Коран от шайтана

Дарья Безинская, 2023

Здесь можно легко купить и продать любые травы и вещества, здесь растёт голубая роза, заставляющая говорить правду, здесь в полную силу властвует мариат. Это жестокие правила, созданные в Эпоху синего шиповника, когда после Великого геноцида мир перевернулся. В королевство Тигростан в долине Тигра и Евфрата приехала на сватовство принцесса из Индостана. Чужестранка оказывается в эпицентре опасных интриг. Бежать и спасаться? Или выбрать любовь и, возможно, смерть?

Тюльпаны в пустыне

1

Скольжу скучающим взглядом по поверхности стекла, скрывающего полную силу горящих огней, неоновых вывесок и агрессивной рекламы. На главной площади лимузин тормозит. Перегородка между мной и моими сопровождающими опускается.

— Солнце среди всех звёзд, — уважительно наклоняет мой помощник голову Дилип. — Там происходит казнь. Желаете взглянуть?

— Любопытно, — выдыхаю это слово неохотно.

В машине я чувствую себя словно под защитой родного Индостана. А на земле чужой страны я подобна беззащитной песчинке, которую обязательно унесёт беспощадный жаркий ветер. Уже в нескольких шагах от толпы ротозеев понимаю, что молодого мужчину забрасывают камнями.

— Бенчат, — досадливо бормочу ругательство. — До чего же они жестоки.

— Хотите тоже бросить? — легко понимаю эту фразу на арабском — слова простые.

Мне услужливо протягивает булыжник женщина, на голову ниже меня. Она по моему одеянию, скорее всего, поняла, что я иностранная гостья.

— Очень признательна, но нет, — стараюсь скрыть брезгливость.

Собеседница жмёт плечами и запускает свой несостоявшийся дар в несчастного на площади. Мужчина наклоняет голову ещё ниже и не сдерживает диких рыданий. Толпа одобрительно кричит, потом глядит в одну сторону. Я хочу уйти с этого праздника дикости, но всё же умеряю шаг и слежу, за кем следят все эти палачи. Перед ними возвышается брюнетка в расшитом золотом брючном костюме и с белоснежной повязкой на голове. Королева Ильнура. Я сразу узнаю её, потому что я приехала с визитом к ней.

— Талак. Талак. Талак, — она обрушивает слово о разводе каменным блоком на жизнь того, кого казнят.

И камни уже летят с такой скоростью, что мне страшно смотреть на бывшего мужа королевы. Иду сквозь рёв её подданных и сквозь своё отвращение.

— Приветствую вас, ваше высочество! — прикладываю сложенные руки ко лбу. — О, рубин среди золота!

— Приветствую вас, ваше сиятельство шахзаде Шакантала! — у неё тем не менее приятный тембр.

Она складывает руки так, чтобы покрыть грудь и плечи, тоже делает поклон. Надо запомнить приветствие. Всё же я приехала с важной миссией. Я должна породниться с королевой, хотя по холодным чёрным глазам вижу, что передо мной истинный шайтан — расчётливый и чуждый человеческим чувствам. Наверняка она взяла в мужья любимого человека. Но покидая площадь его казни, даже не оборачивается.

— Он мне изменил, — Ильнура сразу считала мой растерянный взгляд и торопится сообщить своё оправдание.

— Невозможно изменить такой прекрасной королеве, — конечно, я должна сделать комплимент.

— Но между тем…

Она подводит меня к своему золотому лимузину. Но я вежливо объясняю, что со мной приехали слуги, а потому я отправлюсь во дворец на своём автомобиле.

— Хорошая марка, — с уважением тянет королева, увидев моё чёрное авто.

Огромные же владения Ильнуры заставляют меня ахнуть. Огромный сад с висячей частью, будто это чертоги самой Семирамиды, будоражит воображение. Здание же, стилизованное под древнюю ассирийскую архитектуру становится нокаутом моих ожиданий.

— Не думала, что здесь любят жить дорого — богато, — делюсь с Бабером.

— Тигростан сейчас одна из самых богатых стран, — замечает он.

Действительно, наследники шумеров идут наравне с гигантским Китаем. О, дело не в нефти. Хотя её очень много в пустынных краях. Тигростан легализовал запрещённые цветы и травы. Причём легендарная голубая роза, заставляющая говорить правду, растёт только в этом крае. Ну и добавьте ещё массу растений, которые нужны другим странам, но в не очень законном обороте. Чёрный рынок всегда диктует особые цены. Так за двести лет страна, слитая из государств, которые были в этом регионе в Ушедшую эпоху, завоевала своё место под солнцем с лежаком, навесом, бассейном и Мартини.

— О, солнце среди звёзд!

Нас встречает целая делегация. За всех говорит, видимо, дама на должности церемониймейстера. Она в алом тюрбане и с огромной брошью с тигровым глазом. Мне выносят не букет — огромный сноп цветов. Кланяюсь, как здесь полагается. Принимаю подарок. Ко мне подходит причина моего визита. Фарид, старший сын Ильнуры.

— Белый тюльпан на синеве, — приветствую его в традиционном поклоне.

Наш мир уже давно похож на футуристический роман из прошлого. Два века назад на нас обрушился омега — коронавирус. Он выкосил почти всех женщин в мире. Что уж говорить про Восток, где всегда нас было меньше. И во всём мире установился чёткий порядок, при котором возможно мирное и почти полноценное существование. Теперь женщины должны иметь трое мужей. Впрочем, у каждого свой закон. В Индостане разрешается и четверо. В Тигростане же ещё век назад произошёл переворот, установивший мариат — уродливую форму матриархата.

— Это моя советница — Висак, — королева представляет мне высокую женщину, которая следует за нами по длинным коридорам дворца. — Если что случится, безопасность, комфорт во дворце — это к ней. Висак, это принцесса Шакантала, солнце среди звёзд.

Висак обнажает улыбку из выбеленных зубов и почтительно кланяется по пояс, показывая свою рыжую коротко стриженную шевелюру. Я тоже отвечаю вежливым приветствием.

— Это мои супруги, — Ильнура ведёт меня по мужской половине дворца.

Мужчины отвлекаются от своих дел и застывают в почтительном поклоне.

— Здравствуйте, — коротко киваю им.

По мариату, мужчины считаются опасными и неразумными. Новая идеология гласит, что именно они создали искусственный вирус, они его распылили, они во всём виноваты и теперь должны смыть свою вину страданиями.

— Акиль, — подзывает одного из мужей королева. — Приехала прекрасная Шакантала. Она будет знакомиться с твоим сыном.

— О, солнце среди звёзд, — кланяется королевский супруг ещё ниже. — Благодарю за честь.

— Сопровождай нас.

За дубовой дверью кроется ещё один признак ужасов мариата — гарем.

— Это мои наложники, — коротко поясняет хозяйка чертогов.

Здешние обитатели падают на колени перед своей королевой. Первая правительница Тигростана — Хайрия — казнила всех непокорных, поэтому в стране остались только те, кто готов пригибаться к земле тонкими травинками перед даже намёком на бурю. Вдруг замечаю среди всех коленопреклонённых одного, кто просто сидит по — турецки и читает книгу.

— Висак, — сердито шипит королева, — ну, что такое?

— Масуд! — коротко командует советница. — Тридцать ударов.

Мужчину уволакивает стража. Всю дорогу по лабиринтам дворца не могу забыть эту сцену. Что же это за человек? Экскурсия невероятно утомляет, я забываю половину названных имён, голова кружится от поклонов и кивков. Я даже путаюсь в коридорах и вновь оказываюсь у дубовых красных дверей.

— Это не обсуждается, — истерично звенит за ними голос Ильнуры.

— Я не готов уехать, — как будто говорит тот самый Фарид.

— Ты забыл, что ты послушный сын и жених?

— Мы должны узнать друг друга…

— Вам предоставят время.

— Но…

— Висак, — сейчас королева пустила тоны притворной усталости. — Пятьдесят ударов принцу. По пяткам, чтобы не портить внешность. Или мне спустить с тебя шкуру, чтобы ты стал вменяемым?

— О, белый тюльпан на синеве, — Висак же играет покорность перед наследником престола. — Вам вызвать сопровождение?

Конечно, мне хватает ума скорее скрыться в другом проходе, чтобы меня не заметили. Каждое мгновение — это мазок художника на картине характеров. Начинаю сомневаться в адекватности хозяйки страны и дворца. Куда я попала?

2

Утром мне приносит завтрак полуголый парень. По его торсу струится несколько ниток с алмазами.

— Это тоже вам, о, солнце среди звёзд, — он подаёт мне букет из белых пионов. — Королева Ильнура передала с наилучшими пожеланиями.

— Благодарю.

Любуюсь нежными и пушистыми лепестками. После того, как наши предки изменили мир, природа ответила на потрясения необычной реакцией. Теперь растут только синие, чёрные и белые цветы. Последние — самые редкие и дорогие. Поэтому у нас принято мужчин высоких кровей называть белыми тюльпанами на синеве. Но самый большой парадокс — мужскую девственность мы зовём синим шиповником, а именно из сока этого растения делают леденцы, которые могут подделать слёзы невинности. Мужчины вместе с иммунитетом получили новую особенность. При первом половом акте они плачут синей жидкостью. Наши предки увидели в этом некий знак, поэтому любой, кто желает вступить в брак, должен хранить свой синий шиповник для жены.

— Мой шиповник ещё не сорван, — добавляет слуга и смотрит прямо в глаза.

— Спасибо, в таком внимании не нуждаюсь, — отвожу взгляд.

Прекрасно понимаю, что, возможно, этому парню дали пятьдесят ударов по пяткам, чтобы он сейчас пришёл и предложил свою девственность. Потом тороплюсь к своим сопровождающим. Сейчас они кажутся мне островком благоразумия.

