Ради этого серого Неба

Дарина Долен (2022)

Сборник романов, включающий в себя книги — "Темная Сторона Искусства", "Люси", "Спасибо Роза" и "Цветы".Большое приключение связанное одной нитью. Четыре истории рассказанные от разных персонажей ведут нас по Петербургу в свои обстоятельства и декорации. Загадки, любовь, абьюз, искусство и современные реалии.Читатель сам становится одним из присутствующих и погружается в загадочный мир, где все взаимосвязано… Или нет?

Глава 8

Когда ты теряешься по-настоящему, по-взрослому, тебе некуда деться и некого винить, нужно признать, что это именно ты сам согласился на подобный исход событий. Все происходит постепенно и накапливается, чтобы однажды ты обернулся и осознал, на скольких поворотах мог свернуть или отказаться идти дальше.

— Здорово! Собирайся, сегодня вечером поедем с людьми знакомиться, — заявил как-то раз Гера.

— Слушай, я не в настроении.

— Хватит ломаться! Сказано, надо делать, — Гера первый раз перешел на крик. — В десять вечера в клубе «Грибоедов», а там посмотрим, — он успокоился и повесил трубку.

В момент звонка от Геры на часах было семь вечера. В полдесятого я вызвал такси.

***

В обшарпанной комнате с одним окном и старыми портьерами зеленого цвета вели беседу двое полицейских. Помещение служило кабинетом, хоть оставалось таким же сырым и холодным, как местные камеры. Высокий седовласый мужчина с прямой спиной и в выглаженной форме сидел за большим столом советских времен, заваленным стопками бумаг, и заполнял ежедневный отчет. Второй — низкий лысый молодой мужчина — отдал честь.

— Что делать будем, Алексей Сергеевич?

— Хм, — седовласый мужчина слегка улыбнулся, не отрываясь от своего занятия. — Преступников наказывать будем, что ж еще? Работа у нас такая, или ты с утра еще только жопу вместо головы успел включить?

— Нет, Алексей Сергеевич, жопа-то, как говорят, чует, — молодой мужчина старался не смотреть в глаза начальнику.

— И что же твоя жопа чует, мой дорогой Артемий?

— Что подольше дело вести надо.

— Артемий, послушай меня внимательно: улики у нас есть, мы даже одну чертову картину успели перехватить. Нам осталось выбить из них показания, и пусть катятся, куда их определят!

— Я понимаю, Алексей Сергеевич, но Даньку-то…

— А про Даниила не смей мне говорить! Этот черт должен знать свое место! Он как только эти сраные картинки стал малевать, так я сразу просек, что с ним проблемы будут! Он должен был служить, как я, дело мое продолжить! А сам, как девка, с красками играется! Еще и мне нож в спину всадил, паскуда малолетняя! Ты посмотри: похоже, он пацана угробил! — мужчина тряс отчетом.

— Но…

Алексей Сергеевич не на шутку покраснел и кинул злобный взгляд на служивого, тот не стал продолжать свое возражение.

— Мы сейчас направимся к этому… Георгию, и я с ним побеседую, а потом уже вернемся к нему. Пусть посидит, яйцами позвенит, может, хоть узнает, где они находятся.

Двое полицейских направились выполнять свою работу.

***

Около десяти я прибыл на место, как мы и договаривались, хотя договором это назвать сложно, мне, можно сказать, отдали приказ. Не то что бы мне это понравилось. Выходя из такси, я огляделся: все та же темная улочка, народ стайками курил у заведения. Телефон завибрировал в заднем кармане черных зауженных джинсов, которые я недавно купил в магазине на Ваське — проходил мимо и увидел их на манекене.

Тогда я вошел внутрь, чтобы рассмотреть их поближе, и ко мне тут же подлетела милая девушка. С голодухи я тут же представил ее раздетой, мой взгляд порядком ее смутил. Я поспешил переключиться на джинсы, решающим фактором в выборе стали крупные, но неброские задние карманы. Я сразу представил, как туда поместится тонкий бумажник и телефон, а большего и не нужно. С размером мне помогли. Я расплатился на кассе, не примерив обновку, и поспешил убраться оттуда, поскольку там толпилось слишком много молодых брюнеток в обтягивающих кофточках. Джинсы сели очень даже неплохо, правда, были коротковаты. Я подвернул край и решил, что они просто модные, с отворотом.

