСТЬ

ведьма ты ведьма

кому ты позавидовала?

месяц п́упом сел на живот!

мальчика Митю

чтоб его (!) и́дола

сам я вдеваю кол в решето

сам я сижу

матыгой

ночью

жду перелесья

синего утра

и кто то меня за плечо воро́очает

тянет на улицу

мой рукав

ЗНАЮ

от сюдова

мне не поверят

мне не разбить

ключевой тиши́

дедка мороз стучится в двери

месяц раскинул

в небе шалаши.

стены мои звончее пахаря

крепче жимолости в росту

крепли и крепли

и вдруг

заа́хала

бабы и бусы и шар на мосту

— милый голубку милой посылает —

шлёт куличи́

и хлай на столе

а губы плюются

в дым кисилями

а руки ласка́ются

ниже колен

ба́бка пе́ла

небу новосе́лье

небо полотенце!

небо уж не то!

бабка поля пшеном за́се́яла

сам я вдеваю кол в решето

пря́жею бабкиной

месяц утонет

уши его

разольются ре́чкою —

— там из окна

соседнего домика

бабка ему

ма́хну́ла ручкою —

ВСЁ

ШколаВзирь ЗаумиДаниил Хармс<1926>

14. «в репей закутаная лошадь…»

в репей закутаная лошадь

как репа из носу валилась

к утру лиш отперли конюшни

так заповедал сам Ефрейтор

Он в чистом галстуке

и сквозь решётку

во рту на золоте царапин шесть

едва откинув одеяло ползает

и слышет бабушка

под фонарями свист.

И слышет бабушка ушами мягкими

как кони брызгают слюной

и как давно земля курносая

стоит горбом на трёх китах

Но вдруг Ефрейтора супруга

замрёт в объятиях упругих

Как тихо станет конь презренный

в лицо накрашенной измене

творить акафисты по кругу

и поджидать свою подругу

Но взора глаз не терпит стража

его последние слова

Как он суров и детем страшен

и в жиле бьётся кровь славян

И видит он: его голубка

лежит на грязной мостовой

и зонтик ломаный и юбку

и гребень в волосе простой

Артур любимый верно снится

в бобровой шапке утром ей

И вот уже дрожат ресницы

и ноги ходят по траве.

Я знаю бедная Наташа

концы расщелены глухой

где человек плечами дышет

и дети родятся хулой

Там быстро щёлкает рубанок

а дни минутами летят

там пни растут. Там спит дитя.

Там бьет лесничий в барабаны.

1–2 мая 1926

15. Конец героя

Живи хвостом сухих корений

за миром брошенных творений

бросая камни в небо в воду-ль

держась пустынником поотдаль

в красе бушующих румян

хлещи отравленным ура

призыва нежный алатырь

и Бога чёрный монастырь

Шумит ребячая проказа

до девки 107-го раза

и латы воина шумят

при пухлом шопоте шулят

Сады плодов и винограда

вокруг широкая ограда

мелькает девушка в окне.

Софокл вдруг подходит к ней

Не мучь передника рукою

и цвет волос своих не мучь

твоя рука жару прогонит

и дядька вынорнит из туч

и вмиг разбившись на матрасе

восстанет молод и прекрасен

и стоком бережных имян

как водолей пронзит меня

Сухое дерево ломалось

она в окне своём пугалась

бросала стражу и дозор

и щёки красила в позор

уж день вертелся в двери эти

шуты плясали в оперете

и ловкий крик блестящих дам

кричал: я честь свою отдам!

Под стук и лепет колотушек

Дитя свечу свою потушит

Потом идёт в леса укропа

В куриный дом и бабий ропот

крутя усы бежит полковник

минутной храбростью кичась

Сударыня я ваш поклонник

Скажите мне который час?

Она же взяв часы тугие

и не взирая на него

не слышет жалобы другие

повелевает выйти вон.

А я под знаменем в бою

плюю в колодец и пою:

Пусть ветер палубу колышет

но ветра стык моряк не слышет

Пусть дева плачет о зиме

и молоко даёт змее

Я окрестясь сухим приветом

стелю кровать себе при этом

бросая в небо дерзкий глас

и проходя четвёртый класс.

из леса выпрогнит метёлка

Умрёт в углу моя светёлка

Восстанет мёртвый на помост

с блином во рту промчится пост

Как жнец над пряхою не дышет

Как пряха нож вздымает выше

Не слышу я и не гляжу

как пёс под знаменем лежу

Но виден мне конец героя

глаза распухшие от крови

могилу с имянем попа

и звон копающих лопат.

и виден мне келейник ровный

упряжка скучная и дровни

Ковёр раскинутых саней

лихая кичка: поскорей!

конец не так моя Розалья

пройдя всего лишь жизни треть

его схватили и связали

а дальше я не стал смотреть

и з<а>потев в могучем росте

всегда ликующий такой

никто не скажет и не спросит

и не помянет за упокой.

2 мая 1926

16. Казачья смерть

Бежала лошадь очень быстро

ее хозяин турондул

Но вот уже Елагин остров

им путь собой перегородил.

Возница тут же запыхавшись

снял тулуп и лег в кровать,

четыре ночи спал обнявшись

Его хотели покарать.

Но он вскочил недавно спящий

наскоро запер письменный ящик

и не терпя позора фальши

через минуту ехал дальше

Бежала лошадь очень быстро

Казалось нет ее конца

Вдруг прозвучал пустынный выстрел

поймав телегу и бойца.

Кто стреляет в эту пору?

Спросил потусторонний страж

седок и лошадь мчатся в прорубь

их головы объяла дрожь,

их туловища были с дыркой.

Мечтал скакун. Хозяин фыркал,

внемля блеянью овцы

держа телегу под уздцы.

Он был уже немного скучный,

так не ожидано умерев

Пред ним кафтан благополучный

лежал местами прогорев.

Скакали день и ночь гусары

перекликались от тоски.

Карета плавала. Рессоры

ломались поперек доски.

Но вот седок ее убогий

ожил быстро как олень

перескочил на брег пологий

А дальше прыгнуть было лень.

О как < >^[12] эта местность

подумал он смолчав

К нему уже со всей окрестности

несли седеющих волчат

Петроний встал под эти сосны

Я лих и нет пощады вам —

звучал его привет не сносный

телега ехала к дровам.

В ту пору выстрелом не тронут

возница голову склонил

Пусть живут себе тритоны

он небеса о том молил.

Его лошадка и тележка

Стучала мимо дачных мест

А легкоперое колешко

высказывало свой протест.

Не езжал бы ты мужик

в этот сумрачный огород

вон колено твое дрожит

Ты сам дрожишь на оборот

Ты убит в четыре места

Под угрозой топора

Кличет на ветру невеста

Ей тоже умерать пора.

Она завертывается в полотна

и раз два три молчит как пень.

Но тут вошел гусар болотный

и промолчал он был слепень

Потом вскочил на эту лошадь

и уехал на бекрень.

Ему вдогонку пуля выла

он скакал закрыв глаза

все завертелось и уплыло

как муравей и стрекоза.

Бежала лошадь очень быстро

гусар качался на седле.

Там в перемешку дождик прыскал

избушка тухнула в селе

их путь лежал немного криво

уж понедельник не ступил

— мне мешает эта грива

казак нечайно говорил.

Он был убит и уничтожен

Потом в железный ящик вложен

и как-то утричком весной

был похоронен под сосной

Прощай казак турецкий воин

мы печалимся и воем

нам эту смерть не пережить

Тут под сосной казак лежит.

ВСЁ

19–20 октября 1926

17. «друг за другом шёл народ…»

друг за другом шёл народ

ужимки тая в лице звериные

он шёл все прямо потом наоборот

летели поля необозримые

там где зелёный косогор

река поворачивала круто

был народ как пуля скор

и невинен был как утро

еще пройдя с полсотни вёрст

кто то крикнул: «земля».

кто то сразу вытянул перст

но дальше итти было нельзя.

уж над людьми колыхалась ночь

проплывало миллион годин

уж не шагом они а в скочь

торапилися как один

и ещё прошло 20 лет

все умерли как по заказу

<1 ст. нрзб.>

им с двух сторон по глазу

3 ноября <1926>

18. Ответ Н. З. и Е. В.

мы спешим на этот зов

эти стоны этих сов

э<т>их отроков послушных

в шлемах памятных и душных

не сменяем колпака

этой осенью пока

на колпак остроконечный

со звездою поперечной

с пятилучною звездой

с верхоконною ездой.

и два воина глядели

ждите нас в конце недели

чай лишь утренний сольют

мы приедем под салют.

Д. Х.15 ноября <1926>

19. Случай на железной дороге

как-то бабушка махнула

и сейчас же паровоз

детям подал и сказал

пейте кашу и сундук.

утром дети шли назад.

сели дети на забор

и сказали: вороной

поработый я не буду

маша тоже не такая

как хотите может быть

мы залижем и писочек

то что небо выразило.

вылезайте на вогзал

здраствуй здраствуй Грузия

как нам выйти из неё

мимо этого большого

не забора. ах вы дети

выростала палеандра

и влетая на вагоны

перемыла не того

что налима с перепугу

оградил семью волами

вынул деньги из кармана

деньги серые в лице

Ну так вот. а дальше прели

всё супа — сказала тетя

всё чижи — ск<а>зал покойник

даже тело опустилось

и чирикало любезно

но зато немного скучно

и как будто бы назад

дети слушали обедню

надевая на плечо —

мышка бегала в передник

раздирая два плеча

а грузинка на пороге

все твертила. — а грузин

перегнувшись под горою

шарил пальцами в грязи.

<1926>

20. Пророк с Аничкиного моста

Где скакуны поводья рвут

согнув хребты мостами

пророк дерзает вниз ко рву

сойти прохладными устами.

О непокорный! что же ты

глядишь на взмыленную воду?

Теребит буря твой хохол

потом щеку облобызает.

Тебя девический обман

не веселит. Мечты бесскладно

придут порой. Веслом о берег

стукнет всадник.

Уж пуст — челнок.

Уж тучен — гребень.

И, тщетно требуя поймать

в реке сапог, рыдает мать.

Ей девочка приносит завтрак

бутылку молока и сыр.

А в сумке прятает на завтра

его красивые усы.

В трактире кончилась попойка

Заря повисла над мостом.

Фома ненужную копейку

бросает в воду. Ночь прошла.

И девочка снимает платье,

кольцо и головной убор,

свистит как я в четыре пальца

и прыгает через забор.

Ищи! Никто тебе помехой

не встанет на пути своем.

Она ушла, а он уехал

и вновь вернулися вдвоем.

Как загорели щеки их!

Как взгляд послушный вдруг притих!

За ними горница пуста.

И растворились их уста:

— Мы плыли ночью. Было тихо.

Я пела песню, Милый греб.

Но вдруг ныряет тигр плавучий

пред нашей лодкой поперек.

Я огляделась вкруг. Фонтанка

проснувшись знаменье творит.

За полночь звякают стаканы.

Мой брат стучится: отвори!

Всю ночь катались волны мимо.

Купался зверь. Пустела даль.

бежали дети. А за нами

несли корону и медаль.

И вот, где кони рвут поводья,

согнув хребты сбегают вниз,

ноздрями красными поводят

и бьют копытом седока, —

мы голос ласковый слыхали.

Земля вертелась в голос тот.

И гром и буря утихали

и платье сохло на ветру

И волчьим шагом оступаясь

на мост восходит горд и лих

пророк. А мы не плыли дальше

на брег скакая женихом.

ВСЁ

1926 года

21. Скупость

Люди спят

урлы-мурлы

над людьми

парят орлы.

Люди спят

и ночь пуста

сторож ходит вкруг куста.

Сторож он

не то что ты,

сон блудливый

как мечты,

сон ленивый как перелёт

руки длинные как переплёт.

Друг за другом люди спят

все укрылися до пят.

Мы давно покоя рыщем.

Дым стоит над их желищем.

Голубь турмань вьёт гнездо,

подъезжал к крыльцу ездок,

пыхот слышался машин,

дева падала в кувшин.

Ноги падали в овраг

леший бегал.

людий враг.

Ночь свистела —

плыл орёл.

Дочь мерцала —

путник брёл.

Люди спали —

я не спал,

деньги я пересыпал.

Я счетал своё богатство.

Это было святотатство.

Я всю ночку сторожил!

Я так деньгами дорожил.

всё

1926 года

22. Виктору Владимировичу Хлебникову

Ногу на ногу заложив

Велимир сидит. Он жив.

1926

1927

23. стих Петра-Яшкина-Коммуниста

Мы бежали как сажени

на последнее сраженье

наши пики притупились

мы сидели у костра

реки сохли под ногою

мы кричали: мы нагоним!

