Синий мопс счастья

Дарья Донцова, 2004

Бедная я, бедная. Вот так жила я, Евлампия Романова, не будем уточнять, сколько лет, на свете и не подозревала, что стою одной ногой в могиле! Спасибо врачам. В аптеке мне сделали томограмму головы, и доктор сказала, что я... олигофрен и у меня почти нет извилин в мозгу. Теперь понятно, почему я впустила в квартиру цыганку с младенцем. Она нагадала, что все наше семейство ждут огромные беды и спасет нас только случайно встреченный мною ангел. Несчастья начались сразу после ухода цыганки: сначала отравилась чем-то мопсиха Ада, потом выпили яд, неизвестно как попавший в пакетики с соком, Кирюша и Лиза. Слава богу, не до смерти! Причем непонятно, как пакетики сока попали к Кирюше в ранец. Клянусь, я их туда не клала. Решив все выяснить, я направилась в школу, где учатся наши дети. Но там я узнала страшное: погибла полная тезка нашей Лизы – ее одноклассница Лизавета Романова. Небось преступники перепутали девочек! Похоже, кто-то охотится за членами семьи Романовых. Ангел, где же ты? Ау-у!..

Глава 5

Я в задумчивости вышла на лестницу и выключила лежавший в кармане диктофон. Костин многократно ругал меня за желание самостоятельно распутывать детективные истории. Вообще-то я пропускаю его слова мимо ушей, но одно замечание приняла к сведению.

— Ты вечно совершаешь глупости, — шипел майор, — забываешь то, о чем тебе рассказывали люди, занимаешься не своим делом.

По поводу не своего дела еще можно поспорить, а вот насчет моей забывчивости все чистая правда. Поэтому, сделав правильный вывод из услышанного, я теперь постоянно прихватываю «на дело» диктофон, включаю его незаметно в кармане, а потом дома по нескольку раз прослушиваю запись.

Значит, Галя наврала, она просто использовала имена Маши, Марийки и Павла, чтобы беспрепятственно проникнуть в нашу квартиру. И ведь справилась с задачей, я поверила ей, разрешила пройти в ванную, а потом на кухню.

Следовательно… Ох, похоже, дело плохо. Галя серьезно подготовилась к преступлению, узнала имена наших соседей и безошибочно выбрала тех, чьей родственницей могла прикинуться без всякого труда.

Смуглая Марийка и цыганка похожи, во всяком случае, цвет кожи и волос у них один, глаза у обеих карие, огромные. Странно, однако, что у младенца они были ярко-голубые.

Я дошла до своей квартиры и присвистнула. Вот оно что! Малышка вовсе не дочь Гали, она взяла ее напрокат. Поэтому молодая мать так неловко управлялась с памперсом, небось увидела непромокаемые штанишки впервые в жизни. И о чем это говорит? Да о том, что Галя тщательно, прямо как агент ФСБ, выстроила свою легенду. Она стремилась во что бы то ни стало попасть в квартиру, чтобы отравить Аду и Кирюшу.

Быстроглазая девица, уходя, начала мне «гадать» и сообщила про смерть пучеглазой собачки. Что она там несла? Вот черт, не помню дословно. Вроде умрут все: собаки, люди. Спасти нас может лишь появление ангела, который придет сам в результате какой-то неприятности.

И что мы имеем на сегодняшний день? Ада, Кирюша и Лиза оказались под капельницами.

В полном ужасе я схватила телефон и принялась обзванивать своих.

— Юля, не езди в метро, не ешь обед, не пей воды! Нигде, кроме дома.

— Ага, — хихикнула та, — классно придумано.

— Пообещай, что и Сережка поступит так же!

— Лампа, ты упала и ударилась головой?

— Дело очень серьезное! Поверь. Ничего не берите в рот, ни при каких обстоятельствах. Только дома ешьте, из моих рук.

— Да мы умрем от истощения!

— Не глупи! Подумаешь, до вечера не поесть! Да человек способен голодать без ущерба для здоровья целый месяц.

