Воин храма «Золотой Дракон». Часть 1

Дара Преображенская

(2 части: 1 – «Вечность», 2 – «Провидение»).Главный герой – китайский юноша и воин Ли Нюань. Он рассказывает о своей жизни на Земле. Читатель также сталкивается с посмертным опытом героя. Он встречается со своим Учителем, который даёт ему уроки Знания и Мудрости. Это учение тонко вплетено в художественное повествование, рассказанное от имени главного героя.

ЧАСТЬ 1 «ВОСПОМИНАНИЯ»

«ЗЕМНАЯ ЖИЗНЬ ЛИ»

«Мудрость накапливается

в течение тысячелетий,

но она скрыта, словно зёрна,

зарытые в землю.

Если ты сумеешь взрастить их,

То они превратятся

В прекрасные цветы.

Тогда воистину

Ты — Великая Душа».

(Надпись на свитке

в храме «Золотой Дракон»).

Мой отец — уважаемый господин Хай-Сен-Чонг утверждал, что все те земли, которые принадлежат Японии, Китаю и другим государствам, когда-то очень давно считались одной большой империей, и её жителями были люди жёлтой расы. Правила этой империей очень могущественная династия сынов Дракона.

Отец говорил, что они были посланниками небес, выходцами космической цивилизации «Си». Но спустя несколько тысячелетий империя распалась на отдельные княжества, потому что потомки первого императора Нао-Диня враждовали между собой.

Он рассказывал, что предки нашего рода были приближёнными императора Нао, и об этом же повествуют семейные хроники, написанные на свитках. Отец не раз показывал мне эти свитки. Там было множество рисунков, иероглифов, написанных на древнем языке Жёлтой Земли Изобилия — так называлась Империя Сынов Дракона.

Свитки описывали историю Земли вплоть до господства чёрной расы атлантов. В соответствие с этими данными около 120 тысяч лет назад ещё задолго до двух всемирных потопов на планете существовала единая раса представителей цивилизации «Си». У них был желтоватый цвет кожи, чёрные густые волосы и тёмно-карие глаза, они были высокого роста почти в два раза больше современных людей. Продолжительность их жизни превышала тысячу земных лет.

Они высадились с межпланетной станции, которая какое-то время существовала над поверхностью Земли.

Так прошли столетия, история покрылась забвением, и никто ничего не помнил о Земле Изобилия, об императоре Нао, о дивной высокоразвитой цивилизации «Си» и об удивительных достижениях, которые даже не могли себе вообразить последующие поколения древних.

.

Наша семья принадлежала к классу зажиточных купцов и занималась выращиванием и продажей чая. Мы были владельцами огромной плантации в провинции Тай-цзы в рукаве реки Сиянцзян. Каким-то чудом моему прадеду Ю-Нюаню удалось избежать гнева действующего императора и поселиться на этих плодородных землях. Рабочим, которые нанимались из года в год для сбора чая, отец платил щедро, и они были довольны.

«Знаешь, сынок, — часто говорил отец, — никогда нельзя экономить на оплате труда, иначе это принесёт тебе большие убытки».

Так оно и было, потому что все наши соседи, не соблюдавшие данный принцип, очень быстро разорились, и в дальнейшем были вынуждены вести жалкое существование. Мы усвоили его даже несмотря на то, что сравнительно недавно стали заниматься торговлей, а до этого в течение ряда столетий мужчины нашего рода были воинами, приближёнными к императорскому двору. После раскола нам пришлось вести тихую жизнь в удалённых от столицы уголках Китая.

Наш дом на берегу Сиянцзян представлял собой маленький островок уюта, гармонии и тишины. В памяти моей остались молчаливые чаепития в гостиной, звон дверных колокольчиков и лунные ночи, когда ты выходишь в сад, созерцаешь цветы и слушаешь пение сверчка.

Я был последним восьмым ребёнком в семье, по тем временам это считалось нормальным и свидетельствовало о благополучии рода.

Когда мне едва исполнилось три года, по семейной традиции со мною был проведён обряд. Обычно ребёнка заводили в большую светлую комнату и раскладывали перед ним ряд предметов. Это были предметы-символы, каждый из них обозначал определённый вид деятельности, к которому склонен человек. Предметы были следующими: книга, монеты, несколько зёрен, кинжал, маска и жезл.

Если, например, ребёнок выбирал книгу, то в будущем он мог стать великим мудрецом и философом. Монеты обозначали богатство и склонность человека к занятию торговым ремеслом. Зёрна являлись символом того, что будущий род занятий будет связан с землёй. Кинжал говорил о том, что владелец его станет воином, маска рассказывала об артистизме её владельца, умении шокировать, веселить и вызывать одобрение публики. А жезл считался символом политической власти; тот, кто его выбирал, более всего был склонен к интригам, авантюрам и роскоши.

Перед обрядом в дом обязательно приглашали астролога, чтобы тот сделал кое-какие предсказания в отношении судьбы «испытуемого».

После обряда устраивался обед, и астролог получал щедрое вознаграждение от хозяев в виде золота или нескольких мешков с рисом. Затем всё семейство шло в храм Будды, и перед статуей золотого Будды оставляло дары. По нашим поверьям это могло принести большую удачу.

Впоследствии мне рассказывали, что я выбрал два предмета: кинжал и книгу. Г-н Чанг — наш астролог, был очень сильно удивлён, потому что это были два абсолютно несовместимых между собой предмета — такое редко случалось. Внимательно изучив карту моего рождения, г-н Чанг посоветовал отдать меня в какой-нибудь монастырь на обучение. Обычно мальчиков отправляли в монастырь при достижении семилетнего возраста. Г-н Чанг также сказал, что, судя по карте, моей земной судьбой управляют две планеты, не входящие в солнечную систему: Чунь и Ню. Эти планеты расположены в первом световом поясе Земли, и о них вряд ли знают современные астрономы, хотя воздействие их на людей довольно мощное. Планета Чунь является прообразом Луны, однако имеет свои особенности, своё биополе и вибрации.

Г-н Чанг говорил, что мой дух уже рождался в Китае во времена господства цивилизации «Си».

«Этот мальчик был когда-то императором, но рано ушёл, потому что такова была его программа жизни. В этом воплощении он несёт какую-то миссию, о которой я мало что могу поведать, исходя из карты его рождения. Миссия откроется ему позже, и у него будет очень сильный покровитель», — таков был вердикт, вынесенный г-ном Чангом.

После того, как я достиг пятилетнего возраста, отец пригласил в дом учителя боевых искусств. Иногда учителя среднего класса нанимались к состоятельным горожанам, чтобы как-то поддержать своё существование, обучая детей начальным азам. Что касается учителей высокого класса, то, как правило, они организовывали свои собственные школы, куда стекались ученики из разных провинций. Плата взималась довольно высокая, но и результат был хорошим — прошедшие полный курс обучения затем поступали на службу к императору в соответствии с социальным статусом их родителей.

Учителя звали Бай-Ху-Онг, он приехал из провинции Хэнань, где жил абсолютно один, постигая науку ведения боя, которая когда-то была преподана ему его учителем из Баотау.

С Бау-Ху мы занимались в саду на рассвете и вечером перед заходом Солнца. Упражнения состояли из трёх частей: начальной, основной и заключительной. Впервые я увидел, с каким благоговением относился Бай-Ху к Солнцу, как почтительно обращался к нему, словно оно было живым. Бай-Ху научил меня ритуалу поклонения Солнцу. Ты стоишь, повернувшись лицом к Востоку, и широко раскрытыми глазами смотришь на ярко-горящий на горизонте солнечный диск. Ты обращаешься к этому диску и шёпотом произносишь: «Здравствуй Солнце! Сегодня настаёт ещё один день моей новой жизни. Я надеюсь, ты станешь моим верным другом и научишь меня своей великой силе. Ты — неисчерпаемый источник этой силы. Этот источник заложен внутри меня, но он пока ещё не раскрыт. Своим всемогущим сиянием помоги мне осознать себя и своё место здесь».

Бай-Ху делал глубокий вдох и говорил: «Сынок, учись у Солнца. Его лик золотой, как лик Великого Будды».

