Строки (сборник)

Данияр Сугралинов (2016)

Дорогой читатель! Скорее всего, ты решил почитать этот сборник, прочитав мои «Кирпичи» или «Level Up». Поэтому, считаю важным тебя предупредить: двадцать семь размещенных в этом сборнике рассказов и зарисовок, а также одна недописанная повесть, по форме, содержанию и смыслу имеют мало общего с моими романами. Какие-то рассказы писались, как домашнее задание в Открытой литературной школе Алматы, какие-то — от нечего делать, а что-то было вообще постами в моем блоге. Просто мне захотелось подвести некую черту под своим творчеством с осени 2015 по осень 2017 года, собрав все под одной обложкой. Как бы не сложилось твое прочтение, спасибо! С уважением, Данияр

Кто ты, тварь?

Лето

Жила-была девочка Оля. Ей было пять лет, и она была очень счастливым ребенком и жила обычной детской жизнью — ходила в садик, любила играть со своими куклами и дразнить кошку Ваську-Василису.

Но больше всего на свете она любила маму и папу. Они часто играли с дочкой, баловали ее, покупали новые игрушки, водили в парки развлечений, в кино, возили на море. Подружки в садике завидовали Оле и говорили, что ее папа с мамой очень добрые и веселые.

Особенно сильно баловал Олю папа. Он никогда ей ни в чем не отказывал.

«Я — папина дочка!» — гордилась Оля. — «А мой папа — лучший в мире!».

Оля любила гулять с папой во дворе — зимой он катал ее на санках, играл с ней в снежки, помогал лепить снеговика; летом играл в мяч, возился с дочкой в песочнице, покупал мороженое и лимонад. Папа был очень большой, выше всех, и когда Оля была с ним, она не боялась ничего-ничего.

А мама… Мама была самая красивая! И самая добрая! Мама никогда не ругала, не кричала, но Оле самой хотелось ее слушаться, чтобы не расстраивать. Даже папа слушался маму, хотя был в сто раз больше нее и работал большим начальником!

Так они и жили, весело и дружно.

Осень

Тварь поначалу приходила только ночью. Родители к этому времени уже спали.

Оля, свернувшись под одеялом, приподняв край, подглядывала за тварью. В свете луны и фонарей за окном на потолке виднелось небольшое, с детский кулачок, переливающееся пятно, то черное-черное, чернее ночи, то с фиолетовым проблеском, то с ядовито-зеленым. А иногда так и вовсе наливалась чуть светящимся багровым.

Проявившись, тварь долго сидела неподвижно, словно набираясь сил, а потом редкими, незаметными глазу скачками передвигалась в сторону родительской кровати.

Оля поначалу и не воспринимала тварь как нечто живое, думала просто грязь или пыль на потолке, но потом поняла — тварь движется, и от угла над книжной полкой доползла до люстры. Путь этот занял весь сентябрь.

Если присмотреться, можно было заметить, что у нее есть щупальца, длинные усики-антенны и клешни, поэтому Оля про себя называла ее Крабиком. Крабики — милые, Оля была на море и знает. Значит, и Крабик добрый, не обидит.

Кошка Васька не любила тварь, и когда та появлялась, возмущенно шипела и убегала прочь из комнаты.

В ноябре, сразу после первого снега, Крабик уже обогнул люстру и был почти над кроватью родителей. Теперь он был виден и днем.

В декабре Крабик дополз до папы с мамой и навис над их головами.

А потом вдруг пропал.

Зима

Однажды папа не пришел домой после работы. Оля хорошо запомнила этот день, потому что тогда она больно поранилась, порезав палец, и очень ждала папу, чтобы пожаловаться ему. Он обычно брал ее на руки, и шептал в ухо, утешал, а потом начинал шутить так, что Оля забывала любые обиды, ушибы и ссадины — заливалась смехом.

Но папа не пришел ни ночью, ни на следующий день. Папа и раньше уезжал, поэтому Оля не переживала, хотя и очень по нему скучала. Но в этот раз папы не было долго.

И мама была грустная, часто плакала, а потом призналась Оле — папа не вернется. Папа ушел к другой тете, и навсегда уехал в другой город. После этого мама крепко-крепко прижала дочку к себе и беззвучно заплакала.

«Навсегда…», — шептала девочка. — «Навсегда…».

Навсегда! Оля не верила, что такое бывает. Навсегда — это же никогда? Никогда-никогда она больше не увидит своего папу? Это что же значит, что у нее больше нет папы? Нет, нет, так не должно быть!

Она кинулась в детскую комнату и закрылась. Долго-долго лежала, уткнувшись лицом в подушку и рыдала. Потом подумала, что маме тоже тяжело, встала и пошла к ней, чтобы утешить — так же, как папа утешал ее.

Она нашла ее на кухне. Мама сидела за столом, опустив голову и о чем-то думала.

— Мам… Я когда-нибудь увижу папу? — спросила Оля.

Мама не ответила, и тогда Оля повторила вопрос. Мама подняла голову и криво усмехнулась:

— Папу! Папу ей подавай!

— Тебя я тоже очень люблю, мамочка!

Мама весело засмеялась.

— У тебя бо-о-ольше не-е-ет па-а-пы, де-е-евочка, — нараспев ответила она.

— Нет…? — не поняла Оля. — Почему? Мамочка, почему?

Она попыталась обнять мать, но та оттолкнула ее, вскочила со стула, ухватила дочь за косичку, намотала на кулак, больно оттянула вниз и склонилась над ней.

— Ты поняла меня, девочка? — спросила мама, брызжа слюнями ей в лицо. — Поняла, я тебя спрашиваю, тварь?

Оля замерла, боясь вздохнуть.

— Нет! У тебя! Никакого! Папы! Ясно? — мама тяжело и часто, с всхлипыванием, дышала. — Нет! Нет! НЕТ!

Мамины глаза стали черными и глубокими, они полыхали ненавистью, а лицо перекосилось, и с краешка рта свисала слюна. Она тяжело дышала, выдыхая ей в лицо какой-то очень отвратительно-кислый запах. Мама так пахнуть не могла. И она никогда не называла дочь девочкой, тем более тварью.

Оля испугалась и часто закивала, лишь бы мама успокоилась. Ее мамочка, самая добрая мама в мире, превратилась в монстра.

Конец ознакомительного фрагмента.