Хождение под мухой

Дарья Донцова

У меня, Евлампии Романовой, не жизнь, а театр абсурда! В нашей квартире поселилась бабка с варанихой. Божий одуванчик гоняет в свои семьдесят на роликах, а ящерица спит в моей постели. Попробуйте в таких условиях вести дело об убийстве, да не об одном... Сначала сгорел в джипе муж моей подруги Нади – Богдан. Потом Надю кто-то довел до самоубийства звонками «с того света» и посылками с горелыми вещами мужа. Мои погибшие друзья были врачами. А вскоре я узнала, что Богдан перед смертью продал медицинскую клинику своему заместителю Егору Правдину... Но тут и с Егором произошла беда – он выпал с балкона. Вы верите в случайность?! Я тоже! На похоронах я выяснила, что мои друзья занимались пересадкой органов за деньги. Наверняка их всех убил какой-нибудь больной, которому пришили что-нибудь не то...

ГЛАВА 2

Спать я легла около двух. Вопреки ожиданиям, наши животные приняли Люсю вполне нормально. Может, посчитали ее особым видом собак? Капу устроили в комнате для гостей. Честно говоря, я недолюбливаю старух, все, что встречались мне до сих пор, были обидчивы, эгоистичны и не давали вставить даже словечко в бурный поток воспоминаний. Когда к нам в гости является кто-нибудь из многочисленных бывших Катиных свекровей, жди беды, мигом начнутся капризы, обиды, выяснения отношений… Но Капа на первый взгляд показалась мне милой.

Увидев бабусю в джинсах, дети слегка удивились, потом Юлечка очень осторожно поинтересовалась:

— Капитолина… э-э-э…

— Просто Капа, — ответила старушка и сдула со лба челку.

— Кем вы приходитесь Ване? — не утерпела я.

— Двоюродной бабушкой, — спокойно ответила Капа, — а что?

— Ничего, — растерянно ответила я.

— Как это, двоюродная бабка? — удивился Сережа.

Капа хмыкнула:

— Я сестра бабушки Вани, теперь ясно?

— Вполне, — заверил Кирюшка.

— Вот и отлично, — констатировала Капа, — теперь, в свою очередь, ответьте на пару вопросов. В этом доме все работают?

— Да, — прозвучал многоголосый хор.

— Тогда, думаю, никто не будет против, если я займусь готовкой.

— Нет, — заорали мы с Юлькой.

— Великолепно, едем дальше. Что вы привыкли есть на завтрак, я имею в виду из горячего?

— Из горячего? — протянула Лиза.

— Тостики с маслом, — сообщил Сергей.

— Более вопросов не имею, — сказала Капа и ушла.

Не знаю, как вы, а я очень не люблю, когда посреди ночи раздается звонок по телефону. И хотя чаще всего выясняется, что кто-то спьяну набрал не тот номер, мне хватает тех нескольких секунд, когда, не зная, в чем дело, я тянусь к трубке, чтобы перепугаться до потери пульса. Вот и сегодня резкая трель заставила тревожно сжаться мое сердце. «Спокойствие, только спокойствие, — бормотала я, нашаривая в потемках аппарат, — все дома, дети, Катя, животные, опять идиотская ошибка». Но из трубки послышалось сдавленное:

— Лампуша!

— Кто это?

— Надя.

— Господи, что произошло?

Из трубки донеслось всхлипывание. Окончательно проснувшись, я села.

— Мне приехать?

— Пожалуйста, — пробормотала Надя, — если можешь…

Я натянула джинсы, пуловер, схватила ключи от машины и вылетела во двор.

Надюша встретила меня на пороге, кутаясь в уютный стеганый халат.

— Что произошло?

— Ты не поверишь, — ответила она.

— Выкладывай.

Надя села на стул.

— Где-то около часа раздался звонок в дверь.

