Сердце скрипки. Роман

Дарья Рагулина

Она… обыкновенная девушка, которая продолжает верить в чудо несмотря ни на что …Он… кумир миллионов людей, который отдал все ради карьеры… Между ними целый мир… Но сердце сделало свой выбор… Тысячи причин забыть друг друга… И всего одна возможность быть счастливыми… Вместе.

Глава 1

25 мая 2014 г. Россия, Екатеринбург

— Даниэль, мне не совсем удобно просить тебя об этом. У тебя сегодня личное торжество, юбилейный концерт. Я очень горд, что ты выбрал именно мой отель для размещения своей команды музыкантов, но это очень важно для меня, потому что эта девушка… — Михаил запнулся, он не знал, как её можно представить. Он приехал специально, чтобы обратиться с этой просьбой к Даниэлю, всю дорогу думал о том, как правильно объяснить свой визит, но в итоге не мог связно передать своё желание. — Она очень дорога мне, но я сильно обидел её однажды и хотел бы сделать для неё маленькую радость.

Даниэль смотрел и слушал всё это с почти детским любопытством. Михаил был хозяином огромного гостиничного бизнеса, параллельно с этим он занимался строительством огромных объектов во всём мире, являлся инвестором и щедрым благотворителем — он имел огромный вес и влияние среди людей своего уровня. Его отели уже давно считались лучшими в стране, его как лидера ценили во многих странах, и сейчас он скромно, запинаясь, говорил о какой-то девушке. Конечно, это очень льстило Даниэлю. Он был музыкантом, скрипачом-виртуозом, одарённым самой природой. Он имел признание во всём мире, но эта скромность русского миллионера вызывала какое-то умиление. Практически каждый день его знакомили с десятками людей, которые брали у него автографы, фотографировались с ним, просили интервью, и никто не церемонился при этом.

— Я с удовольствием помогу тебе, только скажи, как именно? — он держался идеально, несмотря на то, что одет был как подросток в свои почти тридцать два года — футболка с черепами на груди, рваные джинсы, волосы собраны в хвост, жёсткая щетина, которая уже превращалась в бороду. Такой образ мог оттолкнуть, но его внешность притягивала к нему взгляд и вызывала симпатию. Широкая яркая улыбка была настолько располагающей, что как магнит тянула окружающих к его персоне. Лучистые янтарные глаза смотрели на любого с интересом и добротой. Его персона вызывала восхищение у всех поколений, на его концерты ходили и студенты, и дети, и люди среднего возраста, и пожилые. Он восхищал своим талантом, его уважали за его жизненную позицию, и его красота завершала череду его изумительных качеств.

Михаил, напротив, был идеальным образом делового мужчины. Синий костюм в мелкую клетку, белоснежная рубашка, узкий галстук в тон костюму, сверкающие ботинки, аккуратная стрижка. Он был высоким, имел отличную физическую форму, красивое мужественное лицо с глазами глубокого синего цвета.

— Она очень любит скрипку. Я сегодня случайно узнал, что ты остановился в нашей гостинице, и мне посчастливилось попасть на твой концерт. Я увидел, как ты играл, и вспомнил, как однажды она говорила, что только скрипка может разговаривать на одном языке с её душой и что только сердце скрипки способно любить настоящей великой любовью.

На самом деле на концерт он попал абсолютно случайно — он не любил и не понимал скрипку, но его мать потребовала сопроводить её на концерт, и он согласился. Полтора часа Михаил смотрел на то, как смычок пилит струны, а в голове был её образ: девушки, которая считала, что скрипка является образцом для подражания каждому человеку. Она никогда не объясняла это своё мнение, но оно врезалось в память Михаила, как один из её тайных заветов.

— Это очень интересно, — Даниэль даже засмеялся от удивления. — Ты хочешь, чтобы я сыграл для неё?