плечи дурые высоки

морда белая востра

но дорога не платочек

и винтовку не наточишь

мы пускали наши взоры

вёрсты скорые считать

небо падало завесой

опускалося за лесом

камни прыгали в лопату

месяц солнцу не чета́

сколько времяни не знаю

мы гналися за возами

только ноги подкосились

вышла пена из уста

наши очи опустели

мох казался нам постелью

но сказали мы нарочно

чтоб никто не отставал

на последнее сраженье

мы бежали как сажени

как сажени мы бежали

!пропадай кому не жаль!

ВСЁ

<1926—нач. 1927>ЧинарьДаниил Иванович Хармс

24. «лошадка пряником бежит…»

лошадка пряником бежит

но в лес дорога не лежит

не повернуться ей как почке

не разорвать коварной бочки

<1926–1927>

25. «двух полководцев разговор…»

двух полководцев разговор

кидался шаром изорта

щека вспухала от натуги

когда другой произносил

не будь кандашки полководца

была-бы скверная игра

мы все бежали-б друг за дружкой

знамёна пряча под горушкой

Но вдруг ответ звучал кругами

расправив пух усов, комрот

ещё в плечах водил руками

казалось он взбежит умрёт

и там с вершины голос падал

его сверкала речь к ногам

не будь кандашки полководца

то пораженье было-б нам

и вмиг пошли неся винтовки

сотни тысяч, пол горы

двести палок, белые головки

пушки, ведьмы,

острые тапоры.

Да-с то было время битвы

ехал по́ полю казак

и в седле его болталась

манька белая коза

<1926–1927>

26. «Глядел в окно могучий воздух…»

Глядел в окно могучий воздух

погода скверная была

тоска и пыль скрипели в ноздрях

река хохлатая плыла

стоял колдун на берегу

махая шляпой и зонтом

кричал: «смотрите я перебегу

и спрячусь, ласточкой за дом»

И тотчас же побежал

пригибаясь до земли

в его глазах сверкал кинжал

сверкали в ноздрях три змеи

<1926–1927?>

27. В кружок друзей камерной музыки

неходите января

скажем девять — говоря

выступает Левый Фланг

— это просто не хорошо. —

и панг.

<январь 1927>

28. «Берег правый межнародный…»

Берег правый межнародный

своемудрием сердитый

обойдённый мной и сыном.

Чисты щёки. Жарки воды.

рыбы куцые сардинки

клич военный. Облак дыма

не прорвёт могучим басом

не родит героя в латах.

Только стражника посуда

опорожница в лохане

Да в реке проклятый Неман

кинет вызов шестипалый

и бобёр ему на смену

носом врежется как шлюпка.

а потом беря зажим

сын военного прозванья

робкой девецы признанье

с холма мудрого седла

наклоня тугую шею

ей внимает бригадир

бомбардейский командир

Запирает палисад

Марья ключница. И вот

из морей тягучих вод

Слава Богу наконец

выбирается пловец

Как народ ему лепечет

и трясётся на него

осудя руки калачик

непокорного раба

яхты нежные кочуют

над волнами поплавком

раскрываются пучины

перед ним не вдалеке.

24 мая 1926—январь 1927

29. Авиация превращений

Летание без крыл жестокая забава

Попробуй упадешь закинешся неловкий

Она мучения другого не избрала

Её ударили канатом по головке.

Ах, как она упала над болотом!

Закинув юбочки! Мальчишки любовались

Она же кликала в сумятицах пилоту.

но у пилота мягкие усы тот час же оборвались.

Он юношей глядит

смеётся и рулит

остановив жужжанье мух

слетает медленно на мох.

Она: лежу я здесь в мученьях.

Он: сударыня я ваша опора.

Она: Я гибну. Дай печенье.

Вместе: мы гибнем от топора!

Холодеют наши мордочки,

биение — ушло,

Лежим. Открыли форточки

и дышем тяжело.

сторожа идут стучат.

Девьи думы налегке.

Бабы кушают внучат.

Рыбы плавают в реке.

Елки шмыгают в лесу

стонет за морем кащей

А над городом несут

Управление вещей.

То им дядя птичий глаз

ма < >^[13] сердце звучный лед

вдруг тетерев я тишком зараз

улетает самолет.

Там раздувшись он пропал.

Кто остался на песке?

Мы не знаем. Дед капал

ямы стройные в тоске.

и бросая корешки

В глубину беспечных ям.

Он готовит порошки

Дать болезненным коням.

Ржут лихие удила

Указуя на балду

стойте други он колдун

знает < >^[14] дела

вертит облако шкапов

переливает муть печей

В небе тристо колпаков

Строит башни из кирпичей

Там борзое солнце греет

Тьму проклятую грызёт

Там самолёт в Европу реет

И красавицу везёт.

Она: лечу я к женихам.

Пилот: машина поломалась

она кричит пилоту: хам!

машина тут же опускалась

она кричит: отец, отец

Я тут жила. Я тут родилась

потом приходит ей конец

она в подсвечник превратилась.

Мадлэн ты стара холодна

лежать под кустиком одна

склонился юноша к тебе

лицом горячим как Тибет.

Пилот состарился в пути.

руками машет — не летит

ногами движет — не идёт

махнёт разок и упадёт

Потом года лежит не тлен

Тоскует бедная Мадлэн

Плетёт косичку у огня

мечты случайные гоня.

ВСЁ

Январь 1927

30. Искушение

Посвящаю К. С. Малевичу

четыре девки на пороге:

нам у двери ноги ломит

дерним сестры за кольцо

ты взойди на холмик тут же

скинь рубашку с голых плечь

ты взойди на холмик тут же

скинь рубашку с голых плечь

четыре девки сойдя с порога:

были мы на том пороге Песни пели, а теперь

не печальтесь вы подруги

скинем плечи с косяка

Хор:

все четыре. мы же только

скинем плечи с косяка

четыре девки в перспективе:

наши руки многогранны наши головы седы

повернув глаза к востоку

видем нежные следы

Лишь податься на аршин

с незапамятных вершин —

всё исчезнет как плита

будет клумба полита

мы же хвалимся нарядом

мы ликуем целый день

Ты взойди на холмик рядом

плечи круглые раздень

ты взойди на холмик рядом

плечи круглые раздень

четыре девки исчезнув:

ГРОХ-ХО-ЧЧЧА!

Полковник перед зеркалом:

усы завейтесь шагом марш!

приникни сабля к моим бокам

ты гребень волос расчеши

а я российский кавалер

не двинусь. Лень мне или что

не знаю сам. вертись хохол

спадай в тарелку борода

уйду чтоб шпорой прозвенеть

и взять чужие города

одна из девиц:

Полковник вы расстроены?

Полковник:

О нет. Я плохо выспался.

а вы?

Девица:

А я расстроена увы.

Полковник:

мне жалко вас.

Но есть надежда

что это всё пройдёт

я вам советую развлечься.

Хотите в лес? там сосны жутки…

Иль может в оперу? Тогда

я выпишу из Англии кареты

и даже кучера. Куплю билеты

и мы поедем на дрезине

смотреть принцессу в апельсине

Я знаю: вы совсем ребенок

боитесь близости со мной

но я люблю вас…

девица:

прочь нахал!

Полковник ручкой помахал

и вышел зубом скрежеща

как дым выходит из прыща.

девица:

Подруги где вы?! где вы?!

пришли четыре девы сказали:

ты звала?

девица (в сторону):

я зла!

четыре девицы на подоконнике:

Ты не хочешь нас Елена

мы уйдем. Прощай сестра

как смешно твоё колено

ножка белая востра

мы стоим твои подруги

места нету нам прилечь

ты взойди на холмик круглый

скинь рубашку с голых плечь.

ты взойди на холмик круглый

скинь рубашку с голых плечь.

четыре девицы сойдя с подоконника:

Наши руки поднимались

наши головы текли

юбки серенькие бились

на просторном сквозняке.

Хор:

Эй вы там не простудитесь

на просторном сквозняке.

четыре девицы глядя в микроскоп:

мы глядели друг за другом

в нехороший микроскоп

что там было мы не скажем

мы теперь без языка

Только было там крылечко

вился холмик золотой

над холмом бежала речка

и девица за водой

Говорил тогда полковник

глядя вслед и горячо

ты взойди на этот холмик

обнажи своё плечо,

ты взойди на этот холмик

обнажи своё плечо

четыре девицы исчезнув и замолчав:

?ПОЧ-ЧЕМ-МУ!

ВСЁ.

18 февраля 1927 годаПетербургД. X.

31. Пожар

комната. комната горит.

дитя торчит из колыбели

съедает кашу. наверху

под самым потолком

заснула нянька кувырком.

горит стена. Посуда ходит

бежит отец. отец: «пожар!

вон мой мальчик мальчик Петя

как воздушный бьётся шар

где б найти мне обезьяну

вместо сына?» вместо стен

печи вострые на небо

дым пускают сквозь трубу

нянька сонная стрекочет.

нянька: «где я что со мной?

мир становится короче

Петя призраком летит».

Вот мелькнут его сапожки

тень промчится и усы

вьются с присвистом на крышу.

Дом качает как весы.

Нянька бегает в испуге

ищет Петю и гамак.

«где ж ты Петя мальчик милый

что ж ты кашу не доел?»

«Няня, я сгораю няня!»

няня смотрит в колыбель

нет его. глядит в замочек

видит: комната пуста

дым клубами ходит в окна

стены тощие как пух

над карнизом пламя вьется

тут же гром и дождик льётся

и в груди сжимает дух

Люди в касках золотых

тапорами воздух бьют

и брандмейстер на машине

воду плескает в кувшине.

Нянька к ним: Вы не видали

Петю мальчика? Не дале

как вчера его кормила.

Брандмайор: как это мило!

Нянька: Боже мой! Но где ж порядок?

Где хваленая дисциплина?

Брандмайор: Твой Петя рядом

он лежит у цеппелина

Он сгорел и папа стонет:

жалко сына.

Нянька: Ох!

Он сгорел — и тихо стонет

тихо падает на мох.

20 февраля 1927 года

32. А. И. Введенскому

В смешную ванну падал друг

Стена кружилася вокруг

Корова чудная плыла

Над домом улица была

И друг мелькая на песке

ходил по комнатам в носке

вертя как фокусник рукой

то левой, а потом другой

потом кидался на постель

когда в болотах корастель

чирикал шапочкой и выл

Уже мой друг не в ванне был.

5 марта <1927>

33. Каментарий к философии А. И. Введенского

§ I. — Удивление

он в комнату бежит на четвериньках

смотрит в комнате стол стоит

ах он рад, он пришёл на вечеринку

позабыв и молодость и стыд

Липавский пьёт легко и звучно

<Начало марта 1927>

34. «Купался грозный Петр Палыч…»

Купался грозный Петр Палыч

Закрыв глаза нырял к окну

на берегу стояла сволоч

бросая в воздух мать одну

но лишь утопленника чистый

мелькал затылок над водой

народ откудато плечистый

бежал на мостик подкидной

Здесь Петр Палыч тонет даже

акулы верно ходят там

нет ничего на свете гаже

чем тело вымыть попалам

<28–29 марта 1927>

35. I Фокусы

Средь нас на палочке деревянной

сидит кукушка в сюртуке

хранит платочек румяный

в своей чешуйчатой руке

мы все как бабушка тоскуем

разинув рты глядим вперёд

на табуретку золотую

и всех тотчас же страх берёт

Иван Матвеевич от страха

часы в карман переложил

а Софья Павловна старуха

сидела в сокращеньи жил

а Катя в форточку любуясь

звериной ножкой шевеля

холодным потом обливалась

и заворачивалась в шиншиля

из-под комода ехал всадник

лицом красивый как молитва

он с малолетства был садовник

ему подруга бритва

числа не помня своего

держал он курицу в зубах

Иван Матвеевича свело

загнав печенку меж рубах

а Софья Павловна строга

сидела выставив затылок

оттуда выросли рога

и сто четырнадцать бутылок

А Катя в галстуке своём

свистела в пальчик соловьём

стыдливо куталась в меха

кормила грудью жениха

Но к ней кукушка наклонялась

как червь кукушка улыбалась

потом на ножки становилась

да так, что Катя удивилась

от удивленья задрожала

и как тарелка убежала.

2 мая 1927 года

36. «Гражданка, вы куда пришли?..»

Гражданка, вы куда пришли?

Что вы держате в руке?

Мы вчера с тобой катались

на всклокоченной реке.

ты глядела рыб жестяных

играла волосом черным черно

говорила: без тебя

мне младенчество вручено

а теперь пришла ты кукла

просишь корточку и брак

год прошёл и ты привыкла

заболев легла в борак

сторож длинными руками

положил тебя на кровать

ты в лицо ему смотрела

взор не в силах оторвать.

<Конец мая 1927>

37. «тихо падала сосна…»

тихо падала сосна

в бесконечную паляну

выла бочка над горой

без движенья и без боли

и прикинувшись шакалом

Михаил бежал по шпалам

<Конец мая 1927>

38. «опускаясь на поленьи…»

опускаясь на поленьи

длинный вечер коротая

говорила в отдоленьи:

умер дядя. Я стродаю.

