Созвездие жадных псов

Дарья Донцова, 2001

Волей рока я, Евлампия Романова, опять втянута в расследование загадочного убийства соседа по даче академика Славина. Убили его в кабинете Академии высшего образования. Он был там один. Причем вначале его застрелили, а потом, уже мертвого, ударили ножом. Говорят, Славина любили все. Даже его многочисленные жены и чада жили с ним в одном доме. Его дочь Ребекка просит меня найти убийцу отца – ей кажется, что это кто-то из близких. Ведь только они знали о тайном ходе в его кабинет. Я согласилась помочь, не подозревая, во что ввязалась... И тут вдруг погибает под колесами электрички последняя жена Славина – красавица Анжелика...

Глава 7

Несмотря на стресс, ночь я проспала великолепно, даже ни разу не проснулась. Утром Лиза, Кирюшка и Костя Рябов решили устроить на чердаке штаб.

— Мы стащили туда раскладушки, поставили старое кресло и протянем между нашей дачей и рябовской телефон, — тарахтел Кирюшка.

— Телефон? — удивилась я. — Это как?

— Дедушка дал, — пояснил Костя, — такие два аппаратика и провод, называется «оперативная военно-полевая связь». У дедушки еще не то есть.

Я вздохнула, глядя, как они радостно разматывают какие-то веревки и шнуры. Генерал Рябов очень пожилой человек, мне он казался старым еще тридцать лет назад. Олегу Константиновичу хочется полежать на диване, почитать газету, посмотреть телевизор, но его сын женился поздно, на старости лет бравый военный получил наконец долгожданного внука, страшно шкодливого, непоседливого и активного Костю. Отец и мать мальчишки день-деньской работают. Парнишку они подкинули дедушке. Причем наняли домработницу, которая готовит ему и деду еду, стирает, убирает. Рябов обожает мальчишку, но выдержать его целый день просто не может. От бесконечного крика у Олега Константиновича голова идет кругом, поэтому он готов отдать Костику все, что угодно, чтобы тот замолчал и сбежал к нам. Позавчера это был самый настоящий боевой пистолет, правда, со спиленным бойком и без патронов, вчера — генеральская шинель, сегодня — телефон…

— Вы только осторожно, — предупредила я, — пол на чердаке ветхий, не ровен час провалится, и вещей много не затаскивайте.

— Ладно, — пообещал Кирюшка, — сначала связь наладим.

Я вытащила шезлонг, установила его под елкой, обложилась детективами, развернула первую конфету и услышала мелодичное сопрано:

— Однако на вашем участке такие шикарные деревья!

По широкой дорожке, ведущей от ворот, быстрым шагом шла Ребекка.

— Как вы меня нашли?

— Тоже мне секрет, — фыркнула девушка, — дошла до Фруктовой улицы и спросила у бабулек, где академик Романов живет…

Я приняла сидячее положение и, вспомнив об обязанностях хозяйки, поинтересовалась:

— Чаю хотите?

— Лучше кофе.

На веранде Ребекка села у открытого окна и заявила:

— Что-то не пойму, вы собираетесь искать убийцу папы? Если вам мало десяти тысяч, скажите сразу. Деньги есть, да и расходы, естественно, за мой счет. Ну бензин, к примеру, вы на каком ездите?

От неожиданности я пролила кофе на скатерть. Коричневая жидкость моментально впиталась в белое полотно, превратив его в бежевое. Вот ведь жалость, скорей всего, не отстирается…

— Ну? — резко спросила Ребекка.

— Так ведь убийца Лика, она же сама призналась.

— Вздор!

— Как это? Вы считаете, что на автоответчик наговаривала не она?

— Именно что наговаривала, — фыркнула Ребекка.

— Голос не ее?

— Ее, Ликуша не совсем точно произносила звук «л», получалось, как «в», и вообще, эта интонация, нет, говорила она, сомнений никаких.

— Ну и в чем дело тогда? Она же объяснила: ревность.

— Чушь собачья, — отрезала Ребекка, — ни слова правды там нет. Вот послушайте еще раз, я переписала запись.