— Я не знаю, — Михаил был раздосадован, но от смеха Даниэля ему стало даже немного легче, по крайней мере, он понял, что выглядит не совсем абсурдно. Он махнул рукой на этикет. — Она когда-то даже звала сходить с ней на твой концерт, но я не захотел, а она одна постеснялась идти на такое крупное мероприятие. Я просто хочу познакомить тебя с ней, для неё это будет огромной честью, и я уверен, что она не утомит тебя. Она очень скромная. Она как солнечный лучик, понимаешь? Всё, к чему она прикасается, приобретает волшебство, — он произнёс это и сразу начал ругать себя в уме: «Что ты несешь! Кому это важно, кроме тебя, — на какой лучик она похожа!»

Даниэль вообще призрачно понимал тайны русской души, потому что родился в Германии, а в России был лишь на редких гастролях. Не понимал, как именно знакомство девушки со скрипачом, пусть даже его масштаба, может изменить то, что когда-то её обидел вот этот Михаил. Он попробовал представить себе солнечный лучик в образе девушки: сначала его фантазия нарисовала девушку-альбиноса, затем девушку-блондинку с прекрасной фигурой, а затем он вспомнил, что это Россия, и предположил, что она будет рыжей и смешной девчушкой, на лице которой нет места без веснушки.

— Я с удовольствием познакомлюсь с ней. Только в шесть утра у меня самолёт в Израиль. Ей придётся приехать прямо на праздник. И, к сожалению, я не смогу уделить ей много времени.

Даниэль поднял глаза на огромные часы в вестибюле ресторана — шесть часов вечера. Он хотел отдохнуть перед перелётом, планируя уже через пару часов идти к себе в номер, чтобы хорошенько выспаться.

— С этим не будет проблем! Главное, чтобы это не доставило тебе неудобств, — согласие скрипача воодушевило Михаила, оставалось только найти её, ведь уже полгода он не знал, где она. Она могла быть где угодно — у матери в Тюмени, или у друзей в Тавде, или у дедушки в деревне. А могла оказаться дома, в Екатеринбурге. Они поддерживали связь деловыми короткими электронными письмами. Она писала очень талантливые книги для детей, а он прослеживал пути их продажи. Это не приносило ему большой прибыли, но он боялся потерять эту последнюю ниточку связи с ней. Михаил понимал, что гораздо разумнее нанять пресс-секретаря для неё, но ему нравилось это участие в её жизни.

— Отлично! Я жду её и буду рад знакомству! — Даниэль пожал руку Михаилу, снова широко улыбнулся и вернулся за стол к своей команде.

Миша кивнул и, на ходу доставая телефон, помчался к лифту, в котором было не так шумно. Двери лифта закрылись, гудки всё шли — она не брала трубку. Он поднялся к себе в кабинет, набрал её номер в третий раз. Он ходил по своему кабинету, от стены до стены, слушая гудки, и радость от согласия Даниэля становилась всё меньше. Идея познакомить их начала казаться глупой и наивной, а вероятность того, что это вернет её расположение, — невозможной.

— Даша, неужели тебя нет в городе?

Он упал в кресло и пожалел, что остался один. Она никогда не была в его кабинете, но даже здесь всё было наполнено её присутствием. До знакомства с ней на работе он выдерживал строго деловой стиль интерьера, но под влиянием её непосредственности в его кабинете появились плакаты с жизнеутверждающими фразами, серый цвет сменился на сдержанные зелёные тона, вместо современных статуй встали яркие, приятные для глаз имитации деревьев. Воспоминания и мысли сразу настигли его. Михаил вспомнил всё с самого начала, с того самого майского дня, когда он впервые зашёл в её маленький рабочий кабинет.

18 мая 2012 г. Россия, Екатеринбург

С восемнадцати лет Михаил занимался делом своего отца — гостиничным бизнесом. Он схватывал на лету всё время меняющиеся потребности туристов, знал, как сделать из человека, попавшего в его отель впервые, постоянного посетителя. Его идеи приносили колоссальные доходы, и, конечно, он был горд собой, своим умом и находчивостью. Успех, пришедший так легко и так рано, кружил его голову, и ему хотелось ещё больше отелей, ещё больше клиентов, ещё больше денег, славы и успеха.