— Здорово, — услышал я голос Геры.

— Да, я на месте.

— Я вижу.

— М-м-м?

— Я в черной машине, в нескольких метрах перед тобой.

Я всмотрелся в темноту, мигнули две фары.

— Понял.

В тот вечер Гера был весь в черном, на черной ладе, волосы немного взъерошены, шмыгал носом чаще обычного.

— Куда мы едем?

— Познакомиться со старшими.

Машина увезла меня в темноту.

Гера остановился на улице Ленина, у дома номер восемь. В теплом свете фонарей я увидел доходный дом Колобковых — это одно из самых изумительных строений на Петроградской стороне.

Парень уверенно шел в сторону кованых ворот, остановился и сделал телефонный звонок, так мы вошли. Внутри здание оставалось таким же изысканным, как и снаружи: высокие потолки, лепнина, длинные лестницы. Многие номера на квартирах отсутствовали или были настолько старыми, что стерлись. Мы оказались у двери без номера, она была открытой и тихонько скрипнула, когда мы вошли.

Мы прошли по коридору, не снимая обувь, я хотел остановиться, вопросительно посмотрел на соратника, но он лишь мотнул головой. Большинство дверей было закрыто, нас ждали в самой дальней.

Я не успел толком рассмотреть интерьер, краем глаза зацепил только дорогую мебель, похожую на ту, что продавал мой знакомый в антикварной лавке.

— Когда он будет говорить, много вопросов не задавай, надеюсь, все пройдет нормально, — сказал Гера и приоткрыл дверь. Мы вошли.

У круглого эркера с бархатными портьерами болотного цвета стоял среднего роста молодой парень. Черные локоны, белая накрахмаленная рубаха, черные брюки и замшевые ботинки. Я сразу приметил золотые часы Rolex у него на запястье и массивную цепь на шее из того же благородного металла. Он стоял вполоборота и, казалось, глубоко задумался. В самом помещении было просторно. Дорогая мебель, которой было не так много, создавала впечатление, что она из музея, рядом стоял круглый стол из массива дерева, вокруг него — винтажные стулья с красной бархатной обивкой, круглый ковер лежал на деревянном полу, далее — фортепиано с открытой крышкой и сохранившийся питерский камин. Мы ждали молча, стояли на месте.

— Добрый вечер, — парень говорил низким приятным басом. Девчонки бы обалдели, да я и сам тоже. — Значит, это ты у нас новый художник? — он повернулся и посмотрел мне прямо в глаза. Молодой человек был красивым — вылитый Давид, которого мы рисуем в академии — бледная кожа, зеленые глаза, он чем-то напоминал вампира из известной киносаги. — Присаживайтесь. — Мы так и сделали. — Меня зовут Вениамин, очень приятно, — его манера говорить и томный взгляд выдавали, что он употребляет наркотики, он словно плыл, абсолютно расслабленный, медленный, манерный. Я ждал, пока мне зададут вопрос. — Ты Даниил, верно?

Я кивнул, стараясь смотреть ему в глаза. Парень оперся о спинку стула, скрестив руки, он внимательно изучал, что перед ним за птица. Странно, но я совершенно не боялся, дышал ровно и сам старался повнимательнее изучить, с кем меня сводит жизнь.

— Хм, скажу прямо, твои работы заинтересовали наших покупателей, с ними мой бизнес может выйти на новый уровень, — он сделал небольшую паузу. — И это меня радует.

Порыв ветра всколыхнул тяжелую бархатную портьеру.

— Но я хочу понимать, могу ли я… — Вениамин достал из кармана брюк золотой портсигар, выудил три зарубежные сигареты — они походили на сигары — и протянул одну мне и одну Гермесу. Пока мы прикуривали, на столе появилась хрустальная пепельница.

На пальцах Вениамина блестели золотые кольца. На правой руке их было два: одно в виде печатки круглой формы, внутри я разглядел скорпиона. Второе — похоже на обручальное, с небольшими прозрачными камнями. Еще одно кольцо — с крупным синем камнем — красовалось на безымянном пальце левой руки. Комната наполнилась запахом благородного табака. Вениамин продолжил:

— Я хочу понимать, насколько ты сам осознаешь, что мы делаем. Твои предположения? — Я глубоко затянулся, это дало мне пару секунд, чтобы подумать, другого шанса произвести первое впечатление у меня не будет.