К тому времени последние гости давно разошлись, ушла и прислуга, в квартире никого, кроме Нади, не было. Естественно, она насторожилась и глянула в глазок. На лестнице никого не оказалось. Надя перепугалась и зажгла во всех комнатах свет. Потом зазвонил телефон. Подруга схватила трубку и услышала очень далекий, прерывающийся голос:

— Пусть тридцать девятый поросенок не боится.

— Кто? — подскочила я. — Какой-такой поросенок?

Надюша затряслась в ознобе.

— У нас с Богданом игра такая была. Якобы дома жили сорок поросят. Первый отвечал за еду, второй за уборку… Ну баловались мы так, понимаешь? Дурачились. Он меня, когда наедине оставались, постоянно звал: «тридцать девятый»!

— Почему?

Надя грустно улыбнулась:

— Поросята все с разными характерами. Восемнадцатый ленивый, двадцать второй обжора, двадцать восьмой фригидный, у него вечно голова болит, а тридцать девятый, наоборот, жутко сексуальный… Понимаешь?

Я кивнула. В каждой счастливой семье есть свои милые, скрытые от посторонних глаз секреты.

— Так вот, — продолжала Надя, — пусть тридцать девятый откроет дверь, ему посылочка пришла.

— А ты что?

— Открыла.

— С ума сошла!!!

— Господи, Лампа, ведь никто про нашу игру не знал, ни одна живая душа, сама понимаешь, о таком не рассказывают посторонним. Мне на секунду показалось: Богдан вернулся… Ну и…

— Посылка была?

— Под дверью стояла.

— Взяла?

Надя заплакала и ткнула пальцем под стул. Я наклонилась, вытащила коробку, подняла крышку и увидела два жутких обгорелых ботинка, шоколадку «Слава» и белый листок бумаги. «Милый, поросеночек мой любименький, привет тебе от главного порося и поцелуй. Уж извини за почерк, но руки обожженные болят, вот и накорябал кое-как. Не тоскуй, десятого приду за тобой. Вот только обидно мне, что у всех тут красивые вещи, а я, словно бомж, в рваной обуви. Пришли мне ботинки Гуччи, те, лакированные, которые я носил со смокингом. Они, если ты забыла, в гардеробной, на самом верху. Твой Богдан. P.S. Извини, тут можно достать только такой шоколад».

Коробка вывалилась у меня из рук, ботинки шлепнулись на пол.

— Боже!

Надюша зарыдала.

— Ну скажи, кто? Кто издевается? Зачем?

Я осторожно спросила:

— Почерк узнаешь?

— Очень на почерк Богдана похож, — всхлипнула подруга, — он так же «р» писал и «н»… Главное же, содержание. Такое письмо мог написать только мой муж, больше никто! Пойми, никто!

Я посмотрела на ее дергающееся лицо, трясущиеся руки, лихорадочно бегающие глаза, черные синяки под ними и решительно велела:

— Пошли в спальню.

— Мне ни за что не заснуть.

Но я уложила Надю в постель, дав ей две таблетки родедорма. Через пятнадцать минут до меня донеслось мерное, спокойное дыхание. Я выключила телефон и выдернула проводки у дверного звонка. Ладно, до утра Надюшку никто не побеспокоит, а там постараемся разобраться, что к чему.

Выспаться мне так и не удалось. Не успела я проскользнуть в квартиру и лечь на кровать, как затрещал будильник. Я пошла было в комнату к Кирюшке, но тут мой нос уловил запах чего-то вкусного, жареного… Влетев на кухню, я увидела Капу со сковородкой в руках.

— Привет, — радостно выкрикнула она, — блинчики будешь?

— С чем? — ошарашенно спросила я.

— Есть с мясом, а эти пустые, можно вареньем полить или сметаной.

— У нас нет ни варенья, ни сметаны…

— Во, — ответила Капа, показывая на банки, — я клубничное купила.

— Где?

— На проспекте, в круглосуточном магазине.

Я уронила блинчик.

— Где?