Его отец, Виталий Семёнович, внимательно наблюдал за сыном, и ему не нравилось, каким заносчивым и напористым он становится. Он всегда хотел, чтобы семейный бизнес был больше, чем просто генератором денежных средств. Он хотел, чтобы его сын стал не миллионером, а личностью. Он хотел видеть его сильным, лояльным и мудрым, а получил избалованного пафосного мальчишку, который любит сорить деньгами. Он долго наблюдал за ним молча, потом стал беседовать с сыном, пробовал дать совет, но сын лишь отмахивался. И однажды терпение Виталия Семёновича просто лопнуло. Он вызвал сына к себе, заперся с ним в кабинете, усадил напротив:

— Миша, я хочу попросить тебя об одном маленьком деле.

— Ок, говори, — Михаил смотрел в свой iPhone, и было видно, что ему наплевать на отца. Виталий Семёнович обошёл стол, взял телефон из рук сына, вернулся в своё кресло, сел, посмотрел на экран. Там было сообщение от какой-то девушки: «Котик, ну не капризничай, приезжай скорей!». Он поморщился, сунул телефон в ящик стола.

— Ты едешь в небольшой город, в пятистах километрах от Екатеринбурга. Строишь там зону отдыха для детей, — он говорил короткими фразами — спокойно, уверенно. От каждого нового предложения глаза сына становились всё круглее, но Виталий Семёнович был твёрд в принятом решении. — Заниматься этим ты будешь благотворительно. Я распорядился, чтобы твою должность финансового директора занял человек, которому я доверяю. С завтрашнего дня все подчиняются только ему. Я верну тебе должность только в одном случае, — он замолчал, внимательно всмотрелся в лицо сына. Сын был копией своей матери. Высокий, подтянутый, красивые ясные глаза, прямой нос, выразительные губы, волосы пепельного цвета, но его мать была женщиной чести, отзывчивой, доброй, а сын… он был разочарован им.

— В каком случае? — он смотрел на отца со злостью, почти с презрением. Это решение отца разожгло ярость в нём. В свои годы он уже должен был приобрести уважение к мудрости своих родителей, которые смогли начать огромный семейный бизнес с нуля, не имея поддержки никого из родных, но он не хотел.

— Если увижу, что ты научился ценить людей, уважать их и помогать хоть кому-то, кроме себя.

— Это бред, как ты собираешься это увидеть?

— Неважно.

— На какие средства я должен заниматься строительством?

— У тебя будет доступ к благотворительному фонду компании.

Михаил всплеснул руками:

— Папа, чего ты хочешь добиться? — он сплёл пальцы рук в замок, опустил голову, посмотрел исподлобья. — Если я не поеду?

— Это прозвучит старомодно, но, если в течение трёх дней ты не приступишь к выполнению моей просьбы, я перепишу завещание.

Михаил резко встал, обошёл стол, достал из ящика свой телефон, положил его в карман.

— Как называется город?

Виталий Семёнович задумался на секунду — север или восток области? Оба города были равноудалены, мало населены и абсолютно бесперспективны.

— Тавда, — название само сорвалось с губ. Когда-то в молодости он бывал там, кроме рыбалки, не запомнил ничего. Три дня он пил с руководством города, рыбачил с полуразвалившегося катера, а потом уехал и старался забыть этот бедный, разворованный город.

Михаил резко развернулся и вышел. В машине он долго смотрел на руль, не понимая, куда ему ехать. Он сам уже давно чувствовал, что его жизнь рассыпается, как песок на ветру, — бесконтрольно, быстро, но очень красиво. Он тратил себя на развлечения и бизнес, но уже давно не получал радости от чего-либо. Он хотел изменить хоть что-то, но метод отца просто вызвал в нём волну ярости, гнев, ненависть. Он уткнулся лбом в руль, зарычал, как животное в клетке, повернул ключ зажигания, вывернул на проезжую часть и поехал в сторону дома. Перед отъездом его ждало много дел и нерешённых проблем.

21 мая 2012 г. Россия, Тавда

Михаил приехал в Тавду через два дня после разговора с отцом. Он ехал туда и не мог расслабиться ни на секунду из-за тяжёлых мыслей в своей голове. Он не представлял, как жить в такой дыре, которую выбрал его отец. У него было много связей во всех уголках страны, но здесь он кое-как смог найти приличное жильё. Из всего, что ему предложили в агентстве недвижимости для размещения, он не смог выбрать ничего пригодного для жизни — в одной квартире были клопы, в другой воняло кошачьими испражнениями, в третьей мебель была из прошлого века.

