Голое платье звезды

Дарья Донцова, 2017

Истинное призвание Степаниды Козловой – помогать людям! Но разве могла она предположить, что, пообещав девочке-гимназистке найти ее маму, столкнется с чудовищным обманом и предательством… Успешная владелица риелторского агентства Вера Чернова попала в СИЗО по обвинению в убийстве. Якобы она отравила двух своих клиенток и украла деньги, отложенные теми на покупку квартир. А в изоляторе временного заключения к ней явился призрак Салтычихи и приказал молчать. История Веры оказалась не только запутанной, но еще и жуткой… Однако во всем этом Козлова разберется, а вот известие о неожиданной смерти Романа Звягина – большого друга, владельца фирмы «Бак» и, по слухам, жениха Степаниды – просто-таки выбило почву из-под ног…

Глава 5

Вечером того же дня мы со Столовым сидели в кафе.

— И ты девочке поверила? — хмыкнул Костя, намазывая масло на хлеб.

— Да, — кивнула я.

— Степа, мертвые не ходят по магазинам, — усмехнулся Столов. — У них денег нет, а бесплатно у нас даже зомби ничего не отпустят.

— Тебя ничего не смутило в моем рассказе? — поинтересовалась я.

Константин взял вилку.

— Кроме того, что Лера заметила в торговом зале давно похороненную женщину? Нет. Девочка явно психически нестабильна. Она столкнулась с теткой, внешне напоминающей ее мать. Только и всего!

Я взяла меню.

— Лера, рассказывая о детстве Веры Михайловны, упомянула, что ее родители пили горькую. Дед и бабка девочки покинули этот свет по причине алкоголизма. Другой родни у Веры не было.

— Эка невидаль, — поморщился Столов. — Сколько детей в России могут похвастаться такими предками? Да миллионы! Для народа пьянство — лучшая развлекуха, причем не только для представителей низших слоев общества. Посмотри на столик в углу, за ним сидят два мужика. Оба определенно при деньгах. Так вот, они уже вторую бутылку коньяка докушивают. Думаю, еще по стопарику опрокинут, и метрдотель их шоферов кликнет — нехай своих господ по каретам растаскивают. У нас любят говорить: народ пьет от бедности, у людей нет средств на книгу, на билет в театр… Как же! А эти, явно непьющие, тогда почему назюзюкиваются? Нет у тебя миллионов, есть у тебя миллионы — не важно. Клюкают не от бедности, а от нежной любви к спиртному, от того, что не хотят решать проблемы, задумываться о будущем. Кто заставляет человека выбирать злую жену, неинтересную работу? Никто. Каждый сам все себе устраивает. Не нравится баба? Не живи с ней. Не устраивает служба? Поменяй ее. Ни фига делать не умеешь, в школе двойки получал, образования нет? Ну так возьмись за ум, овладей престижной профессией. Учиться никогда не поздно. Но! Дело в том, что измениться может лишь тот, кто по-настоящему хочет жить иначе, кто танком к цели прет, невзирая на препятствия. И никто его не остановит. А вот ежели индивидуум водку сосет и ноет: «Жизнь ужасна. Что делать? Кругом одни воры и сволочи, честному перцу вроде меня на хорошую зарплату не устроиться», это означает одно: все алконавта устраивает. Его главная страсть — выкушать огненной воды, обблеваться и заснуть в луже дерьма, обвиняя в своих жизненных неудачах правительство, чиновников, врачей, соседей, жену, тещу, родителей. У него все кругом гады и сволочи, а он, самый умный, из-за них в канаве пьяный храпит. А вот и нет, дружок! Ты в помойке валяешься, потому что свиньей являешься. Все, конец выступлению. Занавес.

Я зааплодировала.

— Браво! В принципе, я согласна с тобой, но сейчас мы говорим не об абстрактном человеке, а о родителях Веры Михайловны Черновой. Если она росла в семье алкоголиков и у нее не было других родственников, откуда взялась в ее рассказе мать, любящая французский парфюм? Узкий флакон, золотая пробка, запах ландышей — это, скорей всего, «Диориссимо». Совсем недешевые духи от фирмы «Диор». Классика. У нас они тоже представлены: их в основном покупают дамы в возрасте, те, кто не изменяет привычкам молодости.

— По мне, так все запахи на один вкус, — заметил Костя.

— На один нюх, — улыбнулась я. — И откуда у алкоголички деньги на «Диориссимо»?

— Она мыла полы в богатом доме, хозяйка сделала прислуге подарок, — живо нашел ответ Костя.