— Ну в супермаркете, возле метро, — спокойно повторила Капа, — знаешь, такой огромный, серый дом, а внизу продуктами торгуют. Кстати, выбор хороший, дороговато, правда, но, если срочно чего нужно, очень удобно. Что молчишь? Ты туда не ходишь?

Хожу, естественно. Более того, только туда и бегаю, потому что, как правило, забываю купить продукты и несусь сломя голову в супермаркет.

— Капа, как же ты не побоялась ночью одна идти через дворик? Тут хоть и близко, но очень неприятно в темное время суток.

— Чего бояться? — фыркнула Капа. — На машине ведь.

— На чем?

— На машине, — повторила Капа.

— Господи, — испугалась я, — бомбиста по ночам ловить! Ну придумала! Знаешь, какие люди по темноте из гаража выезжают! Да тебя могли изнасиловать!

Сказав последнюю фразу, я прикусила язык, ну уж это вряд ли, все-таки по московским улицам не бродят стаями геронтофилы. Так что с изнасилованием я явно погорячилась, а вот отнять кошелек или выдернуть из Капиных ушей симпатичные золотые сережки — это запросто.

— Закрыла стекла и поехала, — продолжала старушка, — люблю по ночам кататься, народу никого, парковаться легко.

В моей голове забрезжил рассвет.

— Погоди, ты сама за рулем?!

— Ну да, а что тебя так удивило?

«Нет, ничего, конечно, просто тебе небось стукнуло сто лет», — хотела было ответить я, но удержалась.

— Блинчики!!! — заорал вбежавший Кирюшка. — О-о-о…

Полный восторг выразили и все остальные члены семьи. Потом они бесконечно возвращались с первого этажа назад, хватали забытые портфели, ключи, сигареты… В восемь мы остались с Капой вдвоем.

— Гулять, — закричала я, тряся поводками.

Из всех комнат выскочили собаки. У каждой из них есть свое любимое местечко. Рейчел обожает супружескую кровать Сережки и Юлечки. Сколько ни выпихивали ребята на пол шестидесятикилограммовую тушу терьерихи, та упорно возвращается на место. Причем действует крайне хитро. Сначала, пока муж с женой мирно читают книжки, Рейчел спокойно спит на коврике, затем, когда свет гаснет, она кладет на край софы морду, потом пододвигает ее поглубже… Затем втягивает на матрас одну лапу, другую, процесс идет медленно, но неотвратимо. В конце концов Рейчел наглеет и ввинчивается между супругами. Устраивается стаффордшириха со всем возможным комфортом: морда на подушке, тело под одеялом. Один раз Сережа, не разобравшись спросонок, кто дышит ему в лицо, обнял Рейчел и ласково поцеловал в морду. Не ожидавшая от хозяина подобных нежностей, терьериха страстно облизала его в ответ. На крик, который издал парень, принеслись сразу двое соседей: сверху и снизу.

Муля и Ада предпочитают спать со мной. Не скажу, что я в большом восторге от этого факта. Зимой еще ничего, я использую горячие, гладкошерстные тушки вместо грелок, а вот летом от них безумно жарко. Еще собаки имеют отвратительную привычку постоянно делить территорию, каждой охота устроиться в самом сладком местечке, возле шеи хозяйки. В пылу борьбы они садятся мне задом на лицо или забираются на голову.

Рамик ночует на кухне. Очевидно, психологи правы, впечатления, полученные в раннем детстве, самые стойкие. Наш «дворянин» в младенчестве, пока мы не подобрали его, голодал, поэтому сейчас он решил не отходить далеко от того места, где раздают пищу.

Но что касается прогулки, тут вкусы у всех совпадают, поэтому сейчас четверка радостно скакала вокруг меня.

Нацепив на псов ошейники, я услышала странное шуршание. В коридор вышла Люся. Вараниха выжидательно поглядывала на меня.

— Капа! А с этой что, тоже гулять надо?

— Ага, она обожает по двору шастать, — донеслось из кухни, — только ботинки надень!

— Ты меня за дуру держишь? — обозлилась я.