Михаил был вынужден обратиться к главам города. Сначала они смотрели на него как на дурачка, но, узнав, что он инвестор, сразу нашли ему сносный коттедж, с хорошим двориком и приличным ремонтом. За несколько часов нахождения в этом городке он уже успел возненавидеть это место, и главной его целью было скорее закончить строительство зоны отдыха в парке этого города и уехать обратно. Его всего успели искусать комары, они летали целыми стаями вокруг него, пищали у самого уха, щекотали лицо и впивались в кожу, он пытался их поймать и нескольких размазал по белой рубашке. В самые нежные места его тела впивались мошки, они кусали его за ушами, в шею, в веки, они забирались под рубашку, и он чувствовал зуд по всему телу. Каждый укус вспыхивал волдырём и горел на коже как маленькая ранка.

Его ужасно раздражало, что ему придётся отзывать своих лучших специалистов с крупных объектов по всей стране и переводить их сюда, в это забытое всеми место, но без их помощи он не мог справиться. Все, кому Михаил звонил сообщить о переводе на новый объект, долго хохотали, узнав, куда он их зовёт, потом задавали один и тот же вопрос:

— Ты шутишь? Какая ещё Тавда?

Было сложно держать себя в руках, больше всего ему хотелось ответить: «Нет, не шучу, ты уволен». Но Михаил прекрасно понимал, что эти люди — лучшие в своём деле и он не имеет права их терять, потому что назад их уже будет не вернуть. И он мило смеялся, говорил о том, что пришло время принести пользу человечеству, что его потянуло на благотворительность, что малые города России тоже нуждаются в поддержке. Говорил и ненавидел и себя, и отца. Себя — за то, что не мог взять себя в руки, отца — за эту идею.

Отец запретил ему взять с собой даже водителя, и за пять часов по разбитой трассе у него с непривычки заболели плечи, затекли ноги, а закончилось всё ноющей шеей. В этом городе не было ни одного метра дороги без ямы, одна полоса движения, все ездили как на похоронах. Зато не было пробок.

Он кое-как нашёл этот парк. Прошёл его до конца, вернулся к входу — аккуратно, прибрано, но бедно. В целом парк оказался вторым местом (после коттеджа, в котором он решил жить), что не вызвало отвращения. В парке было много посетителей, в основном мамочки с детьми. Его деловой вид вызывал любопытство у прохожих. Михаил решил надеть солнечные очки, огляделся в поисках административного здания, из зданий, внушающих доверие, увидел только одно. Одноэтажное строение, похожее на большой киоск, обшитое бежевым сайдингом, с зелёной крышей, дешёвая офисная дверь. Он потянул её на себя, вошёл внутрь. После улицы показалось безумно темно, он услышал голос где-то поблизости:

— Проходите сюда, кто там?

Михаил сделал пару шагов в направлении голоса, снял очки, глаза стали привыкать к обстановке быстрее. Это была уборщица, которая тряпкой протирала стены. Он даже не смог сообразить поздороваться, потому что она сразу вызвала в нём волну смешанных чувств. Эта девушка даже перчаток не надела, и на ней не было никакой формы, просто джинсовый сарафан, сандалии и тряпка в руке. Она смотрела на него с интересом, свойственным только детям, широко распахнув глаза и приоткрыв рот. Ему приятен был этот взгляд, глаза у девушки были тёплые, тёмно-карие, как вишни. Волосы она собрала в пучок, они завивались на висках, вокруг лба, над шеей. Было видно, что ей достаточно жарко, потому что в здании было душно, но лицо выражало только радость, будто она давно ждала его и была очень рада его приходу. Девушка улыбнулась во весь рот, обнажив брекеты на зубах — она была довольная смешная с ними, но было видно, что они ей не мешают.

— Добрый день. Вы к нам?

