Мой сводный подонок

Дарья Белова (2024)

— Как это «между нами ничего нет»? — задаю вопрос, глотая воздух, и тут же давлюсь им. Вчера мы долго целовались, а потом занимались любовью. Я летала от счастья и чувствовала его на вкус. — Ты думала, у нас что? Любовь? — Фил холодно смеется, а потом ледяным взглядом впивается в мои глаза. Жутко от такого Филиппа. — Ты не больше, чем очередная галочка в списке моих побед, «сестра», — шепчет зловеще над моим ухом. Я пячусь, пока не упираюсь в стену. Слезы так близко, что приходится смотреть в пол. Не хочу, чтобы Фил видел и крошечную слезинку. — А захочешь приблизиться ко мне или деньгам моего отца, кое-что интересное разлетится по интернету. И включает мне видео. Вчерашнее. Где голая я лежу под этим подонком.

Глава 11. Лиза

— Обычно в этом ресторане компания Альберта Шахова проводит благотворительный бал-маскарад, — лениво говорит Филипп, пока я внимательно изучаю спину своего сводного. «Брат» даже мысленно не могу добавить. Это кажется мне настолько противоестественным, что язык отвалится, если решусь сказать.

— Это же хорошо? Я про благотворительность.

Целую минуту мы общаемся нормально. Удивительно. Ни одного подкола, шутки и надменности в голосе.

— Конечно, когда же еще потрясти своими долларовыми кошельками, как не в благотворительный вечер, — с легким пренебрежением отвечает.

— В своем городе я помогала приюту для животных. Нечасто, к сожалению, по мере возможностей, и мне от этого грустно.

Шахов останавливается перед дверью. Та какая-то золотая. Пантовая.

— В тебе скопилась вся глупость этой планеты? Ты прям тошнотный образец доброты и порядочности, Лиззи.

Улыбается. Хочется врезать по этой самой улыбке, пусть она и ничего такая. Манящая, я бы сказала.

— Зато ты средоточие всего мерзкого и эгоистичного, да, Фил?

— А у мышонка-то есть зубки…

Опускаю глаза на свою обувь и чувствую, как его настырный взгляд скользит по моим плечам и ключице. Потом он многозначительно хмыкает и открывает передо мной это золотое недоразумение.

Хотя, может, у меня нет вкуса, раз не смогла заценить это произведение искусства. Оно, уверена, привезено из Италии или Франции и стоит целое состояние.

А на корм для выброшенной собаки из частного сектора нашего города мы собирали целых два дня. На мой электронный кошелек было переведено в сумме всего две тысячи рублей. Этого едва хватило на осмотр ветеринара и скромный пакет сухого корма.

— Прошу, — Шахов отодвигает передо мной стул. Его галантность чуть-чуть, но обезоруживает. Пусть он и прикидывается сейчас хорошим, я не могу не улыбнуться.

— Спасибо. Не думала, что ты решишься.

— Решусь на что? — Фил сводит брови вместе. И правда, не понимает? Издаю звук что-то вроде хихиканья.

— Поухаживать за мной! Ты открыл дверь, отодвинул стул. Еще немного и подаришь цветы.

Говоря про цветы, я представляю какой-нибудь большой букет чего-то экзотического, редкого. Орхидеи, например. Они не в моем вкусе, но было бы приятно получить их в подарок.

— Это точно мимо меня, Лиззи.

Филипп сидит напротив и вяло листает меню. Оно и так состоит из трех страниц, а Шахов незаинтересованно скользит по строчкам.

Я открывать боюсь, но мне любопытно.

Здесь есть те небезызвестные крутоны?

Парень сейчас привлекает взгляды доброй половины ресторана. Есть в нем что-то такое притягательное, мужское и властное.

Наверное, это передается от успешного отца сыну. Даже если нарядить в бренды, которые носит Шахов-младший, одного из моих бывших одноклассников, все равно тот же Колька Шипилов не будет таким притягательным, как Фил. Это настораживает, пугает и чертовски притягивает.

Я по-прежнему глупый мышонок, и этот подонок раздавит меня своим дорогущим ботинком от «TESTONI». И не спрашивайте, откуда я знаю эту марку мужской обуви.

— Выбрала? — откинувшись на спинку стула, спрашивает. Цвет его глаз неразличим, но я знаю их темноту.

Я загибаю уголки страниц папки меню, повторяю те же движения, что и Фил: просматриваю строчки.

— «Цезарь» с курицей и сок, — прочистив горло неуклюжим кашлем, отставляю от себя тяжелую папку.

Шахов смеется. Клянусь Богом, я хочу встать и вновь врезать ему по лицу. Мысленно я сделала это миллионы раз.

