Глазастая, ушастая беда

Дарья Донцова, 2020

Что за зверь такой – глазастая, ушастая беда? Оказывается, это очень злое и опасное существо, и водится оно в каменных джунглях Москвы… К Ивану Подушкину обратилась за помощью Ольга Булкина – экстрасенс, гадалка, целительница, в общем на все руки мастерица. Женщину донимает шантажист. Совсем не оригинальная история, если бы не один нюанс: вымогатель – Алик – сын ближайшей Ольгиной подруги, погибший еще в младенчестве. Та покончила с собой, когда узнала, что ее дочь-школьница убила своего новорожденного брата. А теперь Алик воскрес! Он преследует Булкину, пишет ей письма с угрозами и сидит в ее машине… Мало Ивану Павловичу проблем с призраками, так еще маменька Николетта решила выдать замуж свою подругу, и для этого Ванюше приходится заниматься воровством! Подушкин уж и не рад, что заполучил в клиентки Булкину. Но назвался груздем – полезай в кузов. Джентльмен сыска найдет и настоящего шантажиста, и узнает, кто такая эта глазастая, ушастая беда!

Глава 5

— Давно умерший младенец решил потребовать себе квартиру? — переспросил Борис. — На мой взгляд, это странно.

— У нее… — начал я, но меня прервал звонок в дверь.

Борис встал и поспешил в прихожую. Я погладил голову Демьянки, которую она положила мне на колено.

— Дорогая, я вижу взгляд, полный страданий. Кто-нибудь другой принял бы тебя за умирающую от голода псину. Но я-то отлично знаю, что ты получила утром полную миску мясных консервов наилучшего качества. Потом вы, милостивая государыня, занялись разбоем и стянули со стола сдобное печенье. Поэтому не стоит сейчас смотреть голодным взглядом на творение Бориса — творожный кекс, я уверен, что он вам не достанется.

— Вава! — долетел из коридора резкий голос Николетты. — Ты готов?

Я вздохнул. Готов? К чему?

— Надеюсь, ты не забыл, что мы сегодня идем в оперу? — продолжала маменька.

Не забыл? Конечно, забыл.

— Иван Павлович одевается, — лихо соврал Боря. — Соблаговолите чайку выпить?

— Ладно, — смилостивилась Николетта, — только руки помою!

Послышался стук каблуков, дверь в кабинет приоткрылась.

— Иван Павлович, — прошептал батлер, — коридор свободен.

Я молодым орлом полетел в свою спальню и со скоростью юного гиббона натянул на себя сорочку, пиджачную пару и предназначенные для похода в театр штиблеты. Ступни с трудом влезли в ботинки. Сначала я удивился: что случилось с обувью? Я уже не в том возрасте, когда раз в три месяца туфли становятся малы. Но потом сообразил: театр последний раз я посещал примерно год назад, ваш покорный слуга — не завзятый театрал. Башмаки стояли на распорках, но даже при надлежащем хранении кожа усыхает.

Я успел выйти в холл до того, как там появилась маменька. Едва я приблизился к вешалке, как входная дверь распахнулась и на пороге во всей своей красе возникла Ирэн Львовна, мать Олега Котина, моего соседа и друга.

— Ванечка! Ты красавец, — воскликнула она. — А где Ники?

— Здесь, — закричала маменька, влетая в прихожую. — Дорогая, ты сногсшибательна в этом наряде.

— Ой, спасибо за комплимент, — расцвела Ирэн, — право, это старенький костюм. Шанелька прошлых лет, память о поездке в Париж с Олежкой.

Я взял ключи от машины. Ирэн регулярно летает в столицу Франции, у нее там есть квартира. «Шанелька прошлых лет», скорей всего, сшита недавно на заказ лучшими мастерицами модного дома. Котина отлично знает, что хвастаться обновками от дорогих брендов — дурной тон, так себя ведут только нувориши. Ирэн никогда не щеголяет фирменными знаками, просит не пришивать их на виду, а еще лучше — вообще не притачивать. Те, кто разбирается, поймут и кем сшит, и сколько стоит наряд.

— Даму украшает скромная элегантность, — любит повторять Ирэн, — большие деньги о себе не кричат. Все в метро едут с эксклюзивными сумками от «Луи Виттон» стоимостью в приличную квартиру. Право, это смешно. Эти аксессуары приобретают, когда уже все есть. Если ты в восемь утра зеваешь в переполненном вагоне подземки, то даже мужчине станет понятно, что твоя сумка подделка. Обладательницы настоящих ридикюлей ездят в собственных автомобилях, а не втискиваются в вагон метро на станции «Ближние лесные чащи». Они даже про такой район не слышали, для них мир ограничен Рублево-Успенским и Новорижским шоссе.

