Добро пожаловать в Сент-Дактальон – город, где магия существует по сей день, а мёртвые… не покоятся с миром. Ярослава Славич, ведьма, сбежавшая от загробной жизни, но лишившаяся магических сил, ищет шанс отомстить за своё убийство, однако единственный, кто может ей ныне помочь – Мир Преджис. Сын самого скандального адвоката в городе, Мир способен как спасти, так и с лёгкостью погубить Ярославу вновь, если в попытке докопаться до истины она раскроет тайны его собственного тёмного прошлого.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Ведьмы горят на рассвете предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
10. Мир
— Может, поговорим наконец, Мир? — спрашивает Аделард, нагоняя меня. Ветви деревьев над головой качаются на холодном ветру, а в небе собираются тучи.
— Не о чем разговаривать.
— Да ну? Как насчёт мёртвой ведьмы, дышащей у меня за спиной? — теперь голос Ади не звучит настороженно, как звучал, когда он разговаривал с Ярославой. Ему не хватает вежливой сухости, которую привили Аделарду родители.
— Нет.
— Как насчёт Влада?
Я прислушиваюсь, чтобы убедиться, что Ярослава и Лаверна идут за нами. Трава шелестит в такт их шагам.
— Нет.
Ади не напирает, этим меня удивляя. Я с трудом сдерживаю желание повернуть голову и взглянуть ему в лицо, чтобы понять почему. Он ведь обычно никогда не упускал возможности меня поучать: никогда с тех пор, как его отец и мой решили, что мы должны быть друзьями, какими были и они; с тех пор, как мы с Ади подрались у всех на глазах, и наши разбитые в кровь губы убедили их в обратном. Аделард Лишан обожает правила — я их ненавижу, он им следует — я же умудряюсь только нарушать. Он оправдывает ожидания своего отца, мне же никогда так и не удалось заставить моего мной гордиться. Нам не суждено было становиться друзьями.
И всё же мы друзья.
— Ты опять это делаешь, Мир.
— Что?
Ади драматично вздыхает.
— Что, Лишан?
— Пытаешься добиться успеха во всём сразу. Найти убийцу, присмотреть за ведьмой, спасти Джасну. Вывести меня из себя? С магией или без, ты не можешь…
Мой взгляд буравит его висок, и я стараюсь изобразить столько недовольства на лице, сколько только могу, однако каким-то образом в душе у меня оказывается не так уж и много негативных эмоций. Каким-то образом после часов, проведённых с Огонёчком, у меня вообще нет эмоций. Эмоция — это она, она — слова и поступки, а я всего лишь звук, наполняющий пространство шагами рядом с ней. Как в сердце у мёртвой девчонки может быть столько всего?
Аделарда не обмануть моим сердитым взглядом. Когда мы были помладше, это срабатывало, но не теперь. Ади запинается на полуслове, но всего на мгновение, и моё поведение его скорее веселит, чем беспокоит, а потом его губы складываются в усмешку, когда мы огибает кустарник на углу аллеи.
— Ты не можешь быть идеальным, Мир.
— Кто сказал?
— Ты ведёшь себя эгоистично, — сказал отец, поймав меня, когда я попытался сбежать из дома впервые. Десять лет назад мне было всего девять, но я до сих пор слышу в голове его укоризненный голос, словно это было вчера. — Что подумают люди? Что ты не счастлив?
Я был счастлив. Должен был быть. В конце концов, это ведь мой день рождения, и дедушка подарил мне собаку. Каждый ребёнок мечтает о собаке, верно?
— Всё не так уж плохо, — продолжал отец, взяв меня за подбородок и повернув лицом к кухонному окну, чтобы рассмотреть пунцовый отпечаток на моей щеке, который через пару дней превратится в уродливый, чёрный синяк. — В следующий раз будешь думать, прежде чем бегать так быстро, да?
Я не ответил, глядя в окно. Зима снаружи всё окрашивала в белый: фонари, автомобили, дороги… Я обожал, как снег скрипит у меня под ботинками.
— Мир? Обещаешь?
— Да.
— Умница, — удовлетворённо кивнув, отец отпустил меня. — Приложи лёд на пару минут, а потом возвращайся на праздник.