Она вытащила из кармана крохотный диктофон.

«Дорогие мои…» — зазвучало из динамика.

В полной тишине мы внимали голосу.

— Значит, вы не верите признанию, — протянула я.

— Нет.

— А почему?

Ребекка вытащила плоскую железную коробочку, выудила сигарету и закурила.

— Лика не могла убить отца, она его обожала, слепо обожала, любила до умопомрачения.

— Но запись…

— Значит, ее заставили произнести этот текст!

— Как?

— Не знаю, приставили пистолет к виску, сильно избили. Ну почему она не написала предсмертное письмо, а наговорила кассету, почему, а? Нет, тут что-то не так, убийца просто хочет свалить вину на Лику. И если раньше я хотела найти человека, который задумал уничтожить папу, то теперь мечтаю сделать это вдвойне, чтобы обелить память лучшей подруги. Пятнадцать тысяч!

— Что?

— Дам пятнадцать кусков, если распутаете клубок.

Я молча встала, вышла в спальню, потом вернулась, держа в руках конверт:

— Посмотрите.

— Что это? — удивленно воскликнула Ребекка, вытаскивая доллары и снимки. — Папины фото, откуда?

— Мне тоже кажется, что в заявлении Лики что-то не так, — пробормотала я, — послушайте, как ко мне попал конверт.

— Невероятно, — прошептала Ребекка, узнав историю, приключившуюся с Кирюшей, — уму непостижимо.

— Да, — согласилась я, — впрочем, есть еще одна странность. В своем предсмертном послании Лика заявила, что наняла киллера четвертого июня, но это не так. Неизвестная женщина вручила Кириллу пакет 30 мая. 29 мая мы переехали на дачу, и на следующий день произошла эта история.

— Слушайте! — воскликнула Ребекка. — Мы близки к разгадке! Сейчас схожу к себе, принесу снимки всех домашних, и покажем мальчику, идет?

— Великолепная идея, — обрадовалась я, — у Кирюшки чудесная память, давайте.

— Вот что, — резко сказала Ребекка, — поскольку вам придется у нас бывать под видом моей закадычной подруги, предлагаю сразу перейти на «ты». Согласна?

— Хорошо, — начала я, и тут раздался оглушительный треск, вопль и лихорадочный лай собак.

Не говоря ни слова, я рванулась в гостиную, Ребекка за мной. Первое, что мы увидели, влетев в комнату: две ноги в сандалиях, свисавшие с потолка.

— Говорила же! — в сердцах воскликнула я. — Потолок дряхлый, осторожно! Ты кто?

— Кирюшка, — донеся глухой голос, — Лампа, вынь меня.

— Вылезай сам!

— Не получается.

— Упрись руками и аккуратно подтянись.

— Не могу.

— Почему?

— Застрял, лучше тащи за ноги.

Я ухватила мальчишку за щиколотки и дернула.

— Ой, ой, ой, — застонал тот, — тише, живот режет, доска колючая!

Я попыталась осторожненько освободить пленника, но тело не двигалось.

— Лиза, Костя, потяните его вверх.

— Ой, ой! — вновь издал вопль Кирюшка. — Ой, больно!

— Не идет! — крикнула Лизавета. — Сидит прочно, чего теперь делать?

Внезапно Ребекка рассмеялась:

— Ой, первый раз такое вижу, ну умора. А ты попробуй руками по доскам поколотить, если они гнилые, то еще кусок отвалится, и отверстие расширится, живо освободишься.

Послышался стук, потом голос Кости:

— Давай помогу!

В ту же секунду вновь раздался треск, из потолка посыпался мусор, и Кирюшка с оглушительным воплем рухнул вниз. Мы даже не успели испугаться. Прямо под дырой в потолке в гостиной стоял обеденный стол, а в центре его, на белой скатерти — я очень люблю, когда столешница закрыта ослепительно белым, крахмальным полотном, — находилось большое блюдо с клубникой, засыпанной сахаром. Именно в него и угодил Кирюшка. Даже если бы он захотел выполнить подобный трюк нарочно, небось не попал бы в блюдо… Но сегодня моим скатертям не везло. Сначала на веранде пролился кофе, а теперь… Красные липкие брызги взлетели фонтаном вверх, Кирюшка обалдело крутил головой, я разинула рот, а Ребекка произнесла:

— О, вот это…

Никогда бы не подумала, что эта дама знает такие слова!