<Конец мая 1927>

39. Н. А. Заболоцкому

Смотрю пропала жизни веха,

я сам изрядно и зело

из Ленинграда прочь уехал

уехал в Детское Село

Пиши мой друг ко мне посланье

пока ухватка горяча

твоя строка промчится ланью

передо мною как свеча.

10 июля <1927>Детское СелоВогзал

40. «Кучер стыл…»

Кучер стыл.

Блестели дрожки.

Прутик робко рыл песок.

Ай на дыбы становилися матрешки

Ай за корой соловей пересох.

и наш герой склонился к даме

шептал в лицо привет соседке

а кони рвут

летят годами

бросая пыль к пустой беседке

дорога сдвинулась к ногам

кричали мы: направо! к нам!

верти, сворачивай, держи!

слова летали как стрижи

19 августа 1927Петербург

41. Восстание

был стручок балован судеб

и в министерство к ночи махом

шли коровы в звериной беде

замыкая шествие монахом

хитро звякали колокола

заманить хотели кучера

прочь слетали сапоги

в сапогах нога корячилась

племянник сядь манишку скинь

племянники, весны прощет не малый

племянники, война стоит колом

мерцает Бог и грустное подполье

не ведает пунцовых кобаков

<Около августа 1927>

42. «выходит Мария отвесив поклон…»

выходит Мария отвесив поклон

Мария выходит с тоской на крыльцо

а мы забежав на высокий балкон

поём опуская в тарелку лицо

Мария глядит

и рукой шевелит

и тонкой ногой попирает листы

а мы за гитарой поём да поём

да в ухо трубим непокорной жены

над нами встоют Золотые дымы

за нашей спиной пробегают коты

поём и свистим на балкончике мы

но смотришь уныло за дерево ты

остался потом башмачёк да платок

да реющий в воздухе круглый балкон

да в бурное небо торчит потолок

выходит Мария отвесит поклон

и тихо ступает Мария в траву

и видет цветочек на тонком стебле

Она говорит: я тебя не сорву

я только пройду поклонившись тебе

А мы забежав на балкон высоко

кричим: Поклонись! и гитарой трясём.

Мария глядит и рукой шевелит

и вдруг поклонившись бежит на крыльцо

и тонкой ногой попирает листы

а мы за гитарой поём да поём

да в ухо трубим непокорно<й> жены

да в бурное небо кидаем глаза

12 октября 1927 годаПетербург

43. В гостях у Заболоцкого

И вот я к дому подошёл,

который пополю стоял,

который двери растворял.

И на ступеньку прыг бегу.

Потом в четвёртый раз.

А дом стоит на берегу,

У берега как раз.

И вот я в дверь стучу кулак:

Открой меня туды!

А дверь дубовая молчит

хозяину в живот.

Потом я в эту комнату гляжу,

потом я в комнату вхожу,

в которой дым от папирос

хватает за плечо,

да Заболоцкого рука

по комнате бежит,

берёт крылатую трубу

дудит её кругом.

Музыка пляшет. я вхожу

в цилиндре дорогом.

Сажусь направо от себя,

хозяину смеюсь,

читаю, глядя на него,

коварные стихи.

А дом который на реке,

который на лугах,

стоит (который в далеке)

похожий на горох.

ВСЁ.

Д.Х.14 декабря 1927 года.

44. Но́чный обыск

ПРОЛОГ

I сцена. Два матроса

I матрос —

Что летит под небом там

воит блеет и жужжит

перекладина креста

может по небу бежит

Дай ка пулю.

II матрос —

Нет не дам.

Ты убьешь меня ей Богу

Этой пулей как быка

Я не дам тебе ей Богу

эту пулю. Отвяжись!

I матрос —

Е с ли пулю я прошу

Зная буквы имяни твоего наперечёт

а ты не дашь, то я прибегну к палашу,

что так метко головы сечёт.

II матрос —

Конечно сталь острее чем свинец

и смерть стальная мной не победима,

но стоит мне спустить курок

ты штурман и детина

почувствуешь конец

и рухнешь на порог

да здравствует свинец!

I матрос —

А видел чорта в рукаве?

Сунься!

<1927>

45. «Приходите приходите…»

Приходите приходите

Воспитанники и паруса

Вы понкраты образованные

И ты нищий с гребёночкой в сапогах

Вот уж день песочный старится

дымом кроется курган

Возле Петьки, возле образа

или в досках на горе

Я горикола горакала

в тумане каллеваллу

пока черешня около

мне сучьями велела

Приходите приходите

на Коломенскую 7

принесите на ладоне

возбуждающую смесь.

<1927>

46. «Вот у всадника вельможи…»

Вот у всадника вельможи

усы нечайно поднялись

он больше двинуться не может

руки белые сплелись

<1927>

1928

47. Прогулка

шел медведь

вздув рога

стучала его одервенелая нога

он был генералом

служил в кабаке

ходил по дорогам

в ночном колпаке

увидя красотку

он гладил усы

трепал он бородку

смотрел на часы

пятнадцать минут

проходили шутя

обрушился дом

подрастало дитя

красотка в доспехе

сверкала спиной

на бледном коне

и в щетине свиной

рука отлетала

на конский задок

коса расцветала

стыдливый цветок.

Белый воздух

в трех шагах

глупо грелся

на горах

открывая

лишь орлу

остуденую

ралу.

Над болотом

на пролом

ездил папа

с топором

из медведя

он стрелял

нажимая

коготок.

Пистолеты

отворял

в полумертвый

потолок

на шкапу

его капрал

обнимался

в темноте

с атаманом

и орел

и светился

в животе.

Дева

шла

неся

портрет

на портрете

был корнет

У корнета

вместо

рук

на щеке

висел

сюртук

а в кармане

сюртука

шевелилася

рука

Генерал

спрятал время

на цепочке золотой

Генерала

звали леля

потому что молодой.

Он потопал

каблуками

приседал и полетал

Под военными полями

о колено бил металл.

увидя девицу на бледном коне

сказал генерал «Приходите ко мне».

девица ответила «Завтра приду

Но ты для меня приготовь резеду».

и сняв осторожно колпак с головы

столетний вояка промолвил «увы.

от этих цветов появляются прыщи

Я спрячусь в газету, а ты меня поищи.

Если барышня-мадам

обнаружит меня там

получите в поталок

генеральский целовок»

<1926—нач. 1928>

48. «Здраствуй. Ты снова тут…»

Здраствуй. Ты снова тут.

Садись пожалуйсто на эту

атаманку,

возьми цветочек со стола

и погляди вокруг:

Вот эту лампу к поталку

Я брошу в верх и растолку

смешаю с чистою водой

утру прозрачной бородой.

Эстер

А что ты сделаешь

со мной?

Я

Тебя creboy,

раздвину ноги

и суну голову туда

и потечёт моих желаний

Эстерки длинная вода.

<Февраль 1928>

49. «Ты ночуешь с Даниилом…»

Ты ночуешь с Даниилом,

Но к несчастью Даниил

Хоть и в рифму с Михаилом,

Но совсем не Михаил.

<13 марта 1928>

50. «Шел мужчина в согнутых штанах…»

Шел мужчина в согнутых штанах

в руках держал махровый цвеветок

то нюхал он цветочек, то не нюхал

то думал он в платочек, то не думал

и много франтов перед ним

казались вымыслом одним.

Француза встретил наш герой

и рот открыл — обдумать как приветить

«Vous aitez enfen» — что значит: «Вы герой»

сказал мужчина в согнутых перчатках

и в шляпе наклонённой к сапогам

в тяжёлом фраке до калена

с одною пуговкой на пиджаке.

француз покрылся фиолетом

и вынув руку из кармана ответил пистолетом.

ба бах! ответил он мужчине прямо в сердце

ба-бах! ответил он мужчине прямо в грудь

мужчина выпустив цветочек

подумал в шёлковый платочек:

неужто смерть в моём саду?

не уж то смерть в моём саду?

не уж то смерть в моем саду?

<Июнь — июль 1928>

51. Мама НЯМА аманя

гахи глели на меня

сынды плавали во мне

где ты мама, мама Няма

мама дома мамамед!

во болото во овраг

во летает тетервак

тёртый тетер на току

твёрдый пламень едоку.

твердый пламень едока

лож<к>и вилки. Рот развей.

стяга строже. Но пока

звитень зветен соловей

сао соо сио се

коги доги до ноги

Накел тыкал мыкал выкал

мама Няма помоги!

ибо сынды мне внутри

колят пики не понять

ибо гахи раз два три

хотят девочку отнять.

всё.

4 августа. <1928?>

52. Падение с моста

Окно выходит на пустырь

квадратный как пирог

где на сучке висит нетопырь.

Возми свое перо.

Тогда Тюльпанов на лугу

посмотрит в небо сквозь трубу

а Пятаков на берегу

посмотрит в море на бегу.

Нам из комнаты не видать

какая рыба спит в воде

где нетопырь полночный тать

порой живет. и рыбы где.

А с улицы видней

особенно с моста

какая зыбь играет камушком у рыбьего хвоста.

Беги Тюльпанов дорогой.

Скачи коварный Пятаков.

рыб лови рукой.

Тут лошадь без подков

в корыто мечет седока.

Тюльпанов пр и Пятаков

грохочет за бока.

А рыба в море

жрет водяные огурцы.

Ну да, Тюльпанов и Пятаков

большие молодцы.

Я в комнате лежу с тобой

с астрономической трубой

в окно гляжу на брег досчатый

где Пятаков и герр Тюльпанов

открыли материк.

Там я построю домик

чтоб не сидеть под ливнем без покрова

а возле домика стоит

уже готовая корова.

Пойду. Прощайте. Утоплюсь.

Я Фердинанд. Я герр Тюльпанов.

Я Пятаков. Пойду гулять в кафтане

И рыб ловить в фонтане.

Вот мост. Внизу вода.

БУХ.

Это я в воду полетел.

Вода фигурами сложилась

Таков был мой удел.

Воскресенье5 авг<уста> 1928 года.Даниил Хармс

53. О́сса

Посвящается Тамаре Александровне Мейер

На потолке сидела муха

ее мне видно из кровати

она совсем уже старуха

сидит и нюхает ладонь;

я в сапоги скорей оделся

и в торопях надел папаху

поймал дубинку и по мухе

закрыв глаза хватил со всего размаху.

Но тут увидел на косяке

свинью сидящую калачем

ударил я свинью дубинкой,

а ей как видно нипочем.

На печке славный Каратыгин

прицелил в ухо пистолет

ХЛОПНУЛ ВЫСТРЕЛ

я прочитал в печатной книге,

что Каратыгину без малого сто лет

и к печке повернувшись быстро

подумал: верно умер старичек

оставив правнукам в наследство

пустой как штука сундучек.

(Предмет в котором нет материи

не существует как рука

он бродит в воздухе потерянный

вокруг него элементарная кара).

Быть может в сундучке лежал квадратик

похожий на плотину.

Быть может в сундучке сидел солдатик

и охранял эфира скучную картину

мерцая по бокам шинелью волосатой

глядел насупив переносицу

как по стенам бегут сухие поросята.

<В> солдатской голове большие мысли носятся:

играет муха на потолке

марш конца вещей.

Висит подсвечник на потолке,

а потому прощай.

Покончу жизнь палашом —

все можно написать зеленым карандашем.

На голове взовьются волосы

когда в ногах почуешь полосы.

Стоп. Михаилы начали рости

качаясь при вдыхании премудрости.

Потом счисляются минуты

они неважны и немноги.

Уже прохладны и разуты

как в пробужденьи видны ноги.

Тут мысли внешние съедая

— приехали. застава. —

сказала бабушка седая

характера простова.

Толкнув нечайно Михаила

я проговорил: ты пьешь боржом,

все можно написать зеленым карандашем.

Вот так Тамара

дала священный альдюмениум

зеленого комара́.

Стоп. Разошлось по конусу

летало ветром по носу.

весь человеческий осто́в

одно смыкание пластов

рыба плуст

торчит из мертвых уст

человек растет как куст

вместо носа

трепещет о́сса

в углу сидит свеча Матильда голышем —

Все можно написать зеленым карандашем.

Понедельник 6-ое августа 1928 года.С.-Петербург.Даниил Хармс.

54. Жизнь человека на ветру

посвещаю Эри

В лесу меж сосен ехал всадник

Храня улыбку вдоль щеки

Тряслась нога, звенели складки

Волос кружились червяки.

Конь прыгнул поднимая тело

Над быстрой скважиной в лесу.

Сквозь хладный воздух брань летела

Седок шептал «Тебя голубчик я снесу.

Хватит мне. Ах эти муки

Да этот щит, да эти руки,

да этот панцирь пудов на пять,

да этот меч одервянелый

Прощай приятель полковой

Грызи траву. Мелькни венерой

Над этой круглой головой».

А конь ругался «Ну и ветер!

Меня подъемлет к облакам.

Всех уложил проклятый ветер

Прочь на съедение к волкам.

