Перевернутые жизни

Данил Двухреченский (2024)

Это первый сборник рассказов, в котором написаны интересные истории. Любите мистику? Есть такое! Любите драмы? И тут это имеется! Нравится психология и любовные истории? И снова это включено! Вы найдёте то, что Вам Читатель, по нраву. Если это случится, то цель сборника выполнена.

Кейс.

Обычный день, я не мог сказать, чтобы он отличался от других дней. Вся неделя состояла из подобных дней. С понедельника до воскресенья — ничего нового. Я возвращался с работы. До остановки оставалось около пяти минут, оттуда я уже доеду прямо до нужного места, а там недалеко до дома. Ветер прошелся по лицу, заходя в нос с холодным стуком. Я вдохнул его больше, чтобы холод проник в мозг, осудил голову после рабочего дня. Я работаю продавцом и только что отработал десятичасовую смену. С каждым днем народ только прибавлялся, я высчитал, что по утрам в выходные дни людей меньше — в будние дни все наоборот.

Подол серого пальто развевался, как супергеройский плащ в фильмах, придавая загадочности и больше пафоса. Мне шел тридцать второй год. Как я провел детство, юношество и дошел до такого, что под глазами мешки, на подбородке щетина, а сам живу в родительской квартире? Сам не знаю, но квартира моя, и живу один, иногда на выходных хожу в клубы — вспоминаю молодость. Светлые волосы в совокупности с темно-карими глазами всегда привлекали девушек. Я водил их домой или случалось обратное, но, в конце концов, мы занимались тем, что приносило нам нескончаемое удовольствие. А теперь выходит еще один вопрос — нравится ли мне подобный образ жизни? Кувыркаться с девчонками, ходить на работу, пахать, как лошадь, лишь бы прокормить себя, выслушивать скандалы на кассе. Ответ прост — такого исхода я не ожидал. Чего же ожидал? Отучиться одиннадцать классов, сдать экзамены и поступить в милицейское училище, нынче переименованное в полицейское училище. Шел 2015 год. Много чего поменялось, сменились президенты, поднялись цены, поменялись люди. Эволюция, детка!

Дойдя до остановки, меня обрадовало, что лавочку заняли всего два человека, и место ближе к краю оказалось свободным. Везение во всей своей красе! Оставалось надеяться, что так продолжится дальше, что я найду свободное место уже в автобусе и смогу вздремнуть десять или пятнадцать минут или же обдумать следующие планы на завтра. Я сел на лавочку, защищенную пластиковым прозрачным куполом сверху, за счет которого узнают, где располагается остановка. Рядом сидел мужчина в черном плаще, на голове темная шляпа, прикрывающая лицо, удавалось разглядеть только губы, все остальное оставалось в тени.

Подъехал автобус 237, никто не вышел из транспорта, но двери все равно открылись. Мужчина в черном плаще встал и зашел в автобус, пройдя вглубь транспорта. За ним последовала бабушка. Двери со скрежетом закрылись, мотор не переставал рычать, водитель надавил на педаль газа. Общественный транспорт покинул остановку. Я остался один. В десять вечера я сидел на остановке, желая, чтобы автобус 873 поскорее приехал. Температура заметно опустилась на пару градусов. Пальто спасало от охлаждения организма совсем малость. Я усвоил для себя, что завтра, если выйду в клуб в выходной, то обязательно оденусь теплее. Накину свитер, подштанники и теплые носки, так будет удобнее и комфортнее.

Я повернулся в направление, откуда должен был приехать автобус — ничего. Лишь автомобили гоняют по шоссе, спеша по домам или работам. Проклиная все на свете и в особенности водителя, который задерживается, мой взгляд упал на лавочку, где сидел мужчина в черном. На его месте теперь лежал кожаный кейс с блестящей серебристой ручкой и замками. Замки так и просили, чтобы кто-то их открыл и заглянул внутрь, увидел сокровища незнакомца. Я сделал вид, словно не заметил забытую вещицу. Тот, кто оставил кейс, обязательно вернется, либо пойдет в участок выяснять: «Не видел ли кто его кейс?». Скорее всего, кейс заберет воришка, увидев в нем что-то весьма ценное, пойдет в ломбард и продаст ценности. Автобус не приезжал, а мое терпение сдувалось все сильнее и сильнее. Тяжело терпеть что-то загадочное, когда оно находится в нескольких сантиметрах от тебя.