Мало того, что Сережка, Юля, Кирюшка, Лизавета и Катя постоянно меня воспитывают, так теперь и Капа пытается заняться тем же. Ботинки надень! Она решила, что я без ценных указаний пойду на мартовский гололед босиком?

— Они в моей сумке, — закончила Капа.

— Что?

— Ботинки Люси, — ответила старушка, — щас принесу.

Через секунду она возникла в прихожей, держа в руках четыре тапки из ярко-красной кожи.

— Зашнуруй потуже, — посоветовала Капа.

Я присела на корточки и принялась впихивать лапы варана в баретки. Хорошо, что моя покойная мамочка не видит этой картины. Она бы скончалась на месте, узрев любимую дочурку, надевающую ботики на реликтовую ящерицу.

Наконец мы выползли во двор. Стая собак понеслась по дорожкам. Наш дом стоит в непосредственной близости от метро, и состояние двора до недавнего времени было ужасным. Чтобы пройти и подъехать к дому, следует миновать большую, темноватую даже днем, арку. Все лотошники, торгующие около входа в подземку, использовали ее вместо туалета. А бомжи облюбовали наши садовые скамеечки. Впрочем, бродяги просто спали, а вот студенты из близлежащего института пили у нас под окнами горячительные напитки, горланили песни, матерились, начинали драться. Терпение жильцов лопнуло после того, как Анна Сергеевна из 12-й квартиры, наткнулась в подъезде на девушку, сдиравшую со стены почтовые ящики. Несчастная хулиганка оказалась наркоманкой.

Мы собрались все вместе, обсудили создавшееся положение и… заперли двор. Теперь наступила иная жизнь. Вновь появились лавочки, детская площадка… Наших собак жильцы знают и любят. Кое-кто из соседей приносит в дар им суповые кости. Псам нельзя давать отварные мослы, только сырые, но я всегда благодарю и принимаю подарки, пусть уж лучше угощают собак, чем злятся на них.

Муля и Ада ринулись к забору. Рейчел полетела к машинам, Рамик принялся жадно жевать снег. Мы с Люсей поползли по дорожкам. Иногда вараниха останавливалась и поглядывала на меня.

— Эй, Лампа, — крикнул Степан, наш сосед из 60-й квартиры, — кто это у тебя?

— Люся.

— Ну прикол! Где взяла? Она живая?

— Да.

— Собака такая?

Видали когда-нибудь большего дурака?

— Нет.

— Кошка, что ли?

— Нет, — опять коротко ответила я, надеясь, что Степка отцепится, поняв мое нежелание трепаться с ним.

Но от него трудно было избавиться.

— Во, блин, каракатица, — заржал он, — что за монстр?

Я посмотрела на его приплюснутое лицо, глуповатые, выпученные глазки и спокойно объяснила:

— Знаешь, у нас жаба живет, Гертруда?

— Ну, — кивнул Степка, — пупырчатая такая, Кирюшка показывал.

— Так вот, два месяца тому назад выяснилось, что это на самом деле жаб, Герман.

— Бывает такое, — согласился сосед, — у меня тесть собачку купил на Птичке. Продавали за кобеля, а потом выяснилось, что она натуральная сучка.

— Знаешь, как мы узнали, что он жаб?

— Ну?

— Поймали его с Рейчел!

— Как?!

— Просто. Он ее… Ну, понимаешь?

Степка обалдело кивнул.

— Вот, — фальшиво вздохнула я, — теперь плод любви воспитываем.

— Ты хочешь сказать, — протянул Степка, — что у него отец жаба, а мать Рейчел?

Я кивнула:

— Именно. Новое слово в зоологии: жаботерьер.

Сообщив последнюю новость, я свистнула собак и пошла в подъезд. Люся с достоинством переступала лапами, обутыми в красивые ботинки. На пороге я обернулась. Степан стоял разинув рот. Ну, если наш сосед такой дурак, что верит в жаботерьеров, то так ему и надо.