— Вы отправляете подделки великих художников за границу, чтобы выгоднее их продать?

— Хм, почти, но в моем случае все намного изящнее, — глаза Вениамина блестели. — Знаешь ли ты, что картины — это самый удобный способ вывести деньги за границу? — Я молчал. — Ты покупаешь шедевр здесь, а продаешь его уже на новом месте, за ту же сумму, а может быть, и дороже. Нужно лишь знать места, это удобно и красиво. — Дым от сигарет наполнял воздух, делая все происходящее нереальным. Я словно находился в астрале, казалось, что передо мной вот-вот появится контракт о продаже души.

— Но все же это не совсем тот уровень живописи. Мне кажется, кто-нибудь может обнаружить, что картина написана по распечатанному холсту.

— Все верно, Даниил, все верно. Но мы так делали потому, что уровень художников, с которыми мы работали, не дотягивал до нужного. Как ты понимаешь, я немного разбираюсь в искусстве. По крайней мере, я видел практически все шедевры живописи вживую, когда был маленьким. Я бывал с Лувре, музее Орсе, Британском музее, музее Акрополя, музее Ваза, — он медленно и с удовольствием произносил названия самых знаменитых музеев Европы, — и, конечно, в Лондонской национальной галерее. Моя семья могла себе позволить путешествия и не только. Но знаешь, что я понял?

Я продолжал курить и рассматривал сквозь густой дым неземной силуэт Вениамина.

— Я понял, что искусство может проникнуть в любую точку планеты, и там ему будут рады. Это международная лазейка, и через нее можно продать или переправить все что угодно. Со слов Георгия, ты ценишь искусство, и это видно по твоим работам. Теперь, когда мы встретились, я хочу чтобы ты запомнил, что работаешь на меня и делаешь то, что я говорю. Я и мои люди — это новое поколение бизнесменов, мы ведем дела по-новому. У нас уважительное отношение к соратникам, нам всегда пригодятся твое мастерство и советы. И мы не носим малиновые пиджаки. И у меня для тебя есть особенное задание, — он сделал глубокую затяжку, — в Русском музее, где ты работаешь, корпус…

— Бенуа.

— Да-да, точно, что на Грибоедова, там висит картина Кустодиева «Купчиха за чаем». Напиши мне хорошую копию, времени сколько нужно дам, но чтобы точь-в-точь была, понимаешь? Используй свои способности, я хочу смотреть на копию, а видеть оригинал.

— У меня вопрос.

— Да?

— Что именно вы переправляете вместе с картинами? В том числе с теми, которые нарисовал я? — я смотрел на него в упор, краем глаза заметил, как дернулся Гера.

— Это хороший вопрос, ты внимательно слушаешь. Такой вопрос может задать человек, который сам раньше баловался, — он слегка приподнял уголки рта. — Но я сейчас не могу дать четкого ответа, можно сказать, мы переправляем разного рода подарки. Со временем ты все узнаешь, — сигарета была докурена и затушена в хрустальной пепельнице. — Идите.

На этом наш разговор был закончен, Вениамин направился к фортепиано, а мы двинулись к выходу. Гера уходил молча, а я все же сказал:

— Всего доброго.

Вениамин обернулся, и я в первый раз увидел его улыбку с ровными белоснежными зубами.

— Мы еще увидимся. «Купчиху» начинай писать уже сейчас, Даня.

Мое имя прозвучало эхом, или мне показалось. Из комнаты заиграла музыка. Уже подходя к выходу, я остановился и прислушался. Мелодия была грустной.

До машины мы шли в тишине, но в ушах у меня продолжала играть музыка.

— Ф-у-у, блять, — Гера уронил голову на руки и с усилием стал тереть глаза. — Вроде нормально прошло. Вроде нормально, — он глубоко и жадно втягивал воздух ноздрями, словно весь разговор не дышал. — Ф-у-у, — глубокий выдох, а я просто молчал, пялясь в никуда. — Ты как?