Это может быть проверка, промелькнула у меня мысль. Вполне возможно, что кто-то устраивает эксперимент на честность и терпение. Я оглянулся, но никого не увидел. Ни одного человека на моей стороне дороги, ни на противоположной стороне. Взгляд вернулся к забытой вещице, и я разглядел маленькую вышивку из кожи, прикрепленную к поверхности кейса. Мне пришлось придвинуть кейс к себе, чтобы прочитать инициалы мужчины в черном. «Барников О.Л.» — прочитал я. Олег Леонидович, предположил я имя и отчество, но мог ошибаться. В любом случае, мне была известна фамилия мужчины. Я мог отнести кейс в участок, там его нашел бы владелец.

Шоссе опустело, автомобили знатно поредели. Дорогу прорезали лучи фар крупного транспорта, я оторвал взгляд от кейса и взглянул к приближающемуся транспорту. Автобус с номером 873 остановился, распахивая двери, приглашая меня в теплый салон. Тут передо мной встал выбор: брать кейс или оставить, пока кто-то не возьмется за мой невыполненный план? Водитель поглядел на меня, готовый закрыть двери и двинуться к следующей остановке. Я схватил серебряную ручку и забежал в автобус. Двери закрылись, и автобус продолжил путь.

Салон совсем пустовал, ни единого пассажира, все места принадлежат мне, предлагая выбрать именно его. Я прошел в заднюю часть транспорта, сев на дальнее кресло у окна. Кейс лежал на ногах, пока я смотрел, как мелькают автомобили, несущиеся в противоположную сторону. Я уснул.

Женский голос объявила еще одну остановку, чем разбудила меня. Я встрепенулся, словно мне запихнули за шиворот снега. Еще пять минут я сидел, смотря на кейс, лежащий на коленях. Мне стало грустно и больно от одной мысли, что завтра ничем не будет отличаться от сегодняшнего дня. Голос объявил мою остановку, и я покинул автобус, выйдя обратно на холодный воздух, где бушевал ветер вперемешку с дождем.

Я добрался до дома, когда на часах значилось пятнадцать минут двенадцатого. Открыв дверь своей двухкомнатной квартиры, я поставил кейс на тумбочку, где хранилась обувь, и вошел в ванную с легкой душой. На какое-то время я чувствовал себя прекрасно, стоя в ванной, пока теплая вода омывала мое лицо, стекая по телу. Шампунь попал в глаз, отчего я сильнее зажмурился, чувствуя, как мыло щиплет слизистую оболочку. Я потер глаза, забыв про пеню, остававшаяся на костяшках, отчего глаз сильнее защипал. Я зашипел, как кот, на которого попали холодной водой. Продолжая стоять со щиплющим глазом, я кое-как вымыл руки от пены и, сложив ладони лодочкой, набрал воду, промыв глаз. Наступило облегчение. Я смыл оставшийся гель с тела и шампунь с головы, и вышел из ванны. Открыл дверь, чтобы тело привыкло к холоду, смотря в запотевшее зеркало. Ребром кулака я провел линию, позволяющая видеть собственное отражение. Мой глаз кровоточил. Я заморгал, осознав, что он просто сильно покраснел, чем напоминал яичный белок, залитый кетчупом.

Оставив все как есть, я вышел из ванной комнаты. Закрыв окно на кухне, чтобы холодный воздух с ветром оставались снаружи, я «поставил» чайник. Ходя по квартире в трусах, я не замечал кейса. Не хотелось брать его не то, что в руки, даже смотреть на него было противно. Да, любопытство до сих пор прыгало внутри, стукаясь обо все органы. Глаз продолжало щипать, потому я не переставал чесать его, как ребенок трет веки, когда очень хочет спать.

От кейса исходила странная аура. Я чувствовал, как она пробивается через кожу, течет по венам, проникает в кости и добирается до клеток. Кейс оставался на тумбочке. Я прошел в спальню и ударился мизинцем ноги об ножку кровати. Матеря все вокруг, я сел на матрас, растирая раненный палец. Он покраснел, кожа затвердела.

— Могло быть хуже, — сказал вслух я.

Но меня преследовало непонятное чувство. Сначала глаз, теперь мизинец — пока все незначительно. Но если так продолжиться дальше, то беды не миновать уж точно.

«Всего лишь неудачный вечер, завтра все будет отлично», — сказал я себе. «Меня ждет клуб, девушки, выпивка и секс. Потом все заново. «Н» круг моей жизни, повторяющийся из раза в раз». Я завел себя в печаль, ложась в кровать. «Все будет как всегда».

Я заснул.