Но вместо этого мои легкие как схлопываются, а так хочется вдохнуть. Щеки пылают, руки тянутся прикрыть позор.

— Здесь нет «Цезаря», Лиззи. Или это единственное, что подавали в вашем городишке? У вас там вообще был хоть один ресторан?

Сжимаю ладони в кулаки и поджимаю губы. Смотрю в упор в его наглое лицо. По-хорошему, я могу встать и уйти. Я ничего не должна ему, а Шахов мне. У нас как бы ноль-ноль.

Учитывая кражу моего нижнего белья, все же один-ноль, но все же я не обязана терпеть его насмешки.

Шахов продолжает оставаться подонком.

— Мне нравится этот салат. Он вкусный, — зеркалю его позу.

Между нами натягивается напряжение. Мы будто под толстым куполом. Вокруг искрит, парит. Опасно, как бы.

Когда к нам подходит официант и Фил делает заказ за нас обоих, я слышу, как он просит принести мне «Цезарь». При этом смотрит на меня. Взгляд его глубокий, и кажется, что он каждую мою эмоцию и каждую мысль в состоянии прочесть.

Первый раз сталкиваюсь с таким человеком.

Классический «bad boy» из женского романа. Книги должны учить чему-то. Например, бежать от таких вот особей, а я, проглотив капельку своего страха, говорю:

— Дам попробовать. Вот увидишь, салат и тебе понравится.

По-моему, это громкое один-один.

Мои манеры исчезли. Я не удосужилась поблагодарить этого хамоватого подонка.

— Я не ем из чужой тарелки, Лиззи.

Опускает мое настроение, которое успело подняться и пробить крышу этого пафосного места. Видать, отскочило от металлочерепицы.

Кожа покрывается мурашками. Так глупо теперь себя чувствую. Прикрыв глаза, понимаю, что флиртовала со своим сводным, а он грубо опустил меня на землю. Не умею, наверное. Или это неправильно? Да, скорее всего.

— Мне все равно будет не жалко. Даже для тебя, — равнодушно веду одним плечом. Обидно. Чертовски обидно. Не из-за его слов, а интонации и пренебрежительного взгляда.

— Снова строишь из себя эдакую хорошую отличницу, от доброты и правильности которой всех тошнит?

Шахов неожиданно для меня наклоняется над столом, упершись локтями. Его лицо останавливается в сантиметре от моего. А казалось, столы такие большие…

Мы почти соприкасаемся кончиками носов. Я вспоминаю вечер в клубе. Его губы, запах, язык. В теле горячие сгустки энергии путешествуют. Они останавливаются в животе, между ног и в солнечном сплетении. Жарят. Свожу бедра вместе, почти всхлипываю. Как такой подонок может привлекать меня?

— Тошнит только тебя, Пиппин.

— Кто-кто? — смеется мне в лицо и проводит языком по нижней губе. Ему, видите ли, весело. Или заигрывает? Нет, точно нет. Невозможно и снова противоестественно.

Мысли уходят не в то русло. Я силой возвращаю себя за этот стол и очередное столкновение между нами.

Да что ж такое?!

— Пиппин. Хоббит из «Властелина колец». Не знаешь? Он был вором, который таскал то овощи, то магический камень. Раздражающий персонаж.

Оскал Шахова ускоряет пульс.

— Мне нравятся твои зубки, Лиззи.

Если мои слова и задели Шахова, то он не подал и вида. Я была бы очень довольна собой, если бы Фил хоть на крошечную долю секунды побыл в замешательстве. Но нет…

Когда нам приносят заказанную еду, Филипп с неохотой и открытом возмущением возвращается на свое место. Стреляет глазами то на еду, то на меня. Цыкает.

Передо мной большая тарелка, где маленькая порция моего любимого салата. Выглядит все-таки аппетитно, и я накалываю на вилку кусочек поджаренного филе и салатный лист с заправкой.

Под пристальным взглядом Шахова выходит все как-то ломано и неуклюже. Почти не жуя, проглатываю. Кусок застревает в горле, и я тянусь к воде. После большого глотка курица все же падает в желудок.

Вкуса я не почувствовала.

— Я передумала. Делиться с тобой больше не хочу, — выкрикиваю, когда Филипп с вилкой в руке тянется к моему «Цезарю».

— Жаль. Ведь я тоже передумал и захотел поесть из чужой тарелки. Первый раз, — Шахов вскидывает брови и будто ждет, что я возьму последние слова назад. Напрасно.

Самоуверенный и самовлюбленный тип.

Двигаю тарелку ближе к себе. Уж не знаю, позволительно ли такое вытворять по этикету или нет. Но Филипп тоже мало задумывается об этом. Вон через весь стол тянется, чтобы своей вилкой украсть мой салат.

То трусы, то «Цезарь».