С тебя шкуру снять долой

Сжечь притворив засовом печку

И штукой спрятать под полой.

Снести и кинуть в речку

Потом ищи свою подругу,

Рыб встречных тормаши,

Плыви, любезный мой, в Калугу,

В Калуге девки хороши».

Пел конь, раздув мехи.

Седок молчал в платочек.

Конь устремил глаза. в верху

Седок собрался в маленький комочек.

«Вот жизнь, — ворчал седок —

Сам над собой не властен

Путь долог и высок

Не видать харчевни где б остановиться

Живешь, как дерева кусок,

Иные могут подивиться.

Что я: сознательный предмет

Живой наездник или нет?»

Конь, повернув к нему лицо:

«Твоя конусообразная голова,

Твой затылок, твое лицо,

Твои разумные слова.

Но ухо конское не терпит лжи

Ты лучше песнь придержи».

«Как, — закричал седок летучий, —

Ты мне препятствуешь?

Тварь!

Смотри я сброшу тебя с тучи,

Хребет сломаю о фонарь».

Но тут пронесся дикой птицей

Орел двукрылый как воробей.

И всадник хитрою лисицей

Себя подбадривал «Ну дядя не робей!»

А конь смеялся «Вот так фунт!

Скажи на милость вот так фунт».

«Молчи, — сказал седок прелестный, —

Мы под скалой летим отвестной

Тут не до шуток

Тем более конских

Наставит шишек этот пень

Ты лучше морду трубочкой сверни».

Но конь ответил «Мне это лень».

И трах! Губой со всего размаха

У всадника летит папаха,

Кушак болотные сапоги!

Кричит бедняжка: помоги!

Хромым плечом стучит в глину

Изображая смехотворную картину

А конь пустился в пляску.

Спешит на перевязку

И тащит легкую коляску.

В коляске той сидит детина.

Под мышкой держит рысака

Глаза спокойные как тина

Стреляют в землю с высока.

Он едет в кузницу направо

Храня улыбку вдоль щеки

Ресниц колышется орава

Волос кружатся червяки.

Он поет «мое ли тело

Вчера по воздуху летело?

Моя ли сломаная нога

Подошвой била облака

Не сам ли я вчера ругался

О том, что от почвы оторвался

Живешь и сам не знаешь почему?

Жизнь уподоблю я мечу».

Пропев такое предложенье

детина выскочил из брички

(он ростом в полторы сажени)

рукой поправил брючки.

Сказал: Какие заковычки

Сей день готовит для меня

и топнул в сторону коня.

«Ну ты, не больно топочи! —

Заметил конь через очки

Мне такие глупачи

То же самое, что дурочки».

Но тут детина освирепев

В коня пустил бутылкой

«Я зол как лев —

Сказал детина пылкий.

Вот тебе за твое замечание».

Но конское копыто

Пришло в безконечное качание

Посыпались как из корыта

Удары полные вражды

Детина падал с каждым разом

И вновь молил как жертва скуки и нужды

«Оставь мне жизни хоть на грош

От ныне буду я хорош

Я над тобой построю катокомбу

Что б ветер не унес тебя».

А сам тихонько вынул бомбу

Конь быстро согласился взмахом головы

И покатился тушей вдоль травы.

Детина рыжим кулаком

Бил мух под самым потолком

В каждом ударе чувствовалась сила

Огонь зажигался в волосах

И радость глупая сквозила

В его опущеных глазах.

Он как орел махал крылами

улыбкой вилась часть щеки

усы взлетали в верх орлами

Волос кружились червяки

А конь валялся под горой

Раздув живот до самых пят.

Над ним два сокола порой

В холодном воздухе парят.

ВСЁ.

14–18 ноября 1928 г.

55. «По вторникам над мостовой…»

По вторникам над мостовой

Воздушный шар летал пустой.

Он тихо в воздухе парил;

В нем кто то трубочку курил,

Смотрел на площади, сады,

Смотрел спокойно до среды,

А в среду, лампу потушив,

Он говорил: Ну город жив.

1928

1929

56. Полет в небеса

Мать:

На од ной ноге скакала

и плясала я кругом

безсердечного ракала

но в объятиях с врагом

Вася в даче на народе

шевелил метлой ковры

Я качалась в огороде

Без движенья головы

Но лежал дремучий порох

Под ударом светлых шпор

Вася! Вася! этот ворох

умету его во двор.

Вася взвыл беря метелку

и садясь в неё верхом

он забыл мою святёлку

улетел и слеп и хром.

Вася:

оторвался океян

темен, лих и окаян

Затопил собою мир

Высох беден, скуп и сир,

В этих бурях плавал дух

развлекаясь нем и глух

На земной взирая шар

Полон хлама, слаб и стар.

Вася крыл над пастухом

На метле несясь верхом

Над пшеницей восходя

Молоток его ладья.

Он бубенчиком звенел

Быстр, ловок, юн и смел

озираясь — это дрянь.

Все хором:

Вася в небе не застрянь.

Пастух, залезая в воду:

Боже крепкий — о-го-го!

Кто несётся высоко?

Дай взгляну через кулак

Сквозь лепёшку и вот так

брошу глазом из бровей

под комету и правей

Гляну в тучу из воды

не закапав бороды.

Вася сверху:

сколько вёрст ушло в затылок

скоро в солнце стукнусь я

разобьюсь горяч и пылок

и погибнет жизнь моя

Пастуха приятный глас

долетел и уколол,

Слышу я в последний раз

человеческий глагол.

мать выбегая из огорода:

Где мой Вася отрочат

Мой потомок и костыль.

Звери ходят и молчат

В небо взвился уж не ты ль?

уж не ты ль покинул дом

поле сад и огород?

не в тебя ль ударил гром

из небесных из ворот?

мне остался лишь ракал

Враг и трепет головы

Ты на воздух ускакал

оторвавшись от травы.

Наша кузница сдана

в отходную кабаллу

Это порох сатана

разорвался на полу

Что мне делать! боже мой

Видишь слёзы на глазах.

Где мой Вася дорогой.

Все хором:

Он застрял на небесах.

ВСЁ

22 янв<аря> 1929

57. «Сидел в корзине зверь…»

Сидел в корзине зверь

по имяни Степан

ты этому не верь

жила была дитя

у ней в груди камыш

студёная волна

а в место носа кран

а в место глаза дырка

и плачет и кричит

и стонет животом.

<Январь 1929>

58. «открыв полночные глаза…»

открыв полночные глаза

сидела круглая коза

её суставы костяные

висели дудками в темноте

рога сердечком завитые

пером стояли на плите

коза печальная девица

усы твёрдые сучки

спина — дом, копыто — птица

на переносице очки

несёт рога на поле ржи

в коленях мечутся стрижи

Борух на всаднике полночном

о камни щёлкает: держи!

4 марта 1929 года

59. «пристала к пуделю рука…»

пристала к пуделю рука

торчит из бока кулаком

шумят у пуделя бока

несётся пудель молоком

старуха в том селе жила

имела дойную козу

и вдруг увидела собаку

в своем собственном глазу.

тут она деревню кличет

на скамью сама встаёт

помохав зубами причет

херувимскую поёт

<Март 1929>

60. «Ку…»

Ку

Шу

Тарфик

Ананан

Тарфик

Я город позабыл

я позабыл движенье

толпу забыл, коня и двигатель,

и что такое стул

твержу махая зубом

гортань согласными напряжена

она груди как бы жена

а грудь жена хребту

хребет подобен истукану

хватает копья налету.

Хребет защита селезёнок

отец и памятник спины

опора гибких сухожилий

два сердца круглых как блины

я позабыл сравнительную анатомию

где жила трепыхает

где расположено предплечие

рука откудыва махает

на острове мхом покрытом

живу, ночую под корытом

пчелу слежу глаз не спуская

об остров бьёт волна морская

дороги человека злого

и перья с камушков птицелова.

Ку —

На каждом участке отдельных морей

два человека живут поскорей

чем толпы идущих в гору дикарей

На каждой скале одиночных трав

греховные мысли поправ

живёт пустынник седоус и брав.

Я Ку проповедник и Ламмед-Вов

сверху бездна, снизу ров

по бокам толпы львов

Я ваш ответ заранее чую

где время сохнет по пустыням

и смуглый мавр несёт пращу

науку в дар несёт латыням

ответ прольется как отказ

«нет жизнь мне милее

от зверя не отвести мне глаз

меня влечёт к земле руками клея».

Я Ку стоя на ваших маковках

говорю:

«Шкап соединение трёх сил

бей в центр множества скрипучих перьев

согбенных спин, мышиных рыльц!

Вас-ли чёрная зависть кленёт

который скрываясь уходит вперёд

Ложится за угол владыка умов.

И тысяча мышиц выходят из домов.

Но шкап над вами есть Ламмед-Вов.

Дальше сила инженера

Рост, грудь, опора, шар

цвети в бумагах нежная Вера

и полный твоих уст пожар.

Гласит Некоторый Сапог:

есть враждебных зонтиков поток

в том потоке не рости росток.

Моё высокое Соображение

как флюгер повёрнуто на восток.

Там стоит слогая части

купол крыши точно храм.

люди ходят в двери настеж

всюду виден сор и хлам

Там деревья стену кружат

шкап несётся счётом три

но всегда гласит Наружа:

«Как хотите. Всё внутри».

Тарфик:

Вот это небо эти кущи

эти долы

эти рыбы

эти звери, птицы, люди

эти мухи, лето, сливы

лодка созданная человеком

дом на площади моего пана

не улететь мне совсем на веки

цветы кидая с аэроплана

как-же я в тигровой шкуре

позабытый всем, огулом

удержу моря и бури

открывая ход акулам

о пребрежные колени

ударяет вал морской

сквозь волну бегут олени

очи круглые тоской

Небо рухнет, — море встанет

воды взвоют — рыба канет

лодка — первое дитя

нож кремнёвый, он свидетель

зверем над водой летя

посреди воздушных петель

надо мной сверкает клином

обрывает веточки малинам.

Чем-же буду я питаться

на скале среди воды?

чем кормить я <буду> братца?

Что Ку есть будешь ты?

Ку —

Похлёбка сваренная из бобов

не достойна пищи Богов

и меня отшельника Ламмед-Вов.

Люди, птицы, мухи, лето, сливы

совершенно меня не пленяют

красные плоды

яблоки и сады

звери жмуться они трусливы

лапы точат на все лады

козы пёстрые — они пугливы

реки, стройные пруды

морские пучины, озёра, заливы

родник пускает воды струю

около я с графином стою

буду пить эту воду на земле и в раю.

Тарфик —

Ку́ ты́ вы́ше́ че́м сре́дний ду́б

чем я́ кото́рый су́ть глу́п

на скале живу орлом

хожу в небо на пролом

всё театр для меня

а театр как земля

чтобы люди там ходили

настоящими ногами

пели, дули, говорили,

представляли перед нами

девы с косами до пупа

выли песни, а скопцы

вяло, кисло, скучно, тупо

девок ловят за концы.

арлекин пузырь хохлатый

босиком несется за

по степям скакающей хатой

на горе бежит коза

Ку, видешь там сидит артист

на высоком стуле он

во лбу тлеет аметист

изо рта струится Дон

упадая с плечь долой

до колен висит попона

он жеребчик молодой

напоминает мне дракона

Ку, что он делает?

Ку, что он думает?

Ку, зачем его суставы

неподвижны как бесята

голос трубный и гнусавый

руки тощие висят.

Я хочу понять улабу

задлу шкуру дынуть бе

перевернуть еф бабу

во всём покорствовать тебе.

Ку —

Тарфик, ты

немедля должен

стать проклятым.

Два в тебе

существа.

Одно земное

Тарфик — имя существу

а другое легче вздоха

Ку зовётся существо

для отличья от меня

Ананан — его названье

но с<т>ремясь жить на берёзе

он такой-же как и я

Ты-же Тарфик только пятка

только пятка

только пятка

ты-же Тарфик только свечка

будь проклятым Аустерлиц

я же Ку Семён Лудильщик

восемь третьих человека

я души твоей спаситель

я дорога в Астрохань.

Тарфик —

От ныне весь хочу покоя

ноги в разные места

поворачивают сами

пальцы Тарфика листва.

Мясо в яму уползает

слышно легких дуновенье

сердце к плечикам бросает

во мне ходит раздвоенье.

Тела мёртвые основы…

Ку —

Отвалились камнем в ров

Ананан —

С добрым утром часословы!

Ку —

Честь имею: Ламмед-Вов.

24 марта 1929 года.

61. «грамоту кто хочет?..»

грамоту кто хочет?

истину кто видит?