— Ладно, допустим, — согласилась я. — Но! Сама пьяница, муж «синяк», денег у них вечно нет, а ведь требуется опохмел. Куда денутся духи? Тут вариантов нет! Но Лера сказала, что Вера Михайловна утверждала, будто у ее мамы в шкафу всегда было несколько флаконов про запас.

Костя молча разламывал вилкой котлету.

— Нестыковочка, однако, — покачала я головой. Затем продолжила: — В рассказе Валерии были и другие странности, она на них внимания не обратила, а я их заметила.

— Например? — полюбопытствовал Костя.

— Отправка ребенка в загородный санаторий для больных детей, перевод Леры в другую школу после смерти матери, переезд семьи на новое место жительства, — перечислила я. — К чему все это?

— Ну… — протянул Столов. Затем выдал версию: — Старшие не хотели, чтобы девочка видела, как мать угасает на диализе.

— И поэтому сменили квартиру после похорон и не навещали дочь? — напомнила я. — Нет, тут что-то не так. Ты выполнил мою просьбу?

— Теперь понятно, по какой причине госпожа Занятость удостоила ужином скромного холопа Столова, — усмехнулся Константин. Затем взял телефон, который как раз в этот момент замигал экраном, и молча слушал сообщение. Затем сказал собеседнику: — Спасибо. С меня бутылка твоего любимого коньяка, завтра привезут. Вышли все на почту. Жду.

Мой визави вернул трубку на место со словами:

— А вот и ответ на твой вопрос. Да, я выполнил твою просьбу. Попросил одного приятеля, он шишка в системе МВД, выяснить данные по Черновой — ему это раз плюнуть, он имеет доступ во все базы. Информацию он сейчас на имайл отправил.

Столов вынул из сумки айпад.

— И она прилетела. Через секунду ты увидишь копию справки о смерти… Ах ты ежкин матрешкин хаврошкин!

— Что там такое? — занервничала я.

Костя протянул мне планшетник, я уставилась на экран, несколько раз перечитала сообщение и пробормотала:

— Она действительно жива…

— Но уж лучше бы умерла, — отрезал Константин.

— Валерия на самом деле могла видеть мать, — протянула я. — Выходит, девочку обманули. Вот почему ее отдали в лесную школу, убрали из Москвы, вот чем объясняется переезд на новую квартиру, смена школы…

— Отец и бабушка поступили правильно, — отрезал Столов, — они заботились о психике ребенка. Абсолютно уверен, что в новой школе и в другом доме никто понятия не имеет, что Вера Михайловна Чернова арестована за два убийства, признана сумасшедшей и отправлена на лечение в спецбольницу.

— Не так давно ее освободили, — заметила я.

— И как только могли отпустить такого монстра? — взвился Столов. — На ней же кровь двух людей!

— Посчитали ее неопасной, решили, что она выздоровела, — вздохнула я. — Интересно, старшие Черновы в курсе, что мать Валерии на свободе?

Мой друг развел руками.

— А мне откуда знать?

Я протянула Косте его трубку.

— Звони.

— Кому? — не понял он.

— Своему знакомому, той шишке из МВД, — уточнила я. — Пусть он познакомит меня со следователем, который занимался делом Черновой.

— Тебе это зачем? — напрягся Костя.

— Я обещала Валерии узнать адрес или телефон той покупательницы, — объяснила я. — Лере тринадцать лет, обмануть ее, как первоклашку, уже не получится. Девочка увидела на ладони женщины шрам и узнала его. Она мне сказала, что мама незадолго до «отъезда в командировку» сильно порезала руку — взяла бокал, а тот развалился у нее в руке, осколки повредили сухожилие. Лера хорошо помнит, что мать потом разрабатывала руку, пальцы у нее после операции были в полусогнутом состоянии. Лера мне сказала: «Понимаю, встречаются очень похожие люди. Но еще и шрам на том же месте, что и у мамочки… Согласитесь, это уже слишком для совпадения. Она жива. И я хочу выяснить, почему она бросила меня. Помогите, пожалуйста, узнать правду — посмотрите по чеку, кто покупал в вашем бутике набор «Принцесса» около пяти вечера. Это ведь несложно сделать, много времени не потратите. Если откажетесь, я не обижусь. Но я очень упорная, всегда добиваюсь своего. И обязательно найду маму, просто с вашей помощью это будет быстрее».

— Какая-то девочка попросила тебя, и ты тут же решила заняться любимой игрой в Шерлока Холмса… — неодобрительно заметил Костя. — А не следовало бы!

Я отодвинула тарелку на край стола.