— Это главная площадь! — Бабер строит из себя знатока.

— Это логично, — мрачно отзывается Дилип, — вчера здесь была казнь.

— А вон там река.

— Я вижу, я не слепой.

— Да что с тобой, Дилип?

— Я высплюсь после долгой поездки или нет?

Пока мои помощники смешно перебрасываются укорами, которые глухо звучат в парадных масках, мы с Фаридом бредём по прохладе, которая дарит блаженство. Погода в Тигростане переменчива. Всё же мировая война оказала влияние и на климат. Поэтому в некогда благословенной долине сейчас простираются скалы и пески. День раскаляет местную уставшую почву и асфальтовые лабиринты городов, а ночь резко охлаждает всё. Лучшим временем для экскурсии является раннее утро.

— Вы намерены мужа увезти в Индостан? — принца, видимо, очень волнует переезд.

— Да, хотела бы.

Мужчины вынуждены надевать маски. Таков порядок. Нельзя, чтобы женщины видели их лица. Скорее всего, это правило грозные правительницы прошлого придумали просто из мести. Ведь раньше слабый пол должен был скрываться под паранжой. Жадно вглядываюсь в вереницы людей на улице. Мужчины поворачивают головы вслед мне.

— Вам не жарко под этой личиной? — останавливаемся с Фаридом в тени.

— Человек склонен привыкать ко всему, — по — философски отвечает он.

Лица не видно, но в голосе я слышу раздражение. Мужчина то и дело поправляет капюшон, теребит пояс на балахоне. Знаки нетерпения ведут меня на дорогу искренности.

— Я вам не понравилась? — со смехом спрашиваю у спутника.

— Мне не понравилось многое в этой ситуации. И это многое затмит любую женскую красоту.

Ответ звучит будто безразлично, но руки Фарида продолжают подавать мне сигналы на своеобразной азбуке Морзе. Три раза одёрнул рукава, два раза — пощупал маску, ещё три раза — коснулся пояса. Я сама жду резкого отказа. Мне тоже не нравится практически всё: молчаливая покорность прохожих, которые кланяются нам в землю, слишком роскошный дворец, безмерно жестокие казни, чрезвычайно раздражающая королева. Хоть мой почти жених на голову выше многих своих земляков, держит гордую выправку, очаровывает даже саркастической улыбкой, я хочу вскочить из — за стола и не общаться с его матерью.

— За Фарида я дам два миллиарда динаров. Хватит?

— Да.

Обычное дело — обсуждать приданое жениха. Но мне кажется, что Ильнура торопится.

— Ещё в подарок полагаются наложники, — королева звенит плеядой золотых браслетов.

Я не знаю, что ответить. Она торгуется прямо при сыне. Тот сидит, вперив взгляд в стол. Всё же на секунду поднимает его на меня. В чёрных глазах сверкают молнии обиды и ненависти. Но этот мужчина воспитан самой жестокой матерью, поэтому снова покорно глядит в свою тарелку.

— Насчёт наложников я не уверена, — наконец, подбираю дипломатичные выражения. — У нас просто в Индостане нет такой традиции.

Точку в моём утверждении ставит звон вилки о тарелку. Фарид, видимо, сам удивился, поэтому неосторожно обратил на себя внимание. Его заботливая матушка усмехается.

— Мы найдём компромисс между нашими обычаями, ибо нашим странам давно пора дружить.

Понимающе киваю. Слышала, что Тигростан успел испортить отношения с Францией и Северными Эмиратами. Теперь им нужен сильный союзник. Только после всех официальных церемоний мне разрешают немного пообщаться с женихом. Однако нам оставляют его слугу. Держу из последних сил ехидную улыбку. Неужели, Ильнура думает, что я обесчещу её сына…

— Чем увлекаетесь? — хочу поговорить на отвлечённые темы.

— Коллекционирую оружие, — по его виду понятно, что я совсем не нравлюсь.

— А покажете как — нибудь коллекцию? — нужно держать на плаву нашу светскую беседу. — Я очень уважаю катаны, у меня дома есть целых пять. Настоящих, из Ушедшей эпохи.

Он коротко кивает. Через минуту молчания всё же делает алаверды:

— А какие у вас увлечения?

— Я тоже коллекционер. Собираю монеты. Ну и катаны, наверное.

Надо же искать какие — то точки соприкосновения. Вечером вместе выходим на прогулку. Я, принц и вся его свита. Замечаю, что мы стоим у дверей в книжный магазин.

— Зайдём? — киваю своему жениху.

— Сегодня мне королева Ильнура не давала разрешения на чтение.

Оторопело всматриваюсь в щёлки, за которыми огнями горят тёмные глаза.

— Я ваша невеста. И я разрешаю.

Недавно битый по пяткам принц будто колеблется, видимо, для приличия. Потом открывает мне дверь. Внутри ощущаю волшебный запах, который источает бумага в книгах. Руки сами тянутся к большому изданию в бархатной обложке.

— Постулаты мариата? — разбираю бязь на первой странице.

— Коран от шайтана, — шепчет мне принц, потом добавляет громче. — Здесь есть всё: вплоть до правил идеального мужа. Если желаете, ваше высочество Шакантала, я вам подарю постулаты.

Хочется сорвать маску и увидеть истинное выражение лица моего спутника. Но я просто киваю. Погружаюсь в холодную волну противоречий, когда остаюсь одна в своих покоях и листаю книгу. Фарид подобрал ей очень точное название. Кажется, что здесь вырвался на волю демон ненависти и перевернул целое государство с ног на голову.

— Эту мечеть построили в двадцать первом веке. Она посвящена всем выжившим матерям.

Бабер успел купить карту с достопримечательностями и потащил нас с Дилипом по Эр — Зияди. Стоим перед белоснежным строением. У него девять минаретов с алыми крышами.

— Количество башен означает девять месяцев, которые женщина носит дитя, — поясняет он.

— Зачем тебе карта? — Дилип немного раздражён тем, что не смог поспать подольше. — Ты же здесь жил.

— В столице — совсем немного, могу привести вас не туда.

— Я хочу уже отдохнуть от этого всего.

Моим помощникам выдали маски, скрывающие лица. Дилип то и дело поправляет аксессуар, к которому ещё не привык.

— Ты приехал сюда, чтобы просто лежать? Посмотри, какая архитектура!

Бабер же, наоборот, невероятно воодушевлён.

Он ведёт нас к мечети — медресе, которую воздвигли по указу Ильнуры. Храм отделан чёрным гранитом, купол сверкает золотом, а минареты похожи на кинжалы.

— В духе королевы, — вырывается у меня. — Больше мечетей нет?

— Есть ещё на другом конце города, — информацию подкрепляет бодрое шуршание карты. — Она посвящена пророку Юсуфу.

По дороге назад видим, как идёт двое понуренных мужчин. Их преследует толпа, которая бросает камни грубых слов в спины.

— Тоже ведут на казнь?

Слежу внимательно за процессией.

— Нет. Их изгоняют, — Бабер старается улыбаться, но вижу его взволнованный взгляд. — В Тигростане есть отдельный город для изгнанных. Эр — Тураби.

Впечатления от грязных улиц и постулатов мариата кружат меня в смерче нерешительности. Шестое чувство кричит, что нужно бежать.

— Дилип, Дилип! — стучусь в покои своих сопровождающих.

— Да, о солнце среди звёзд!

Мужчины впускают меня. Брожу по их озадаченным лицам в поисках хотя бы искры поддержки, пока делюсь своими соображениями.

— Я хочу уехать.

— Но что скажут ваши родители, великая Шакантала? Что буду думать жители Индостана.

Железная логика риторических вопросов невероятно выбивает из колеи прокатанной несколько раз мечты — заготовки. В конце концов, нашей стране тоже нужен союзник, такой же богатый, как Тигростан. Убеждаю себя, что я просто должна взять Фарида в мужья, на этом моя миссия окончена.

3

На следующий день вижу ещё одну уродливую картину из иллюстраций к Корану от шайтана. У ворот дворца выстраивается вереница молодых людей. Постепенно очередь редеет — их запускают в специальную смотровую.

— Не подходит, — выводят очередного из помещения.

Его встречает женщина, видимо, мать строгим взглядом. Разбираю короткие ругательства в сторону несчастного, которые жабами выпрыгивают изо рта, окружённого морщинами.

— Королева Ильнура ищет утешение после казни мужа, — объясняет мне Бабер.

Он работал раньше в консульстве в Тигростане, поэтому объясняет мне какие — то вещи. Эта страна мне представляется топорным коллажем из современных небоскрёбов, огней будущего и средневековых обычаев. За ужином королева этого царства разложения разума повелевающим жестом приглашает слуг. Они ведут мужчину, ставят передо мной на колени. От неожиданности мои лёгкие коченеют. Просто пялюсь на опустившего голову человека.

— Это мой подарок, — поясняет Ильнура.

— Слишком большой подарок для меня, — пытаюсь отшутиться.

Всё же держусь настороженной лисицей — понимаю, насколько опасна моя визави.

— Мне отозвать его?

По недобрым бликам в большим глазах королевы читаю будущее неугодного мне подарка.

— Нет, я с удовольствием приму ваш дар.

— Подготовьте его, — приказ уводит слуг и наложника.

Ночью в мои покои осторожно стучат.

— Кто там? — подаю интонацией знак, что не рада позднему визиту.

— От королевы Ильнуры, — эта фраза заставляет повиноваться.