Мне импонирует выражение про скромную элегантность, но есть нюанс. Облачившись в костюм от «Шанель» без опознавательных знаков, Ирэн украшает себя пудовыми бриллиантами, сапфирами и рубинами. Ее скромность распространяется только на одежду, драгоценности — особая статья. И обувь тоже. Сейчас на замшевых туфлях Котиной вместо пряжек блестят буквы GG, и мне понятно, что за лодочки заплатили немалую сумму.

— Вава! — окликнула меня Николетта. — Выползи из своих мечтаний, очнись! Мы едем в оперу! Ты недоволен?

— Я счастлив, — вздохнул я.

— Ты говоришь это с видом белки, которую переехал велосипед, — рассердилась маменька, — а то я не понимаю, что ты не желаешь сопровождать нас! Положи ключи!

— Мы пойдем пешком? — изумился я. — Театр находится поблизости?

Николетта повернулась к Котиной.

— Вот! Об этом я тебе и говорила! Слышу издевательства от Вавы по сто раз на дню!

Я опешил.

— Николетта! Я и в мыслях не имел насмехаться над тобой!

— Да? — подбоченилась маменька. — А вопрос про поход пешком?

— Я задал его, решив, что театр рядом, — отбивался я.

— Полагал, что мы пойдем по улице ногами? — продолжала негодовать Николетта.

— Дорогая, на руках нам точно не добраться, — хихикнула Ирэн, — не мучай Ванечку. Он, как все мужчины, мыслит, как пила.

— Как пила? — повторил я.

— Ну да, — кивнула Котина, — скажет, не подумав, и ни за что не признается, что сморозил глупость. Ни одна пила не признается: «Я тупая». Это чисто мужское качество.

Я открыл дверь. Конечно, не все представители сильного пола умны. И даже гениальный мужчина может ляпнуть нечто несуразное. Но только женщина способна сравнить человека с пилой, которая никогда не признается в своей тупости.

— Нам пора, — заявила Ирэн, — Володя уже заждался.

— Он тоже идет с нами? — вновь удивился я, услышав имя второго мужа маменьки.

— А кто, по-твоему, сидит за рулем? — снова нашла повод осерчать Николетта. — Я пока еще права не получила.

— У тебя есть шофер, — напомнил я.

— Его выгнали, — поморщилась Николетта, — он вонял! Супом! Котлетами! Печеньем. Едой! Нельзя пахнуть едой, когда хозяйка сидит на диете.

Последнюю фразу маменька произнесла, когда мы выходили на улицу, и я споткнулся о порог.

— Ты решила ограничить себя в питании? Это неразумно.

— У Николетты скоро будет не телосложение, а теловычитание, — хихикнула Ирэн, — а вот мне не мешает сбросить пару килограммчиков!

Обсуждая свой вес, дамы сели в машину на заднее сиденье. Я устроился на переднем рядом с водителем.

— Привет, Ваня, — поздоровался Владимир и шепотом продолжил: — Прими мои соболезнования по поводу похода в оперу.

— В принципе, я не прочь послушать хорошую музыку, — тихо ответил я.

— Мы едем на спектакль «Песнь коня Зигфрида», — уточнил Владимир.

— Не могу назвать себя фанатом оперного искусства, — признался я, — впервые слышу об этом произведении. Кто композитор? Пуччини? Верди? Моцарт? Россини? Беллини? Не дай Бог, Вагнер!

— Понятия не имею, — вздохнул отчим, — мы приехали.

— Театр и впрямь рядом, — пробормотал я.

Когда мы вошли в небольшое здание, Ирэн и Николетта ринулись к зеркалу. Мы с отчимом остались вдвоем.

— Ума не приложу, что Николетту сюда поволокло, — вздохнул Владимир, — театр смахивает на Дом культуры. Он, похоже, еще при советской власти построен.

— Вава! Ты пришел! — закричала Зюка, бросаясь ко мне. — Мальчик, я так рада, очень рада тебя видеть. Володя, чмоки-чмоки.

— Вава! — завопила справа Кока. — Котенок, и ты с нами. Володечка — поцелуйчик.

— Вава, — взвизгнула Мака, подскакивая к нам, — детонька, ты еще не замужем? Вова, не стой мрачной тумбой, улыбнись.

Я ухмыльнулся. Выйти замуж мне никак не удастся. Если судьба поступит со мной жестоко, то я буду вынужден в крайнем случае жениться.

— Вава! — запрыгала Нюка. — Ты, как всегда, похож на сладкий леденец на палочке! Володя, а ты чем недоволен?