Он объяснил мне, что перед началом любого боя истинный воин должен уметь медитировать, составив мысленную картину схватки и то, как он поведёт себя в её процессе.

«Ты не должен ничего бояться, иначе соперник почувствует твой страх, как собака чует кровь, и тогда ты будешь повержен», — однажды сказал мой учитель, когда увидел это чувство в моих глазах.

Я запомнил слова Бай-Ху и с тех пор перестал бояться чего бы то ни было. Я представлял себе цель, к которой я должен был стремиться, в облике чего-то светлого, солнечного, радостного. Затем плавно, мягко я преодолевал все препятствия для достижения этой цели, я чувствовал себя на высоте, я был победителем над тем, что вызывало во мне страх.

Прощание с Бай-Ху было особенно болезненным для меня, потому что несмышлёный мальчик терял взрослого друга и терял навсегда. Я запомнил слова Бай-Ху, сказанные им напоследок: «Сынок, не привязывайся ко мне. Я — всего лишь человек. Если ты привяжешься к Вечности, это будет то, что жаждет твоя душа. В своей жизни ты встретишь многих людей. Они будут исчезать и появляться перед тобою, но Вечность останется навсегда».

Мой первый учитель был мудрым человеком, больше я никогда его не видел, но он оставил глубокий след во мне.

Наши привычки, интересы и склонности во многом зависят от учителей, с которыми мы сталкиваемся, потому что нам передаётся их любовь к искусству и наукам. Нет плохих учеников, есть скверные учителя, и именно на них лежит огромная ответственность за судьбы вверенных им учеников и за хаос в этом мире.

Учитель является посредником между учеником и Высшим, и от того, как воспринимает Истину учитель зависит её восприятие учеником. Повезло тому, кто нашёл своего учителя, ибо он защищён.

Жизнь — это не просто нудно тянущиеся друг за другом дни, месяцы и года, жизнь — это последовательность мгновений, постижений и осознаний. Жизнь — это главный наш учитель, и если мы не сдаём её экзамен, нам суждено испытать на себе то, от чего мы в своё время бежали.

С наступлением дождей, когда в нашей провинции заканчивался сезон сбора урожая с чайных плантаций и начинался посев риса, отец попросил меня хорошо одеться и попрощаться с матерью, братьями, сёстрами и остальными родственниками.

«Ты должен уехать на очень долгий срок, чтобы пройти обучение в монастыре, потому что таков твой путь. Поэтому, дорогой Ли, ты должен быть готов к разлуке», — сказал отец.

Не могу похвастаться тем, что его слова обрадовали меня, ведь я чувствовал себя ребёнком, нуждающимся в опеке. Мне было стыдно, так как в Китае, если мальчику исполнялось 7 лет, он уже считался взрослым, ответственным за свою судьбу, ибо первый цикл был пройден.

Дело в том, что земная жизнь человека делится на определённые циклы по 7 лет. Каждый такой цикл включает в себя определённые задачи, точно так же, как в школе. В течение первого цикла человек должен научиться приспосабливаться к внешней среде, отстаивать свою целостность, данную ему Богом.

Если по истечению цикла человек не сумел выполнить задачи, цикл продлевался до тех пор, пока урок не будет пройден. Когда человек «застревал» на первых двух-трёх циклах, он возвращался на землю в другом теле после своей смерти, и его развитие начиналось именно «с неусвоенного цикла».

Второй жизненный цикл называется «Постижение». Он длится с 14 до 21 года, цель этого цикла — накопление знаний о внешней среде, чтобы затем использовать эти знания для внутреннего осознания.

Третий цикл — «Осознание». Его продолжительность с 21 до 27 лет. Приобретённые знания человек должен научиться трансформировать в себе, с данного этапа начинается уже практическое освоение пространства, потому что воплощённая в теле душа учится использовать знания. Таким образом, человек постепенно становится мудрым.

С 27 до 34 лет наступает земная зрелость души, ибо человек приобретает качества воина, в нём усиливаются защитные свойства. Такой воин является очень ценным для невидимых сил «тонкого мира», он помогает этим силам, входит с ними в контакт, получает от них указания о том, как ему действовать, чтобы избежать опасности на Пути и не совершить грубых ошибок. Вот почему полная ответственность в мире духа наступает после 33 лет. До этого возраста человек ещё неустойчив, поэтому ему нельзя рисковать, а использовать жизнь для накопления знаний и энергии.

С 34 до 41 года считается, что человек проходит вторую ступень Мудрости. Он должен научиться впитывать в себя опыт прожитых лет и одновременно прислушиваться к знаниям старших поколений. Принято отбрасывать в сторону советы пожилых людей, но смысл данного цикла заключается в том, что мы должны научиться принимать эти советы. К старости человек становится ворчливым, однако отрицательные качества не должны отталкивать нас от мудрости стариков.

Следующие циклы развития человеческой души ведут к познанию души и духа. Постепенно идёт отход от мирского и погружение в Вечное. В эти периоды своей жизни человек должен как можно больше молчать и проводить время в созерцании и сосредоточении.

После 41 года человек становится цельным, и он намного легче относится к тем событиям своей жизни, к которым раньше был не всегда спокоен. Его пища должна быть достаточно простой, чтобы и физическое, и «тонкие» тела находились в полной гармонии, и их деятельность была направлена на духовное.

Этих циклов несколько, всё зависит от того, сколько человеку предначертано прожить. После своей смерти в любом случае он вынужден будет начать с того цикла, где завершилось его предыдущее развитие.

С 41 по 48 лет в сердце души происходит рост Всеобщей Любви.

Всеобщая Космическая любовь начинается с Центра Вселенной, в котором все наши чувства пребывают в зародышевом состоянии. На самом деле человеческое существо находится в этой Всеобщей Любви, как рыба плавает среди океана, к сожалению, человек отталкивает от себя любовь недоверием к окружающему. Его эго внушает ему, что он плохой, что лучший выход из любой ситуации — самобичевание. Поэтому он не усваивает жизненные уроки, а доводит себя до истерики.

Всеобщая Космическая Любовь — сестра-близнец Покоя и Внутреннего понимания своей души. Душа — это Свет, душа — это Радость, душа — это Счастье.

Мы должны научиться пребывать в Свете, Радости и Счастье. Все последующие циклы предназначены именно для этого.

Последний земной цикл называется Божественное. Если ты проходишь его полностью, то никогда уже не рождаешься на земле против собственной воли. Твой выбор в дальнейшем — либо идти дальше в веренице Пути в иных сферах бытия, либо родиться вновь на земле, чтобы учить других.

Так видели земной путь человека боги, и таким он и был в действительности.

Дорог много, но ты должен всегда помнить, что все одни ведут к одной Вершине.

.

Я вошёл в тёмную комнату, где сидел мой дед — Ляо Минь и курил большую трубку, набитую ароматными тибетскими благовониями. Дедушка любил тибетские благовония и всегда наполнял ими свою трубку. Его комната была постоянно залита голубоватым дымком и благоухала, как может благоухать лишь райский сад там, где восходит Солнце.

Увидев его согбенную худую фигуру, я бросился к нему на шею и зарыдал, совсем как ребёнок, ищущий утешение в материнской ласке.

— Сынок, что тебя так сильно беспокоит? — спросил дед.

— Я чувствую, что никогда больше не вернусь сюда, — наконец ответил я, когда немного успокоился после нахлынувших на меня слёз.

— Послушай сынок, возможно, ты и на самом деле никогда не переступишь порог отчего дома, но разве стоит это твоих рыданий? Если тебе суждено пройти через что-то, будь уверен, даже вопреки своим желаниям, ты испытаешь это и наоборот. То, что ты сильнее всего хочешь, если ты ещё не готов получить вожделённое, уйдёт от тебя, но чтобы ты лучше понял меня, я расскажу сейчас тебе притчу об одном человеке, который мечтал получить великие знания, правда, дух его был слишком незрелым.

Притча о зрелости духа

Давным-давно один купец услышал от своего приятеля о мудреце, жившем где-то в горах в храме и ведшим скромный образ жизни. Со слов приятеля этот мудрец обладал такими знаниями, которые могли принести не только власть и богатство на земле, но и счастье души. Люди делятся на две категории: те, кто мечтает о счастье земном и те, кто думает о счастье небесном. Купец принадлежал ко второй категории, ибо земное счастье казалось ему серым и никчёмным, не входящим ни в какое сравнение с духовным наслаждением.