Охрана оставляет на моём пороге наложника. Мне приходится его впустить. Мужчина торопливо сбрасывает плащ и остаётся в свободной портупее, которая алмазным водопадом звенит при каждом движении. Наложник начинает свой путь к моей постели по древнему ковру ползком на коленях.

— Пожалуйста, встань, — не выдерживаю глупого действия.

— О, солнце среди звёзд, — мужчина отвешивает поклон и упирается лбом в вытканные красные узоры, — вы оказали мне честь, выбрав меня. По законам мариата и гарема великой Ильнуры, я должен…

— Хорошо… — перебиваю наложника. — Скажи, сейчас моё слово для тебя — закон?

— Да.

— Тогда встань. Я хочу, чтобы ты подошёл нормально.

Снова многочисленные украшения на соблазнительном теле превращаются в колокольчики. Наложник послушно подходит, хочет встать предо мной на колени, но я его останавливаю.

— Садись рядом, — хлопаю по одеялу рядом с собой. — Это приказ.

Когда мужчина оказывается напротив, я снимаю с него маску. За ней скрывается смазливое лицо.

— Как тебя зовут?

— Насиф.

Замечаю, что по коже красавца бегут цыпки.

— Тебе холодно, — констатирую и автоматически накидываю на плечи наложника край одеяла.

— Я не достоин вашей доброты, — стонет живой подарок и опускает глаза.

— Достоин.

— О, солнце среди звёзд, скажите, как должна пройти наша ночь.

Рассеянно провожу рукой по щеке своего компаньона.

— Насиф, давай не будем торопиться, пожалуйста, — поднимаю его лицо на себя. — Сегодня мы просто познакомились. Ты свободен.

Наложник сначала моргает несколько секунд, потом опускается передо мной на колени, кланяется к самым моим стопам. Встаёт, но очень медленно идёт.

— Что — то не так? — распознаю в его поникших плечах сигнал о тревоге.

— Я вам не понравился, — шепчет он уже в дверях. — Меня накажут.

— Понравился.

— Но вы меня отослали.

В чёрных глазах тонет эмоция посланного на смертную казнь.

— Стой! — успеваю скомандовать. — Тогда вернись. Ложись рядом.

Наложник покорно выполняет мои требования.

— Никому не говори, что ничего не было, — кладу руку ему на грудь. — Просто поспим.

Утром обнаруживаю, что Насифу очень идёт полоса солнечного света. Она режет его лицо и подчёркивает тень от густых ресниц. Закрываю глаза и соприкасаюсь с его горячими губами. После завтрака веду Насифа на рынок и покупаю ему золотой браслет на плечо. Это знак наложника и знак того, что я довольна нашими ночами.

— Мой подарок тебе понравился?

Ильнура, конечно, замечает, что я отметила мужчину.

— Да, благодарю вас.

— Если хочешь, можешь забрать его потом домой.

Как и положено, складываю руки на груди, резким коротким поклоном лгу. Я не уважаю Ильнуру. Иду за Насифом в гарем. Монаршие наложники разбегаются по углам. Они невероятно запуганы своей королевой, поэтому боятся, что я увижу их лица, голые плечи или торсы. Только один продолжает спокойно переодеваться. Тот самый, который читал книгу в первый день нашего знакомства. Он замечает меня, когда я подхожу вплотную. И сейчас мужчина не торопится упасть ничком. Наложник просто коротко кланяется.

— Как тебя зовут? — не знаю, зачем мне знать его имя.

— Камиль, — тёмно — серые глаза завораживают меня и заставляют стоять перед этим человеком ещё минуту.

— Моё имя Шакантала, — сообщаю Камилю. — Вы как будто не местный.

— Всё верно. Я из Франции.

— Не стоит разговаривать с рабами, — только сейчас замечаю пожилую женщину.

Она опирается на трость, на её чёрном платье тоже приколота брошь с тигровым глазом. Я уже поняла, что это отличительный знак всех вельмож. Королева, её мужья и сыновья носят перстни с этим камнем.

— Вы управляете гаремом? — сейчас во мне говорит эдакий научный интерес.

— Я смотрительница, — отвечает дама, склоняясь передо мной. — Меня зовут Кутуф. — Я слежу за наложниками и учу новичков.

— Меня зовут Шакантала.

Кутуф повторяет поклон, в этот раз он глубже и почтительнее.

— Вы за Насифом? Или за кем — то другим?

— За Насифом.

— Это мой лучший ученик.

Коротко киваю, благодарю за старания. Наконец, ко мне выбегает Насиф. Пытается упасть передо мной на колени. Но я вовремя ловлю его за руки и принуждаю стоять.

— О, солнце среди звёзд! — подарок Ильнуры вибрирует счастливыми нотами. — Вы за мной?

— Собери свои вещи, пожалуйста.

Француз внимательно следит за мной. Я же делаю вид, что не замечаю его взгляда. Иду следом за Насифом. Тот же готов буквально через минуту. Однако его задерживают товарищи по гарему: жмут руку, обнимают, хлопают по плечу.

— Благодарю вас, солнце среди звёзд, великолепная Шакантала, — припадает к моим стопам мужчина старше среднего возраста.

— Встаньте, пожалуйста, — хватаю наложника королевы и тяну его на себя.

— Это мой отец, — бормочет смущённо в ответ на мой долгий взгляд Насиф. — Гияс.

— Гияс, встаньте.

Отец моего избранника повинуется, взгляд же оставляет покорно потупленным.

— И вам спасибо за сына.

У меня же коченеет разум от осознания, насколько здесь всё сложно. И отец, и сын находятся в гареме. Ильнура просто превосходит моё мнение о ней с каждым днём.

— Я готов, — выдёргивает меня из студня мыслей Насиф.

Когда веду наложника за руку, ощущаю всей кожей внимание Камиля. Весь оставшийся вечер вспоминаю серые глаза, русые волосы, черты лица, не характерные для земель, обрамлённых в воды Тигра и Евфрата. Его взгляд и тайна — единственная причина здесь задержаться.

4

— Нужно уметь торговаться!

Очередная вылазка в центр столицы завершается тем, что Бабер поучает Дилипа.

— Я просто хочу знать цену финикам, — второй складывает руки на груди.

— Друг мой, ты засиделся в высших кастах и не знаешь законы простого рынка.

Мои спутники слишком разные. С одной стороны, постоянная болтовня отвлекает меня от слишком долгих размышлений — это лекарство, у которого слишком много побочных эффектов. С другой стороны, немного раздражают их частые споры. Поэтому я с удовольствием иду на прогулки с Фаридом, который лишь изредка задаёт вопросы.

— Любите ли вы цветы?

Мы должны друг друга узнать. У нас должна пройти целая вереница свиданий. В нашем мире сейчас от количества встреч зависит, насколько серьёзно относятся к отношениям жених и невеста.

— Люблю, но не большие и помпезные, — отзываюсь на сухой вопрос принца.

— Это же какие?

— Синий гибискус. У него цветы не столь большие, но аромат остаётся в сердце навсегда.

Слежу за мужчиной. Лица его не видно за маской, однако по тому, что он не знает, куда деть руки, понимаю: ему каждый раз так же не просто, как и мне.

— Зачем вам наложники? — внезапный скачок с цветов на любовников заставляет меня встрепенуться.

— Что?

— Королева предложила вам подарок, вы его приняли…

— А какова была бы судьба этого молодого человека?

Сквозь прорези в маске горят огни любопытных глаз.

— Вы, как местный житель, скажите мне честно, — продолжаю я пламенеть возмущением в ответ. — Что ждёт того, кто не подошёл для королевского гарема?

— Всё зависит от его матери, — интонации выдают задумчивость принца.

— Его мать уже привела на заклание, — передаю улыбкой сарказм. — Так что ему пришлось бы несладко.

Он будто бы кивает. Глухо бормочет что — то в своей защите от чужих взглядов. Вечером Насиф встречает меня, заглядывает в глаза.

— Тебе нужно лечиться от раболепия, которое тебе насадили в детстве, — сетую от того, что наложник порывается встать на колени.

— Я приготовил вам ужин и танец.

— За ужин спасибо, танец не обязателен.

Всё же мужчина торжественно выходит передо мной на середину ковра. Я даже ощущаю, как бирьяни встаёт у меня комом в горле. Насиф выглядит слишком соблазнительно, пока показывает свою гибкость и скорость. Лунные лучи, сочащиеся через окна, становятся его союзниками, выделяя силуэт в полутьме комнаты.

— Довольно и плова, и зрелищ, — отталкиваю блюдо и порываюсь сбежать от самой себя и пожара страсти, который охватывает моё тело за считанные минуты.

Но наложник ловит мои руки и мягко тянет к себе, кладёт мои ладони на свои бёдра и продолжает двигаться в такт музыке.

— Ты сам — то этого хочешь? — решаю, что честность — лучшая защита.

— Чувствуете, как бьётся моё сердце? — Насиф переводит мои руки на свою грудь.

Под мышцами и рёбрами работает сильный мотор молодого организма. Мужчина прижимается ко мне всем телом.

— Мне кажется, вы чувствуете мой ответ, — шепчет наложник. — Да. Мириады раз да.

— Ну тогда… Ладно…

В чёрной акварели ночи стараюсь стереть свои мысли о Фариде, Ильнуре, гареме, слишком смелом наложнике Камиле. И всё же они ложатся на картину яркими пятнами. Утром стираю с сонного лица Насифа синеву слёз девственности — главный оттенок этого мира.

— Вы самая потрясающая на всей планете.

Насиф варит нам кофе полуголый, стоя ко мне в три четверти. Изредка поднимает на меня свой кофейный по цвету и температуре нежности взгляд.

— Лишние комплименты мне не нужны.