Утром покраснение глаза спало, но болеть от этого он не перестал, мизинец распух, напоминая крошечную сардельку. На завтрак я выпил кофе и съел яичницу. При первом глотке я обжегся, отчего кончик языка онемел, словно я прикусил его зубами до крови. «Утро только началось», — подумал я, нарезая хлеб и не рассчитав расстояние ломтика и пальца, я порезал его, почти дойдя до ногтя. Кровь незамедлительно вышла наружу, пачкая доску для резки и хлеб. Я засунул палец в рот, как делает каждый человек при порезе. «Меня не любит сама вселенная, один ожог и порез, а я толком не вышел из-за стола».

Поднеся палец к холодной воде, я замедлил поток крови, пока она полностью не остановилась. В холодильнике отыскал перекись водорода и залил место ранения. Вытерев перекись, я нанес йод на рану.

В коридоре лежал кейс. Он прожигал меня взглядом своими серебристыми ручкой и замками. Я вспомнил, что мне следует отнести его в участок, пока он не дождется прихода хозяина. «Не сейчас», — подумал я. Мне казалось, словно от него все страдания происходят дома, но если я возьму его на улицу, то беда будет преследовать меня и вне квартиры. В ванной комнате я побрился, доведя подбородок до гладкого состояния, и кто бы мог подумать, но я порезал нижнюю губу.

Я просидел до пяти вечера, смотря телевизор, не находя другого развлечения. Одеваясь, я думал, что же будет сегодня в клубе? Девушки, танцы, знакомства, алкоголь, табак и не только. Все то, отчего оберегает родитель ребенка. Но меня никто не оберегает, следовательно, и запретов как таковых не имеется. Я вышел, оставив кейс в квартире.

До клуба я доехал на автобусе, прошел несколько метров и оказался у пункта назначения. Меня встретила разноцветная вывеска, загорающаяся только под вечер. «Танцуй!» — гласило название. «А еще знакомься, пей, кури, закидывайся, трахайся. Вы много чего упустили в названии», — с ухмылкой подумал я, толкая металлическую дверь.

— Паспорт, — попросил охранник, скрестив руки на массивной груди.

Я удовлетворил его просьбу, показав документ. Мужчина кивнул, пропуская в клуб. Открыв стеклянную тонированную дверь, я попал в мир красок. Одна часть клуба подсвечивалась всеми цветами радуги, люди танцевали, не имея особого навыка. Я осмотрелся, хоть побывал здесь вот уже три года, как только наступала суббота. Ради справедливости скажу, что иногда пропускал походы.

Спускаясь по лестнице, нога запнулась об ногу, я пропустил ступеньку и с грохотом упал, смягчив удар выставленными руками. Поглядев на ладони, я совсем не удивился, поняв, что расцарапал их до крови, потому направился в туалет. Раковины находились в конце туалета, я прошел вдоль кабинок, оставалось еще две кабинки, и ладони будут вымыты. Дверь последней кабинки отворилась так неожиданно, что я никак не смог подготовиться. Нос сблизился с дверцей, отдавшись болью. Из кабинки вышел мужчина.

— Ох, черт, прости, брат, — сказал он, подходя ко мне.

С прижатыми к носу руками я чувствовал, как ладони наполняются кровью.

— Все в порядке, — оповестил я, идя к раковинам.

— Прости еще раз. — Он замялся. — Может, выпивка за мой счет?

— Хорошо, — прохрюкал я, именно так я и мог говорить.

— Тогда приводи себя в порядок, жду у барной стойки. — Он хлопнул меня по плечу и удалился из туалета.

Я отнял ладони от носа, ничего страшного, сейчас уж точно. Даже изменений особых не заметить, не считая кровь. «Завтра распухнет, походя на помидор». Я смыл кровь с лица и ладоней, вымыв все мылом. «Интересно, он сдержит свое слово или свалил, выйдя из туалета?». Нарвав бумаги и вытерев лицо с руками, я покинул туалет, возвращаясь в мир красок. У барной стойки сидело не меньше дюжины человек. Каждый выпивал что-нибудь, иначе зачем сидеть там? Мужчина чем-то напоминал Тревора из игры «GTA 5», только волосы были длиннее. Я подошел к нему.

— Вернулся, — сказал он, водя пальцем по ободку стакана. — Что же ты предпочитаешь, э-э-э, — он запнулся.

— Дмитрий Кременов, — подсказал я, вытягивая руку.