Купец оставил свою деятельность, запасся пищей, приобрёл выносливого коня, нанял хороших проводников и отправился в путь. Его путь лежал через непреодолимые препятствия. Проводники не выдержали и ушли обратно в своё селение, конь замёрз, пища была почти съедена, и путник остался один посреди холодных заснеженных ущелий, без хлеба и друзей. Все знаки говорили о том, что купец должен вернуться назад, но он шёл и шёл, несмотря на отчаяние.

И вот на десятый день своего странствия в одном из ущелий ближе к ночи он увидел, наконец, костёр. Путник обрадовался, кое-как добрёл до костра и увидел незнакомца, который вялил на вертеле куски свежего мяса. Ни говоря ни слова, хозяин костра накормил уставшего путника, а когда тот насытился, произнёс:

— Не правда ли, ты ищёшь храм Золотого Дракона и, невзирая на все вставшие перед тобою препятствия, идёшь туда?

Путник подтвердил догадки незнакомца и поведал ему о загадочном мудреце. Хозяин костра выслушал путника и сказал:

— На свете так много истин, что каждый из нас не может понять ни одну из них. Но есть главная истина, и она такова: люди должны смириться со своей судьбой и принять только то, что необходимо принять. Прими и ты. Научись распознавать знаки, встретившиеся тебе на Дороге Жизни, ибо это — указатели того, как действовать в сложном мире причин и следствий без ошибок и ложных намерений. Вся наша проблема в том, что мы боимся уроков, бежим от них, ищем для себя лучшей участи, но затем всё равно возвращаемся к неусвоенным нами урокам. Возвращайся обратно и займись своим ремеслом, иначе погибнешь в горах. Твой дух ещё не готов к постижению мудрости, а великие учителя не всегда снисходят до смертных. Тебе были даны знаки, но ты не сумел их прочесть. Иди в город и утешься тем, что когда-нибудь твои потомки попадут в Храм Золотого Дракона и встретятся с тем мудрецом. Смирись со своей судьбой и пройди всё то, что предначертано тебе по твоему уровню.

Купец сразу понял, что перед ним умный собеседник и задал ему следующий вопрос:

— А как же быть больному? Если он смирится со своей болезнью и не станет сопротивляться ей, он умрёт.

Незнакомец покачал головой:

— Нет, если он смирится, болезнь отступит. Болезнь является сигналом того, что человек делает что-то не так и своими действиями нарушает законы Вселенной. Судьба же — это последствия ошибок прошлого. Чтобы изменить её, нужно сначала смириться с судьбой и принять её. Этим ты делаешь первый шаг к осознанию жизненных уроков. В конечном итоге ты меняешься, и так происходит рост твоей души.

Купец подумал и оставил свою затею, однако его никогда не покидало желание дойти до Храма Золотого Дракона и встретиться с тем мудрецом.

— Дорогой Ли, — произнёс дедушка, — как ты уже понял, этим купцом был я, а незнакомец в горах — мудрец из Храма. Я состарился, прожил достойную жизнь и только теперь понял, Учитель сказал Истину, ибо ты — мой потомок уезжаешь в тот Храм, чтобы получить Великие Знания.

После этих слов дедушка подарил мне амулет в виде фигурки дракона, сделанного из чистого золота. Дракон был очень красив с крыльями, весь целиком окутанный огнём.

— Дорогой Ли, — сказал дедушка, — Этот амулет я получил в дар от мудреца в горах. Мне он уже не нужен, потому что мой век скоро закончится, и я ничего не унесу с собой в могилу кроме моих бренных останков. А тебе он, возможно, пригодится и принесёт большую удачу.

Я попрощался с дедушкой и со всеми своими родственниками. Что касается прощания с братьями и сёстрами, это являлось лишь данью этикету, следованию обычаю, так как я не испытывал гнетущей тоски и боли от предстоящей разлуки. Затем я был усажен за семейный стол и досыта накормлен.

Китайская кухня по своей сути очень разнообразна, готовят, в основном, специально обученные повара, строго придерживаясь определённых правил. Правила существовали для того, чтобы пища сохраняла свои энергетические свойства и способствовала сохранению и поддержанию телесного здоровья. Поэтому кулинарная обработка была минимальной, и в рационе преобладали растения и продукты моря: рыба, крабы, водоросли. Из растений были распространены главным образом рис и бамбук.

На большом столе передо мной лежало огромное блюдо с рисом и жаренным бамбуком, рядом стояли тарелки с креветками, ламинарией и фукусом и пиала с ароматным зелёным чаем.

Мне было объяснено, что столь обильная трапеза устраивалась всегда перед дальнею дорогой, чтобы ученик мог насытиться и набраться сил, которые ему пригодятся в его испытаниях.

В некоторых китайский семьях к столу подают особо приготовленное мясо собак. Однако в нашей семье это не делалось, потому что, во-первых, в те времена был пост, и запрещалось употреблять в пищу мясо за исключением рыбы, во-вторых, наша семья относилась к ярым приверженцам религии буддизма. Буддизм не приветствовал убийство животных в любой его форме.

После трапезы я был введён в семейный храм Будды, чтобы сделать жертвоприношение в виде пряностей и большого блюда с рисом. Затем я выпил полную чашу воды, ночь простоявшую возле статуи Будды. Чаша была сделана из золота. По представлениям китайцев, если золотая чаша постоит возле статуи Будды в течение ночи, она считается наполненной особыми божественными эманациями. Выпивший эту священную воду приобретает покровительство богов, никакое зло не сможет коснуться его.

Перед тем, как сесть в повозку, отец сказал мне:

— В последний раз посмотри, сынок, на окружающие тебя окрестности. Больше ты их уже не увидишь, а они так прекрасны в период весны.

Слова отца вызвали во мне такое отчаяние, что я едва смог сдержать слёзы.

— Почему я никогда не увижу эти места? — спросил я.

Отец ответил мудро (впоследствии я не раз улавливал мудрость в высказываниях вроде бы обыкновенных людей, на первый взгляд не отличающихся особыми познаниями в философии).

Отец произнёс:

— Возможно, ты и вернёшься сюда, сынок, но вернёшься совсем другим человеком. Многие привычные вещи покажутся тебе иными, чем раньше. Ты будешь смотреть на мир и на эту голубую долину другими глазами — глазами умудрённого опытом человека. Дорогой Ли, тебе только кажется, что ты останешься прежним, но ты сам не заметишь, как изменишься.

Я бросил последний взгляд на долину, она действительно казалась голубой — индиго постепенно переходил в лиловый цвет неба, а горы вдалеке выглядели, словно молчаливые стражи. В центре долины красными и розовыми пятнами пестрели цветы. К югу раскинулись чайные плантации, кое-кто из крестьян уже вышел на работу. За холмами тянулись засеянные рисом поля — на будущий год астрологи обещают богатый урожай, и тогда весельчак Хо-тэй возрадуется. Китайцы верят в то, что бог Хо-тэй приносит удачу. В последний момент перед отъездом я попросил позволения попрощаться с моим другом Кэнем. Кэнь привозил жёлтую глину с берегов реки Хуанхэ и лепил из неё фигурки божеств: бога огня, воды, богиню милосердия Гуань-Инь, бога смерти, имеющего грозный лик. Когда я вернусь, Кэнь пообещал мне, что свозит меня за жёлтой глиной и покажет скалу отшельника, который тоже лепил из глины, мечтая в своём занятии найти Истину.

— У нас будет много времени, — сказал Кэнь, — я верю, ты сделаешь статую Будды.

Я не мог предположить, что слова Кэня окажутся пророческими, но тогда я просто почувствовал, что терял своего друга детства.

…Мы ехали через горную местность. Северо-восточная часть провинции Гуаньси покрыта холмами, а далее к востоку от неё в районе Гуандуна, Чжэнцзян, Шаньси высятся покрытые шапками снегов горы.