Не знаю, почему… Но я до сих пор стесняюсь того, что у меня есть наложник. У нас в Индостане такого обычая нет. У нас можно иметь несколько мужей. Вот и все правила.

— Это просто вулкан моего восхищения… Невозможно остановить его лаву.

Мужчина подаёт мне чашку так, чтобы соприкоснуться пальцами.

— Ты хотел бы навестить отца, друзей?

— Конечно! — он даже радостно подскакивает.

Для меня это возможность хоть как — то нивелировать для Насифа его состояние рабства. А ещё это шанс увидеть запретный плод, который так и манит своим серым взглядом. Пока Насиф беспечно болтает с кем — то из гарема, я будто бы любуюсь садом. По нижнему ярусу прохаживается королева в сопровождении нескольких наложников. Только потом понимаю, что у гарема есть отдельный выход в парк. Дверь его приоткрыта и манит, как в недоброй сказке. И всё же я решаюсь нырнуть в прохладу дворца. Охраны нет, поэтому я лисицей лезу в чужой курятник.

— Вас здесь быть не должно, — эта фраза обрывает моё сердце.

Сзади стоит тот самый Камиль.

— Я просто…

— О, не надо объяснений, мне всё равно.

Он внезапно хватает меня за руку и ведёт в потайной угол помещения.

— Я здесь часто прячусь ото всех, — поясняет он, отодвигая ширму, которая служит будто бы украшением.

— Зачем?

— Я не наложник, — его серые глаза переливаются оттенками голубого.

— А кто?

— Политический пленник.

Удивлённо изучаю его лицо, пытаясь понять, насколько он похож на пленника.

— Ну… я был разведчиком от Франции. Меня взяли. А королева перепутала помещения, — мужчина ухмыляется, кивая на стену. — Тюрьма же — по ту сторону.

Короткую беседу обрывает болтовня наложников. Камиль тянет меня в другой угол помещения, на лестницу.

— Куда мы? — только и успеваю спросить.

Пленник вылазит в окно, подаёт мне руку.

— Вы хотите уйти незамеченной?

А приближающиеся голоса меня подстёгивают, как кучер лошадь. Следую за Камилем. Балансируем на тонком карнизе над внутренним двориком.

— Где ваше окно? — шёпот мужчины почти сливается с шелестом фонтанчика внизу.

— Самое дальнее.

Его пальцы, держащие мою руку, такие горячие, что спасают меня от холода страха. У нужного окна он галантно помогает мне спуститься.

— Вы отчаянный.

— Вы тоже.

Напоследок он вкладывает мне в ладонь смятую голубую ромашку. Бедняжку уже невозможно спасти, поэтому я кладу цветок между страниц постулатов мариата. Пусть будет моим амулетом от подводного течения интриг в королевском дворце.

5

Потом понимаю, что в этой жёсткой стране хватает отчаянных мужчин. Во время очередной утренней прогулки по сонному Эр — Зияди вижу огромную роспись на стене жилого дома. Раскидистый синий шиповник, окружённый бязью, которая гласит:"Мир роняет лепестки слёз".

— Что это? — смотрю то на рисунок, то на Бабера.

Он качает головой, выражая недоумение. Приходится за обедом спрашивать у хозяев города. Королева роняет вилку, буровит меня взглядом исподлобья, потом шипит:

— Просто кто — то украсил дом.

Её злое выражение лица становится сигнальным огнём над какой — то тайной. Утром снова тороплюсь на туманные улицы, теперь беру с собой Насифа. Но шиповник и бязь уже стыдливо закрыты слоем белил.

— Вам не стоит думать об этом, — наложник бледнеет в тон свежепокрашенной стене.

Это заводит меня на новый круг лабиринта размышлений. На следующий вечер и вовсе замечаю снова казнь.

— Опять кто — то кому — то изменил? — шагаю к площади.

Фарид со своей свитой пытается остановить меня. И я вижу, как толпа кидает камни сразу в троих мужчин. Те принимают свою мучительную смерть стойко. Первым погибает от точного удара в затылок самый молодой. Тот, что постарше успевает вытянуть вверх руку и показать всем сложенные средний и большой пальцы на правой руке. Но и его забрасывают булыжниками. Третий просто глядит на меня, не отрываясь. Я же вновь не могу отвести глаза от этого зрелища бескрайней жестокости.

— Что это было?

— Просто казнь.

Я не выпускаю из своих покоев принца. Его глаза уже рассказывают мне самую страшную повесть мужчины, попавшего в золотую клетку.

— Это не просто казнь. Тот мужчина показал некий жест… И я видела рисунок…

Фарид вырывается из моих рук и убегает, будто мальчишка от строгой матери. Единственным источником информации для меня остаётся Камиль. Знает ли он что — то? Моё любопытство настолько огромно, что я даже готова идти по тонкому карнизу и лезть в окно гарема. Подстерегаю свой шанс узнать всё в тот промежуток времени, когда наложникам позволяют выйти на воздух. Будто бы нечаянно задеваю плечом французского шпиона.

— Где твоё окно? — надеюсь, что шпион поймёт мой намёк.

— У нас в гареме всё общее, — шепчет мужчина.

Наш короткий диалог прерывает хлёсткий и громкий выстрел кнута. Охранник подходит к нам.

— Как ты посмел говорить с принцессой Индостана, раб? — слуга готов служить слишком рьяно.

Он снова заносит руку с оружием. Я угадываю порыв охранника и хватаю хлыст, когда он проходит зенит своего полёта, а значит уже опасен.

— Я первая заговорила с ним! — стараюсь отвести грозу от чужого пленника.

Моя рука распухает, из красной расщелины в коже сочится кровь. Стражник бледнеет, отступает, бежит за помощью.

— Ты сумасшедшая, — качает головой Камиль.

— Но по окнам не лажу.

— Тогда дай взятку ночному стражнику Акифу, он всё устроит и без окон, — стараюсь отпечатать эту фразу в своей памяти. — У него на лысине отметина.

На нас уже обращает внимание весь гарем. Мужчины немного меня стесняются, но всё же устремляют горящие и любопытные глаза на моё лицо. Когда ещё они увидят принцессу?

— Как ты посмел стегнуть гостью королевы? — негодует Висак.

Она стремительно подходит ко мне, отвешивает поклон, сложив руки крест — накрест.

— Умоляю вас, о, милосердная Шакантала, — со мной её голос становится вкрадчивым, — не сердитесь! Я лично накажу виновника.

Мою страдающую кисть обрабатывает женщина — врач. Им всем не до Камиля. Я же слежу за ним боковым зрением и понимаю, что мужчина не отворачивается — изучает меня. Улыбаюсь, хоть смесь лечебных трав больно въедается в рану, оставшуюся от хлыста. Когда возвращаюсь к себе, Насиф суетится, делает перевязку.

— Как же так, госпожа?

— Не зови меня госпожой. И принцессой не зови. И все эти солнца и звёзды мне тоже надоели за всю мою жизнь, — говорю, пожалуй, с наложником слишком откровенно. — Я просто Шакантала. Да? Сможешь?

— Не знаю, — он опускает глаза.

Так как повреждена моя правая рука, мужчина сам моет меня, одевает. Я сопротивляюсь излишней опеке. Но Насиф включает свой жалобный просящий взгляд, который опаснее любого пистолета или ножа. Мой компаньон сопровождает на официальный ужин и кормит там с вилки.

— Кто посмел причинить тебе ушерб?

Ильнура звучит сталью и желанием карать.

— Это просто недоразумение, — понимаю, что правда повернёт клинок злости и на меня. — Рана уже почти зажила.

Чёрные глаза королевы превращаются в подозрительные щёлки, но всё же она ничего у меня не выпытывает. Ночью я крадусь к некому Акифу. У него приметная внешность, поэтому я опознаю нужного человека сразу. Мешочек, звенящий золотом — это лучший аргумент. Поэтому меня быстро выпускают в тайный угол сада и приводят Камиля через десять минут.

— Так что же здесь происходит?

— Стража любит взятки везде, — сначала смеётся шпион.

— Ты не понял… Я видела рисунок с синим шиповником и с надписью…

— Мир роняет лепестки слёз, — цитирует вперёд меня мужчина. — Это девиз.

— Чей?

— Тех, кто не хочет жить по Корану от шайтана.

Камиль ловит мой многозначительный взгляд, кивает, заставляя моё смятение расти.

— Да, уважаемая принцесса. Люди устали от режима мариата. Он слишком жесток. Казнь была после появления рисунка?

— Да.

— Всё понятно, — Камиль недовольно жмурится. — Быстро попались. Это не изменники жёнам, это изменники режиму.

Наверное, я выгляжу слишком потрясённой, потому что Камиль непроизвольно берёт меня за руку и целует мою перевязанную ладонь. Простой жест дарит на секунду ощущение, что я под защитой. Хотя невозможно чувствовать себя спокойно в такой стране.

— Шакантала, я мог бы рассказать тебе всё, но боюсь, что тебе не стоит этого знать. Просто уже решай: выходишь за Фарида или нет.

— А ты… Камиль… ты же…

— Меня готовили и к такому повороту событий, поэтому я не пропаду. Не бойся.

Оказывается, наш лимит — всего десять минут. Потом Акиф сначала сопровождает псевдо — наложника, потом — меня. По дороге слушаю короткий инструктаж по тайным знакам, которые страж придумал сам.

— Шакантала, где ты была? — у порога стоит испуганный Насиф.

— Гуляла.

— Всё в порядке?

— Я же в королевском дворце. Значит я в безопасности, — успокаиваю слишком встревоженного компаньона.

Сама же завершаю фразу про себя:"Похоже, я сейчас в самом опасном месте в Тигростане".