— К кому к вам? Мне нужен директор. Я хочу инвестировать деньги в этот парк и его развитие, — его смутил её вопрос, поэтому ответил он довольно резко, чтобы сразу показать своё положение человека высокого ранга.

— Она сегодня в Тюмени, вернётся только вечером. Может, ей что-то передать?

— Да нет, спасибо, — он хотел уходить, но вдруг удивился: что-то было не так с уборщицей — с ней было приятно разговаривать. — Я могу попросить воды?

— Да, конечно, — она положила тряпку в ведро, пошла в уборную. Михаил услышал звук льющейся воды. Вернулась с влажными руками, достала чистую кружку, наполнила её из пятилитровой бутылки, протянула ему. Он пригубил — вкусная чистая вода.

— Спасибо.

— На здоровье, — ещё одна открытая улыбка.

— Девушка, а почему вы нормальную работу не нашли? Неужели, кроме технического персонала, нет вакансий? — он поставил кружку на стол, скрестил руки на груди. Михаил понимал, что вопрос очень грубый, но весь этот день высосал его до капли, и он хотел испортить его ещё кому-то.

Она оглянулась на своё ведро, снова улыбнулась, только теперь одним уголком губ, наклонила голову на бок.

— Так хорошая же работа, разнообразная, весёлая. Люди интересные, добрые, — хорошо поставленная речь, она умела подбирать слова, не шепелявила, не проглатывала окончаний слов. Михаил прищурился, облокотился о косяк двери. — Неужели это имеет большое значение, где работает человек? — она продолжала размеренно, сдержанно, при этом внимательно смотрела на него. От такой манеры общения провинциальной уборщицы было немного неловко.

— Если тебе предложат должность администратора гостиницы — пойдёшь? — он понимал, что вопрос прозвучал как издёвка, но ему хотелось поддеть её, вывести из себя, чтоб она показала, что является хабалкой, как и другие люди её профессии.

— Я же в этом не разбираюсь совсем, — в её ответе не было растерянности, только удивление.

— У тебя образование есть какое-то?

— Есть. Я техникум окончила, только никак не запомню — это просто среднее или среднее техническое? — и её саму это так рассмешило, что она засмеялась. От всей души. Всего на пару секунд, но он не удержался и улыбнулся этой её то ли шутке, то ли глупости.

«Не дай бог, чтоб в этом городе все были такие странные, как эта девочка, ей же лет девятнадцать от силы. Или когда там брекеты ставят».

— Ясно. Тогда я заеду завтра, — ему стало неловко от её невозмутимости, захотелось поскорее уйти и забыть этот пустой диалог.

— Хорошего вам дня! — эти слова она сказала ему вслед, и всю дорогу Михаил назойливо думал об этом. «Хорошего вам дня!» — что она вообще хотела сказать? Выходило, что уборщица в парке гораздо дипломатичнее его. От этого он ещё сильнее разозлился. И твёрдо решил, что завтра он будет самым вежливым в этом проклятом городке. Даже с этой уборщицей. Потому что он директор огромного бизнеса, пусть временно снятый с должности, и должен быть повыше уровнем.

Он приехал в свой коттедж. У него не было никакого персонала, он представления не имел, сможет ли найти кого-то приличного для ухода за этим домом, для приготовления ему еды, для ухода за садом, который уже цвёл и разливал по округе аромат черёмухи, вишни, сливы. Он раскрыл окна, вдохнул расслабляющий аромат — в душе стало светлее. Михаил принял душ, нашёл в интернете доставку еды на дом, заказал роллы.

Роллы оказались отвратительного качества, но голод длинного дня требовал обильного ужина, и он съел всё. На улице поднялся ветер. Михаил решил прикрыть окно и увидел её. Идущую мимо его дома уборщицу из парка. Она шла лёгкой быстрой походкой, улыбалась сама себе, ветер трепал ей волосы, и она держала их, одной рукой прижав к шее. Он проводил её взглядом, закрыл окна, задвинул шторы. В голове метнулись две мысли, одна — холодная и расчётливая:

«Мне же нужно будет с кем-то утешать свои физические потребности — а ей даже не придётся делать дорогих подарков, её не нужно будет долго обхаживать, такой мужчина, как я, просто логически должен располагать её».