Китайцы — очень трудолюбивый народ. Если бы европеец, привыкший к серым унылым пейзажам, попал в Китай весной, он поразился бы развернувшемуся перед ним великолепию. Он увидел бы ухоженные рисовые поля, сады, полные яркими декоративными цветами, специально выращиваемыми для того, чтобы повсюду была гармония. Маленькие уютные домики крестьян и землевладельцев средней руки оставляли ощущение радости и восторга. Вообще китайцы очень привязаны к уюту и гармонии. Они обустраивают свои жилища в соответствии со знаниями древних о правилах взаимодействия человека с внешней средой. Например, дверь в доме должна обязательно выходить на север, над ней вешались специальные колокольчики, которые звенели при малейших порывах ветра, и от этого становилось спокойно на душе.

Гостиная обычно планировалась в центре дома, а вокруг неё размещались остальные комнаты. В них хозяева устанавливали различные символы для придания дому красочности и одновременно с целью снятия отрицательной энергетики. Символы представляли собой статуэтки божеств, предметы, такие как плетёные узлы. Они хранятся в специальных рамах и вешаются на стены наподобие картин. Любой китаец может вязать узлы из нитей: узлы богатства и денежного благополучия, узлы любви и счастья в семейной жизни. Считается, если хранить эти узлы у себя в доме, человек приобретает покровительство богов.

Европеец думает, счастье зависит лишь от него самого, однако на самом деле это далеко не так. Счастье зависит от благосклонности высших сил, поэтому по всему Китаю совершаются жертвоприношения: люди привозят каждый месяц в пагоды свой урожай, собранный с полей. Часть урожая складывается в большие корзины и ставится в храмах перед ликами Будды.

Когда на нашем пути попалось опустошённое засухой поле, отец рассказал мне такую историю. Когда-то лет пять тому назад здесь жил один крестьянин. У него был большой дом, и он выращивал пшеницу, каждый год собирая с полей богатые урожаи. Он продавал пшеницу и получал за это много золота. Его звали Чан-Хай-Си. Он был глубоко убеждён, что является хозяином своей судьбы, и никто не властен над ним. Он был очень горд собой и стал высокомерно относиться к людям. Он перестал молиться и ходить в храмы, как это делали его соседи. Однажды к нему пришёл старик, попросивший немного хлеба и риса. Старик был нищим, и у него не было ничего, чтобы расплатиться за еду. Чай-Хан-Си прогнал старика и попросил слуг, чтобы они не пускали нищих попрошаек в его дом. Ничего не сказав, старик ушёл.

Однако на следующий год случилась засуха, весь урожай был испепелён солнцем. Чан-Хай разорился, сам превратившись в нищего странника, друзья покинули его, и он остался совершенно один без гроша и поддержки. Говорили, что тем стариком в лохмотьях, который приходил к Чан-Хай-Си, был сам Будда. Он спустился с небес из своего сияющего царства, чтобы преподать этому возгордившемуся человеку хороший урок.

— И потом он умер? — спросил я у отца.

— Нет, сынок, Чай-Хан-Си стал монахом, и сейчас служит в одном монастыре.

— Откуда ты знаешь?

— Эту историю он поведал мне сам.

На ночь мы останавливались в гостиницах, а утром снова продолжали путь. После ужина, когда отец ложился спать, я любил из окон наблюдать за тем, как мерцали звёзды высоко-высоко в небе. Мне казалось, что на них живут такие же люди, и они тоже, как и я, глядят в небо.

Я сжимал в руках подаренную дедушкой фигурку дракона. Она была дорога мне, как напоминание о родных краях, о старости, о НЕПОСТИЖИМОМ, которое способно заставить трепетать в груди страждущее сердце. Золотой дракон оживал в моих ладонях, являясь настоящим талисманом счастья и предвестником моей судьбы. Куда приведёт меня её водоворот на этот раз? Невольно я ощущал присутствие Мудреца, встретившегося дедушке в горах.

В течение четырёх дней мы шли через горные хребты, отец нанял двух проводников, которые показывали нам дорогу до храма «Золотой Дракон». Они не раз ходили туда, приносили монахам молоко, фрукты, рис и чай. Это была единственная возможность, соединяющая монастырь с внешним миром. Проводники были тибетцами, но они не принадлежали к клану монахов и занимались обычной торговлей.

Ночью в горах холодно, отец укрыл меня шкурами яков, которые купил за символическую сумму у проводников-торговцев. Через каждые два часа тибетцы пили чай, чтобы согреться. В чай они добавляют соль, немного масла и крупы.

— Это поддерживает наши силы, иначе мы замёрзнем, — сказал один из проводников.

В ту ночь в горах случился буран, благо мы не попали под снежную лавину, так как тибетцы знали все места, где можно укрыться. При звуках лавины я испытал такой страх, что мне казалось, будто моё бедное сердце превратилось в комок и застыло внутри груди. Тибетец улыбнулся и, чуть сощурившись, похлопал меня по плечу:

— Не бойся, это только кажется, что горы агрессивны. На самом деле они мудры.

Говорил он по-китайски.

— Неужели вы не боитесь лавин? — спросил я.

— Нет. Мы входим в контакт с горами и просим у них помощи. Мы просим у них защитить нас. Те, кто этого не делают, погибают в горах, потому что они не знают о взаимосвязи всего, что находится вокруг них.

Я успокоился и уснул, а на следующий день мы приехали в монастырь.

«УЧИТЕЛЬ ЦИНЬ»

«Не бойся заглянуть вглубь

своей души.

Этим ты откроешь себе путь

в Вечность.

Она сосредоточена

В мельчайшей пылинке

пространства,

Но лишь твоё Всевидящее

Сердце способно разглядеть её».

(Надпись на свитке

в храме «Золотой Дракон»).

…Монастырь Золотого Дракона находился в провинции Сычуань на самой границе с Тибетом. По сути, монастырь не являлся ни Тибетским, ни Китайским.

Представители жёлтой расы, принадлежащие к разным национальным группам, обычно враждебно относятся друг к другу. Японцы считают себя древнее китайцев, китайцы притесняют тибетцев, тем самым подчёркивая своё первенство на совершенство и приближённость к богам. Что касается монастыря — это единственное место, где любая неприязнь между людьми была стёрта, так как в нём служили и китайцы, и тибетцы.

Монастырь находился на берегу мелкой речушки Луцзян, недалеко от неё Брахмапутра несёт свои воды в Индию. Несмотря на то, что монастырь был удалён от человеческой цивилизации, практически на равном расстоянии от него располагались два городка: Аламбо и Лхаса. Аламбо стоит на территории Китая, а Лхаса — Тибета. Климат здесь мягче, чем в Тибете, но иногда случаются суховеи. В холодное время года падает снег, который быстро тает на полуденном Солнце.

Шум реки Луцзян доносился до моих ушей. Я подумал сначала, что монахи ловят в ней рыбу, но мне сказали, что служители храма «Золотой Дракон» являются вегетарианцами. Их рацион, в основном, состоит из круп, ячьего молока с маслом и фруктов, а также риса и бамбука. Ряд фруктов доставляется в монастырь с торговыми караванами. Как правило, это манго, финики, персики и каштаны. Однако подобные деликатесы употреблялись в очень ограниченных количествах.

Река служила, своего рода, игровой площадкой для детей. Они плескались в её журчащих водах, бегали друг за другом, а по утрам и вечерам монахи совершали здесь обряд омовения. Они снимали обувь, входили в реку и, набрав полный чан воды, выливали её на себя.

Луцзян искрилась на Солнце тысячами бликов, слепила тебя, словно забавлялась с тобой, и от этого хотелось спать. Несмотря на то, что в моей провинции Тай-цзы много буддистских храмов, считалось престижным, если родители отправляли своего сына в далёкие края для обучения в каком-нибудь монастыре. Храмы были очень красивыми с позолотою и изразцами.

Честно говоря, когда я увидел храм «Золотого Дракона», я был несколько разочарован, так как вместо роскошного убранства мне представился довольно скромный фасад без лишних вычурных архитектурных фантазий. Внешний вид храма не вязался с той славой, которая распространялась о нём по всему Китаю и Тибету. Просто одетые монахи занимались своими привычными делами, будто жизнь здесь текла медленно и размеренно, не прерываемая никакими эксцессами.