6

Следующее утро выдаётся очень напряжённым. Насиф опрокидывает поднос с кофе и самбусаками. Он пытается собрать всё разбросанное по полу, но руки его дрожат.

— Тебе плохо?

Я тоже наклоняюсь к ковру и замечаю огромные капли пота на лице мужчины.

— Всё в порядке, — он облизывает сухие губы.

— Нет, не в порядке!

Насильно усаживаю его на постель и подаю градусник.

— Шакантала… О, солнце… Шакантала… ты слишком добра ко мне.

— Возражений не терплю.

Я сама убираю бардак. Все манипуляции осложняются тем, что нужно ещё краем глаза контролировать наложника и командовать ему, чтобы он спокойно сидел.

— Ты ел что — нибудь?

— Нет ещё.

Варю кофе на двоих, выкладываю на поднос несколько пирожков, которые не поместились в первую порцию. Насиф будто пытается прочесть мои мысли — так долго и пронзительно смотрит мне в глаза.

— Завтракай, пожалуйста, — я отвожу взгляд первая. — Потом я схожу за врачом.

Лекарь же сначала бросается осматривать меня. Тащит в лабораторию, чтобы я сдала мазок из гортани.

— Вряд ли я заразилась, — успокоить врачей не получается. — Я делала прививку совсем недавно.

Потом всё же идут проверить и Насифа, выписывают ему постельный режим и лекарства. Мужчина переживает, не желает лежать.

— Моё слово закон для тебя? — включаю искусственную строгость.

— Да.

— Тогда я прошу тебя отдыхать, препараты я сейчас куплю.

По программе у меня — прогулка с Фаридом, поэтому совмешаю сразу две миссии.

— Вы суетитесь ради наложника? — принц впускает в голос насмешку.

— Прежде всего, он человек, — мой ответ заставляет моего спутника придержать шаг и сарказм.

— Вы видите в мужчинах людей?

— Именно, — смеюсь в золочёную маску несвободы собеседника.

В магазине трав Фарид покупает пышный букет синего гибискуса.

— Сегодня я хочу подарить вам хоть что — то.

— Благодарю, — внезапное внимание до этого холодного жениха меня немного смущает.

— У вас глаза такие же нежные.

Отвлекаюсь от Фарида и скольжу пальцами по пакетам с разными лепестками.

— Это голубая роза, — услужливо обгоняет мои вопросы продавец. — Она заставляет говорить правду.

— Дайте и её.

Стараюсь даже не глядеть на своего спутника. Не хочу делиться с ним своими планами и переживаниями.

— Что происходит? — наконец, интересуется принц на улице.

— Все вокруг меня лгут, — прячу свои богатства. — И вы тоже.

— Какую правду вы хотите услышать?

Неоновые вывески бегут по глянцевой маске Фарида. Я бы отдала все купленные травы, чтобы увидеть его истинное выражение лица здесь и сейчас.

— Хорошо… — глухо тянет мужчина в своей защите от моих глаз. — Я плохой вариант мужа, Шакантала. Я стараюсь проникнуться к вам хоть какими — то эмоциями. Но это невозможно. И характер у меня плохой, от моей матери. И ехать я никуда не желаю. И внешность у меня не безупречная. Два миллиарда динаров не покроют мои недостатки.

— Фарид, я тоже пытаюсь почувствовать к вам тепло, — прижимаю травы к груди, словно они способны залечить мою пустоту в душе. — И тоже безуспешно. И оставаться здесь я не собираюсь. У меня тоже куча причин сорвать помолвку. Так что… мы квиты.

В своих покоях всё равно не чувствую себя защищённой. Но сейчас я хотя бы могу отвлечься от пасмурных размышлений. Завариваю для Насифа чёрный вереск. Эта трава ставит на ноги при любой вирусной болезни.

— Шакантала… мой воздух, моя вода, моё счастье…

Ощущаю жар рук наложника, пока он целует мои пальцы в своей хватке и шепчет слова благодарности. Потом он пытается сделать мне перевязку, но с трудом держит концентрацию. А когда Насиф засыпает, я скольжу по коридору к продажному охраннику. Он подал днём знак — бросил мне под ноги красный платок, будто бы случайно. Камиль назначает свидание. В глубине черноты тайного угла меня уже ждёт пленник гарема.

— Что — то случилось?

Вглядываюсь в едва уловимые черты в темноте. Камиль вроде бы улыбается.

— Просто хотел узнать… как твоя рука.

— Нормально, заживает.

Шпион выходит под единственную полосу света, которая падает от фонарей, горящих по охраняемому периметру. Искусственный луч делит его лицо, которое выражает целую гамму эмоций. Его поцелуй в мою перевязанную ладонь становится якорем, который держит мои мысли только в этом событии. С Камилем всё происходит слишком быстро. Это не страсть, как с Насифом. Не попытка уважения, как с Фаридом. Чувства к пленнику гарема сносят ревущими волнами все волнорезы и пирсы. Я схожу с ума. Когда вернусь, не знаю. Не могу уснуть, слушаю, как сипит спящий Насиф.

— За неповиновение королеве назначается сто ударов, — голос палача звучит буднично.

Меня же задевает его заявление раскалённой иглой. Я неохотно гуляю по улицам Эр — Зияди из — за того, что могу наткнуться на смертную казнь. И во внутреннем дворе дворца нет спасения от картины жестокости. Через бревно положили Камиля. Он невероятно спокоен, его руки даже не связаны. Весь гарем послушно стоит строем и глядит на чужое унижение. Я же рефлекторно дёргаюсь в сторону действа, чтобы оборвать его. Но сегодня рядом Дилип, он успевает схватить меня за руку.

— Это не дипломатично, — бормочет он.

Хотя по глазам мужчины видно, что он сам с удовольствием бы выхватил кнут из рук палача.

— Я не хочу смотреть, — отворачиваюсь.

И не в силах уйти. Сейчас дело не в том отвращении, которое приковывает к зрелищу. Нет. С каждым ударом моё сердце замирает. И я хочу знать, останется ли в живых Камиль после такого старательного исполнения приговора.

— Тебя тоже привлекает казнь?

Ильнура замечает меня и идёт кресейром между своими наложниками в мою сторону.

— Возможно, — держу в клетке злость, которая может погубить меня и моих сопровождающих.

— Тогда вглядись внимательно. Я это называю профилактикой.

Приходится повернуться. Натыкаюсь на взгляд Камиля, он улыбается мне, опираясь руками о землю.

— Я могла бы уже убить или посадить его в тюрьму, — голос королевы скрывает за бархатом тембра стальной звон жестокости. — Но мне нравится своенравность и непреклонность этого мужчины. Всю жизнь передо мной падали на колени. Наверное, поэтому эта наша с ним дуэль доставляет мне такое удовольствие.

Королева Тигростана для меня не лучше сумасшедшей. Она даже улыбается будто бы безумно. Слежу за ней тоже с оттенком отвращения. Потом пользуюсь хорошей отговоркой, что неважно себя чувствую, и тороплюсь укрыться за дверью покоев.

7

Серьёзно рискую, потому что даю взятку Акифу, чтобы пройти ночью в лазарет. Умом понимаю, что заигрываю с правилами самой опасной королевы Востока. А сердце желает знать, что с Камилем.

— А сейчас что — то случилось?

Пленник гарема узнаёт меня сразу, хоть в его палате царит полутьма.

— Случилось, — на самом деле, я подразумеваю свои слишком тёплые чувства к мужчине. — Тебя высекли.

— О, это обычная история, — псевдо — наложник осторожно приподнимается на постели. — В очередной раз меня вызвали в покои королевы. И снова я не хочу с ней спать.

Скриплю зубами, молчу. Моя ненависть к чёрноглазой противнице надевает латы и берёт меч. Она готова к самой агрессивной атаке.

— Я очень долго пытался сбежать, каждый раз меня задерживали и запирали в камеру на несколько дней без еды и воды. Так что кнут — это лёгкое приключение.

Его глаза появляются в пятне рассеянного света от старого ночника. На серой радужке пляшут огоньки сарказма.

— Я принесла тебе чёрный подорожник.

— Спасибо.

Камиль привычным движением берёт мою руку и целует ладонь. И внутри меня начинается ураган смятения и желания остаться с ним в одной комнате навсегда. Однако шум в коридоре говорит об обратном.

— Что — то случилось, Акиф? — гремит голос за дверью.

— Просто сказали стеречь, чтобы не сбежал.

Пленник гарема же встаёт, преодолевая боль, и помогает мне спрятаться под кроватью. Из своего укрытия я вижу только ноги Висак, которые меряют шагами палату.

— Опять что — то задумал, ублюдок?

Носки ботинок советницы находятся прямо передо мной. Мне кажется, что если я буду долго смотреть на них, женщина это почувствует. Поэтому я изучаю перекладины кровати надо мной.

— Ну, попробуй меня снова накачать голубой розой, — Камиль задорно язвит.

— Рано или поздно рубину среди золота надоест играться с тобой. И ты знаешь, иностранец, что мы с тобой сделаем.

— Я никогда не одобрял расизм.

— Уверяю, дело не в том, что ты француз.

Разговор длится всего несколько минут. Однако страх крадётся по моей спине испариной и растягивает мгновения на часы. Когда незваная гостья уходит, Камиль опускается на пол ко мне. Ласково снимает паутину с моих волос.

— Больше не приходи ко мне, пожалуйста, — сейчас он серьёзен. — Видишь, как это опасно.

— Но…

— Я сам приду.

Он задерживает свою руку на моём плече, но всё отпускает. Я тороплюсь следом за Акифом по запутанным лабиринтам дворца. А потом всю ночь ещё брожу по лабиринтам своих мыслей. С каждым днём мне всё тяжелее дышать в этих стенах.

