Возрождение из пепла

Данил Васильевич Казаков, 2017

Женщина с детьми спешно бежит от немцев, оставляя на печке больного сына. За войну у неё от голода умирают две младшие дочери, сын со старшей дочерью тяжело работают. Им приходится просить милостыню. Только через 4 года они возвращаются домой. Там их встречает инвалид-муж, который сообщает, что их сын лежит в госпитале.

Привал

Местность не вызывала радостное настроение. У грузовых машин суетились солдаты. Мужики в фуфайках рыли узкие глубокие траншеи по краю широкого поля. Солнце щедро освещало высокие дома с маленькими постройками, расположенными вокруг него. Половина картошки на огородах оставалась не убранной. Ярким пятном желтели головки подсолнуха у крайнего огорода. Пассажиры растерянно осматривались, осторожно выбирались из машины. Первыми выпрыгивали солдаты, бабы им подавали маленьких детей. Мария удалось выбраться самой, принять на руки младших дочерей, подать руку Серёжке и Лене. Свой скарб они оттащили чуть в сторону и снова растерянно смотрели кругом. К ним присоединилась Ксения, которой Лена помогла слезть с младенцем. К ним подошли остальные сельчане. Испуганные, они жались друг к другу, надеясь, что кто-либо из начальства обратит на них внимания и поможет им. Они особенно надеялись на Павла, который ходил из одного дома в другой. У него рядом родители, он о них обязан позаботиться, а за одним поможет и им. Некоторые бродили до ближнего кустика. Возвращаясь обратно, они старались задержаться у дома, где предположительно находилось местное начальство. Они отдалённо слышали названия деревень: Лазанево и Лузуковы.

— Это, наверно, ближние деревни, — строили они свои догадки наиболее опытные — возможно, что туда нас направят? Не оставят же здесь погибать?

— Наши мужики воюют, деревню заняли немцы, что нам теперь делать? Погибать? — Теряли терпения бабы, требуя к себе внимания.

Дети боязливо жались к матерям. А у них не хватало силы не только накормить детей, но даже ободрить, успокоиться малышей. У них нет сейчас крепкого дома, нет печи, где было бы можно приготовить еду и согреть детей. Они не смогут защитить детей даже от дождя и холода. Но, прожив сутки под немцами, они оценили, что значит быть среди своих. Здесь хотя бы ни кто не сможет их убить, говорят по-русски.

— Картошка у людей ещё не выкопана, — делали вывод более наблюдательные. — Дали бы нам работу, мы бы хоть на еду заработали.

Мимо них неровным строем уходили группы солдат. Они деловито шагали, угрюмо смотрели на них, как на помеху.

После полудня к ним подошли деревенские старики и старухи. Они осторожно спрашивали, кто они и откуда приехали? Тяжело вздыхали, услышав про зверства немцев. Жаловались, что постояльцев у них уже много. В каждом дому по 3–4 беженцев остановилось. Подумав и помявшись, они уводили к себе наиболее сильных людей, ещё не старых и без детей. Родители Павла нашли себе пристанище. Марию с детьми да Ксению с ребёнком ни кто не взял.

Они замечали этого странного мужика, бродившего с батожком, разговаривавшего с проходящими людьми, подходившего к солдатам. С ним разговаривали терпеливо, но недовольно поджимали губы, недоумённо разводили руками. Мужик подошёл к беженцам, и они увидели пожилую женщину с усталым лицом, с поседевшими волосами, выбивавшими из-под сдвинутой на затылок вытершей шапки. Она оглядела их, виновато улыбнулась и посетовала.

— Хорошие мужики ушли на фронт, меня оставили за хозяйку. А что я могу? Лошадей нет, людей нет, ничего нет. Что я могу, то я и делаю. Вот попросила повара накормить вас. Крупы выписала. Солдат попросила котелки вам на время дать. Что я ещё могу, вот кухня скоро приедем, накормит вас. Потом в Лазанево да в Лазуково вас направлю. Там большие колхозы, однако беженцев туда отправлено немало. Ничего, должны потесниться. Туда добираться 10 и 15 километров. Пешком придётся идти, лошадей нет.

Эвакуированные жители слушали женщину внимательно, запоминая каждое её слово, которое определяло их дальнейшую судьбу. Поняв, что их собираются накормить, они вяло прослушали, куда и как далёко их собираются отправить? Они сильно проголодались, запахи сытной еды, доносившиеся со стороны солдат, раздражали их. Приехавшую кухню, они обступили кругом. Высокий повар недовольно поглядел на них. Подошедшие солдаты подавали ему свои котелки, дальше протягивали их голодным людям. Они выбирали немощных старух и детей, хотя толпа в основном состояла из них. Котелков не хватало, люди толпились, неловко отталкивали друг друга. Ксюша достала из рюкзака пару чашек и ложек, половину протянула Марие. Семейство Марии получило тарелку и котелок густого супа. Обе она отдала детям, весьма довольная, что хоть они будут сыты. Лена орудовала ложкой, торопливо наливая в жадные рты пищу своим младшим сёстрам, не забывая покушать и сама. Сережка торопился поесть. Половину тарелки он оставил матери, и резко отвернулся, когда Мария отказалась от еды. Мальчик не был сыт, но оставить голодной мать он не мог. Дальше беженцев повели на ночлег. Странная женщина водила их по домам, просила приютить их хотя бы на одну ночь.