Один из монахов повёл меня в мою будущую комнату, я взял свой узелок и последовал за ним. Комната оказалась совсем небольшой с единственным окном, выходившим на юг. На полу лежал коврик из бамбука с изображением каких-то цветов. Не успел я, как следует, освоиться, как ко мне подошёл мальчик примерно моего возраста в длинной циновке и протянул мне маску с красной накидкой.

— Что это такое? — спросил я.

— Сейчас начинается представление. Там соберётся много народа. Ты будешь играть роль злого демона, нападающего на бога огня.

Я взглянул на маску. Она была тоже красной с чёрными полосами вокруг глаз, и это выглядело очень уродливо.

— Но я никогда не играл в театре, — ответил я.

Мальчик только улыбнулся, подмигнув мне.

— Послушай, если ты хочешь служить Будде, ты должен быть готовым ко всему. Не думай, что у тебя не получится, ты просто должен танцевать под звуки барабанов.

Особенность китайского театра заключается в том, что обычно представления устраиваются на открытом воздухе на сцене со шторами, которые периодически то открываются, то закрываются, когда начинается новый акт. Вместо слов актёры танцуют, все женские роли играют только мужчины, и обычно театральные действия основаны на мифах и легендах о борьбе светлых сил с тёмными.

Мне ничего не оставалось, как облачиться в свой костюм. Когда мы вышли на помост, шторы раздвинулись, затрубили трубы, послышался оглушительный бой барабанов. Я заткнул уши и хотел уже убежать, однако мальчик толкнул меня вперёд и шепнул:

— Пора.

Бог огня в ослепительно белом одеянии оголил меч, сделанный из плотной фольги, я должен был сражаться с божеством, перевоплотившись в демона. Вдруг почти мгновенно страх отступил от меня, и какая-то сила вытолкнула меня вперёд. Не помню, что происходило дальше, просто занавес вновь задвинулся, скрыв от нас публику, и оттуда раздались оглушительные аплодисменты.

— Ты здорово играл, — ко мне подбежал тот самый мальчик, который дал мне костюм демона Богхи. На лице его сияла улыбка, а я был вне себя от смущения.

Золотой дракон на моей груди запульсировал и стал таким горячим, что я чуть было не закричал от ожога. Я знал, дракон «наполнял» меня энергией, плавными волнами разливающейся по всему моему телу, той энергией, что я израсходовал во время представления.

Очень часто талисманы дают нам силы через того человека, который подарил талисман. Это, своего рода, канал связи между учителем и учениками. Когда ученику нужна поддержка, Учитель всегда окажет её. Увы, люди, как правило, несерьёзно относятся к таким вещам, они воспринимают их в качестве безделушек. Но эти вещи способны предупредить нас об опасности и призвать Учителя. К ним следует относиться бережно и хранить их около своего сердца, чтобы талисман постоянно подпитывался энергией сердечного центра.

Древние тексты свидетельствуют о том, что энергия этого центра особого качества. Она способна впитывать в себя все переживания, эмоции, впечатления, имевшие место в жизни человека. Если центр не уравновешен, то в дальнейшем у такого человека будет болеть сердце, и он даже может умереть. Врождённые пороки сердца являются неотработанными качествами со стороны сердечного центра, сопровождающие людей из прошлых воплощений. Для уравновешивания этого центра следует часто сосредотачивать своё внимание на Солнце. Это питает центр и даёт ему дополнительные силы.

После спектакля все воспитанники пошли в трапезную на обед. Я увязался за своим новым знакомым, давшим мне костюм демона. Он сказал, что его звали Линем, и он был родом из деревни Сэнь-чжоу на востоке Китая.

— Перед тем, как приехать в монастырь, я должен был выдержать серьёзное испытание. В течение недели я постился и медитировал, и только после этого мне разрешили жить здесь, — объяснил Линь.

Трапезная представляла собой большую залу с золотым изваянием Будды с человеческий рост в самом торце. Воспитанники сидели на подстилках, а не за столом, как принято в Европе. Перед каждым ставилась бамбуковая миска, которая наполнялась какой-нибудь едой. Ложки и вилки заменяли специальные деревянные палочки. Никто из воспитанников не притронулся к еде до тех пор, пока двое монахов в мантиях цвета шафрана не поднесли к статуе Будды блюдо, до верху наполненное рисом с финиками. Они склонились перед статуей и начали возносить молитвы.

Надо сказать, что в монастыре Золотого Дракона монахи и воспитанники говорили по-китайски с южным акцентом и примесью тибетского наречия. Впрочем, их речь была понятна для меня за исключением некоторых слов, хотя об их значении я догадывался по смыслу. Приглядевшись, я заметил, что воспитанники были одеты в мантии разных цветов: на одних красные, на других голубые, на третьих белые.

— Почему они одеваются не одинаково? — спросил я у Линя.

— Каждый цвет обозначает определённую ступень ученичества. Красный символизирует самую первую ступень, когда душа ещё привязана к материи и чувствам, и ей предстоит долгий путь, чтобы осознать себя. Голубой — это цвет второй ступени. Он обозначает начало восхождения, и его носят те ученики, которые понимают, что они пришли в этот мир, чтобы совершенствоваться и усваивать невыученные уроки своих прошлых воплощений.

— А белый? Что обозначает белый цвет?

— Это самая высшая ступень ученичества. В него облачаются те, кто родился здесь во имя служения. У человека не должно быть ничего личного, только тогда он имеет право одеть белое.

— Но на тебе нет ни красной, ни белой, ни голубой мантии, — сказал я и окинул взглядом своего нового друга.

— Я пока ещё не ученик и даже не воспитанник, — ответил Линь, — Я прохожу испытание, а затем учитель Ноу вместе с советом решат, какую мне следует носить одежду.

— Кто такой учитель Ноу?

— Он самый главный из всех учителей. Но есть ещё другой, и он главнее Ноу, потому что старше всех. Его зовут мастер Цинь. Говорят, он знает всё.

— Ты видел его?

— Нет, но говорят, он живёт в самой верхней башне, и очень редко спускается к людям, потому что занят общением с богами.

Наконец, монахи закончили чтение молитв, отложив в сторону свои чётки. Позже я узнал, что рис с жертвенного блюда большей частью съедали служители монастыря, остатки же раздавались воспитанникам и мирянам, чтобы и они вкусили «благословенный нектар, стекающий с уст Будды». Считалось, что если Будде предложить рис, то через некоторое время он становился благословенным, то есть наполненным святостью. Если кто-нибудь вкусит от этого риса хоть немного, то святость постепенно наполнит душу человека, и он приобщится к духовности и будет совершать праведные поступки.

Я заметил, что даже после прочтения молитв никто из воспитанников всё равно не притронулся к пище.

— Почему и сейчас они не едят? — спросил я Линя.

— Учитель Ноу должен обойти каждого и сказать, кто может есть, а кто нет. Если твои мысли неспокойны, в будущем у тебя появятся дурные наклонности. Чтобы этого не случилось, ученик должен поститься, успокоив свои мысли до следующей трапезы.

Когда мысли человека разбросаны по пространству, энергии его «тонких тел» находятся в хаотическом состоянии. Если в этот моменты человек получит пищу, а тем более пищу, напитанную вибрациями смерти и агрессии (мясо, рыбу, яйца), то энергия хаоса, находящаяся в его нутре, вырвется наружу. Такой человек становится настоящим демоном, его тело оскверняется. Вот почему в монастыре «Золотого Дракона» строго придерживаются правил поста.

Учитель Ноу был высоким, в левой руке он держал длинные деревянные чётки, которые постоянно перебирал. Я слышал, что таким образом адепты заняты непрерывным чтением мантр, посвящённых Будде и, несмотря на то, что они живут обычной жизнью, их ум всегда пребывает в медитации.

Я чувствовал, как напряглись воспитанники, они боялись остаться голодными, ведь следующая трапеза состоится нескоро.

Увы, в тот день среди «провинившихся» оказался я и ещё два ученика, незнакомых мне. Учитель Ноу ничего не сказал, он просто указал на меня и велел мне встать. Я был в отчаянии, так как не ел уже несколько часов, и мой желудок громко давал о себе знать. Я и не предполагал, что в первый же день моего пребывания в монастыре, у меня могут возникнуть серьёзные трудности.