— Шобла вся в сборе, — вздохнул отчим, когда очередная подруженция Николетты отбежала от нас, — у них очередное суаре. Нет бы в своей компании им веселиться! Зачем я здесь? Зачем? Зачем???

Мне стало жаль отчима. Владимир искренне любит Николетту, прощает ей все. Он богат, поэтому маменька теперь не находится на моем иждивении. Я очень благодарен отчиму за то, что он снял с меня груз финансового бремени. Отчим моложе жены, у нас с ним прекрасные отношения. В чем-то мы похожи. Владимир не любит гостей, он всегда старается зарыться в песок, когда Николетта устраивает очередное суаре. Как правило, он появляется в начале вечера, всем улыбается, раздает дамам комплименты, мужчинам рукопожатия, фланирует минут двадцать среди гостей, а потом испаряется. Хозяин дома сделал свое дело, всех поприветствовал, хозяин может уйти. Как-то раз мы с ним стояли вместе с Кокой, Макой и еще с кем-то, вели светскую беседу об искусстве, дамы активно обсуждали, являлся ли Моцарт геем или слухи о его нетрадиционной ориентации просто сплетни. Внезапно у нас с отчимом почти одновременно ожили мобильные.

— О! — воскликнул Владимир. — Непредвиденный поворот. Сейчас приеду.

— Так, так, — протянул я. — А полицию вызывали? Уже мчусь.

— Только не говорите, что едете на работу, — возмутилась Кока.

Владимир пожал плечами.

— Бизнес непредсказуем!

— Клиент попал в трудную ситуацию, — объяснил я.

Мы с отчимом слаженно ретировались с вечеринки и оказались во дворе.

— Я плачу мужику, который звонит мне в определенный час и вешает трубку, услышав, что ему ответили, — подмигнул мне Володя, — я не могу находиться в обществе Зюки, Коки, Люки и прочих более получаса.

— А мне звонит Борис, — признался я, — всегда стараюсь удрать с суаре побыстрее.

Но сегодня применить этот трюк — быстро улепетнуть — не удастся. Мы будем сидеть в зале, придется выключить телефоны.

— Три часа в опере, — простонал Владимир, — в окружении заклятых подруг жены я не выдержу.

— Уходи, — посоветовал я.

— Николетта обидится, — вздохнул отчим.

— Я останусь, прикрою тебя, — пообещал я.

— Спасибо, Ваня, за великодушное предложение, — сказал Владимир. — Но как удрать-то?

Меня осенило.

— Я знаю способ. Тут наверняка есть буфет. Вам очень дорог пиджак, который вы сегодня надели?

— Да нет, — удивился Володя.

— А рубашка? — допытывался я.

— Она отнюдь не сакральная, — ответил отчим.

— Выбирайте, что вам меньше жалко: сорочку или сюртук? — спросил я, входя в буфет. — О! Тут варят кофе! Прекрасно.

— Ваня, остановись, — попросил отчим, видя, что я направился к барной стойке. Но я уже заказал тройную порцию холодного кофе и, вернувшись к столику, за которым устроился Володя, спросил:

— Так как? Рубашка? Пиджак? Что вам дороже?

— Я равнодушен к одежде, — признался Володя.

— Вот и хорошо, — обрадовался я, выливая кофе на грудь отчиму, — и на пиджак немного попало, и рубашке конец!

Он открыл рот, потом закрыл.

— Вот вы где! — закричала Николетта, — ушли, не сказав куда! Уже в зал приглашают! Владимир!

— Да, дорогая? — ответил отчим.

— На кого ты похож! — пришла в негодование маменька.

— Вроде с утра в зеркале выглядел нормально, — ответил супруг.

— Ужас! — взвизгнула Николетта. — Что с твоим костюмом?

— Прости, это моя вина, — включился я в беседу, — случайно облил Володю кофе.

— Ни секунды не сомневалась, что это свинство — твоих рук дело, — зашипела маменька, — от тебя сплошные неприятности. Страданий, которые я перенесла, пытаясь слепить из тебя человека, хватило бы на сотню родителей.

— Не волнуйся, милая, я не простужусь, — прервал ее отчим, — сейчас все высохнет. Ваня, возьми ключи от машины, я вызову шофера с другим авто.

— Вы оба — мой позор, — отрезала маменька. — Владимир, в таком виде в зал идти нельзя. Немедленно уезжай домой. Сделай так, чтобы тебя никто не видел. Вава, ты идешь со мной! Живо!

Николетта схватила меня за руку и потащила за собой. На пороге буфета я обернулся. Владимир, который по-прежнему находился за столиком, помахал мне рукой. На его лице сияла счастливая улыбка.