Глава девятая
Я увидела стол и какой-то аппарат, отдаленно похожий на скороварку.
— Вот Франчизка, — гордо заявила няня, — это мой замечательный бизнес.
Я чихнула.
— Франческа не человек? Это стол и кастрюля?
— Да, да, — кивнула Роза Леопольдовна, — за пару часов я легко сделаю восемь наборов. Или просто банок с кремами и масками.
Я потрясла головой.
— Ничего не понимаю.
— Этим сейчас все занимаются, бизнес номер один, — затараторила няня, — деньги рекой текут. Надо только покупать составляющие на фирме. Но в интернете на форуме написано, что можно и свои использовать, тогда получится авторский вариант. И незачем об этом тем, кто Франчизку продал, рассказывать. Они могут оштрафовать.
— Кого? — оторопела я.
— Няня договорилась с фирмой, — закричала из коридора Киса, — ей продали кастрюлю и пустые банки. Еще она приобрела пакетики с порошком. Из них нужно готовить кремы, маски, пилинг для лица и тела, а потом продавать все кому хочешь. Главное, чтобы это в скляночки фирменные запихивать. Вся выручка твоя. Фирме только за пакеты с порошком платить надо, и аппарат купить. Он электрический. Я могу готовую массу по баночкам ложкой раскладывать. Нельзя в аппарат что-то свое запихивать, так на фирме предупреждают, а в интернете пишут, что можно! Вот банки придется у них брать!
— Франшиза! — осенило меня.
— Ну да, я все время так и говорила, — сказала няня, — Франчизка. А ты твердила: Франческа.
Я опустилась на унитаз и выдохнула, Роза Леопольдовна тем временем продолжала:
— Я начала с элементарного. Питательный крем для лица, рук, ног, тела всей семьи, подруг и соседей.
Краузе сунула мне под нос открытую банку с массой цвета асфальта.
Я в этот момент делала вдох и чуть не скончалась.
— Фу! Вот он, запах жженой пластмассы!
— Это натуральный крем, — обиделась няня, — те, что с ароматами, отрава! В них химия, а у меня кремы без отдушек. Но я еще завтра поэкспериментирую. Кстати, эту банку уже купили.
— Кто? — удивилась я.
— Рыжая тетка, — ответила Роза, отнимая у меня крем, — мы с ней в лифте познакомились. Я Франчизку в кабину впихивала, ее упаковали вместе с пакетами и складным столом. Все в одну здоровенную коробку. Еле-еле ее до подъезда дотащила, и силы закончились. Представляешь, мне посторонний человек помог.
И тут раздался звонок в дверь.
— О! А вот и она! — обрадовалась Краузе. — Первая ласточка моего успешного бизнеса. Киса, держи крем, положи его в пакетик. Отдашь клиентке.
Я не успела издать ни звука, Роза помчалась по коридору, за ней бросились мопсы, Киса и Альберт Кузьмич.
— Еще раз здравствуйте, — заголосила няня, когда стройная женщина лет пятидесяти вошла в прихожую, — вы так здорово выручили меня.
— Право, это ерунда, — смутилась незнакомка, — я просто помогла толкать ящик.
— Не всякая так поступит, — возразила Краузе, — давайте познакомимся. Я Роза, няня Кисы.
— Алина, я тоже работаю с детьми — представилась женщина, — преподаю им немецкий язык.
Я улыбнулась.
— Меня зовут Евлампией, но я предпочитаю имя Лампа.
Киса протянула Алине пакетик:
— Это ваш заказ. Банка с кремом, к ней инструкция. И пробник маски.
— Все из натуральных ингредиентов, — заверила Роза.
— Только что сделано, — запрыгала Киса.
Клиентка вынула кошелек.
— Сколько с меня?
Краузе прищурилась.
— Это подарок!
— Ой, нет, — запротестовала Алина.
— Вы мне помогли, — повторила Роза Леопольдовна, — берите. От всего сердца презент, не обижайте меня.
— Ну… — замямлила гостья, — ну… вроде как я его выпросила!
— А вот и нет, — вмешалась в разговор взрослых Киса, — у каждого бизнесмена, когда он делает крем, есть подопытная мышь. Мы любим животных, на них тестировать ничего не станем. А на вас можно, вы же не кролик, не собака, не крыса. Ой, Лампа, ты мне на ногу наступила.
— Прости, это нечаянно, — соврала я и подмигнула девочке.
Но та не сообразила, что я прошу ее замолчать, Киса весело вещала:
— Денег Роза Леопольдовна не возьмет. Но если вы хотите ее отблагодарить, то есть другой способ. Ой, Лампа, ты меня ущипнула за попу.
— Прости, это случайно, — сказала я и выпучила глаза.