Ученики ушли в храм, чтобы помолиться, я же отправился на реку, выбрал большой, выступавший над водой валун, сел на него и заплакал, как плачут несмышлёные дети, не получившие обещанной Луны с неба.

— Что ввергло тебя в печаль, мой юный друг? Что заставило тебя проливать слёзы, несмотря на солнечный день, полный радости?

Я обернулся, чтобы увидеть того, кто обращался ко мне. Передо мной стоял человек средних лет в длинной мантии, он улыбался, и это приводило меня в смятение. До сих пор я был уверен в том, что нахожусь совершенно один, и никто в ближайшее время не потревожит меня.

— Мне очень хочется есть, а меня лишили этого удовольствия, — промямлил я.

Незнакомый монах снова улыбнулся и произнёс:

— Голод заставил тебя впасть в горе. Что ж, держи, я принёс тебе немного еды.

Он протянул два спелых персика.

— Но откуда Вы узнали о том, что я голоден?

— Откуда ты знаешь, что дует ветер и светит Солнце?

Я пожал плечами.

— Кстати, взгляни на эти искрящиеся блики на реке. Сосредоточься на них. В дальнейшем, если сильное волнение охватит тебя, смотри на что-нибудь яркое, сияющее. Яркий свет способен успокаивать.

Действительно, в течение многих лет я следовал этому совету. Я лично убедился в том, что свет приносит успокоение. Он уравновешивает энергетические центры нашего тела, сознание человека пробуждается, и он понимает, что хаос — не его стихия. Идите к свету, когда вам плохо, сконцентрируйтесь на нём. Свет даст вам то, что не способно дать ничто в этом мире. Постепенно я научился видеть свет не только в себе, но и в других людях. Пусть этот свет уже почти померк, и всё же он есть.

Персик оказался сочным, мягким, словно сахар, он таял на языке, и я забыл о своих обидах. Тем временем монах продолжал:

— Пока ты вкушаешь эти божественные плоды, я расскажу тебе одну поучительную притчу.

Притча о даре Будды и о Вратах Мудрости

Жил когда-то один человек. У него не было ни семьи, ни детей, ни жены. Он уже был в таком возрасте, что совсем не мечтал о земном счастье, а думал лишь о поиске истины, потому что очень хотел знать, где обитает истина. Этот человек был великим правителем, завоевал множество земель, а его казна была полна золотом и драгоценностями. Но все эти несметные богатства ему были не нужны. И вот однажды он созвал всех мудрецов своей страны и сказал им:

— Я отдам ровно пол царства тому из вас, кто откроет мне Истину. Если среди вас найдётся такой мудрец, он станет самым почитаемым человеком, и ему будут поклоняться подданные моего государства.

На следующий день к правителю стали по очереди приходить мудрецы. Они предлагали ему свои идеи, но ни одна из идей не устраивала правителя. Через несколько месяцев поток мудрецов закончился, и правитель разочаровался. Он сделал вывод, что никто из мудрецов не знает Истину. Случилось так, что через то государство проходил Будда. Он увидел большое столпотворение возле дворца и поинтересовался у слуг, к чему столько народа.

— Наш царь вот уже целый год ищет самого мудрого человека, но никак не может найти, — ответили слуги.

Тогда Будда произнёс:

— Послушайте, приведите меня к вашему господину, и я открою ему настоящую истину.

Слуги переглянулись между собой и сказали:

— А ты не боишься? Сейчас хозяин очень зол. Если ты обманешь его, он может приказать бросить тебя в темницу и отрубить голову.

— Не переживайте за меня, добрые люди, — успокоил их Будда, — ваш господин будет доволен.

Когда Будду ввели в царские палаты и оставили его наедине с правителем, тот лишь ухмыльнулся и нахмурил брови:

— Неужели и ты решил меня обмануть? — спросил царь.

— Нет, господин, почтительно произнёс Будда, — Я смогу открыть тебе Истину, но для этого мне нужно одно условие.

— Условие? — удивился царь, потому что никто из мудрецов не предлагал ему никаких условий, — И каково же твоё условие, о мудрейший?

— В течение трёх дней ты должен будешь погрузиться в полное молчание, несмотря на огромное желание говорить. Даже если тебя будут одолевать большие сомнения, не произноси ни единого слова.

Царь так и сделал. Он приказал всем своим подданным молчать под страхом смертной казни, а сам закрылся в покоях. Ему прислуживали, приносили еду, но никто при этом ничего не говорил. На второй день царь был так измотан молчанием, что велел позвать Будду, чтобы изложить ему свои мысли.

— О, мудрейший, — произнёс правитель, — Я так устал сидеть целыми днями в тишине, это так тягостно. Я до сих пор не понял, в чём заключается истина. Прошу тебя, объясни мне.

Однако Будда ничего не ответил. Правитель разозлился, он подходил к слугам, чтобы они что-нибудь сказали ему, но слуги так боялись лишиться жизни за случайно обронённое слово, что упорно продолжали безмолвствовать.

Поняв, наконец, что ему ничего не удастся добиться от своих подданных, царь успокоился и начал медитировать. Он закрыл глаза и в течение нескольких часов «видел» перед собой сплошную чёрную пелену. Затем в самом её центре возник свет, он начал расширятся, расти до тех пор, пока не увеличился в размерах настолько, что темнота исчезла. Ему вдруг показалось, что свет этот живой и может отвечать на все его вопросы. Когда царь улыбался, свет тоже улыбался ему, когда же он хмурился, свет оставался без эмоций.

«Кто ты?» — спросил царь.

«Я — Свет, я — твоя душа, я — это ты», — произнёс свет.

«Почему же я не знал тебя раньше?»

«Потому что ты не хотел этого».

«Знаешь ли ты, что есть Истина?» — спросил царь.

«Знаю», — ответил Свет.

Так началось их общение, оно продолжалось много дней и ночей, и царь совсем забыл о времени. Он забыл о еде и об удобствах, в том числе и о своих подданных.

На четвёртый день Будда вошёл в покои царя и, осторожно коснувшись его плеча, вывел его из медитации.

— Зачем ты помешал мне! — воскликнул царь, — Я только что познал Истину, и она так прочно вошла в моё сознание, что всё окружающее уже кажется мне серым и обыденным. Я ужасаюсь, как раньше мог я жить среди этих мёртвых роскошных безделушек, упиваясь своим величием.

Будда спокойно выслушал царя, а когда тот закончил, сказал:

— И в чём же заключается Истина?

— В молчании, — ответил правитель, — Безмолвие и есть настоящая истина. Истина — это Свет, в нём заключено всё сущее: и бытие, и забвение, и мудрость. Все эти годы я искал Истину далеко за пределами моего дворца, а она на самом деле внутри меня. Я — это Истина.

Сказав это, правитель склонился перед Буддой:

— О, мудрейший, проси всё, что пожелаешь, так как ты помог мне обрести смысл в жизни, и теперь я умру со спокойным сердцем, продолжив свои поиски за пределами Вечности.

Будда лишь улыбнулся:

— Мне ничего не нужно, ибо золото твоё и земли всё равно когда-нибудь обратятся в прах.

Великий продолжил свой путь по священным землям, неся в мир проповедь о Боге, а царь велел построить монастырь Золотого Дракона и стал монахом. Так был основан наш монастырь.

Когда незнакомый монах закончил притчу, он ещё раз взглянул на меня и почти шёпотом произнёс:

— Мой юный друг, запомни, истина живёт в тебе. Как бы ни сложилась вокруг тебя жизнь, обратись к Источнику своей внутренней мудрости, и ты получишь из него помощь и поддержку. Но редко кто обращается к этому Источнику. Будда не дал царю ничего материального, но он подарил ему самый ценный дар, в котором нуждаются люди, Будда открыл правителю Врата Мудрости, и царь вошёл в них.

Незнакомый монах указал вдаль на линию горизонта как раз туда, где в сияющие вечерние блики реки Луцзян садилось Солнце. Оно будто вторило словам моего невольного собеседника.