Кто откроет твёрдый шкап

вынет ваточный халат

окружит себя полой

долгопятым сюртуком

проживёт всю жизнь в нём

не снимая даже днём

в твёрдом он сидит шкапу

круглым страхом напряжён

с пистолетом на боку

позабыт и наряжён

до того ли что в раю

Бог на дереве сидит

я-же вам и говорю

ты повторяешь он твердит

она поёт

ему лежит

её пошёл

на нём бежит

в ушах банан

в дверях пузырь

в лесу кабан

в болоте пыль

в болоте смех

в болоте шарабан

скачет мавр

сзади всех

за ним ещё бежит кабан

а с зади пыль

а дальше смех

а там несётся шарабан

скачет конь

а с зади всех

несётся по лесу кабан.

18 апреля 1929 года

62. Овца

I

Гуляла белая овца

блуждала белая овца

кричала в поле над рекой

звала ягнят и мелких птиц

махала белою рукой

передо мной лежала ниц

звала меня ступать в траву

а там в траве маша рукой

Гуляла белая овца

блуждала белая овца.

II

Ты знаешь белая овца

ты веришь белая овца

стоит в коронах у плиты

совсем такая-же как ты

Как буд-то я с тобой дружу

короны светлые держу

над нами ты, а сверху я

а выше дом на трёх столбах

а дальше белая овца

гуляет белая овца.

III

Гуляет белая овца

за нею ходит козерог

с большим лицом в кругу Святых

в лохматой сумке как земля

стоит на пастбище как дом

внизу земля, а сверху гром

а с боку мы, кругом земля

над нами Бог в кругу Святых

а выше белая овца

гуляет белая овца.

22 мая 1929 года.

63. «Тётя крёстная Наташа…»

Тётя крёстная Наташа

где же где же ёлка ваша

где же где же ваш сапог

видно он пошёл не впрок

<Май 1929>

64. «Один старик смотрел на небо…»

Один старик смотрел на небо

и всё искал знак воскресения

А в это время на земле

дрожало губительное землятресение.

Люди сидя за обедом

быстро падали со стула

в Костроме стучали двери

над Москвой качалась Тула.

Федя лавочник в причёске

с пёстрым галстуком в груди

на разрушенном прилавке

сапогов сидел среди

Его невеста Катя

румяная всегда

лежала на палатях

с оторванной рукой

а Федя в скором времяни

женился на другой.

<31 мая—1 июня 1929>

65. «Откуда я?..»

Откуда я?

Зачем я тут стою?

Что вижу?

Где-же я?

Ну попробую по пальцам

все предметы перечесть.

(Считает по пальцам).

Табуретка столик бочка

ведро кукушка печка

метла сундук рубашка

мяч кузница букашка

дверь на петле

рукоятка на метле

четыре кисточки на платке

восемь кнопок на потолке.

1 июня 1929 года.

66. Папа и его Наблюдатели

Папа:

Кто видал как я танцую?

Гувернёры:

Мы смотрели пол часа

Ты крючком летал в стакане

руки в бантик завернул.

Папа:

Дети дети в наше время

не плясали как теперь

гувернёры в наше время

не смотрели через дверь

Гувернёры:

Мы смотрели сквозь гребёнку

многих правил не блюли

мы показывали ребёнку

твои жесты ой лю-ли

Папа:

Грех показывать ребёнку

жесты праведных людей

опракидывать девчёнку —

мучить маленьких людей

Кто видал как я купаюсь?

Гувернёры:

Мы смотрели из ведра

ты стоял на крыше аист

поздно в бурю до утра.

Папа:

Верю верю точно флюгер

я купался пеликан

вы смотрели. Точно Крюгер

Поднимался великан.

Кто видал как я летаю?

Гувернёры:

Мы смотрели через дом

но лишь звездочка золотая

небеса вела кругом.

всё

6 июня <1929>

67. «Ехал доктор из далёка…»

Ехал доктор из далёка

вёз корзину колпаков

отдыхал на поворотах

прибыл к нам и был таков.

Звали доктора Матрёна

был Матрёна землекоп

но торчал у землекопа

из кармана телескоп

Заболела тётя Катя

не лежит и не сидит

и за мухами глазами

неподвижными следит.

Тётя Катя не хохочет

только плачет как река

мы за доктор<о>м послали

он пришел из далека.

Доктор Матрёна —

Ведь несчастие быва<е>т в виде рака в животе

но страдалец забывает

и купается в воде

а потом ведь неизбежно

зубы храбрые гниют

ведь для зуба неизбежно

нужен воздух и приют

ведь тотчас-же по отрышке

узнается ремесло

и несчастному под мышки

доктор вкладывает весло.

Тётя Катя —

Доктор, вы в меня воткнули

вместо градусника ось.

Вы нас доктор обманули.

Доктор Матрёна —

Я вас вылечу авось.

Тётя Катя —

Вы мне доктор надоели

уходите в тёмный бор.

Доктор Матрёна —

Вы сегодня каку ели?

Тётя Катя —

И не буду с этих пор.

Доктор Матрёна —

Я ударю вас лопатой.

Тётя Катя —

Уходите поскорей.

Доктор Матрёна —

Я ударю вас лопатой.

Тётя Катя —

Уходите поскорей.

Доктор славная Матрёна

вышел в двери шестипал

бросил скучные знамена

руки в землю закопал.

Проходил крестьянин Фо́ма

влез потом на длинный храм

посмотрел в саду солома

бедный доктор попалам

6 июня <1929>

68. «Стул в кандалах…»

Стул в кандалах.

Его поймали.

Тут муравьед

идёт размеренной стропой

из двери острой мордой смотрит

удивившись как-же так.

Почему собственно говоря стул

пойман в цепи кандавые

всюду степи кольцевые

не удрать и человеку

там гони иль не сгони

руки в пламень окунай

закрепи кольцо стальное

к ножке приделый цепь.

Дай молотом по спинке

развалится стул на части

<Сентябрь 1929>

69. Столкновение дуба с мудрецом

Нука

вот что я вам расскажу:

один человек хотел стать дубом

ногами в землю погрузиться

руками по воздуху размахивать

и вообщем быть растением.

Вот он для этого собрал

различные чемодаты

и так раздумывал кедровой головой:

уложу пожитки в баню

сниму штаны

сорву жилет

и буду радости дитя

небесных маковок жилец

чемоданом в верх летя

буду красный жеребец

буду бегать в дверь.

Хотя

вместо дырок

ныне жесть.

Так что в дверь

нельзя проехать

прыгнуть

хлопнуть

плавать

сесть

легче в стул войти ребёнку

легче в косы ткнуть гребёнку

вынуть руку из пищевота

легче сделать вообще чево то

Но над нашем взлететь миром

с чемоданом как поноской

прыгать в небо слабым тигром

тут наверно ты будешь соской.

Окончив речь

и взяв пожитки

он метнулся в потолок

претерпев тяготенья пытки

он реял над крышей как молоток.

Только б корни к низу бросить

да с камнями перевить

вот и стал бы я как дуб.

Ах!

пастись один среди осин

среди древесин

стоял бы как клавесин

Я бы начал дубом жить.

Хором люди отвечали:

мы доселева молчали

нам казалося вначале

ты задумал о причале.

Но теперь мы увидали

ты умом летишь подале

над землей летаешь сокол

хочешь дубом в землю сесть

Мы категорически возражаем

если сядешь

то узнаешь

то поймешь

то почуешь

какая такая

Наша месть.

Наша месть —

Наша месть гибель уха

глухота

гибель носа

носата

гибель нёба

немота

гибель слёпа

слепота.

Всё это человек выслушал

и всё же при своём остался

Поплакал чуть. Слезинку высушил

и молотком в верху болтался.

Тут вышел мудрец

с четырмя носами

влез на печь

как на ложе трона

и начал речь:

Во время оно

жил некий имянем не славен

короче попросту Иван Буславен.

Так вот

обладатель сего поразительного имяни

приехал в город Ленинград

остановился на Василиевском острове, четвертой

линии

и был он этому черезвычайно рад.

Он пытался многократно

записаться на биржу труда

но к несчастью акуратно

путь закрыт был ему туда.

Он ходил тогда печальный

и стучался в Исполком

но от туда по голове его печальной

ударяли молотком.

Он бежал тогда в трактиры

там он клянчил хлебный мякиш

но трактирные сатиры

подносили к носу кукиш.

Он скакал тогда домой

развеваясь бородой

и на жизнь хмур и зол

залезал к себе под стол.

Хором люди отвечали

мы доселева молчали

нам казалося в начале

ты задумал о причале.

Но теперь мы видим старче

ты мудрец.

Ты дубов зелёных крепче

ты крепец.

Т. е. не крепец,

а кирпич.

а за это слушай спич.

Спич:

Спич мудрецу

Два килограмма сахара

кило сливочного масла

Добавочную заборную книжку на имя

Неизвестного гражданина Ивана Буславена.

и тристо знойных поцелуев

от в красных шапочках девиц.

Туш:

До

ми

соль

до бе ла

добела

выстерать выстерать

в бане му

дре

ца.

всё

28 сентября 1929 года.

70. «Тут нарисована жена…»

Тут нарисована жена

её глядеть моё призванье

как северный холм

она сложена

в зелёной кофточке стоит

подобно мудрой жене

держит стальное перо

заложив пальцем книгу

<28 сентября—1 октября 1929>

71. Диалог двух сапожников

I сапожник —

В наше время нет вопросов

каждый сам себе ярмо

вопрошает неумелый

глядя в чудное трюмо

там стоит как в отраженьи

шкап стеклянный

точно сон

прислонился без движенья

к золотому стулу он

и вопрос в тебе рождённый

вопрошает: кто творец

ты-ли вихрем побеждённый

или в раме твой дворец.

II сапожник —

мы несём трюмо большое

смотрим шкапа изменение

<28 сентября—1 октября 1929>

72. Ванна Архимеда

Эй Махмет

гони мочало

мыло дай сюда махмет.

крикнул тря свои чресала

в ванне сидя Архимед.

Вот извольте Архимед

вам Суворовскую мазь

Ладно, — молвил Архимед,

сам ко мне ты в ванну влазь.

Влез махмет на подоконник

расчесал волос пучки

Архимед-же греховодник

осторожно снял очки.

Тут махмет подпрыгнул.

Мама! —

крикнул мокрый Архимед.

С высоты огромной прямо

в ванну шлёпнулся махмет.

В наше время нет вопросов

каждый сам себе вопрос

говорил мудрец курносый

в ванне сидя как барбос.

Я к примеру наблюдаю

все научные статьи

в размышлениях витаю

по три дня и по пяти

целый год не слышу крика

веско молвил Архимед

но прибавил он потрика

мой затылок и хребет.

Впрочем да, сказал потом он

и в искусстве впрочем да

я туда в искусстве оном

погружаюсь иногда.

Как-то я среди обеда

прочитал в календаре

выйдет «Ванна Архимеда»

в декабре иль в январе.

Архимед сказал угрюмо

и бородку в косу вил

Да Махмет не фунт изюму,

вдруг он при со во ку пил.

да Махмет не фунт гороху

в посрамленьи умереть

я в науки сделал кроху

а теперь загажен ведь.

Я загажен именами

знаменитейших особь

и скажу тебе меж нами

формалистами в особь.

Но и проза подкачала

да махмет, махмет, махмет.

Эй махмет, гони мочало!

басом крикнул Архимед.

Вот оно, — сказал Махмет.

Вымыть вас? — промолвил он.

Нет — ответил Архимед

и прибавил: вылазь вон.

всё

1 октября 1929 года.

73. «Тюльпанов среди хореев»

Так сказал Тюльпанов камню

камень дуло курам кум

имя камня я не помню

дутый камень девы дум

в клетку плещет воздух лютень

глупо длится долгий плен

выход в поле виден мутен

розы вьются в дурь колен

в сад его нога ладоня

русых палец пух лица

дикий памятник уроня

в битву трубы бухаться

лампа громко свет бросала

в пол опутан свет летел

там доска с гвоздём плясала

доску вальсом гвоздь вертел

доску вальсом гвоздь вертел.

а в стену бил рукой Тюльпанов

звал напрасно центр сил

рас над камнем сад тюлпанов

дождик светлый моросил.

дождик:

сухо в пепле в ухе сера

дуло в землю пробралось

там в горе проскачет серна

там на валу проходит лось

дубрава трав коргует рогом

рек сдвигает брег зелён

орлиный бег на лбу упругом

несёт обратно грозный клён

Но я дождём сверкаю шашка

близко кокнет бричка вешка

птичка хлопнет в лодку камнем:

вспомнем птичке о недавнем!

птичка:

помним сад

в саду скамейка

на скамейке с пирогом

в том саду сидел Тюльпанов

птички плавали кругом

птички плавали кругом.

Помним дом

на крыше пламя

в окнах красная заря

из дверей выходит няня

сказка длинная моя

сказка длинная моя.

няня в сад идёт и плачет

и Тюльпанова манит

а Тюльпанов как цветочек

незабудкою звенит

а Тюльпанов как цветочек

незабудкою звенит.

Подними глаза Тюльпанов

няню глазками окинь

но Тюльпанов сдвинул брови

и задумался. аминь.

но Тюльпанов сдвинул брови

и задумался. аминь.