— Игорь Туров. — Мы обменялись рукопожатиями. — Ну, так что ты пьешь, Дмитрий Кременов?

— Виски в самый раз, они тут достаточно дешевые.

— Брось, дешевку пьют только слабаки, — фыркнул Игорь. Я понял, что мужчина изрядно набрался, просто в туалете я не заметил этого из-за проблемы с носом и ладонями. — Нормальную бутылку виски за приличную цену! — крикнул Игорь. Бармен кивнул, беря с полки бутылку виски, эту марку я видел впервые «Makers Mark». Он поставил два стакана, назвав цену. Игорь заплатил без возмущений.

Я знатно напился и разговорился. Рассказал, как меня преследует неудача со вчерашнего дня, что сегодняшнее происшествие с дверью — часть сценария вселенной. Игорь слушал, кивая, но, скорее всего, мало чего понимая. В один момент он взорвался, рассказав, что это всеобщий заговор, что кейс непростой. Он прислан из самого ада. Я рассмеялся, и Игорь поддержал меня.

— Что это над твоей головой? — спросил он.

— А что там? — непонимающе спросил я.

— Какие-то веточки, — объяснил мужчина, закидывая оставшиеся виски в стакане. Он заказал закуску в виде ломтиков колбасы и лимона. Потому, выпив виски, взял ломтик лимона и нюхнул кислый аромат, поморщившись. — Хорошо пошла, родненькая.

— Спасибо за выпивку, но я пойду, хотел бы с кем-то познакомиться. — Я похлопал Игоря по плечу, слезая со стула. Мир вертелся в глазах, яркие огоньки слепили, но я веселился.

До части, где все танцевали, я не добрался, потому устроился рядом с зоной танцпола. Мимо проходили девушки, парни, парочки (каких было мало). Я сидел, выжидая цель, ту девушку, которая притянет мой взгляд, а оторваться будет той еще задачей.

Такая нашлась.

Рыжие волосы, вытянутая форма лица, грудь, попа, красивые ноги. Все то, что мне нужно. Я поднялся, направляясь к девушке, остановившейся у барной стойки. Черное платье облегало талию, не совсем идеальную, но я не критик, чтобы рассматривать модельную внешность. Алкогольный эффект действовал в голове, одурманивая мозг.

Подходя к девушке, я почувствовал то, что не чувствовал уже три года — волнение и страх. Эти чувства преследовали меня первые недели, когда я только начинал посещать клубы. Мне отказывали сотни раз, но еще две сотни соглашались. Я привык к отказам так же, как к согласиям.

Меня трясло только от одной мысли, что я буду послан.

Оперевшись локтями о барную стойку, я невзначай посмотрел на девушку. Она повернула ко мне изумрудные глаза, отчего я занервничал сильнее. Уняв дрожь и постаравшись настроить голос, я начал знакомство:

— Привет, ты тут одна? — спокойно поинтересовался я.

— Да, одна, — с улыбкой ответила она, смотря в мои пьяные глаза.

— Выпьем за знакомство?

— Но мы не знакомы, — напомнила девушка.

— Вот как, я Дима, а ты?

— Аня. — Я протянул руку и, когда она вложила ладонь в мою ладонь, я поцеловал обратную сторону, как это проделывали в прошлом веке при знакомстве с дамами.

— Теперь я могу угостить тебя, Аня?

— Хорошо.

— Бутылку виски! — потребовал я у бармена, выкладывая деньги. Мужчина выполнил заказ. — А где Сережа? — спросил я.

— Заболел, я его подменяю, — ответил бармен, забрав деньги, и выложил сдачу на стойку.

Я разлил алкоголь по стаканам, подавая стакан девушке.

— За знакомство! — воскликнул я, чокаясь с Аней, выпив в один замах напиток. Алкоголь прилил в голову, разгорячив лицо и тело. — Чем ты увлекаешься?

Она начала рассказ своей жизни, но я ничего не запомнил. Любое посещение клуба шло в особом порядке, который никогда не нарушался. Я не пил, пока не заманивал девушку — одна из последовательностей посещения клуба. Аня замолчала, но на каком моменте я так и не понял.

— Поехали ко мне? — предложил я. Аня изрядно напилась, выпила больше виски в бутылке, чем я.

— Я тебе нравлюсь? Потому что у меня нет времени на отношения. — Я слышал подобные оправдания две дюжины раз, и всегда радовался такому оповещению.

— Ты хочешь этого? — спросил я, растягивая губы в улыбке.

— Да, — твердо ответила Аня.

— Тогда поехали.