— Лампа, мы же с Сережкой сейчас улетаем во Владивосток. Или ты забыла? Столько про командировку рассказывали! Вернемся через три недели. Уж не знаю, что ты задумала, но нам придется все-таки хоть один разок за двадцать дней покушать. Извини, если нарушила твои планы. Кстати, мы только что в Домодедово кофейку с пирожными схомякали, и ничего, классно пошло. Все, заканчиваю, нас на посадку зовут. Прилетим, позвоню. Чао.

Действительно, совершенно вылетело из головы! Сережка и Юля несколько дней талдычили о страшно выгодном заказе, который удалось получить их новорожденному рекламному агентству во Владивостоке. Все-таки дети правы, я бываю крайне к ним невнимательна.

Следующий звонок я сделала Вовке.

— Костин, — сурово ответил приятель.

— Мне надо с тобой поговорить.

— Не сейчас.

— Дело очень срочное.

— Вечером, — сухо отреагировал майор.

— Речь идет о жизни и смерти.

— В прошлый раз, когда ты сделала подобное заявление, — сердито ответил Вовка, — я, как дурак, попался на удочку, примчался на твой зов, и что оказалось? Тебе понадобился человек, способный взглянуть со стороны на пальто. Приволокла меня в магазин, нацепила на себя хламиду и стала вертеться перед моим носом, приговаривая: «Ну как? Спина не морщит?»

— Но пальто невозможно покупать одной, — возмутилась я, — от продавцов правды не услышишь, им хочется побыстрей вещь сбыть с рук. Сейчас речь не об одежде идет!

— Значит, о сапогах или губной помаде. Вечером поговорим.

— Меня хотят отравить!

— Знаешь, иногда подобные мысли посещают и мою голову!

— Катю тоже. Впрочем, и Сережу, и Юлю, и Рейчел, и Рамика, и Мулю. Может, и тебя. Спасут же нас ангелы, они будут нас хранить, понимаешь?

— Ага, — буркнул майор, — шиза накатила. Ты грибы галлюциногенные не ела? Клей не нюхала?

— Вовка! Дело слишком серьезное. На днях ко мне явилась цыганка с голубоглазым младенцем. Она отравила Аду, подсунула Кирюше сок с ядом.

— Лампудель, — перебил меня Костин, — сколько раз я предостерегал тебя от неумеренного просмотра телесериалов и чтения детективов, которые строчит обожаемая народом госпожа Татьяна Устинова. Впрочем, до цыганки, пришедшей с голубоглазым младенцем в квартиру, дабы отравить мопсиху, даже Устиновой не додуматься, все-таки ей до такой степени чувство меры не отказывает. Значит, так, ангел мой, если в стенах видишь люки, не волнуйся, это глюки. Выпей успокоительное и ложись отдыхать.

— Володя! Сконцентрируйся! Аду отравили, Кирюшу и Лизавету тоже!

— Мопсиха, любительница хватать всякую дрянь, подобрала у бачков отраву, Кирюхе впарили в ларьке стухший сок, а Лизавета совершенно случайно выпила второй пакет! — рявкнул майор.

— Сок был свежим, я проверила дату.

— Даже самый качественный продукт испортится, если сначала его подержать в ящике, на холодной улице, а потом пристроить у раскаленного обогревателя, — сердито возразил Костин, — а именно так очень часто поступают продавцы в тонарах.

— Но цыганка! С младенцем!

— Осеннее обострение у тебя скоро пройдет, — заявил Вовка, — ласковый дядя психиатр вылечит. Кстати, Славка классный анекдот рассказал: «Сидит под деревом доктор Айболит и говорит зайчику: «Сейчас пришью тебе новые ножки, и ты снова побежишь по дорожке».

«Может, не надо? — молит косой. — Это уже сороковые ножки, мне, ей-богу, трудно скакать по дорожке!» Правда, смешно?

— Вовсе нет, — обозлилась я, — глупо очень!

— Совсем ты плохая, — пожалел меня Вовка, — эх, что с людьми шиза делает! Юмор понимать перестают.

— Дурак! — буркнула я и отсоединилась.

Вот и имей дело с таким. Вместо того чтобы насторожиться и принять экстренные меры, Костин идиотничает. Ладно, с ним разберусь потом, теперь же надо предупредить Катюшу.