В зияющей дыре потолка виднелись лица Лизы и Кости.

— Ну как, порядок?! — завопил Костя.

Я хмыкнула. Такой вопрос часто задают в американских фильмах. К главному герою, только что выпавшему из горящего поезда, подлетает полицейский и заботливо осведомляется:

— Эй, приятель, все о'кей?

Глупее фразы и не придумать. Конечно, о'кей! Только надо выковырнуть пару пуль из головы, залечить ожоги и вправить сломанную шею.

Но Кирюша жалобно ответил:

— Нормалек, ребята, только…

Но он не успел докончить фразу, раздался визг, и сверху рухнул какой-то мешок.

… — выпалила Ребекка.

— Блин! — завопила Лиза. — Муля, кретинка, эй, Костя, держи Аду, гони их всех вон!

Я перевела дух и глянула на стол. У Кирюшки на руках очумело вертела башкой мопсиха. Очевидно, собачка кинулась спасать своего хозяина.

— Так, — обозлилась я вконец, — предупреждала же, пол на чердаке хилый, ничего не затаскивайте. А вы! Еще и псов на чердак загнали. Да одна Рейчел восемьдесят килограмм весит! Удивительно еще, что весь потолок не обрушился!

— Вылезай из клубники, — приказала Ребекка, — да иди мыться, а то ты похож на миску из-под сокодавки.

— Ладно, — пробормотал Кирюша и вежливо сказал: — Здрасьте, тетя Алина.

— Это ты мне? — удивилась гостья. — Извини, дружочек, ты перепутал, впрочем, давай знакомиться: Ребекка, для хороших друзей Бекки, можно без тети. Честно говоря, меня жутко раздражает, когда молодые люди твоего возраста начинают «тетенькать».

Кирюшка начал сползать со стола.

— Погоди, — медленно сказала я, — где ты видел раньше Ребекку?

— Эх, — горестно сказал Кирилл, — пропала любименькая футболочка! Как где? У метро «Динамо». Сама же меня отправила к тете Алине за дурацким конвертом!

— Это она?

— Конечно, но, если ей хочется, могу называть ее Бекки, мне совершенно все равно, — бубнил Кирюшка, стаскивая измазанную майку.

Я уставилась на Ребекку, та на меня.

— Ничего не понимаю, — пробормотала она, — какая Алина, какое «Динамо»? Да я давным-давно метро не пользуюсь, езжу на автомобиле.

— У тебя есть коричневая индийская юбка из марлевки?

Бекки спросила:

— Какая?

Я пошла в свою комнату и вытащила юбку.

— Вот.

— Есть, — пожала плечами Ребекка, — между нами говоря, отвратительно дешевая тряпка, но в жару просто спасение.

— А желтая кофта?

Бекки нахмурилась:

— Штук шесть или семь, я люблю этот цвет. Но вообще, желтое — это звучит так обтекаемо, нельзя ли уточнить…

Я распахнула гардероб и велела:

— Давай, Кирилл, покажи, какая рубашка была на Алине?

Мальчик начал передвигать вешалки:

— Тут такой нет.

— Нас интересует не фасон, а цвет!

Кирюшка еще раз подвигал «плечики».

— Вот, точь-в-точь, но пуговиц не было и на груди надпись по-английски.

Ребекка вздохнула:

— Какой же это желтый, это самый настоящий оранжевый.

— Подумаешь, — фыркнул мальчишка, — ведь не зеленый же! А так один шут, желтый или оранжевый.

— Одевайся, — предложила я Ребекке, протягивая юбку и рубашку.

— Зачем?

— Давай, давай.