Во время очередной остановки автобуса, я приложился лбом к турнику. Аня рассмеялась, но мне не было до смеха, боль продолжала преследовать меня, хоть кейс оставался вне досягаемости. «Я его выброшу, завернув в пакет», — пообещал я.

Уже в квартире мы слились в поцелуе, пока не дошли до заправленной кровати. Мы разделись, переходя к «сладкому» в нашей встрече. Тяжело дыша, пришло время, чтобы дружок поднялся, но ничего не выходило. Стыд и злость накатили на меня волной, Аня смотрела на попытки возбуждения члена.

— Могу помочь, — предложила она.

Она поглаживала мне член, увеличивая скорость движений, пока откровенно не начала мастурбировать мне. Он вставал понемногу, словно никуда не торопился, и нет никакой необходимости. Внутри таились обида и ненависть, всё шло не по плану. Я был на взводе, эрекция проходила медленно, но верно, когда же член всё-таки возбудился, то всё вышло раньше положенного времени. Я подавил нервный смешок, ничего подобного со мной еще не происходило.

— И всё? — с печалью спросила девушка.

Я предложил ублажить ее пальцами, дабы счет стал равным. Во время ласки она спросила:

— Ты проходил под деревьями, почему у тебя на голове веточки?

Я помотал головой, избавляясь от неких веток, которые приметил еще Игорь.

— Так лучше? — Она покачала головой. — Они мешают доставлять тебе удовольствие?

— Нет.

Она ушла, после ничьи ничего не сказав. Я лежал на кровати, думая, что это высшее предательство от собственного тела. Тут, назло моим словам, пошла эрекция. Я взял подушку и закричал в нее, выплескивая всю злость, обиду, печаль и остальные эмоции, испытанные за ужасный вечер.

Не дожидаясь следующего дня, успокоившись, я поднялся, проходя в коридор. Мной двигал гнев, только он один поселился в голове. Взяв пакет, я запихнул кейс в него, стараясь не касаться противного предмета, принесшего мне столько несчастья. Завязав конец пакета, в котором находился ненавистный предмет, я надел тапки, накинул куртку и в шортах вышел на улицу. Ветер развевал волосы, в которых таились веточки, невидимые мной. Я дошел до мусорных баков и выкинул пакет с мусором.

Перед сном принял душ и принялся разглядывать отражения. Никаких веток не наблюдалось, только светлые волосы, вымытые теплой водой. Вначале меня облила горячая вода, раздражив кожу, и теперь я походил на жареную сосиску. Выключив свет в спальне, на меня напал сон, забрав в свой мир.

Утром я обнаружил кейс на прежнем месте, в коридоре на тумбочке. Этот день я не забуду никогда. Я готовил яичницу, всё шло прекрасно. Меня смутило появление кейса в квартире. Я испугался, но понял, что ничего поделать с ним не могу. Надо жить дальше, авось всё вернется на свои места. Завтрак прошел без происшествий, никогда я так не радовался простым вещам.

Идя в пиццерию, где планировал пообедать, я посмотрел по сторонам, переходя дорогу — никаких машин. Всё шло замечательно, и когда передо мной встала задача перейти дорогу через трамвайные пути, я остановился. Вокруг шли люди, недовольно обходя меня. На улице царил час пик, все вышли пообедать. Я двинулся в путь, вдали слышалась приближающаяся электричка, я знал, что должен остановиться, и так и поступил. Электричка совсем была рядом, но люди ее словно не замечали, они продолжали движение. Я же стоял на месте, пока меня не толкнул мужчина, что привело к падению. Электричка приближалась, я понял, что не могу встать. Люди остановились как вкопанные. Звук торможения, но я ничего до сих пор не мог сделать, вот перед глазами борт электрички. Кое-как я перекатываюсь, а после наступает тьма и боль, боль, боль.

Меня ослепляет белый свет флуоресцентных ламп. Голоса окружают, не переставая жужжать, как мухи. «Неужели я выжил?», — только и подумал я, впадая в небытие. Проснулся я от переговоров двух людей. Взгляд размыт и не дает мне увидеть говорящих, мозг готов заснуть вновь, но я перебарываю это желание. Передо мной врачи, в этом нет сомнений, белые халаты выдают их профессию, а значит, я в больнице. «Или в морге», — пробегает жуткая мысль.

— Проснулся, — шепнул врач.

— Здравствуйте, — прозвучал женский голос.

Я окончательно настроил зрение, различая лица, спрятанные под маской.