— Да, — устало ответила подруга, — что у нас еще стряслось?

— Все нормально.

— Это удивительно.

— Ничего не ешь и не пей и вообще питайся только дома, нас хотят отравить, цыганка…

Выслушав мой обстоятельный рассказ, Катя осторожно спросила:

— Лампуша, ты витамины принимаешь?

— Нет, — удивилась я, — а при чем тут они?

— Есть совершенно замечательные средства, — вдохновенно завела подруга, — дают удивительные результаты, просто волшебные. Люди на глазах меняются, память укрепляется. Вот, допустим, средство, содержащее гинкго, ты купи. Правда, дорого, одна баночка под тысячу рублей тянет, но, во-первых, там сто восемьдесят капсул, а во-вторых, какой эффект!

— Намекаешь, что я сумасшедшая!

— Никогда в жизни, — затараторила Катюша, — с чего тебе в голову такая дурацкая идея влетела? Просто осень на дворе, идет перестройка организма. Многие люди ошибочно полагают, будто поддерживать себя надо весной, дескать, к марту у нас иммунитет ослабляется. Оно и верно, только ближе к зиме дело обстоит еще хуже…

— Катя, — прервала я подругу, — очень тебя прошу…

Но закончить фразу мне не удалось. Из телефона послышался еще чей-то чужой голос:

— Екатерина Андреевна, у Федоськина опять началось.

— Потом, Лампуша, поговорим, — скороговоркой бросила подруга и отсоединилась.

Я топнула ногой. Ну что за люди меня окружают! Просто слепоглухонемые! Никто из домашних не видит подкрадывающейся опасности и не верит в рассказ о цыганке. И как теперь поступить?

Злясь на своих, я оделась и порулила в ветеринарную лечебницу. Роман встретил меня с таким мрачным лицом, что мои ноги внезапно подломились в коленях. На каталке лежало нечто, целиком, с головой, прикрытое одеялом.

— Уже пришли? — рявкнул ветеринар. — Ну-ну.

— Да, — прошептала я, — говорите.

— Что?

— Все. Не волнуйтесь, я не истеричка. Ада?..

— Ее Лена повела на нашу кухню, — спокойно сообщил Роман. — Собаку следовало чуть-чуть покормить диетической едой.

Ледяная рука, сжимавшая желудок, разжалась. Я опять уставилась на страшное НЕЧТО, укутанное одеялом, и внезапно поняла, что вижу тюк грязного белья, приготовленный, очевидно, для прачечной.

— Сколько я вам должна?

— Счет на кассе, за капельницу.

— А лично вам?

— Ничего.

— Но как же?

— Евлампия Андреевна, ступайте.

— Ваша жена сидела весь день с Адой!

— Это ее работа.

— Но вы сказали, что у супруги сегодня выходной!

— Лена всегда проводит его со мной, в клинике.

— Не могу же я просто так уйти!

Роман снял очки, устало вытер глаза носовым платком, близоруко поморгал, посадил вновь оправу на нос и ледяным тоном заявил:

— Забирайте Аду и уезжайте. Привезете мопсиху через три дня, возьмем для порядка анализы, но, надеюсь, все будет благополучно. Сейчас придет Лена, вы ступайте в двенадцатый кабинет, Аду туда приведут. Жена детально расскажет о диете, вам придется некоторое время готовить мопсихе особую еду.

— Но… — Я попыталась вновь завести песню о гонораре.

— Ступайте, Евлампия Андреевна, — измученным голосом велел Роман, — оставьте меня с крайне неприятным делом наедине.

— С каким делом? — не поняла я.

Ветеринар ткнул рукой в угол:

— Да вон, спят, несчастные, ничего, конечно, не понимают, а у меня рука не поднимается. Но куда деваться, с утра собираюсь, собираюсь, до конца рабочего дня дотянул. Даже передать не могу, до чего мерзко на душе.

Я присмотрелась. В картонной коробке, похоже, упаковке из-под бананов, на рваной простынке, прижавшись друг к другу, лежали два мопсенка, совсем еще крошки. Нежно-бежевые шубки украшала темная полоска, бегущая от головы к хвосту, большие ушки свешивались вдоль умильно-складчатых черных мордочек, бублики хвостиков раскрутились. Щеночки мирно спали.