— О, неповторимая Шакантала, — шёпот Насифа заставляет вздрогнуть. — Что — то случилось?

— Нет, всё нормально.

Всю ночь борюсь с бессонницей и проигрываю это сражение. Поэтому выхожу в сад на восходе. Ночи здесь насколько прохладные, что каждая травинка увенчана алмазами росинок. Поступаю не по протоколу: ложусь на зелёный ковёр и плыву в утренней тишине.

— Солнце среди звёзд?

Фарид тоже обладает неприятным свойством: он появляется слишком внезапно.

— Я… ну… э… Белый тюльпан на синеве.

Приходится садиться.

— Вы тоже любите отдыхать на траве? — принц опускается ко мне.

— Сегодня не спалось. Слишком душно.

— Почему сразу не сказали?

— Это только сегодня.

Фарид растягивается во весь рост среди дрожащих капель росы.

— Рано — рано утром, — он будто рассказывает мне сказку, — когда даже садовники не вышли на работу, а охранники не сменились на посту, я по — настоящему свободен. Никто не видит меня настоящего.

Ложусь рядом на землю, не могу скрыть понимающую улыбку.

— Меня тоже бесят все эти протоколы и требования, — сообщаю ему. — Я тоже люблю быть в одиночестве, но сейчас я лишена этой роскоши.

Всегда тёмные глаза принца сверкают янтарными искрами на радужке. После густой паузы он делает самое лучшее предложение:

— Давайте тогда больше времени проводить вместе, чтобы дать друг другу эту роскошь: не видеть этот дворец, мою мать и её прислужников.

— Хорошо.

На первой же такой договорной прогулке скрываемся ото всех в вечерних сумерках.

— Вы любите свою мать?

Нужно заполнить тишину, которая сгустилась между нами. А ещё хочу завершить портрет непослушного сына. Фарид молчит под защитой своей маски.

— Я просто не так, что бы люблю маму, — лучший способ вывести на откровенность — покаяться самой. — Я её уважаю. Она строгая, как и моя старшая сестра. А папа всегда был моей отрадой. Он… и мои младшие братья.

— Меня воспитывала бабушка, — наконец отрезает мне ломоть своей честности принц. — Она была мудрой правительницей. Но находила время и на меня. Мы гуляли, читали. И ещё общались на своём языке…

— Это как?

— Жестами.

Последние слово Фарид дублирует сигналом в виде оттопыренных среднего, безымянного пальцев и мизинца.

— Её не стало двенадцать лет назад…

Сочувственно кладу руку на плечо спутнику. Вижу в его глянцевой личине своё отражение и когда — то давно, закрытую от мира себя. Подростка, который вечно был не удел при матери. Возможно, по этой причине я так сочувственно отношусь к мужчинам Тигростана… С рождения моими лучшими друзьями и надёжной опорой были папа, братья, даже отчимы.

— Не стоит, — едва различаю шёпот Фарида.

— А вы можете меня научить паре жестов? — хочу отвлечь его.

— Легко… Ведь бабушка взяла за основу жестикуляцию из индийских танцев. Один из её мужей был вашим земляком.

— А у нас много общего…

8

Жую очередное изысканное блюдо от Насифа с нетерпением. Вскакиваю, даже не прикоснувшись к чаю.

— Шакантала! — наложник пытается окликнуть меня.

А я уже тороплюсь на встречу с иллюзией свободы. В книжной лавке совершаю, пожалуй, самый ужасный поступок в Тигростане. Дарю Фариду книгу. И не абы какую — учебник мировой истории. Он же с коварной улыбкой заводит меня антикварную.

— Нужна сабля из самого древнего булата.

Мне выдают клинок, который так часто был в боях, что его лезвие пошло зазубринами. На рукояти красуется бязь с цветами.

— Это персидский, — с гордостью сообщает антиквар.

— Не катана, но не менее интересная вещь, — кивает принц.

На обед мы не возвращаемся. Прячемся от ударов солнечных лучей в ресторане на самой окраине.

— Я здесь люблю бывать, потому что здесь мало людей, — делится мой спутник.

Когда же уже собираемся на выход, в заведение заходят несколько мужчин. Один из них снимает маску, будто шляпу в приветствии. Принц тоже спускает своё забрало.

— Это принцесса Шакантала, — представляет меня жених.

Мужчины сгибаются чуть ли не пополам, стремясь показать своё уважение.

— Это мои друзья, мы вместе учились в Марокко. Ваджих, Латиф и Тураб.

Киваю сначала каждому в знак приветствия, потом — на просьбу Фарида поговорить с друзьями. Они шепчутся о чём — то в дальнем углу зала. Я напрягаю слух, как только могу. Улавливаю только общие фразы. Возвращаемся пешком по моей инициативе. Так можно потянуть время и поучить на ходу язык жестов. И в своих покоях я устало ложусь на постель. Насиф торопливо массирует мне стопы.

— Не надо, — пытаюсь освободиться из его длинных пальцев.

— Ты много ходила, поэтому нужен массаж.

Сажусь на постели, внимательно гляжу в глаза, которые в полумраке кажутся чёрными.

— Тебя муштровали, — после паузы мой голос кажется слишком громким. — Но для меня ты не раб. Слышишь?

— Это Фарид и все подобные ему могут свободно выходить на улицу и покупать тебе подарки, осыпать цветами…

Он опускает глаза, складывает свои длинные пальцы от смущения так, что ещё чуть — чуть — и завяжет в узлы.

— А я могу только заботиться о тебе. Могу делать всё, чему научился в гареме. Как ещё показать тебе свои чувства?

— Ты можешь выразить словами, — предлагаю я.

— А если мне этого не достаточно?

На секунду наложник кажется мне похожим на Фарида. Внезапно даже отступает образ Камиля, который всё время в моей голове.

Ползу рукой — змеёй по жёсткому плечу. Постепенно беру в плен объятий, целую в вечно горячие губы. Насиф хочет раздеться, как по команде невидимого полковника любви.

— Подожди, — опускаю руки на его торопливые пальцы. — Я хочу сама тебя раздеть.

— Так делают только с мужьями, — он покрывается зарёй смущения.

— Мы никому не скажем.

Утром, как всегда, спрашиваю, не хочет ли мой компаньон навестить отца. Вместе пропадаем в гареме несколько часов. Но только Насиф тратит время на разговоры чуть ли не с половиной наложников королевы. А я сижу недалеко от Камиля и изредка посматриваю на пленника. Он же делает вид, что занят оригами. Однако я периодически ощущаю жар его взгляда. Через час мужчина молча подаёт мне розу, сложенную из белой бумаги. Наедине с собой изучаю любовно сложенные лепестки. И под каждым сгибом прячутся французские буквы. Долго разбираю шифр, потом приходится идти к Дилипу за помощью с переводом.

— Это послание означает"без тебя внутри меня пустота", — помощник сверлит меня своими чёрными глазами.

— Спасибо.

— Солнце среди звёзд… Шакантала… Я знаю тебя с десяти лет.

Сжимаюсь внутри. Мой спутник всегда начинает нравоучения именно с того, что припоминает мне: мы знакомы добрый десяток лет.

— Нужно быстрее решать вопрос со сватовством, — мужчина наставительно грозит пальцем. — Тем более, пока ты где — то пропадала, пришла нехорошая новость.

— Какая?

— Королева Северных Эмиратов Дахва желает перебить наше соглашение по поводу Фарида.

— Что?

Я выпадаю из состояния полёта. Раньше жених казался мне просто занудой, но за время наших прогулок — алиби во мне начало прорастать зерно тёплой привязанности.

— Вот утром она прибыла в Эр — Зияди, — Дилип продолжает таращить на меня свои глаза, которые и так навыкате. — Приходил её посланник. Ильнура ответила, что последнее слово — за тобой.

Выпускаю паруса волнения и слишком сильно тороплюсь на официальную встречу. Королева Северных Эмиратов гордо восседает в кресле, у её ног на полу сидит смуглый мужчина.

— Сапфир Востока, — приходится кланяться ей.

— Солнце среди звёзд, — она всё же привстаёт со своего места.

Она едва моложе Ильнуры, и этот факт заставляет меня внутренне морщиться. Я не хотела бы, например, чтобы мой сын стал третьим мужем слишком взрослой дамы. Но королева Тигростана с ней приветлива. Впрочем Ильнура улыбается и мне.

— Я претендовала на Фарида до вас, принцесса Шакантала, — у Дахвы низкий прокуренный голос. — Ну и надо признаться, мой менталитет и моё вероисповедание больше подходит.

— Отчего же не засватали белый тюльпан на синеве? — изучаю недобрые складки у глаз женщины.

— У него нехороший характер, — нотки истерики в разговоре Дахвы дают мне понять, что Фарид будет несчастлив в этом браке.

— Над характером мы поработали, — реагирует Ильнура.

Их разговор вызывает у меня тошноту и желание бежать отсюда побыстрее. Но я должна отстоять своё право вето на притязания третьей лишней.

— Меня характер Фарида не пугает, — стараюсь улыбаться двум жадным гарпиям. — И мы уже дошли до этапа подарков. Поэтому я не отступлю. Простите.

Обе королевы жмут плечами, пытаются говорить о компромиссах. Я прошу день на раздумия. Отрываюсь от Бабера и Дилипа, которые пытаются вложить мне в голову своё мнение. Прячусь от всего жужжащего вокруг мира на нижнем уровне сада. И через какое — то время, словно повинуясь моему зову, приходит Фарид.

— Шакантала… — всё, что он может сказать.

— Сейчас последнее слово не за мной, — заявляю ему. — Всё зависит от того, что вам предпочтительнее. Может, вы хотите жить в Северных Эмиратах?