И вот, праздник. Наш пентхаус напоминал мне музей, потому что Соён, новая жена отца, которую он подцепил в какой-то командировке, всегда следовала своему стилю: зеркалам в золотых рамах, антикварным вазам и картинам с мифическими сюжетами. «Место должно соответствовать владельцу, — говорила она. — Будучи лучшим адвокатом в городе, твой отец заслуживает только лучшего». Может, была права. Но она так заботилась о репутации, что порой не замечала, как нелепо выглядели её попытки: за роскошью не оставалось жизни.
Однако все ведь приходили к нам ради роскоши, так? Не ради жизни.
Я не мог сосчитать, скольким гостям улыбался в тот день и сколько раз слушал, каким отличным адвокатом однажды стану. «Точно как твой отец», — повторяли в унисон гости, которые смеялись над моим синяком и говорили, что скоро я вырасту серьёзным и взрослым, и все мои детские проблемы перестанут меня волновать.
— Девчонки и дорогие машины, — ухмылялся папа Аделарда. — Вот, что скоро будет тебя волновать.
«Откуда вы знаете?» — хотелось мне спросить. Каждый говорил о том, кем я стать должен, и никто о том, кем я уже был. Однако они выглядят так решительно, эти взрослые… Я им верил.
Теперь не могу вспомнить ни одного их поздравления, ни одного подарка, не помню даже, что подарил мне на девятый день рождения отец, но помню дедушку — и его собаку. Мою собаку. Белого хаски, чьи серебряные глаза блестели как две луны в ночи.
— Он будет твоим другом, когда почувствуешь себя одиноко, — сказал дедушка. — Всегда выслушает. Будет играть и, охраняя твои сны, спать рядом.
А потом щенок вдруг оказался у меня на руках, такой маленький комок меха и тепла. Я уставился на него в изумлении. Каждый ребёнок мечтает о собаке, но не я. Собаки верные и бескорыстные, а эта выглядела так, словно уже мне доверяла. Я ничего не сделал, лишь взял щенка на руки, и его глаза уже смотрели на меня так, будто он готов идти за мной на край света. «Он не может идти за мной. Я хочу сбежать. Один».
— Как мы его назовём? — голос у дедушки был добродушным, но сильным, непоколебимым, даже когда отец бурчал, что подобные подарки бесполезны, мачеха жаловалась, что собака притащит в дом грязь, а младший брат визжал от радости. Старика, кажется, ничто не могло сбить с пути. Дедушка был точно скала, точно море; он единственный говорил о том, кем я уже являюсь, а не кем должен стать.
— Не знаю. — Но я знал. Имя пришло ко мне, будто давно уже ждало своего часа. — Аамон? Как в той сказке, что ты мне рассказывал. — В сказке о ведьмаках, которые некогда жили среди людей: у одного из них был фамильяр, собака с орлиными крыльями. Тот Аамон наделял своего хозяина множеством талантов, даровал красноречие, невидимость и даже бессмертие. Аамон мог примирить врагов, а мог и развязать войну.
Глаза дедушки одобрительно сверкнули.
— Хорошее имя, Мир. Могущественное. — И всё же именно у дедушки всегда находилось имя для каждого. Для собаки, для бури, для улыбки. Особое слово. Вдохновляющая сказка. Не одна из тех банальных о драконах и рыцарях, которые непременно спасают королевства, какие мне читала мачеха до того, как у неё родился собственный сын. Нет, его сказки были из тех, что заставляют просить ещё, не с «жили они долго и счастливо», а с вопросительным знаком в конце. Знаком, который оставлял тебе выбор. О Герое без доспехов, который хотел спасти мир, но потерпел неудачу, за что был назван Злодеем; о Смерти, которая желала дарить жизнь, но была создана, чтобы её отнимать; об Ангеле, чьи крылья сгорели, и он уже не мог вернуться в рай.
— Вот, кем тебя сделали глупые сказки деда, — говорил отец. — Мечтателем. Мечтатели не выживают на этой земле.
— Не веди себя как тиран, Гриша. Я тебя не этому учил, — возражал дедушка. — Мир всего лишь ребёнок.
«Тиран». Я тогда не знал, что означает слово. Но запомнил его. Какая поразительная вещь, человеческий язык: что бы хорошее или плохое мы ни делали, всегда создаём слово, чтобы это назвать. Как трофей — или предостережение.
— Он мой ребёнок, и я не позволю тебе погубить всё, над чем я тружусь всю свою жизнь! — срывался в ответ отец. — Я делаю всё это ради него.