Тут поднялся камень в битву

двинул войско в дуб сырой

в грудь врагам врезал он бритву

гнулся жаром стыл порой

снова кругла сила чрева

к небу прёт земля пружин

в белый мчится воздух дева

лишь Тюльпанов недвижим

сад к нему склонил вершины

няню тихую привёл

с верху дождь летел в кувшины

с низу в верх цветочек цвёл.

Так сказал Тюльпанов няне:

видишь няня я силён

дождь пройдёт.

цветок завянет

только я пройду как сон.

только я пройду как сон.

только ты пройдешь как лодка

возле сада

вдоль пруда

убежишь моя красотка

няня глупая вода.

няня глупая вода

и лишь птички

ветров дети

не кружатся вкруг небес

не стрекочят в небе дудкой

не летят в дремучий лес

не стрекочат в небе дудкой

не летят в дремучий лес.

только я сижу Тюльпанов

только я сижу да ты

как дитя среди тюльпанов

между птичек ходешь ты

как дитя среди тюльпанов

между птичек ходишь ты.

Няня:

Успокойся мой цветочек

на скамейке пирожок

по воде плывёт кружёчек

за холмом дудит рожок

хочешь я побегу за тобою

по траве по мху по кочкам

буду страшною трубою

бегать следом за цветочком

содрогая бабу медь.

или хочешь буду петь

я в тарелочки ладошь

или в малину спрятав локоть

буду в землю тыкать нож

или прыгать над огнём

или прятаться в двоём

или пальчиками щелкать

буду в домике твоём.

Цветочек:

одинокою тычинкой

в поле воин я стою

временами непогоды

дуют в голову мою.

птички там под облаками

ищут маленьких подруг

звери длинными шагами

ходят по полю вокруг

Я стою на пьедестале

в поле воин одинок

ветры хлопают листами

травы стелятся у ног.

Скучно мне.

Глаза открою:

все несутся кто куда,

Только няня

ты со мною!

Няня глупая вода.

Няня глупая вода.

23–24 октября 1929 года.

74. «Все все все деревья пиф…»

Все все все деревья пиф

все все все каменья паф

вся вся вся природа пуф.

Все все все девицы пиф

все все все мужчины паф

вся вся вся женитьба пуф.

Все все все славяне пиф

все все все евреи паф

вся вся вся Россия пуф.

<Октябрь 1929>

75. «Свои ручки лелея…»

Свои ручки лелея

склонилась дева как лилея

держа в руках цвет белой птицы

она мгновенно хорошела

шарф пуховой вязала спицей

шею кутала чтоб не простудиться

вышивала плат шелками

«всякая тварь должна трудиться»

и труд вылетал из рук её аршином

иголка сквозь шелка летала

порою падала на половицу

раздовался звон металла

девица руки вздев к вершинам

в камыш прятала нагое тело

и труд вылетал из рук её аршином

иголка сквозь полотно летела.

День приходил

<Октябрь> 1929

76. «Нева течёт вдоль Академии…»

Нева течёт вдоль Академии

днём светлая.

немая после обеда.

К шести часам Нева лопата

на карте города лежит как на тарелке

святые рыбы

туземцы воденого бреда

плывут как стрелки.

огибая остров

уходят в море под парами

плывут вдоль берега крутого

уже фарфоровыми горами.

их не догонишь холодных беглянок

они плывут у Гельголанда

где финские воды бегут меж полянок

озёр голубая гирлянда.

где бедные птицы кривыми ножами

сидят положив море в яму

чтобы создать по краям

подобие берегов

как в чашке цветок сидит с боку

где рыба в центре пирогов

жиром тушит вкус каши

обратный путь в море

на лодке с веслом

плыть храбро в Неву

где родители наши.

Где для вас

для нас

для них

наши воды лезут в трубы

через кран бегут в кувшин

мы подходим точно рыбы

точно саблю воды глатаем

точно камни сторожим

точно воздух в печке таем

точно дети в дом бежим.

вы подносите нам карту

наших славных, чудных мест.

мы кладём её на парту

моря Финского окрест.

<Октябрь 1929>

77. I Разрушение

Неделя — в кратце духа путь

Неделя — вешка знак семи

Неделя — великана дуля

Неделя — в буквах неделима

так неделимая неделя

для дела дни на доли делит

в буднях дела дикой воли

наше тело в ложе тянет

Нам неделя длится долго

мы уходим в понедельник

мы трудимся до субботы

совершая дело в будни

но неделю сокращая

увеличем свой покой

через равный промежуток

сундучёк в четыре дня

видишь день свободных шуток

годом дело догоня

Видишь новая неделя

стала разумом делима

как ладонь из пяти пальцев

стало время течь неумолимо.

Там мы строим время счёт

по закону наших тел.

Время заново течёт

для удобства наших дел.

Неделя — стала нами делима

неделя — дней значёк пяти

неделя — великана дуля

неделя — в путь летит как пуля.

Ура — короткая неделя

ты всё утратила!

И теперь можно приступать

к следующему разрушению.

всё

Начато 6 ноября — кончено 20/21 ноября 1929 года.

78. «Я сидел на одной ноге…»

Я сидел на одной ноге

держал в руках семейный суп

рассказ о глупом сундуке

в котором прятал деньги старик —

Он скуп

направо от меня шумел

тоскливый слон

тоскливый слон.

Зачем шумишь? За чем шумишь?

его спросил я протрезвязь

Я враг тебе, я суп, я князь.

Умолкнул долгий шум слона

остыл в руках семейный суп.

от голода у меня текла слюна

потратить деньги на обед

Я слишком скуп

Уж лучше купить

пару замшевых перчаток

лучше денег накопить

на поездку с Галей С

за ограду града в лес.

всё

28 дек. <1929>

79. «Мы (два тождественных человека): Приход нового года…»

Мы (два тождественных человека):

Приход нового года

мы ждём с нетерпением

мы запасли вино

и пикули

и свежие котлеты.

Садитесь к столу.

Без четверти двенадцать

поднимем тост

и выпьем братцы

за старый год.

И рухнет мост

и к прошлым девам

нам путь отрезан.

и светлых бездн

нашь перёд.

Зритель:

Смотрите он весло берёт

и люлькой в комнате летает

предметы вкруг следят полёт

от быстрых точек рассветает

в Неве тоскливый тает лёд

в ладоши бьёт земля и люди

и в небо смотрит мудрый скот

Но тут наступает 0 часов и

начинается Новый Год

Вторник 31 декабря 1929 года 23 часа 45 минут.

1930

80. Галине Николаевне Леман-Соколовой

На коньках с тобой Галина

на котке поедем мы

О холодная Галина

в центре маленькой зимы!

Ты Галина едешь ловко

Хоть и грузна на подъём.

Пусть покоится головка

Твоя головка на плече моём

Я-же еду безобразно

рылом стукаюсь об лёд

ты-же милая прекрасно

едишь соколом в перёд.

3 января 1930 года

81. Жене

Давно я не садился и не писал

Я расслабленный свисал

из руки перо валилось

на меня жена садилась

Я отпихивал бумагу

цаловал свою жену

предо мной сидящу нагу

соблюдая тишину.

цаловал жену я в бок

в шею в грудь и под живот

прямо чмокал между ног

где любовный сок течёт

а жена меня стыдливо

обнимала тёплой ляжкой

и в лицо мне прямо лила

сок любовный как из фляжки

я стонал от нежной страсти

и глотал тягучий сок

и жена стонала вместе

утирая слизи с ног.

и прижав к моим губам

две трепещущие губки

изгибалась пополам

от стыда скрываясь в юбке.

По щекам моим бежали

струйки нежные стократы

и по комнате летали

женских ласок ароматы.

Но довольно! Где перо?

Где бумага и чернила?

Аромат летит в окно,

в страхе милая вскочила.

Я за стол и ну писать

давай буквы составлять

давай дёргать за верёвку

Смыслы разные сплетать.

3 января <1930>

82. «Соловей скатываясь в ящик: Я пел…»

Соловей скатываясь в ящик:

Я пел

теперь я стрел

а ты песок

твой лоб высок

согни хребёт

земля кругла

в ней дыр и скважен

больше орла

ты в землю пяткой друг посажен

лежишь в пустыне жёлт и важен

заметен в небе твой лоскут

в тебе картошку запекут

я кончил петь

пора летать

орла в кострюле свежевать

и в землю ткнуть орлиный хрящик

не то меня запрячат в ящик.

Одинокий бедуин глядя на летящий песок:

вон песок летит арабы

очи нам засыпет он

скрыться люди Ах кудабы

только б сгинул этот сок

Хор Бедуинов и архангелов:

Эх ухнем по песку

расшвыряем глупую тоску!

Одинокий Бедуин:

И птичка там в песок попала

в верх животиком летит

И птичка бедная пропала

даже конь мой не глядит

Хор:

Эх ухнем по песку

расшвыряем глупую тоску!

всё

4 января <1930>

83. «В шкапу стояла мать моя…»

В шкапу стояла мать моя

над ней сюртук висел

Я сам в душе кровать тая

задумчивый сидел

Но вдруг приходит новый год

и первое число

ко мне ложится на живот

я чувствую весло.

4 янв<аря> 1930 года

84. Стук перед

Где тупоумию конец?

Где вдохновению свинец?

чтоб не трогать верх затылка

в потолок очей не бить

приходи чернил бутылка

буквы пёрышком лепить

время ты неслышно ходишь

отмечая стрелкой путь.

в лево маятник отводишь

он летит обратно с треском

время кажется отрезком

вопрос: надо-ли время?

мы ответим: время будь

мы отметим время буквой

11 января <1930>

85. «Мы приехали. Шипела…»

Мы приехали. Шипела

керосиновая каша

на столе коробка с мелом

керосиновая наша

Мария Ивановна удивилась

и давай гормонь тянуть

песня керосиновая полилась

возбуждая нашу грудь

к плачу. Мы лицом уткнулись

в керосиновый графин

в нем находим утешенье

в нём находим парафин

Ладно люди, мы не дети

Мария Ив. букашка

в керосиновом букете

открывается ромашка

Мария Ивановна из пяток

нам рубашку будет шить

то то мы пойдём в присядку

рубашёнкой тлен прикрыв

<Между 11 и 13 января 1930>

86. «Всё наступает наконец…»

Всё наступает наконец

и так последовательнос<т>ь создаётся

как странно если б два события

вдруг наступили одновременно.

Загадка:

А если вместо двух событий

наступит восем пузырьков.

Ответ:

Тогда конечно мы б легли.

Ответ был чист и краток.

в бумагу завернули человека.

Бумаги нет. Пришла зима.

13 янв<аря 1930>

87. «Жил мельник…»

Жил мельник

дочь его Агнеса

в кругу зверей шутила днями

пугая скот из недр леса

её зрачки блестят огнями

Но мельник был свереп и зол

Агнесу бил кнутом

возил ячмень из дальних сёл

и ночью спал потом.

Агнеса мельнику в кадык

сажает утром боб

рычит Агнеса. мельник прыг

но в двери входит поп.

Агнеса длинная садится

попа сажает рядом в стул

крылатый мельник. Он стыдится

Ах если б ветер вдруг подул

и крылья мельницы вертелись

то поп Агнеса и болтун

на крыше мельника слетелись.

и мельник счастлив. он колдун.

13 янв<аря> 1930 года

88. «чтобы в пулю не смеяться…»

чтобы в пулю не смеяться

мы в бочёнок спрячем лик

да затылки не боятся

отвечая хором пик

и печонка усмехаясь

воскресает из могил

и несётся колыхаясь

над убитыми Ахилл.

и змея в песочной лавке

жрёт винтовку, дом и плуг

и Варвара в камилавке

с топором летит вокруг.

да смеятся мы будем

мы в бочёнке просидим

а когда тебя забудем

вновь к тебе мы прилетим.

и тогда мы перепьёмся

и тогда мы посмеёмся

всё

14 января 1930 года.

89. «Нет ответа. Камень скок…»

Нет ответа. Камень скок

едут грабли паровые

Земли земли где же сок?

ваши люди кондавые.

Зря, в ответ щебечет сок,

спите кинув руки врозь

сквозь платок мы слышем стон

Звери! в мыслях пронеслось

наша слабая надежда

это ползает одежда

а быть может ходят львицы

по скрипучей половице.

Кто там ходит? Мостовые?

Звери люди или сок?

Едут грабли восковые

Нет ответа. Камень скок.

Всё

15 января <1930>

90. «Нука выбеги Маруся…»

Нука выбеги Маруся

на Балканы. на морозе

огороды золотеют

пролетают карабины

в усечённые пещёры

и туманятся вечеры

первобытные олени

отдыхают на полене

птицы храбрые в колях

отдыхают на полях

вот и люди на заре

отдыхают в пузыре

вот и старый Ксенофан

отдыхает в сарафан

вот и бомба и камыш

вот и лампа каратыш.

Осветили на Балканах

не проезжие пути

подними вино в стаканах

над кушеткою лети.