— Валерия начнет искать мать и рано или поздно выяснит правду про убийства. Представляешь реакцию девочки? Она очень, даже можно сказать, излишне эмоциональна. Увидела у прилавка женщину, похожую на мать, и оцепенела, потеряла способность двигаться, говорить, даже в обморок упала. Хорошо хоть дышать не перестала. Я, кстати, проверила эту информацию. Да, у прилавка, где торгует детскими наборами Катя, стало плохо подростку. Продавщица схватилась за нашатырь, девочка очнулась и убежала. Екатерина не успела ни спросить у нее ничего, ни взять контакт родных, чтобы им позвонить.

— Зачем тебе подробности дела Черновой? — пожал плечами Костя.

— Будет лучше, если Валерия узнает ужасную правду от того, кто к ней хорошо относится, — вздохнула я.

— То есть от Степаниды Козловой? — уточнил Костя.

Я поманила официантку.

— Да. И мне надо понять, на самом деле Вера Михайловна выздоровела или попала под какую-то акцию вроде амнистии? Хотя не знаю, отпускают ли сумасшедших раньше срока? Если врачи гарантируют, что женщина более не опасна, Валерии можно рассказать правду. Однако… Нет, я передумала!

— Вот и отлично! — обрадовался Костя. — И слава богу! До твоей головы дошла простая истина: эта история ни с какого бока тебя не касается. Пусть семья Черновых сама занимается фамильными монстрами. Почему ты не ешь десерт?

— Аппетит пропал, — призналась я. — Владимир с Ангелиной Сергеевной сделали все, чтобы Валерия забыла мать. Очень старались. Купили даже нишу в колумбарии.

— Это непросто проделать, — отметил Костя, — нужны документы о смерти. Или немалые деньги. Бумаг-то у них не было, значит, пришлось потратиться.

— Фото «покойной» в доме нет, — продолжала я, — никакие даты, связанные с Верой, не отмечают.

— И что? Она ведь жестокая убийца! — воскликнул Константин.

— Я обещала Валерии узнать, жива ли ее мама, — упрямо повторяла я. — Или с уверенностью сказать ей, что, несмотря на фотографическую похожесть и шрам на руке, женщина в магазине все же не Вера Михайловна.

— Ты расскажешь девочке, что ее мамаша сумасшедшая и убийца? — спросил Столов.

— Ну, это мне слабо, — призналась я.

— Ты же сказала, что передумала копаться в сей истории, — напомнил Костя.

— Нет, я совсем другое имела в виду. Сообразила, что торопиться нельзя. Сначала разберусь, по какой причине Чернову выпустили, соберу всю информацию, а уж потом…

Я замолчала.

— Продолжай! — велел Костя.

Я попросила официанта принести капучино и ответила:

— Пока не решила, как поступлю. И поняла свою ошибку. Мне не нужен следователь. Лучше поговорить с психиатром, который больную лечил. Можешь свою шишку попросить имя врача сообщить?

Костя закатил глаза.

— Даже если Рапкин и согласится, то это пустая затея. Существует понятие врачебной тайны. И врач служит в особом месте, где содержатся преступники, он тебе ничего не сообщит.

Я сделала глаза кота Шрека.

— Милый, пожалуйста!

— Ладно, — помолчав, все же согласился Константин. — Но предупреждаю сразу: Сергей ни малейшего отношения к системе, где лечат убийц-психов, не имеет. Сильно сомневаюсь, что он может назвать данные специалиста.

— Тем не менее попробуй, — не сдалась я. — У Рапкина есть жена?

— Да, — кивнул Столов. — И дочь в придачу.

— Отлично! — обрадовалась я. — Костя, я внесу его в список вип-клиентов, и у твоего Сергея исчезнет проблема, что дарить своим женщинам на 8 Марта, День святого Валентина и прочие праздники. К тому же он будет получать наши эксклюзивные наборы. Поверь, они нравятся даже тем, кто в плащах из кожи крокодила с сумкой за несколько сот тысяч евро на личном самолете в Нью-Йорк летает.

— Прекрати, — отмахнулся Столов, — взятку я Сереге предлагать не стану.

Мне стало смешно.

— Взятка? Да ты что, милый! Просто сундучки с косметикой. Чепуха на постном масле. Их налоговая в расчет не принимает.

Столов положил в свой кофе сахар.

— Когда ты называешь меня «милым», я отлично знаю: ты ни за что не отстанешь, будешь давить на меня, бедного, пока я не подниму лапы. А сегодня я уже два раза слышал этот эпитет. Поэтому из чувства простого самосохранения подчиняюсь.

— Милый! — подпрыгнула я. — Обожаю тебя!

Столов почесал затылок.

— Вот теперь мне стало страшно. «Милый», да еще «Обожаю тебя»? Не к добру твои доброта и любовь. Ох, явно задумала Козлова нечто титаническое. Сейчас напилит поленьев, а мне потом дровишки красиво у забора складывать…