— Посмотри на это Солнце, на воду, возьми с них пример спокойствия и безмятежности. Сейчас они мудрее тебя и преподают тебе ещё один жизненный урок. Они говорят: «Растворись в нас. Стань нами, а мы станем тобой». Если ты последуешь их совету, сердце твоё запоёт Песнь Радости, и голод не покажется таким тяжким испытанием, как раньше. Ты станешь ближе к своему Божественному Источнику, ты сможешь почерпнуть из него нечто более ценное, которое не так давно по твоей недальновидности казалось тебе пустяком. Мой юный друг, совсем не просто успокоить бурлящие страсти и ещё сложнее оставаться спокойным всю жизнь, но если ты растворишься в своём внутреннем источнике, как щепотка соли растворяется в большой реке Луцзян, тебе удастся повергнуть демонов, искушающих твою чистую душу, ибо демоны эти в тебе. Когда-то это сумел сделать Будда, сумеешь и ты, хотя ты думаешь, что ты — всего лишь неопытный мальчик.

Я зажмурился оттого, что Солнце стало ещё ярче. Обычно так случается во время восходов и закатов: яркая вспышка, а затем либо свет, либо тьма. Я хотел спросить моего нового собеседника о том, какие ещё законы существуют в пределах монастыря. Однако на том месте, где он только что стоял, была пустота. Моё удивление ещё усилилось оттого, что я не слышал никаких шагов, никакого шороха. Ведь если монах удалился, должны были бы раздаться хоть какие-то звуки.

Я огляделся, но не увидел ничего похожего на его фигуру в длинной белой мантии. О его недавнем присутствии говорил лишь спелый персик, который лежал в моей левой

руке. Увлечённый беседой, я не успел его съесть. Создавалось впечатление, что некоторые монахи здесь являлись вездесущими. Я не заметил, как ко мне подошёл Линь и предложил унесённую из монастыря тарелку риса.

— Держи, — сказал Линь, — Я вижу, ты очень расстроен, а до завтрака целых девять часов.

Я угостил своего нового друга персиком и высказал ему свои предположения.

— Ты не видел здесь монаха в белом? — спросил я.

— Нет.

— Но ведь он же разговаривал со мной и даже угостил фруктами. Откуда у меня тогда этот персик?

По взгляду Линя я понял, что он знает, о чём идёт речь.

— Не пугайся, ты говорил с самим мастером Цинем.

— А кто это? — поинтересовался я.

— Он живёт здесь очень давно, никто из монахов не знает, сколько ему лет. Ходят слухи о том, что мастер Цинь обладает магическими способностями, и ему известно всё обо всех.

— Неужели такое возможно?

Линь пожал плечами.

— Никто не скажет тебе точно, но я думаю, что мастер Цинь действительно очень могущественный человек.

Так прошёл мой первый день в монастыре «Золотой Дракон». Постепенно чувство разлуки с родным домом уменьшилось, пока я настолько не привык к суровым будням, что редко вспоминал своих мать, отца, нашу хижину среди зарослей китайского лимонника, друзей и детские забавы.

Жизнь в монастыре была и в самом деле довольно суровой. День начинался ещё до восхода Солнца, когда всех учеников и воспитанников будили громкими ударами бубна и протяжными звуками труб, распространяющихся на близлежащие горные окрестности. Мы наспех одевались и полусонные шли в храм, где взрослые монахи пели мантры, превозносившие славу и величие Будды. Затем начинался завтрак. Каждый раз я со страхом напряжённо ожидал решения учителя Ноу, но, слава богу, мне больше уже не пришлось коротать время голодным.

После утренней трапезы, если её можно было так назвать, потому что она состояла из плошки риса и нескольких стеблей бамбука, начинались занятия. Они состояли из двух частей: в первой части в течение почти двух часов мы упражнялись в боевых искусствах под руководством опытного учителя Лоу-ди, и это была тяжёлая практика. Ученики должны были пройти несколько ступеней, чтобы стать искусными воинами, способными отразить удары врага.

На первой ступени во время проведения упражнений ученикам не разрешалось пользоваться оружием. Мы осваивали повадки разных животных в схватке: тигра, лисицы, дикой кошки, волка. Мы учились дыханию ветра, спокойствию безлунной ночи, пению сверчка.

На второй ступени ученики получали кинжалы и дрались друг с другом, нанося раны. Обычно раны были неглубокими и быстро заживали, как только их смазывали травяными бальзамами. Бальзамы готовились в самом монастыре и хранились в специально отведённом для этого помещении.

В каждой из двух ступеней были ещё подступени, подготавливающие ученика к следующему этапу. Например, одна из ступеней называлась «Сосредоточение и созерцание». Ты должен был освоить технику сосредоточения на окружающих объектах. Трудность этой техники заключалась в том, что, несмотря на беспокойный ум, ты должен был научиться сосредотачиваться на всём, что видишь.

Как правило, мысли уводят нас в сторону от основной цели. Они похожи на плавающих в воздухе змей, которые несут на себе обрывки чужих идей, взглядов, случайно брошенных в пустоту фраз. Порой мы так сильно бываем увлечены какой-нибудь мыслью, что упускаем из вида то, зачем мы пришли на эту землю. Подверженные впечатлениям, мы доверяемся врагу и отталкиваем друга, мы совершаем глупые ошибки, разбрасывая свои силы в пространство. И очень важно бывает отбросить в сторону весь этот мысленный поток и сконцентрироваться на чём-то одном. Так происходит активизация воли.

Если хорошо владеть процессом «визуализации», т.е. внутренним видением объектов в пространстве, то можно наблюдать за тем, как возгораются центры воли в твоём теле. Однако этим процессом владеют не все, а лишь те, кто до конца прошёл сложную систему обучения у опытных мастеров. Со временем я тоже овладел этой методикой.

Через два года мне было выдано оружие, и я был допущен к упражнениям с кинжалами.

«Кинжал является вторым сердцем воина, — говорил учитель Ноу, — поэтому каждый воин должен относиться к нему с почтением и благоговением. Перед любым боем воину необходимо разговаривать с кинжалом, обращаться к нему и просить помощи. И если воин потерял своё оружие, это — плохой знак».

В освоении ступеней военного мастерства я делал поразительные успехи, я был таким ловким и проворным, что учителя уже всерьёз поговаривали, а не отдать ли меня в императорскую армию. Я не горел особым желанием менять свой привычный жизненный уклад в скромной удалённой от людных мест обстановке на муштру в пределах дворцовых стен, хотя согласно Учению я не был волен выбирать судьбу, а должен спокойно подчиниться ей. Так считали многие мастера разных направлений духовного совершенства. Поэтому в Китае является расхожей поговорка: «Спорить с судьбой — всё равно что плыть против течения реки без рук и ног».

Как ни странно, мне была дана мантия белого цвета. Я ощутил большой прилив радости, когда узнал об этом, потому что подобный цвет одежды означал высокую оценку со стороны учителей. Это говорило о том, что я специально пришёл в мир, и моё рождение предусматривало определённую миссию. Но что это была за миссия, я не знал.

Линь всё ещё оставался в статусе воспитанника, видимо, ему предстояло пройти определённые испытания, чтобы оказаться среди учеников. Мастера Циня я больше не встречал, мне уже начало казаться, что такого человека вообще не существует в природе, однако через год судьба сама предоставила мне возможность встретиться с ним. Говорили, что он живёт в самой высокой башне монастыря, и я часто посматривал туда, чтобы иметь возможность хоть издали увидеть его.

Однажды учитель Ноу подошёл ко мне и сказал: «Отныне ты должен сделать выбор, либо ты продолжишь обучение по пути воина, либо станешь великим философом и мистиком».

Я был удивлён его словами и спросил: «Но почему я не могу сразу идти двумя путями?»

«Нет, — произнёс учитель Ноу, — двух путей для души не существует. Ты обязательно должен выбрать что-то одно то, к чему более всего склонен твой дух. Подчинись божественному провидению, и оно выведет тебя, куда нужно».

«Подчинись провидению», — таков был негласный закон, в соответствие с которым строилась жизнь в монастыре «Золотой Дракон». Ты не должен был ничего предпринимать, всё само собой приходило к тебе и естественным путём уходило от тебя.