— Какие хорошенькие! — умилилась я. — Лапочки! Ой, миленькие! Смотрите, один зевает!

— Это девочки, — совсем помрачнел Роман, — Феня и Капа, им по три месяца.

— Такие маленькие тоже болеют? А что с ними?

— Ничего.

— Их на прививку принесли?

— На усыпление.

Я заморгала. В этот момент одна мопсишка села, потрясла башкой и, недолго думая, кинулась на мирно сопящую сестру, та, моментально проснувшись, принялась кусать озорницу. В ящике началась веселая возня. Мы с Романом молча наблюдали за потасовкой. Внезапно ветеринар встал и забегал по кабинету.

— Да, — забормотал он, — я усыплял животных, и не раз, по жизненным показаниям. Вон, сегодня утром овчарку принесли, восемнадцать лет, запущенная онкология, парализованные ноги. Собака страдает, и потом, она прожила весь свой век, а эти? Ну чем они виноваты? Только тем, что к придуркам попали? Здоровые, веселые, им бы жить да жить. Так нет, давай, Роман, убивай. Не могу! Не хочу!

— А за что их? — пробормотала я, наблюдая, как мопсята пытаются выбраться из короба.

— В общем, ничего экстраординарного, — пожал плечами Роман. — Девочка Олеся давно просила собачку, только мама была против, дескать, животное все порвет, испортит и обои съест, а у них в квартире евроремонт. Мама уехала в командировку, а папа взял да и купил ребенку двух мопсят, Феню и Капу. Естественно, щенки везде писают, еще они ножки у стола сгрызли. Мама вернулась, пришла в ужас, устроила мужу вселенский скандал, вот он нам собачат сюда и приволок на усыпление. Еще порядочный человек оказался. Другой бы просто вынес к помойке, а этот «пожалел». Убивал бы таких «собачников». Знает ведь, на какой ведьме женат, слышал не раз от своей супруги фразу: «Терпеть не могу собак», и принес домой мопсят, кретин, недоумок, урод!

— Бедная девочка, — вырвалось у меня, — представляю, что испытывает ребенок.

— Ей сказали, что они потерялись во время прогулки, — вздохнул Роман. — Ладно, идите, Евлампия Андреевна.

Он подошел к шкафчику, распахнул стеклянные дверцы, вытащил ампулу, взял пилку…

— Стойте! — крикнула я.

Роман вздрогнул.

— Что?

— Они никому не нужны? Феня и Капа?

— Да.

— Вы их сейчас убьете?!

Роман положил ампулу в эмалированный лоток и зло спросил:

— А у меня есть альтернатива?

— Предложите кому-нибудь взять щенят.

— Весь день только этим и занимался, никто не хочет.

На мои глаза навернулись слезы. В этот момент Феня и Капа, словно поняв, что их ждет, притихли, прижались друг к другу и затряслись. Одна мопсишка посмотрела на меня умоляющим взором, вторая тихонько заскулила. Я ринулась к ящику и схватила собачат. От щенков пахло чем-то приятным, нежная шерстка на ощупь напоминала шелк. Мягкие язычки быстро-быстро облизали мои руки.

— Я забираю их!!!

Роман вытаращил глаза.

— Извините…

— Беру себе Феню и Капу.

— Но…

— Нельзя? Вы же только что сказали: они никому не нужны.

— Насколько я понял, у вас, кроме Ады, еще три собаки.

— Ну и что? Квартира большая, и вообще мы планировали строить дом в Подмосковье и переезжать туда на постоянное жительство.

— Ваши родственники могут быть против.

— В нашей семье уродов нет, — сообщила я, заматывая отчаянно вертящихся мопсят в остатки рваной простыни, — как-нибудь прокормим. Если совсем оголодаем, станем вместе пшенку есть. Впрочем, такое нам не грозит, все в семье работают, вертимся, никто не ноет и не стонет. Только помогите мне Аду до машины донести, а то рук не хватает.