— Они накормлены, — с гордостью уверяла она — завтра я их отправлю в Лазанево и в Лазуково, пусть там о них заботятся, а сегодня они должны где-то ночевать.

Мария и остальные почувствовали себя лишней обузой, во всём зависящих от милости людей, проживающих в своих домах. Им не повезло, что их деревню заняли немцы. Сейчас они бесправные, бесприютные, нищие. Хозяева отнекивались, жаловались на тесноту, но в каждом третьем доме председателю после долгих уговоров удавалось оставить одну семью.

Марию с Ксюшей председателю удалось пристроить в последнюю избушку, стоящую у дороги, на окраине села. Хозяйка встретила их со сковородой в руках. Незваные гости испугались и рассердились, думая, что хозяйка так встречает гостей.

— Нет, это не на вас — поняв испуг гостей, улыбнулась женщина. Мелкие морщинки сгрудились в уголках её голубых глаз. Грустная улыбка осветила худощавое лицо с тонким носом и бледными губами. Она положила сковороду, вытерла руки о фартук и объяснила. — Оладейки хочу стряпать из ржаной муки с отрубями. Хоть хлебным духом в избушке запахнет.

Она чувствовала себя отчасти виноватой, что встретила гостей так не приветливо, что сразу согласилась принять их всех вместе.

— На полу места всем хватит — рассуждала она — старое одеяло постелю, фуфаек накидаю, вот ночь и проведёте. Печку сильнее подтоплю, дров пока хватит. Мария была согласна ночевать и на полу. Она устало присела на лавку. Дети пристроились рядом с матерью. Обстановка избы у хозяйки, она назвалась Марфой, напоминала их комнату. Также в углу стояла громоздкая русская печь с короткой, но крепкой лавочкой. У окна, тоже в углу стоял деревянный стол, прикрытый потёртой сероватой клеёнкой. На подоконнике краснели высокие герани, а в маленькой, видимо прохудившейся чугунке, рос алой. Потемневшая икона приютилась над столом. На стене висели две рамки с фотографиями. Пол устилали полосатые домотканые половички. Даже широкая кровать здесь тоже стояла у стены. Мария сразу живо вспомнила своё покинутое жильё. Своего сына, как он там? Жив ли? Кто ему пить подаст? Печь истопит? В её доме сейчас, скорей всего, холодно. Больной сын медленно умирает. Что он думает? Или лежит без памяти? Марфа рассказывала, что муж её и сын сейчас воюют. Оба были ранены, сейчас снова на фронте. Лена сказала, что их папка тоже там. У Ксюши воюет муж и брат. Общие переживания и страх за своих близких сразу сплотила незнакомых раньше людей.

— Одна я ничего не успеваю, — пожаловалась хозяйка. — На колхозную работу ходить надо, а у самой ещё картошка и половину не выкопана.

— Давайте мы вам картошку покапаем — быстро предложила Ксюша. — Я и Мария, может и Серёжа нам поможет. А Лена пусть с моим мальчиком посидит. Он у меня спокойный. Накормила его, сейчас в тепло попал и заснул.

— А что, давайте — быстро и с радостью согласилась Марфа. Вы мне поможете, и я вам картошечки дам. К вечеру кашу сварю. У меня ещё сало прошлогоднее осталось. Перед войной мы хорошую свинью убрали, а мужики мои сало не любят. Сами ушли, сало мне оставили. Мария с желанием взялась за работу, которая отвлекала её от грустных мыслей. Выкапывая картошку, она даже выдумала удачный вариант спасения сына. Вот Матрёна выползает на улицу, заходит в их дом и сама растапливает печь. А почему бы ей не растопить? Дрова есть, берёсто есть, спички рядом лежат. Сон — лучшее лекарство. Мишка хорошо выспится, выпьем отвара, окрепнет и дальше сможет сам топить печь. Где спрятана картошка, он знает. Сможет сварить и поесть. Деревня их стоит вдали от основных дорог. Немцы, возможно, туда больше не сунутся. Мишка пройдётся по соседним домам, найдёт, что покушать. От своих хороших предположений Мария успокоилась. Густая каша, обильно сдобренная маслом, привела её в добродушное настроение.