— Слушай, Гера, я должен знать. Ваша компания переправляет наркоту?

Гера смотрел на меня в упор, лицо сделалось холодным. Я думал, он станет юлить или отшучиваться.

— Да.

— Что именно?

— Разное. Тяжелые наркотики и не очень, психоделики, стимуляторы, марки.

— Слушай, я не уверен…

— Блять, чувак, не начинай. Я знаю, это стремно, но ты же сам этим занимался, хоть и по малолетке.

Понятное дело, они все про меня знали.

— Да, но это было давно. И я никогда не мешал живопись с этим дерьмом, понимаешь?

— Да все я понимаю, чувак! Но ты подумай, это такая возможность! Сколько тысяч лет ты будешь горбатиться, чтобы столько заработать? М-м-м? У нас такая крыша, ебаный в рот, только бери! С твоим-то талантом! Пусть он этими картинами барыжит, ну обменяет он их на наркоту или отправит с товаром, нам-то какая разница?

— Разница в том, что я в них свою сраную душу вкладываю, блять! — я со всей дури вмазал кулаком по панели. — Как ты не понимаешь. Я старался быть чистым!

— Я все понимаю. Но наслаждаться и творить ты сможешь потом, в своем загородном доме. Прикинь, можно уехать в Крым и завести виноградник. Я слышал, там Айвазовский писал свою ненаглядную воду. К тому же ты можешь не касаться той дряни, только пиши. Этот Вениамин — он наш билетик, а как накопим денег, закроем дело и свалим, — он положил мне руку на плечо. — Давай дыши! И погнали в твою конуру, выпьем по рюмке, расскажешь мне, какими красками старики жопы нимф рисовали. Уж больно похоже…

Я посмотрел на него, как на полного идиота, он улыбался, и меня разобрал смех.

— Поехали.

Заказы, как и оплата, стали поступать регулярно. Я дал себе время принять все, что происходит. Гера приезжал и уезжал, он никогда не сидел на месте, но мы стали часто ужинать вместе. Как-то раз он невзначай привез раскладушку. Посиделки затягивались до утра, я писал, он рылся в телефоне, потом приезжала пицца. Он рассказывал мне о новостях в городе, кто кого подсидел, в каком районе взяли парнишку шестнадцати лет, который был из семьи алкашей и очень хотел выбраться в люди.

— Его Вениамин отмазал, прикинь, повезло парню. Теперь с нами работает, Мишей зовут. У Вени еще есть пара магазинов, кажется, с цветами, он туда его и пристроил.

В тот вечер он заказал китайскую лапшу и с удовольствием уплетал ее из бумажной коробочки.

— Хотел спросить, а ты эту… бабу с чаем начал?

— Да, но только первый слой заложил, я с ней не тороплюсь.

— Покажи, хочу все с самого начала увидеть.

После разговора с Вениамином я заказал холст в одной мастерской на Ваське — на хорошем подрамнике, без грунтовки, решил грунтовать сам. Холст взял такой же, как в оригинале — 120 на 120 сантиметров, он был самым большим из всех, на которых мне приходилось работать. Чтобы размяться, я сделал несколько эскизов: подбирал оттенки, сравнивал, как ложится краска от разного вида кистей. К самой работе приступил лишь спустя неделю. Я долго гипнотизировал чистое полотно, потом жидкой краской нанес рисунок, все время посматривая на распечатанную фотографию. Тот факт, что я мог пялиться на оригинал каждую субботу и воскресенье, весьма упрощал задачу. Мой дом постепенно наполнялся шедеврами мировой живописи, в душе я визжал от восторга, работа затягивала с головой. Мир за окном становился все более серым, моя жизнь вертелась вокруг этих копий, даже учеба поблекла по сравнению с возможностью копаться в старинной живописи.

— Какие все-таки люди разные! — Гера вернул меня из мыслей в реальность.

— М-м-м?

— Вот ты, например, Даник, тебе же нескучно во всем этом копаться. Я вижу, что у тебя глаза горят, ты все время пялишься на картины, как на самую сочную девчонку. А я так не могу. А как же девки, как же клубы? И вообще, тебя бы подстричь. Ты хоть дрочишь?

Конец ознакомительного фрагмента.