— Что со мной? — пробормотал я слабым голосом. — Я не умер?

— Нет, — ответил врач. — Вы живы — это главное.

— Но ведь я попал под электричку, почему мне было больно? — непонимающе спросил я.

— Вы потеряли кисть, — сообщил врач.

Новость я воспринял так, словно всему миру конец, но всё сказанное — дурацкий розыгрыш. А рассмеялся, слабо, но взглянул на правую руку — мою рабочую руку — и обнаружил, что культя закутана бинтами. Нет никакой ладони. Тогда-то я закричал, матерясь на всю палату.

Стоя в коридоре у тумбочки, где лежал беззаботно кейс, я прожигал вещь взглядом, ненавидя каждой клеточкой тела. Я только вернулся из больницы, мне дали выходные на время восстановления. Может, вообще уволят, просто не готовы сообщить об этом сейчас. Хотят подготовить почву для сногсшибательной новости.

Взяв кейс в комнату, я положил его на кровать, устроившись в кресле напротив. Мы играли в гляделки, я плохой коп, он подозреваемый преступник. Долго продолжаться игра не могла, он уже победил, и я это понимал, как то, что теперь инвалид и буду получать льготы по инвалидности. Стану по-другому жить, начиная с приспосабливания в управление левой руки. Я поднялся, подойдя к злосчастному кейсу. Открыл замки, наполняя спальню щелчком, и приподнял крышку.

Кейс пустовал.

Я смотрел на пустоту около пяти минут, пока не понял, что мне мешает что-то в волосах. Что-то застряло в них. В зеркале я увидел на голове не просто веточки, как говорили Игорь и Аня, а венец с колючками. Это был не простой венец, где-то я его наблюдал, но вспомнить никак не мог. Снять мне венец с головы не удалось. «На кисти дело не ограничится», — понял я, готовый лечь на пол, впадая в транс на оставшуюся жизнь. Вместо этого я включил старый ноутбук, открыв интернет. Вбил в поисковой строке «Венцы» и стал разглядывать результаты.

Много вариантов я просмотрел, но нужного так и не увидел. Собираясь спуститься на улицу и купить банку пива, дабы расслабиться на все сто, мой взгляд наткнулся на икону. Изображенный Иисус Христос смотрит вниз, опустив голову, взгляд наполнен болью. На голове венец.

Не поверив глазам, я вновь открыл интернет, ища ответ на один интересующий вопрос: «Что за венец носил Иисус Христос и что он символизирует?». Я догадывался, какой в итоге получу ответ, но мне было необходимо подтвердить теорию на деле. Все мысли подтвердились, на моей голове сейчас находился Терновый Венец, означающий боль и страдания.

Я получил ответы и знал, что делать дальше. На кейсе больше не значилось: «Барников О.Л.», теперь было написано: «Кременов Д.В.», что совпадало с моими инициалами. Вернувшись к зеркалу, я дотронулся до Венца, ощущая всю реальность его существования. Подушечкой пальца я прикоснулся к выпирающей ветке и почувствовал боль. Одной рукой я снял Венец, положив в кейс. Мой путь лежал к ближайшей остановке.

По пути меня преследовали вопросы морали. «Готов ли я передать боль невинному человеку, который захочет вернуть мой кейс? Он будет страдать, его жизнь перевернется. Дело может не ограничиться потерей руки. Судьба прячет козыри в рукавах, не готовая еще выкинуть их на стол». Я не мог с собой ничего поделать, мне надоело испытывать боль каждый день. «А ведь есть люди без кейса, которых боль подстерегает на каждом углу, не давая спокойно жить. Готов я пожертвовать собой, чтобы закончить этот порочный круг? Нет. Не я уж точно. У меня кишка тонка попрощаться с жизнью».

Я добрался до остановки в половине десятого. Небо потемнело, а я сидел на лавочке, ожидая любого автобуса, пока кто-то не подсядет рядом со мной. «Я действительно ничего не могу сделать». Ко мне подсел парнишка лет двадцати, с темными волосами, прикрывающими уши, от них идут провода. Он качал головой в такт музыке, проигрывающей в наушниках, невидимые для остальных людей. «Сомневался ли тот мужчина, который оставил кейс? Терзала его мысль, что я буду страдать?». К остановке подъехал автобус.

— Прости, — шепотом сказал я парнишке, заходя в автобус, оставляя кейс с Терновым Венцом на остановке. Я смотрел на парня, он дотронулся до кейса, столкнувшись напоследок с моим взглядом.