17 янв<аря> 1930 года

91. Злое собрание НЕверных

Не я-ли Господи? подумали апостолы.

Вот признаки:

лицо как мышь,

крыло как нож,

ступня как пароходик,

дом как семейство,

мост как пол ванта,

халат как бровь атланта.

Один лишь гений. Да, но кто-же?

Один умён, другой тупица, третий глуп.

Но кто же гений? Боже, Боже!

Все люди бедны. Я тулуп.

17 января 1930 года.

92. Утро (пробуждение элементов)

Бог проснулся. Отпер глаз,

взял песчинку, бросил в нас.

Мы проснулись. Вышел сон.

Чуем утро. Слышим стон.

Это сонный зверь зевнул.

Это скрипнул тихо стул.

Это сонный, разомлев,

тянет голову сам лев.

Спит двурогая коза.

Дремлет гибкая лоза.

Вот ночную гонит лень —

изо мха встает олень.

Тело стройное несет,

шкуру темную трясет.

Вон проснулся в поле пень:

значит, утро, значит день.

Над землей цветок не спит.

Птица-пигалица летит,

смотрит: мы стоим в горах

в длинных брюках, в колпаках,

колпаками ловим тень,

славословим новый день.

всё

<18 января 1930>

93. Падение вод

стукнул в печке молоток

рухнул об пол потолок

надо мной открылся ход

в бесконечный небосвод

погляди небесных вод

льются реки в землю вот

я подумал: подожди

это рухнули дожди.

тухнет печка. Спят дрова

мокнут сосны и трава

на траве стоит петух

он глядит в небесных мух

мухи снов живые точки

лают песни на цветочке.

Мухи:

поглядите мухи в небо

там сидит богиня Геба

поглядите мухи в море

там уныние да горе

над водой колышат пар.

гляньте мухи в самовар!

Мухи:

в самовар глядим подруги

там пары встают упруги

лезут в чайник. он летит

воду в чашке кипятит.

бьётся в чашке кипяток.

Гряньте мухи эпилог!

Мухи:

Это крыши разлетелись

открывая в небо ход

это звёзды развертелись

сокращая чисел год

Это вод небесных реки

пали в землю из дыры

Это звёзд небесных греки

шлют на землю к нам дары.

Это стукнул молоток

Это рухнул поталок

Это скрипнул табурет

Это мухи лают бред.

всё

24 января 1930 года.Даниил ХармсС.-Петербург.

94. Ужин

Стукнул кокер. Сто минут.

Прыгнул фокер. Был помнут.

вышла пика. Нет плиты.

Здраствуй Кика. вот и ты.

Кика:

Надя нам сварила чай

мне сказала: отвечай!

Тут ответил я: калтун.

Пала дверь, вошёл колдун.

Колдун:

Дайте хлеба мне и нож

Я простужен. — в теле дрожь.

Я контужен, стар и сед.

Познакомтесь: мой сосед.

Сосед:

Здраствуй Кика старикан.

Здраствуй Надя. Дай стакан

Здраствуй чайник. Здраствуй дом.

Здраствуй лампа, Здраствуй гном.

Гном:

Видел я во сне горох.

Утром встал и вдруг подох

Я подумал: ну и сон!

Входит Кока. Вот и он.

Кока:

Ветер дул. текла вода.

Пели птицы. Шли года.

Стукнул кокер.

Прыгнул фокер.

и пришёл я к вам тогда.

Все хором:

Начнем же ужинать!

всё

Даниил Хармс24 января 1930 года.С.-Петербург

95. «Я в трамвае видел деву…»

Я в трамвае видел деву

даже девушку друзья

вся она такой бутончик

рассказать не в силах я

Но со мной чинарь Введенский

ехал тоже как дурак

видя деву снял я шляпу

и Введенский снял колпак.

<Январь 1930>

96. «Вам поверить…»

Вам поверить

я не могу

для этого мне надо скинуть рубаху

Я без платья великан

в таком виде я к вам не пойду.

Ах целуйте меня с размаху.

Вот мои губы

вот мои плечи

вот мои трубы

вот мои свечи.

Дайте мне платок

я полезу на потолок.

Положите мне горчичник

я забуду рукавички

лягу спать верхом на птичник

буду в землю класть яички.

Нам великанам довольно пальбы

ваши затихли просьбы и мольбы

настиг вас жребий дум высоких

пробка в черепе. Вы с дыркой.

Умечали рысооки

на коне лежать под мыркой.

Не достоен, не достоен, не достоен

вашу обувь развязать.

Я в рубахе наг и строен

я натура, так сказать.

И нет во мне той милой склонности

греть ваши ноги о девушка

тона девичьего до нести

вашего голоса девушка

Я строг и знатен

хожу среди полатин

швыряя пыль ногой

вот я какой!

До вашего дома

иду по досочке

а дальше ведома

толпа мной в сорочке

и штопотом, хриплетом, банками

садимся на шпиль Петропавловской

крепости рыжими в воздух баранками.

всё

13 февраля 1930 года. Д. X.

97. «Наступала ночь в битву Сергея Радунского с Миколаем…»

Наступала ночь в битву Сергея Радунского с Миколаем Согнифалом. Достаточно было перебито людей и шерстяных лисиц. Войско Сергея Радунского скакало с пиками заострённых карандашей. А Миколай Согнифал пускал шерстяных лисиц перегрызать логти воинов Сергея Радунского. Первая битва произошла в лесу на комоде с подсвечником.

Дрался воин первый мечник

бил графином кусаря.

прыгал храбро за подсвечник

брюхо пикой разоря.

Тот ложился ниц контужен

ливня зонтик пополам

мечник резал первый пужин

шкуру бивня кандалам.

Вон скачет пушкин ветру следом

целит пушку в лисий холмик.

Он скакунец машет пледом

лопнул гром. проходит пол миг.

Револьверцы скачат вира

Миколая носа близко

13 февраля 1930 года.

98. «Девицы только часть вселенной…»

Девицы только часть вселенной

кувшины стройных рек

мы без девиц пройдём по вселенной

душа сказала «грек».

Притворился милый облик

он увы не узнаваем

над кроватью держит Бог Лик.

Ну давай его взломаем!

Что посмотрим под доской

укрощает взгляд людской.

Над кроватью Бог повис

мы у Бога просим жалости.

Опускает Бог ресницы вниз

пряча взоры в темноте

он глядит на наши шалости.

И мы уже совсем не те

17 февраля 1930 года. Д. X.

99. «Где я потерял руку?..»

Где я потерял руку?

Она была, но отлетела

я в рукаве наблюдаю скуку

моего тела.

Что-то скажет Дом Печати

что-то скажет раздевалка

моей руки одно зачатие

с плеча висит.

Как это жалко.

Люди!

Кто мне примус накачает?

Плети!

Кто стегаться вами станет?

Мыло!

Кто в ручей тебя опустит?

Никому то неизвестно.

Даня!

Кто в кровать тебя разденет

твои сапоги растегнёт

и в шкап поставит.

Спать уложит. Перекрестит.

перевернётся. кто уснёт?

кто проснётся на другой день

посмотреть в окно и плюнуть?

х<о>д ночей был мною пройден

разрешите в небо дунуть.

Это верно. Мы двуруки

равновесие храним

поперёк души науки

образ храброго гоним.

То отведали поляки

боль ранения на сечи

были паны, стали каляки.

Заводить убитых речи

Силы рта раздвинуть нет

коли панов закопали,

коли жив на землю гнет

остальные в битьве пали.

Остальных ломает и мнёт

полевых цветочков мёд.

Но куда-же я руку задевал.

Знаю нет её в руковах.

Помню куртку надевал.

Но теперь понятно ах!

Вот она забыв перёд

пересела на хребёт.

Надо Надо

перешить рукав на спину.

20 февраля 1930 года.Д. Х.

100. «Земли, огня и ветра дщери…»

Земли, огня и ветра дщери

меча зрачков лиловый пламень

сидели храбрые в пещере

вокруг огня. Тесали камень.

Тут птицы с крыльями носились

глядели в пламя сквозь очки

на камни круглые садились

тараща круглые зрачки.

Кыш летите вон от сюда

им сестры кричали взволновано

храм пещерного сосуда

это место заколдованно.

Мы все вместе

служим в тресте

на машинках день и полночь

отбиваем знаки смыслов

дел бумажных полный стол тучь

мух жуков и корамыслов.

Только птицы прочь и кыш

с веток, с тумбов, с окон, с крышь.

Очень птицы удивились

на косматых глядя дев

клювом стукнули и взвились

очи злые к небу вздев

и когтей раскинув грабли,

рассекая воздух перьями

разлетались дирежабли

над Российскими империями.

<Февраль 1930>Д. Х.

101. переферация

мы открыли наш приют

всех желающих скрипеть

и всех на улице поют

во дворах которые смотреть.

Встала точка места фи

остановка выражений.

мыслей вспучаных сражений

оборвали разом Ли

те артисточки смеясь

нам кивали четвергом

но воскликнул сторож: князь

обращаясь так в меня

он присел и наклонясь

Эм пропел меня веселя

а я потребовал принести киселя.

всё

2 марта 1930 года

102. «В небесари ликомин…»

1.

В небесари ликомин

мы искали какалин

с нами Пётр Комиссар

твердый житель небесар.

2.

в этой комнате Коган

под столом держал наган

в этот бак Игудиил

дуло в череп наводил.

и клочёк волос трепал

Я сидел и трепетал.

3.

Им ответа старый Бог

объясняет пули вред

деда мира педагог

Повторим усопших бред!

То румян и бледен был

в карты глядя в чертежи

стены пали. воздух плыл

дом и стёкла и чижи.

4.

Ко́нцы пели гилага

ги га гели стерегли

вышел кокер из угла

концы в землю полегли

встали пунцы у коны

взяли свинцы мекеле

пали благи, вьются флаги.

воют пунцы в помеле.

4 марта 1930 года.Д. Х.

103. «Я устал не спать ночей…»

Я устал не спать ночей

лоб сгустился тяжелея.

Шея встала из плечей

Я пошёл гулять маме

усты вилки голове.

Голова моя болит

Слетает с неба болид

Пойду пить пиво

лениво, лениво, лениво.

тут против кол с руками

поставленный нами

на память о маме.

<Первая пол. марта 1930>

104. Не́теперь

Это есть Это.

То есть То.

Это не то.

Это не есть не это.

Остальное либо это либо не это.

Всё либо то либо не то.

Что ни то и ни это, то ни это и не то.

Что то и это, то и себе САМО.

Что себе Само, то может быть то, да не это, либо

это да не то.

Это ушло в то, а то ушло в это. Мы говорим Бог

дунул.

Это ушло в это, а то ушло в то и нам неоткуда

вытти и некуда притти.

Это ушло в это. Мы спросили: где? Нам пропели: Тут.

Это вышло из Тут. Что это? Это ТО.

Это есть то.

То есть это.

Тут есть это и то.

Тут ушло в это, это ушло в то, а то ушло в тут.

Мы смотрели но не видели.

А там стояли это и то.

Там не тут.

Там то.

Тут это.

Но теперь там и это и то.

Но теперь и тут это и то.

Мы тоскуем и думаем и томимся.

Где-же теперь?

Теперь тут, а тепер там, а теперь тут, а тепер тут и там

Это быть то.

Тут быть там.

Это, то, тут, там, быть Я, Мы, Бог.

29 мая 1930 года. Даниил Хармс.

105. Сон рубашку

Я не сплю. Темно в печи.

взоры к берегу мечи.

Видишь берег бел и крут

волны в берег бьют и мрут

вот и мухи как мячи

вьются около свечи

Я же свечки не боюсь

Я как муха на пшене

вспоминаю о жене.

пом<н>ю день покинул сад

Было год тому назад

ехал я, стучал вагон

был я грустный как охакон.

<1–8 августа 1930>

106. Лапа

У храпа есть концы голос

подобны хрипы запятым

подушку спутанных волос

перекрести ключом святым.

из головы цветок воростает

сон ли это или смерть

зверь тетрадь мою листает

червь глотает ночь и зберть

там пух петухов

на Глинкин плац

осел шатром из пушки бац

сон упёрся на бедро

ветер западный. — Ведро.

О статуя всех статуй

дням дыханье растатуй

леса лужи протеки

где грибы во мху дики

молви людям: пустяки

мне в колодец окунаться

мрамор духа холодить

я невеста Земляка

не в силах по земле ходить

Во мне живёт младенца тяжесть.

Жесть неба сгинь!

От ныне я жесть.

И медь и кобальт и пружина

в чугун проникли головой

от туда сталь кричит: ножи на!

И тигра хвост моховой!

И всё же бреду я беременная

Батюшка! Это ремень но не я!

Батюшка! Это ревень но не мать!

Будут тебя мой голубчик

Будут тебя мой голубчик

Будут тебя мой голубчик

Сосны тогда обнимать.

Сказала и упала.