Потом прошло несколько лет, и… дедушка умер. И все его сказки исчезли вместе с ним.
И я наконец сбежал. С Аамоном, который уже не был крошечным щенком, а вырос большим, верным псом. Другом. Помню, я купил сигареты, потому что дедушка курил, уселся на мраморные ступеньки набережной, трепля пушистую шею Аамона, и вдохнул никотин. Запах напоминал мне о нём. Я представлял, будто дедушка снова сидит рядом, представлял, как он молчит долгую минуту, прежде чем начать новую сказку. Мне не хотелось верить, что его больше нет, ведь это означало, что всего того, о чём он мне рассказывал, тоже больше не будет. Не будет его слов и надежд. Это означало, что я остался один, что он проиграл, и у меня больше нет иного выбора, кроме как стать таким же, как отец.
Только Аамон со своими серебряными, как две луны в ночи, глазами по-прежнему был со мной как в тот день, когда мне подарил его дедушка. Его глаза казались неким связующим звеном — обещанием, что я всё ещё могу отыскать тот мир.
Отыскать магию.
«Почему ты сбежал?»
Люди говорили, у меня есть всё: любящая семья, светлое будущее, идеальная жизнь. Когда я просил новую игрушку, я её получал; когда я стал старше и попросил машину, я её получил. Дорогую. Машину, какой достоин лишь сын лучшего адвоката в городе. «Я люблю тебя, Мир, — сказал отец, протягивая мне ключи. — Ты заставишь меня собой гордиться». Отец меня любил, он сам так говорил. И я должен был любить его в ответ. Я восхищался им, боялся его, боготворил, но… Одного слова не хватало.
«Почему ты сбежал?»
Отец давал мне всё, о чём я просил. Он меня вырастил, платил за мою еду и одежду, и каждое путешествие на каникулах. Хотя моя мать и умерла, не успев подержать меня на руках, хотя ему и пришлось заботиться обо мне, учась и работая в юном возрасте, хотя у него теперь была другая жена и другой ребёнок. Он меня не бросил. Меньшее, что я мог сделать, это заставить его мной гордиться. По крайней мере, так говорили взрослые.
И всё же у меня никогда не получалось. Его улыбка исчезала, как только люди отворачивались, а его похвала никогда не была адресована мне. Когда я выиграл медаль в школьных соревнованиях по плаванию, этого было недостаточно. Когда стал старостой класса, этого было недостаточно. Когда поступил в университет на юридический факультет, как когда-то и он, этого было недостаточно.
Отец знал, как устроена жизнь, а я был мечтателем, неспособным на успех. Я выиграл серебряную медаль, а не золотую; староста класса — не староста школы; а если тебя не хвалят за идеально сданные вступительные экзамены, чем тут гордиться?
Все ждали от меня большего, а я всех подводил. Я по-прежнему не был лучшим, по-прежнему недостаточно старался. Не для отца.
Я сбежал.
Проведя два дня скитаясь по улицам, я вернулся домой, лишь когда полицейский нашёл меня спящим на скамейке в парке.
— Думаешь, это смешно? — спросил тогда отец. Он никогда на меня не кричал, его голос был тихим и ровным, и я не мог предугадать, что случится дальше. — Мне пришлось унижаться, звонить другу в полицию и просить тебя найти. Вот, значит, как ты счастлив? Я работаю день и ночь, чтобы у тебя была кровать, а не скамейка. Если бы не я, мы бы до сих пор жили, как жил я в твоём возрасте, считая копейки, чтобы купить хлеб. — Пряжка его ремня сверкала ярко в тот день. — Если ты не понимаешь, я тебе помогу.
Так ярко.
Отец знал, как устроена жизнь, как быть успешным, уважаемым и незаменимым. Как быть лучшим. И если я недостаточно старался, он знал, как мне помочь. Потому что любил меня.
Его ремень всегда будет напоминать мне об этом.
— Я могу быть идеальным, Ади, — кисло улыбаюсь я, когда мы подходим к его припаркованной у рощи машине.
Симпатичная физиономия Аделарда скептически морщится:
— И как же?
— Я знаю тайну. — Мой взгляд устремляется к тропинке между деревьями, к Ярославе, шагающей следом за нами. — Не обязательно быть кем-то особенным. Нужно лишь сделать так, чтобы люди поверили в особенную сказку о тебе.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Ведьмы горят на рассвете предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других