Бекки моментально сбросила светлые брюки и розовенькую маечку. Белье у нее оказалось первосортное и страшно дорогое, а фигура изумительная, без всяких складок, валиков жира и отвислой груди. Да, с таким телом и я бы моментально обнажилась в любой компании. Впрочем, Ребекка актриса, а они привыкли переодеваться на глазах у посторонних.

— Ну, — спросила Бекки, влезая в юбку, — ну, смотри, это я была?

Кирюшка отошел в сторону.

— Футболка не такая!

— Это мы поняли, — ответила я, — а в целом как?

Мальчишка покусал нижнюю губу, потом сказал:

— На той очки были.

Я протянула Ребекке очки.

— Не, не такие, — завозмущался Кирюшка.

Бекки секунду смотрела на него, потом вытащила из кармана брюк большие «блюдца» в белой пластмассовой оправе.

— Во! — завопил Кирка. — Они, точь-в-точь! Волосы сзади собраны…

Ребекка затянула на затылке хвостик.

— Она, — уверенно ответил мальчишка, — я еще подошел, только хотел сказать: «Здравствуйте, тетя Алина», а она сразу: «Ты Ричард?»

— При чем тут Ричард? — совершенно растерялась Ребекка. — Это еще кто такой?

— Потом объясню, — отмахнулась я. — Ну а теперь разыграйте сцену. Ты, Бекки, бери конверт, протяни Кирюшке и спроси: «Ты Ричард?»

Ребекка, как все актрисы на сцене, моментально преобразилась. Вытянула руку и поинтересовалась:

— Ты Ричард?

Кирюшка взял пакет и сказал:

— Та тетка была ниже ростом.

— Сними каблуки, — велела я.

— Но у меня шлепки, — возразила Ребекка.

Я посмотрела на ее изящные ступни, обутые в нечто, больше всего напоминающее сандалии римских легионеров: абсолютно плоская подошва и несколько переплетающихся ремешков.

— Я не ношу в обыденной жизни каблуки, — пояснила Бекки, — с моим-то ростом! Кавалеры комплексуют, я частенько выше их оказываюсь, а на каблуках вообще Останкинская телебашня.

— Тетя Алина ростом чуть повыше Лампы, — заявил Кирюшка.

Так, а я едва дотягивала до метра шестидесяти.

— Ну, впрочем, не такая коротышка, — размышлял Кирюшка, — я бы сказал, она посередине между вами, выше Лампы и ниже Бекки. И потом, у нее были огромные каблуки!

— Да? — удивилась я. — Откуда ты знаешь?

— А она мне сунула конверт и в станцию шмыгнула, я за ней пошел, так Алина прямо бежала вперед, я только на эскалаторе еду, гляжу, она уже в вестибюле внизу и к поезду, вдруг так набок покосилась, чуть не упала, а баба рядом стояла и говорит девочке: «Ты все каблуки просишь, смотри, вон тетенька чуть не упала, так и ногу сломать недолго, виданное ли дело, на таких ходулях носиться!»

Он замолчал.

— Иди мыться, — пробормотала я.

— Не ездила я на «Динамо», — проговорила Ребекка, — ей-богу…

— Знаю, — ответила я.

— Тогда кто это? Может, фото принести?

— Не надо. Та дама явно постаралась, чтобы ее в случае чего приняли за тебя. Одежда, очки, волосы, вот только с ростом осечка вышла. У тебя сколько сантиметров?

— Метр восемьдесят, — ответила Бекки, — в модельный бизнес приглашали, манекенщицей, только я не пошла. Зато когда в театральную школу поступала, так экзаменаторы прямо на рога встали: нет, не возьмем, ну где ей партнеров искать? Ставить мужчин на котурны? ^[1]

Она замолчала. В повисшей тишине было слышно, как Лиза и Костя переругиваются на чердаке, а Кирюшка поет в ванной.

— И что теперь делать? — тихо спросила Бекки.

— Искать убийцу, — ответила я.

Примечания

1

Котурны — специальные башмаки на очень высокой подметке, которые надевали актеры в Древней Греции.