А эхо крикнуло: Магога!

И наступила ночь Купала

когда трава глядит на Бога.

Два Невских пересёкли чащи

пустя по воздуху канатик

и паровоз дышал шипяще

в глаза небесных математик.

Ответил Бог: на камне плоском

стоял Земляк. он трубку курил.

Его глаза залепленны воском.

«Мне плохо видно». — он говорил.

«Куда ушла моя статуя

моё светило из светил.

Один на свете холостуя

взоры к небу привентил.

По ударам сердца счёт

время ласково течёт

по часам и по столу

по корням и по стволу.

и отмечу я в тетради

встречи статуя с тобой

тебя ради

жизнь сделаю рабой.

Тебя ради встану рано

лягу в воду по лопатки

леги неги деги веги

боги воги нуки вуки».

Из Полтавы дунул дух

полон хлеба полон мух

кто подышет не упи

мама воздуха купи.

Я гора, а ты песок

ты квадрат, а я высок

Я часы, а ты снаряд

скоро звёзды закорят.

Мама воздуха не даст

атмосферы тонок пласт

блещут звёзды как ножи.

Мама Бога покажи!

Ты челнок, а я лодья

ты щенок, а я судья

ты штаны, а я подол

ты овраг, я ниский дол

ты земля, а я престол.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Аминь

* * *

Земляк —

Что это жужжит?

Власть —

Это ты спишь.

Земляк —

Я вижу цветок над своей головой.

Можно его сорвать?

Власть —

Опусти агам к ногам.

Земляк —

Что такое агам?

Власть —

Разве ты не знаешь?

Жил старик. Его сын работал на заводе и приходил домой грязный. Старик кипятил воду чтобы сын мыл руки. В воде плавали тараканы и мелкие бацилы. Сын смотрел скозь голубую воду и видел дно. В воде плавало отражение сына. Старик выплёскивал воду из таза вместе с отражением сына. Но отражение застревало в трубе и машинка не спускалась. Старик шёл к управдому и просил поченить уборную. Управдом писал отношение и ложился спать. На другой день сын шёл на завод выделывать дробь.

Земляк — А что делал старик?

Власть — Разве ты не знаешь?

Старик читал книгу. Потом закладывал книгу спичкой и растапливал печь. Дрова он носил на согнутой левой руке и нося дрова думал: от дров быстро портится рукав пиджака.

Земляк — А что такое агам?

Власть — Разве ты не знаешь?

На небе есть четыре звезды Лебедя. Это Северный крест. Недавно среди звёзд появилась новая звезда — Лебедь Агам. Кто сорвёт эту звезду, тот может не видеть снов.

Земляк —

Мне рукой не достать до неба.

Власть —

Ты встань на крышу.

(Земляк встает на крышу)

Власть —

Ну как?

Земляк —

Авла диндури́ пре пре пру кру.

(Стату́я на крыше хватает земляка и делает его легким)

Земляк —

Я ле!

Птицы не больше перочинных ножиков.

Ле!

Откройте озеро, чтобы вода стала ле!

Откройте гору, чтобы из неё вышли пары.

Остановите Часы, потому что время ушло

в землю! Смотрите какой я ле!

Утюгов — (смотря из — окна наверх) —

Эй послушайте там! Гражданин.

вы мешаете читать мне газету.

И потом, что за дьявол! На чём вы

держитесь?

Земляк — (хохоча) —

Я от ха́ха и от хиха

я от хоха и от хеха

еду в небо как орлиха

отлетаю как прореха.

Утюгов — (размахивая — газетой) —

Я меняю свою жилплощадь на большую!

Бап боп батурай!

На большую!

Запомните кокон, фокон, зокен, мокен.

Земляк —

Где я? Что это за место?

Ангел — Капуста — Нил.

(Воск тает с глаз Земляка. Земляк смотрит окрестности).

Описание Нила

Картина представляет собой гроб. Только вместо глазури идёт пароходик и летит птица. В гробу лежит человек, от смерти зелёной. Чтобы казаться живым, он всё время говорит.

«Чтобы сварить суп, надо затопить плиту и поставить на неё кастрюлю с водой. Когда вода вскипит, надо в воду бросить морковь и… нет стрелу и фо… нет надо в воду положить карету. Хотя это уже не то».

Судя по тому что говорил человек, он был явно покойник. Но несмотря на это он держал в руках подсвечник. Собственно говоря это и был Нил.

В Ниле плавал Аменхотеп. Он был в трусиках и в кепке.

Вот план Аменхотепа:

Николай же Иванович держал в руках ибиса и смотрел что у него под хвостом.

* * *

Земляк — Ну как Николай Иванович?

Н.И. — Да вот знаете-ли ещё не разобрал в чём дело. Тут видете ли пух мешает.

Земляк — Да. Тяжело.

Н.И. — Там лучше было. Там знаете ли

возмешь гречневую кашу с маслом, или ещё лучше если она холодная и с молоком и съешь.

Земляк — Или ватрушку. Особенно если её есть прямо так по простецки, взяв в руку.

Н. И. — (вздохнув) — Или суп. Знаете ли, чтобы сделать суп, надо положить в воду мясо и рыбу.

(К ним подсаживается покойник).

Покойник — Ылы ф зуб фоложить мроковь. Ылы спржу. Ылы букварь. Ылы дрыдноут.

(Из за горизонта доносится крик):

…Меньшую на большую! Бап боп батурай!

Аменхотеп вылезает из воды и идёт по острым камушкам. Итти больно и Аменхотеп машет руками и то и дело приседает. Добравшись до песка он бежит уже свободно и наконец валится в песок и валяется.

«Покурить-бы», — говорит Аменхотеп. вокруг молчат. Николай Иванович сердито смотрит Ибису под хвост.

Аменхотеп снимает трусики, выжимает их и вешает на солнце сушиться. А сам смотрит по сторонам не идёт-ли где женщина. Но женщин не видать, только на берегу подсвечника стоит женская мраморная статуя

Земляк — Ну, ребятки, передохнул с вами, да пора и дальше.

— Куда, — спрашивает его Николай Иванович.

— Да я знаете к Лебедям, — говорит земляк.

И земляк поднимается выше.

Тут стоят два дерева и любят друг друга. Одно дерево волк, другое волчица.

Когда земляк выглянул из за угла, то волк кинулся к решотке.

Земляк спрятался.

Волк поцеловал волчиху.

Земляк опять вышел из за прикрытия.

— Где здесь Лебедь? спросил он волков.

И вот вышел сторож в белом халате. Он держал в руках длинный скребок.

— Лебеди, сказал сторож нюхая кусок хлеба чтобы не заплакать. — Они там. Вон в том доме.

Земляк пошёл вдоль пруда. В пруду лежал снег.

Птичник

В птичнике очень воняло. В углу сидела маленькая девочка и ела земляные лепёшки. Девочка была очень грязная и нечистоплотная. На асфальтовом полу были пробоины, а в пробоинах стояли лужи. Старичок в длинном черном пальто, ходил по лужам и боком смотрел на птиц

Комнату разделяла перегородка вышиной в аршин. За перегородкой расхаживали большие птицы. Пеликаны сидели вокруг бассейна и в грязной воде полоскали свои клювы.

Девочка отложила в сторону земляную лепёшку и запела. Рот у девочки был похож на круглую дырочку.

Девочка пела:

Пли пли

Кля кля

Смах смах гапчанух

векибаки сабаче

дубти кепче алдалаб

смерх пурх соловьи

сели или е ли а

соо суо сыа се

соловеи веи во

вие вао вуа ви

вуа выа вао вю

пю пю пю пю

закурак.

Один пеликан, самый старый начал танцевать. На голове его изгибался седой хохол, а красные глазки свирепо смотрели в морскую раковину. Сначало он долго топал ногами на одном месте. Потом начал перебигать на несколько шагов то вперёд, то назад, причём его голова оставалась неподвижной в одной и той же воздушной точке. Изгибалась только шея. Вдруг пеликан пустил одно крыло по полу и начал разворачиваться на одной ноге, притоптывая другой. Сначала развернулся в одну сторону, потом в другую, а потом вдруг поплыл как боярышня, волоча за собой по полу оба крыла.

Остальные птицы притихли, расступились и стояли уткнушись носом в стену не глядя на танец пеликана.

— Молчать! — крикнул вдруг старичок в длинном чёрном пальто.

Никто не обратил на это внимания. Девочка продолжала петь, а пеликан танцовать.

— И это небо! — сказал сокрушённо старичок. — Фу фу фу! Какая здесь гадость!

— Почему вы думаете, что это небо? — Спросил старичка другой такой-же старичок неизвестно откуда появившийся.

— Ах бростье, сказал преждний старичок. Я всю жизнь старался не петь глупых песень. А тут ведь поют нечто безобразное.

— А вы тоже попробуйте, — сказал такой-же старичок. Но старичок покачал только головой, отчего пенснэ с его носа свалилось в лужу.

— Ну вот видите? Вот видете? — сказал обиженно старичок.

Дверь отворилась и в птичник вошёл земляк.

— Лебедь у вас? — громко спросил он.

— Да, я тут! — крикнул Лебедь.

— Ура! Это небо? — спросил земляк.

— Да, это небо! — крикнуло небо.

Но тут пролетел Ангел Копуста и земляк сново вошёл в птичник.

— Лебедь у вас? — громко спросил он.

— Да, я тут! — крикнул Лебедь.

— Ура! Значит это небо! — крикнул земляк.

— Да, это небо, — сказал Ангел Копуста.

Это небо

ибо Лебедь здесь владыка

Ну ка дева

принеси ка мне воды-ка.

Маленькая девочка сбегала за водой. Ангел Копуста выпил воды утёр усы и сказал:

— Холодная сволочь, а вкусная. Сей час господствует эпидемия брюшного тифа, но не беда. Надо только утром и вечером потирать ладошкой живот и приговаривать: Бурчи, да не болей.

Вдруг земляк огромным прыжком перескочил через перегородку, схватил Лебедя под мышку и провалился под землю.

На этом месте выросла сосна с руками и в шляпе и звали ее Марией Ивановной.

Разговор Ангела Копусты с Марией Ивановной.

Анг. Коп. — Вот это да! А только интересно знать, билет у Вас есть?

Мар. Ив. — Ха ха ха, какие глупости! Ведь я индюшка.

Анг. Коп. — Вы не можете так разговаривать со мной. Ведь я ангел.

М. Ив. — Почему?

Анг. Коп. — Потому что у меня крылья.

Мар. Ив. — Ха ха хоау! Но ведь у хусей и у хуропаток тоже есть крылья!

Анг. Компуста — Вы рассуждаете как проф. Пермяков. Он и сторож Фадей на этом основании посадили меня в этот курятник.

Мария Ивановна зевает и засыпает. Ангел Коптуста будет её.

Ангел Пантоста —

Мария Ивановна проснитесь. я вам доскажу свою мысль об осях.

Мария Ивановна Со сна —

Голубчик, голубочек, голубок. Не косайся таких вопросов. Я жить хочу.

Ангел — Хартраста —

Но всё таки, Мария Ивановна, я большой любитель пшена. Знаете оно попадается даже в навозе. Даже в навозе, честное слово!

Мар. Ив. —

Сосна — Ну уж это нет! Фи донк! Назвос и пшённая каша!

Ангел Холбаста — Ничего-с Мария Ивановна. Хотя конечно смотря чей навоз. Лучше всего лошадиный. В нём знаете этого самого немного, а всё больше вроде как-бы соломы. Коровий помёт это тоже ничего. Хотя он знаете очень вязкий. Вот собачий — тьпфу! Сам знаю, что дрянь! И пшена тоже совсем нет. Но ем. Всё таки ещё ем. Но вот что косается…

Мария Ивановна — (затыкая уши) — Нечего сказать, ангел! Чего только не жрёт! Скажите вы может быть и блевотину едите.

— Как вам сказать, — начал было Ангел Хлампуста, но Мария Ивановна принелась так кричать и ругаться, что Ангел Хлемписта поскорей зажал

свой рот рукой, но от быстроты движения не удержался на ногах и сел на пол.

Андрей же соломея дрынваку и сплюнув гасмакрел похурею вольностей и кульпа фафанаф штос палмандеуб.

глАвНабор

Мах — — — леапие

мамах леапие гае

мамамех леапие гае у

В. — — — Коршун глодал кость.

Х. — Земляк падал на землю.

мои

вои

кои

веди

дуи

буи

вее

ае

хие

сео

пуе

пляе

клёе

поко

плие

плёе

флюе

мое

фое

тое

нюня

тюпя

кёё

пёё

фюю

юю

пляо

кляо

кляс

кля па фео

пельсипао

гульдигрея

пянь

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

10

В оригинале стоит непреличное слово. (Примеч. автора.)

11

именно кичка а не кличка. (Примеч. автора.)

12

Пропуск в источнике текста. — Сост.

13

Пропуски в источнике текста. — Сост.

14

Пропуски в источнике текста. — Сост.