После уроков военного искусства начинались занятия, где нам рассказывалось о принципах Мироздания, о законах Бытия, о том, куда уходит душа после физической смерти. Мы изучали лекарственные травы, которые росли как в пустыне Гоби, так и по берегам рек и озёр.

Затем был короткий обеденный перерыв, столь же скудный, как и завтрак, ибо ученики должны были научиться обуздывать свои вкусовые пристрастия. Считалось, если ты овладел языком, ты мог владеть целой вселенной.

После обеда ученики и воспитанники возвращались обратно в кельи для того, чтобы заняться повторением усвоенного в течение дня. Мы упражнялись друг с другом, устраивали боевые поединки. Мне очень нравились эти поединки, потому что каждый раз я выходил из них победителем. Ужин был ещё до захода Солнца, а затем мы должны были участвовать в богослужении, помогая опытным монахам проводить различные обряды. Такие же богослужения устраивались во время празднеств, когда монахи раздавали жителям близлежащих окрестностей рис с финиками — блюдо, принесённое на жертвенный алтарь Будде.

— «ВСТРЕЧА С МАСТЕРОМ ЦИНЕМ»

«Настоящий друг,

встретившийся на пути твоём,

всегда поймёт тебя и не осудит.

Он укажет на твои ошибки

И скажет тебе:

«Разыщи радость

внутри своего сердца».

(Неизвестный мудрец).

Как я уже говорил, мне представилась возможность встретиться с мастером Цинем. После вопроса учителя Ноу я успокоился и ничего не стал предпринимать. Как многие восточные люди я принял позицию ожидания. Я знал, что в моей жизни должно что-то произойти, возможно, я предчувствовал что-то особенное, потому что мне постоянно давали понять это.

Однажды за три дня до того, как я должен был уезжать в Пекин, дабы начать своё служение в армии императора, ночью мне приснился сон. Я видел седого старца, который приблизился ко мне и сказал: «Ты не поедешь во дворец императора. Отныне ты должен будешь познать глубокую философию, уходящую к истокам человеческой цивилизации. Ты сохранишь её и поведаешь людям».

«Разве я могу воспрепятствовать этому? — спросил я, — Всё уже готово к завтрашнему отъезду».

Старик улыбнулся, взглянув на меня своими мудрыми глазами, и произнёс: «Не переживай и усни, а завтра ты вспомнишь о том, что я тебе сказал».

Мне снились ещё какие-то яркие звёзды на фоне ночного неба, будто они перемещались в пространстве, как живые. Больше я ничего не помнил из своих видений.

Пробуждение моё было ужасным. Я даже не слышал звон колокола на центральной звоннице, который каждый день сигналил о начале нового дня. Я думал, что сон мой будет длиться вечность, что истинный реальный мир находится вне пределов обычной жизни, а там, где к тебе приходят старцы с посохами, предсказывающие твою судьбу, где звёзды на небе способны передвигаться и танцевать перед тобою в воздухе.

Когда я открыл глаза, густая пелена, застилавшая их, никуда не исчезла. Я протёр глаза и попытался всмотреться в привычные очертания своей кельи. Ночной туман не рассеялся, а всё ещё блуждал в темноте моего сна, только теперь я был уже в полном сознании и понимал, что возвратился «домой» в тело.

Дверь скрипнула. В келью вошёл один из монахов, чтобы помочь мне вынести собранные накануне вещи.

«Я ничего не вижу», — сказал я.

Монах помог мне подняться и осмотрел мои глаза. Он вышел, а мне велел остаться в келье и ждать его возвращения.

Вскоре он пришёл и протянул мне пиалу с каким-то горячим напитком.

«Выпей это», — произнёс монах.

Я подчинился и опустошил глиняную пиалу. Напиток представлял собой смесь зелёного чая и горных трав, каждый год собираемых воспитанниками со склонов Гималаев. Он оказался снотворным, потому что я практически сразу же уснул. Очнулся я на следующий день в совершенно незнакомой для меня обстановке. Я находился в маленькой, довольно уютной комнате с фиолетовыми стенами. Пахло ароматным зелёным чаем с привкусом жареного миндаля.

Я был удивлён, потому что зрение моё различило слабый свет, словно мутноватое белое облачко, постоянно мельтешившее передо мной. На фоне этого облачка я увидел два силуэта. Один из них склонился надо мной, приложил свою тёплую ладонь на мой лоб. Я слышал голоса.

Первый, очевидно, принадлежал пожилому человеку, другой был мне знаком, потому что я слышал его на берегу реки Луцзян, и он мог принадлежать только мастеру Циню и никому больше. Я вслушался. Говорили о моём состоянии.

— Господин Шичжень, как Вы думаете, долго ли у него продержится слепота?

— Пока ещё преждевременно судить об этом. Но я бы порекомендовал использовать мою знаменитую мазь с чешуёй серебряной ящерицы. Я оставлю один флакон, а через две недели Вы придёте ко мне, и я выдам второй.

— Хорошо. Надеюсь, со временем его зрение восстановится. Я уверен в этом.

— Откуда происходит Ваша уверенность? — спросил г-н Шичжень.

— Обычно внезапные проявления болезни возникают, если даётся какой-то сигнал свыше. Мои ученики часто сталкивались с такими проявлениями.

— Вам виднее, — согласился г-н Шичжень.

Я снова впал в забытьё и совсем не слышал того, как гость попрощался и ушёл. Повторное моё пробуждение произошло от лёгкого толчка, который я ощутил в своём затылке, и даже не совсем от толчка, а от простого понимания, что это был толчок.

Я снова открыл свои полуслепые глаза, чтобы вновь увидеть фиолетовые стены комнаты. Значит, я всё ещё находился там, только на этот раз кто-то укрыл меня рогожей, поэтому мне было так тепло и уютно. Тело моё не чувствовало ничего кроме приятной неги и блаженства.

— Ли-Нюань, сейчас ты не должен спать, — сказал человек, который, скорее всего, сидел рядом со мной, только в полумраке я не смог его разглядеть, но я отлично понимал, что этим человеком и хозяином комнаты был загадочный и неуловимый мастер Цинь.

— Не должен спать? — спросил я, несколько удивившись, — Почему?

— Разумный вопрос, — произнёс мастер Цинь, — Хорошо, я отвечу тебе на него. Ты не должен спать, потому что, во-первых, ещё не пришло время для сна, ну, а во-вторых, ты расскажешь мне всё, что с тобой произошло.

— Со мной ничего не произошло, просто я увидел очень странный сон.

Я поведал мастеру Циню о седом старце и о его предсказании в отношении моего дальнейшего духовного пути. Когда я закончил свой рассказ, мастер Цинь многозначительно посмотрел на меня и произнёс:

— Разве ты не понял, сынок, кто являлся к тебе во сне?

Я пожал плечами:

— Нет.

— Это был твой всеведущий дух, частица твоего высшего я, которая при других обстоятельствах остаётся недоступной для тебя.

— Неужели мой дух такой старый?

— Он очень старый, Ли, он древний, и ты даже не можешь себе представить насколько.

— Я должен буду изучить философию и познать великую мудрость, — сказал я, — но я так мало знаю.

— У тебя всё ещё впереди, сынок. Усвой главное, если б ты не ослеп, наутро ты уехал бы в Пекин и стал прославленным воином, и твоя основная миссия не была бы выполнена. Но твоё мудрое начало не позволило тебе зайти в тупик. Запомни, Ли, в этом космическом мироздании всё движется по своему предначертанному ритму, всё имеет стройный порядок, и одно обстоятельство вытекает из другого. Это только кажется на первый взгляд, что хаос является движущим центром мироздания, а на самом же деле мельчайшее незаметное событие запрограммировано, и для него выделено предназначенное ему место и время. Стоит лишь вникнуть в порядок во Вселенной, и всё сразу же становится понятным. А теперь, сынок, выпей лекарство. Чрез день тебе станет намного лучше, и мы вместе спустимся в город к г-ну Шичженю за снадобьем и ещё кое за какими компонентами для моих собственных микстур. Отныне ты станешь моим учеником, и тебе нужно укрепить своё тело для работы над душой.

Конец ознакомительного фрагмента.