Лицо принца Тигростана постепенно сгущает розовую краску. Он качает головой, но не решается взглянуть в мои глаза.

— Насколько вам противна мысль о переезде в Индостан?

Я жду полного ответа от мужчины. Вижу, как огонь пробегает в его зрачках.

— Мне предпочтительнее быть рядом с вами, принцесса, — выдавливает Фарид из себя.

— Тогда я не отступлю, даже если мне пригрозят департацией, — пожимаю по — дружески руку своему собеседнику.

Ах, как потом горят глаза — угли моего жениха, когда Ильнура рекламирует мне своих других сыновей. Все они схожи между собой большими глазами, бахромой ресниц, чуть оттопыренными ушами. Мужчины послушно ждут, когда Ильнура приступит к трапезе, потом только берутся за приборы. Смеётся она — они тоже все делают весёлый вид. Главная женщина молчит — все четверо тоже опускают взгляды в тарелки. Я ощущаю, как вымуштрованы бедняги.

— Тебе по возрасту подходит Закир, — королева немного заикается от выпитого гранатового вина.

Утончённый мужчина покорно привстаёт. Фарид сопровождает его огнём злости, который заставляет лицо старшего брата гореть.

— Раиф моложе тебя буквально на год.

Ещё один красавец с точёными чертами лица встаёт. Он более смелый на общем фоне, потому что заявляет:

— Солнце среди звёзд, я буду послушным мужем.

— Всё это ни к чему, — вижу, как Фарид нервно гнёт вилку. — Я уже сделала свой выбор.

— Тогда придётся объяснить это Дахве.

После ужина Фарид напрашивается проводить меня. Уже почти у моих покоев он внимательно изучает моё лицо.

— Во всяком случае, вы уже выбрали одного моего брата, — наконец изрекает наследник. — Насиф — сын королевы и наложника.

Он оставляет меня наедине с тяжёлыми раздумьями и дверью, которую я не решаюсь открыть. За ней меня ждёт принц крови, раболепный и, возможно, лживый.

9

Само собой, я прекращаю ходить в гарем с Насифом. Боюсь с ним долго находиться тет — а — тет. Внимательно подмечаю каждое подозрительное движение наложника. Ночью отворачиваюсь от мужчины, боясь лишний раз даже разговаривать с ним. Хотя мне нужен кто — то рядом, кто сможет дать совет, как быть.

— Мы удвоим сумму, которую предложили вам в приданое.

Дахва, видимо, не привыкла уступать то, что считает своим. Вижу в её светло — карих глазах, что она многое не понимает. Например, не осознаёт: мужчины — это не вещи.

— Вопрос не в деньгах, — качаю головой. — Вы уже отказались от сватовства. А я почти завершила все процедуры.

— Четыре миллиарда. Подумайте.

— Даже пять не склонят меня, — не желаю больше читать книгу жадности на лице королевы.

— Могу дать шесть.

Держу улыбку сарказма из последних сил и всё же показываю каплю своего яда.

— Пожалуйста, оставьте этот аукцион, — мои слова заставляют женщину вспыхнуть адским пламенем. — Процесс сватовства почти завершён. Фарид тоже не против.

— Вы спрашивали у него мнение? — Дахва нервно шарит по карманам. — Это вы зря.

Королева Северных Эмиратов достаёт сигареты, с трудом высекает огонёк и жадно затягивается.

— С мужчинами надо жёстко, иначе отобьются от рук, — дама выдыхает мне в лицо дым и непрошеный совет.

— Учту в будущем. Спасибо.

Откашливаюсь, потом откланиваюсь. Вечером меня не зовут на торжественный ужин. В этот раз это праздник для гостей из Северных Эмиратов.

— Шакантала!

Нас с Бабером и Дилипом догоняет Фарид. Для бега ему пришлось снять маску. Потом он торопится защитить лицо от чужих взглядов золотистой клеткой.

— Вас тоже не желают видеть вечером? — я не ждала его в этот раз.

— Там сейчас главный герой — Закир, — даже сквозь маску голос мужчины звенит колокольчиком благой вести. — Дахва сказала, что он ей больше подходит.

— Это здорово, — веселюсь я. — Она умеет находить компромисс.

— А вы нет?

— Солнце среди звёзд с детства была упряма, — сообщает Дилип.

Мои помощники держатся чуть позади и дают возможность нам с Фаридом свободно разговаривать. Сначала мы упражняемся в языке жестов. Потом я решаю воспользоваться ситуацией и постараться выведать больше информации о Насифе.

— Зачем вашей матери выставлять сына в роли наложника?

Принц напряжённо молчит и глядит вперёд так пристально, будто пытается заглянуть за горизонт, но его укрывают воды Евфрата.

— Он сын наложника, поэтому его место в гареме, пока кто — нибудь не выберет его.

— Всё равно, в чём смысл?

— При всём моём желании… У меня нет ответа. И я сам ищу объяснения многому.

А руки моего друга оживают в пляске особых символов. Крючок указательного пальца, выпрямленные безымянный и средний на левой. Берегись и не доверяй. Эти слова и так уже стали моим девизом. Он пульсирует в жилах на моих висках при виде Насифа. Он пытается загипнотизировать меня своим просящим взглядом.

— Я приготовил мальфуф.

Он старается околдовать меня своим кулинарным талантом. Пытается снова накинуть мне петлю своей сексуальности.

— Нет, Насиф, — обрываю его новый танец на первом же изгибе тела. — Я не хочу. И ты, я думаю, не хочешь. Поэтому прекращай этот театр. Просто садись, ужинай. Потом — спать.

— Я хотел бы…

— И давай есть молча.

В его тёмных глазах стоит влажная пелена обиды. Но надо отдать должное должное Кутуф. Она вышколила его"на отлично". Я не слышу ни слова от наложника. Он открывает рот только под одеялом ночи.

— Шакантала… в чём я виноват перед тобой?

— Ни в чём, — задумчиво бормочу. — Просто ты не тот, за кого себя выдаёшь.

— Я твой наложник. Меня зовут Насиф. И я…

Тишина, наверное, должна меня заинтриговать, однако я набрасываю узду на своё любопытство.

— Я не могу радоваться жизни без тебя, — Насиф сам же попал в ловушку своей паузы и продолжает говорить. — Поэтому прошу тебя, Шакантала, не прогоняй меня! Я сын хозяйки гарема.

Я остаюсь спокойной, наложник же входит в состояние смятения. Когда зажигаю ночник, вижу, что мой компаньон весь горит пунцовым огнём.

— Я знаю, — из нейтрального у меня есть только два слова.

— У меня был выбор, — он прикусывает губу до крови. — Либо стать стать подарком для Кутуф, либо втереться в твоё доверие и рассказывать королеве, что ты делаешь и говоришь.

Насиф всё же сдерживает свои эмоции, берёт паузу, чтобы вытереть струйку крови, которая сочится по его подбородку. Я же стараюсь выглядеть спокойной и холодной, хотя готова кричать.

— Но я понял, какая ты невероятная, в первую же ночь. И я ещё ни разу не сказал Ильнуре правду.

— Знаешь, мне нужно подышать свежим воздухом.

Я тороплюсь в коридор, ныряю в прохладу внутреннего двора. Все мои подозрения оправдались, но я почему — то всё равно поражена услышанным. Судорожно пытаюсь сообразить, что мне делать.

— Шакантала, — шепчет Насиф.

Он настигает меня со своей мольбой о прощении, встаёт на колени и клонится к моим стопам. Безразлично слежу за ним. Погружаюсь в холодную реку осознания, что нахожусь в ловушке. Стоит мне прогнать наложника — Ильнура насторожится. Мне же нужно усыпить её бдительность и бежать из её царства жестокости и сумасшествия.

— Если ты меня любишь и говоришь правду, — мои слова заставляют мужчину встрепенуться, — то ты сделаешь то, что я хочу.

— Да. Да!

В покоях подаю ему два лепестка голубой розы. Наложник не колеблется — кладёт их в рот. Вещества цветка должны попасть на слизистую. Если бы это была живая роза, хватило бы её понюхать.

— Что ты успел выяснить обо мне?

— Что ты уходишь куда — то по ночам. Но следить я не стал. И в гареме очень пристально смотришь на Камиля…

— И что же ты сказал своей матери?

— Я каждый день говорю, что днём ты гуляешь с Фаридом, а ночью спишь со мной.

— Она верит?

— Да. Она обещала меня убить, если солгу.

Я внимательно изучаю лицо Насифа. Он улыбается мне, целует мои руки и продолжает:

— Я готов к казни.

— Тогда продолжай лгать королеве, а мне говори правду про неё.

10

И первой весточкой от Насифа стало то, что Ильнура внимательно следит за тем, как часто я хожу в гарем.

— Я сказал, что иногда прошу разрешения посещать гарем, а ты просто сопровождаешь меня, но ни с кем там не разговариваешь.

Мужчина будто пытается вытащить мои мысли наружу своим пытливым взглядом.

— И хорошо, что ты сказал правду.

Не знаю теперь, как вести себя с наложником. Ерошу смоляные волосы и продолжаю одеваться. По тоскливому виду компаньона понимаю, что он тоже хотел бы на улицу.

— Пойдёшь со мной?

Идём с Дилипом на рынок. На огромной площади продают всё, что только можно представить. Насиф долго торгуется, чтобы купить персики. Здесь фрукты имеют немного другие оттенки. Они словно все вышли из — под соцветий голубой розы. Потом наложник заводит меня в ряды, сверкающие кучей разных самоцветов.

— Что бы тебе могло понравиться? — он следит за моим взглядом. — Я хочу одарить тебя.