Но и это не подействовало. Киса продолжала:
— Расскажите в своих соцсетях о нашей продукции, похвалите кремы.
— Хорошо, — кивнула Алина, — непременно.
У меня зазвонил телефон, это был Махонин. Я быстро ушла в глубь квартиры и спросила:
— Что случилось, Николаша?
— Вот объясни мне, почему женщины всегда задают этот вопрос, — сказал парень.
— Наверное, из-за повышенной тревожности, — предположила я. — Мы договорились встретиться завтра в офисе, вроде все ясно. И вдруг твой звонок!
— Я пытался поговорить с Максом, но у него телефон вне зоны доступа.
— Вульф всегда, когда из командировки возвращается, бежит в фитнес штангу ворочать, — пояснила я, — трубку в шкафчике оставляет, никогда в зал ее не берет.
— Надо, наверное, и мне спортом заняться, — протянул Махонин, — сутками у компов сижу, ходить почти разучился. Слушай, тут вот какая ситуация. Вера Арамакина меняла паспортные данные. И она вовсе не пожилая, ей сорок лет с небольшим было. Имя она оставила прежнее, Вера Ивановна.
— Мне кажется, что Алла называла другое отчество, — пробормотала я, — Петровна, Сергеевна, Николаевна, как-то так. Хотя я могу ошибаться.
— Не помню, что говорила Федина, — отрезал Махонин, — я работаю с документами. От рождения фанатку скрипачки звали Верой Ивановной Марамамакиной. Она дочь Анелии Борисовны Ореховой…
Я подпрыгнула.
— Кого?
— Анелии Борисовны Ореховой, — повторил Николаша, — преподавателя музыкальной школы.
Я опять спросила:
— Кто ее ребенок?
— Ты меня не слушаешь, — рассердился Махонин. — Вера Арамакина до четырнадцати лет носила фамилию Марамамакина. Ее мать Анелия Борисовна Орехова, она преподавала…
— Историю музыки, — перебила его я.
Настал черед Николаши удивляться.
— Ты ее знаешь?
— Когда я только начала учиться в музыкальной школе, там была педагог Анелия Борисовна Орехова, — объяснила я, — злая до оторопи баба. Получить у нее четверку — невозможное дело, она ставила детям или три, или два. Двойку очень охотно и часто. Когда к ней обращались возмущенные родители, говорили: «Наш ребенок достоин пятерки», — эта Баба-Яга отвечала: «На „отлично“ любой предмет знает только Господь Бог, педагоги могут претендовать на четверку. А ваш отпрыск и двойки-то недостоин».
Директор школы всегда был на стороне Ореховой. Если же разъяренная мать показывала Ивану Алексеевичу дневник ученика, в котором стройными рядами стояли пятерки, а двойки только от Анелии, и кричала:
— А ну-ка, посмотрите! Мальчик прилежный ученик, ни по каким другим дисциплинам у него даже четверок нет. Орехова к нему просто придирается, велела рассказать о рельефе в гробнице Ван Чучжи, она датирована девятьсот двадцать четвертым годом. И давай спрашивать: «Сколько там изображено музыкантов? Танцоров? Кто кроме них еще есть? Исполнители мужчины или женщины?» Вот вы сами ответите? — Директор молча выслушивал ее крики, обещал приструнить Анелию, но та продолжала вести себя по-прежнему.
— Ни фигасе, — перебил меня Николаша, — интернет во времена твоего детства еще не изобрели. Где инфу нарыть? И как вы без компов жили?
— Не поверишь, очень даже здорово, — засмеялась я, — ходили в театр, кино, на концерты. Многие дети уроки делали в районных библиотеках. Там был читальный зал и добрые старушки-сотрудницы. Они всегда советовали нужную литературу. Если же необходимых книг у них не было, то мы отправлялись в Ленинку в юношеский зал. Там стояли лампы с зелеными абажурами, а в каталоге было все! Еще мне там нравились в буфете сосиски с зеленым горошком. А в школе срабатывала взаимовыручка. Ученики рассказывали друг другу, какие вопросы грымза им задавала и как нужно на них отвечать. Она уже умерла, наверное. Когда я поступила в первый класс, ведьма была уже старой.
— Маленькой девочке двадцатипятилетняя мать кажется пожилой, — сказал Махонин.
— Верно, — согласилась я, — а когда взрослеешь, удивляешься: оказывается, мама-то молодая. Подожди! Орехова мать Веры, фанатки Аллы?
— Ну да, я с этого начал, а ты меня перебила и погрузилась в воспоминания, — пробурчал Николай, — ты права. Она умерла.
— А почему ее дочь не Орехова, а Марамамакина? — спросила я.