— У тебя есть деньги?

— Конечно. Я же сын хозяйки гарема.

Выбираю серьги и кольцо из авантюрина, похожего цветом на мой любимый нежный гибискус. Насиф даже задерживает дыхание, когда надевает мне кольцо. Оно оказалось мало на средний, поэтому украшение ползёт по фалангам безымянного пальца.

— Спасибо, — ласково кладу руку ему на плечо.

— Может быть, ты хочешь что — то ещё?

— Мне достаточно подарков.

Но ночью моё сердце всё равно рвётся туда, где таится опасность. Мысли о Камиле не дают мне покоя. Поэтому торопливо накидывают куртку для утренних прогулок и ныряю в прохладу коридора. Когда уже почти дохожу до боковой лестницы, замечаю тень на третьем этаже. Высокий мужчина в балахоне крадётся тоже в сторону спуска к гарему. Прячусь за колонной, боюсь дышать, мне кажется, что слышен даже стук моего сердца.

— Стой!

То ли меня, то ли ночную тень заметил один из стражников. На его крик прибегает ещё двое, они стоят в миллиметре от моей колонны. Адреналин выбрасывает меня на лестницу. Здесь и сталкиваюсь с незнакомцем в балахоне. На нас направляют автоматы, поэтому мужчина вынужден снять капюшон с лица. Я с трудом удерживаю крик изумления, потому что рядом со мной стоит Фарид. Охрана дворца отступает на шаг. Один из них даже хочет куда — то бежать.

— Уважаемые стражи! — успеваю остановить я его словом. — У нас тут просто встреча… Ну, вы понимаете… да?

Трое мужчин неловко улыбаются.

— Я хочу отблагодарить вас за вашу работу и за то, что сохраните наш с женихом секрет.

Подкрепляю вежливую речь видом кошелька, который не выложила из куртки. Выдаю охранникам банкноты. Потом увожу принца в сад.

— Зачем ты их подкупила? — он внезапно переходит на"ты".

— Чтобы сохранить наш секрет.

— Но я… но ты…

— У каждого из нас был повод выйти ночью из апартаментов.

Боюсь, что Фарид начнёт выспрашивать. Однако он не лезет в моё личное пространство. Я же не смею спрашивать что — либо у него. И моя вылазка к Камилю провалилась — надо это признать.

— Ладно… Раз так получилось, давай посмотрим на звёзды…

По мимике моего спутника видно, что его планы тоже сорваны. Любопытство — мой главный грех — тянет вслед за женихом. Он проводит меня в огромную библиотеку.

— Здесь потрясающе! — восхищённо шепчу.

— Я люблю этот запах, — Фарид подаёт мне старую книгу.

— Это"Махабхарата"! — изучаю год издания. — Двадцатый век!

— Только выносить без учёта у хранительницы библиотеки нельзя. А она может доложить… Я читаю по ночам.

— Зачем?

— Ищу ответ на вопрос…

Лунный луч делает лицо напротив более бледным и загадочным. Сейчас замечаю, что взгляд у принца Тигростана тёплый, как воды Ганга.

— На какой вопрос? — подгоняю своего собеседника.

— Какой он… Индостан.

— Тебе там понравится.

Принц подводит меня к телескопу. Я забываю о происшествиях ночи, созерцая тайные знаки, которые подают нам созвездия.

— А здесь, наверняка, есть мифы шумеров? — интересуюсь напоследок.

— Да, — кивает мужчина. — И персидские. И ассирийские. Какую ищешь мифологию?

— Смотря, откуда пошёл твой род.

— У меня — северные корни.

— Тогда попрошу ассирийскую.

Он молчит, но в глазах его снова распускаются бутоны самых разных эмоций. Специально говорю проснувшемуся Насифу, что гуляла с Фаридом. Жду на утро, что Ильнура как — то проявит себя, покажет, что всё знает. Однако она, наоборот, спрашивает:

— Может, Шакантала, вам больше подойдёт кто — то из моих младших сыновей?

— Мы просто узнаём друг друга лучше, — успокаиваю её. — И потом я тоже должна преподнести дары принцу.

Специально выбираю время для вылазки, которое совпадает с выгулом гарема. Жадно ищу среди толпы практически одинаковых красавцев одного. Русоволосого и сероглазого.

— Шакантала, — он сам появляется за моей спиной.

— Ну, здравствуй, стойкий оловянный солдатик, — мне он очень напоминает по характеру этого персонажа.

— У меня пока две ноги, — мужчина коротко целует мою ладонь. — Я смогу прийти сегодня? Я могу?

— Да.

Сейчас у нас всего несколько секунд. Потом Камиль возвращается в стаю послушных наложников. А Бабер всё так же увлечённо изучает карту Эр — Зияди.

— Вы точно не хотите увидеть холмы Благословения? — обращается он ко мне.

— Ну, раз это последняя местная достопримечательность, то можно и увидеть…

После изнурительных прогулок валюсь на мягкую перину. А Насиф суетится вокруг, мнёт мои стопы и сетует, что мне нельзя перенапрягаться.

— Ты мог бы сегодня ночевать в другой комнате?

Он смотрит на меня почти не мигая, закусывает губу. Потом кротко кивает. Без лишних вопросов и возражений наложник выполняет программу, которую заложили ему ещё в раннем детстве. Я же открываю окно и жду. Когда почти сдаюсь под напором усталости, слышу шорох. Камиль осторожно спускается с подоконника.

— Я могу рисковать, — шелестит его голос. — Я и так на волоске от казни. А ты? Зачем?

Качаю головой. Сейчас невероятно сильно хочу отдать всё за свободу единственного гордого мужчины в этой стране. Снова поцелуй в ладонь, нежность прикосновения. В следующую секунду моё сердце замирает от того, что соприкоснулись наши губы.

— Что ты делаешь? — отрываюсь на мгновение.

— Сам не знаю… А почему ты меня не остановишь?

— Сама не знаю…

Когда мужчина ложится на белую перину, колеблюсь, но не решаюсь спросить.

— Я всё равно никогда не отдамся Ильнуре, — чеканит он. — Я хочу только по любви. Я хочу только с тобой.

Страсть накрывает нас шерстяным одеялом, под которым слишком жарко. Потом Камиль берёт мою руку и вытирает ей свои синие слёзы. С наслаждением покрываю его лицо поцелуями.

— Что тогда нам делать? — действительно, сейчас нуждаюсь в совете.

— Ты вряд ли возьмёшь в мужья пленника, часть чужого гарема, да ещё и человека из другого мира.

— В Тигростане — другой мир, — зло усмехаюсь. — А во Франции, думаю, всё не так запущено.

— Ты заберёшь меня с собой?

Внезапный вопрос погружает меня в глубокие раздумья. Не могу выйти из их мощных волн даже тогда, когда Камиль удаляется. Как освободиться самой из липких цепких лап внимания Ильнуры и вызволить возлюбленного?

11

Понимаю, что ключ к моему отъезду — Фарид. Нужно скорее завершить все церемонии. После я могу свободно уезжать домой. На прогулке завожу принца в книжный магазин и торжественно вручаю"Махабхарату"с золотым тиснением и рисунком на срезе.

— Спасибо, — он растроганно прижимает подарок к груди.

— Если можно будет забрать тебя в Индостан, ты сможешь спокойно ходить в библиотеки и книжные лавки, — улыбаюсь тому, как может трогательно выглядеть высокий и сильный мужчина.

Но на этом не останавливаюсь. На обеде в том самом ресторане на отшибе Эр — Зияди вручаю Фариду коробку с бантом.

— Я сама упаковывала.

Во всяком случае, я вижу в принце родственную душу, интересного собеседника, друга. Того, кому хочется отдать что — то дорогое и знаковое. Длинные пальцы скользят по бичве — кинжалу, который я всегда брала в дальние поездки. Удобная вещь, у которой рукоять — это петля. На королевском клинке её сложили из фигур павлина и питона.

— Это моего прадедушки, — рассказываю историю орудия. — Ему подарила прабабушка на свадьбу. На рукояти маюра, он символизирует цикл смерти и жизни.

— Слишком дорогой подарок, Шакантала. Это же семейная реликвия.

— Пусть будет у тебя.

Принц не отпускает меня до самого позднего вечера. Провожает до покоев. На прощание вручает новый ещё пахнущий кожей кошелёк.

— Это тоже подарок.

Он сразу уходит, не оборачиваясь на мой зов. Внутри нахожу деньги. Долг за подкуп стражников. В сумерках меня ждёт Насиф. При слабом освещении он вполне похож на сводного брата. Видимо, как — то уловив моё настроение, наложник предлагает:

— Хочешь, зови меня Фаридом… Я могу постричься, как он… Могу выбрать такую же одежду…

Прикладываю палец к его губам, чтобы мужчина замолчал.

— Нет, я не хочу так, — шепчу ему. — Я вижу тебя, хочу тебя. Слышишь?

Насиф обнимает меня очень горячо и крепко. Гудит мне в плечо:

— Я испёк фатайеры. Ты голодна?

— А что это?

— Пирожки, в этот раз с сыром.

— Тогда я голодна.

Утром лениво собираюсь, щурясь в молоко, плывущее за холодом стекла. Насиф торопливо накрывает мне на стол. Варит кофе под свои протяжные напевы. В эту секунду словно ловлю феникса дежавю за горячий хвост. И вдруг понимаю то, что раньше мне было недоступно. Миллион раз я удивлялась женщинам, которые имеют сразу трое и даже четверо мужей. Сейчас же я сама не смогу ограничиться только Фаридом. Мне нужны Камиль и Насиф.

Конец ознакомительного фрагмента.