И вторая — удивлённая:

«Но она же ещё ребёнок!»

Он выключил ноутбук, нашёл в шкафу чистое постельное бельё, застелил постель и уснул крепким здоровым сном.

22 мая 2012 г. Россия, Тавда

Утром Михаил чувствовал себя гораздо лучше, он получил готовые проекты на почту. Всё строительство должно было тянуться не дольше двух месяцев, а самое главное, по прогнозам финансового отдела — прибыль всё-таки будет. Оставалось только определиться с территорией. Он чисто выбрил лицо, надел свежий серый костюм, блестящие запонки, лакированные ботинки — ему нравилось производить впечатление, и сегодня он был готов на все сто.

Михаил сел в свой Porsche, в салоне играла приятная музыка, он откинулся на кресло и раздражённо бросил телефон на соседнее сиденье. Он наряжался ради уборщицы, это было противно и смешно. В Екатеринбурге с ним были красивейшие женщины города — ухоженные, приятные, умные. А он думал о какой-то простушке из дыры, в которую приехал на пару месяцев. Он побарабанил пальцами по рулю и поехал.

Приехав, он сразу пошёл в административное здание. Уборщицы не было видно, директор стояла посреди холла и читала какие-то документы. Ей тоже прислали на почту планы застройки, и она уже готова была показывать территорию.

— А я вас поджидаю, Михаил Витальевич, доброе утро, — дружелюбная улыбка, приятный вид. Женщина лет сорока пяти, светлые короткие волосы, чёрные глаза, лёгкое зелёное платье, жёлтые туфли.

— Доброе!

— Света, пошли на территории выберем место для нашей новой площадки?

Из кабинета появилась вторая женщина, высокая, статная, голубые глаза, каштановые длинные волосы. Одарила его такой же фирменной дружелюбной улыбкой, как и директор.

— Здравствуйте. Как классно, что вы у нас решили эту зону отдыха строить. Нам вчера сказали, мы так обрадовались! — обе женщины были безумными болтушками, они вели его по парку и не молчали ни секунды, они рассказали ему всё — где стояли качели, карусели; как пропала статуя Ленина и куда; как воруются цветы и деревья; как они очень медленно, но не сдаваясь, шли к расширению культурных зон парка. Марина Сергеевна была невысокого роста, очень живая, смешливая, а Светлана Дмитриевна оказалась художественным руководителем парка, она была в меру весёлой, в меру сдержанной, она умела подбирать слова, и все дипломатические беседы почему-то вела именно она. Они показали Михаилу непроходимый лес, на месте которого ему предстояло поставить зону отдыха с нуля.

— Я могу убрать эти заросли и посадить вокруг что-то более благородное? — он в волнении осматривал тонкие некрасивые тополя и слышал, как вокруг его головы начинают пищать комары.

— Можете! — в голос ответили они.

— Я видел по дороге сюда торчащие из земли плиты и канавы разной глубины — я могу выровнять подход к этой территории? — они кивнули ему, он не понимал, как можно было до сих пор не привести в порядок все эти гектары земли. Ему было жалко смотреть, как в Тавде огромные перспективные площади просто стоят грыжами на лице города и никто даже не думает заниматься ими.

Эти две женщины вызывали доверие, он чувствовал, что работать с ними будет легко и приятно. Он сомневался пару мгновений, но всё же решился обратиться к ним за помощью.

— Возможно, вы сможете порекомендовать мне кого-то, кто мог бы помочь мне в бытовом плане жизни. Я имею в виду повара, гувернантку и садовника. Мне пока сложно сориентироваться, куда можно обратиться по этому вопросу.

— Поможем. Вам уже сегодня нужны эти люди? — вид Марины говорил о полной готовности помогать ему.

— Чем скорее, тем лучше.

— Найдём, я спрошу пару знакомых и позвоню вам. Идёмте акты подпишем?

Они вошли в здание, с улицы глаза снова не сразу привыкли к полумраку. Он вошёл вслед за ними в кабинет, поставил портфель на стол, чтобы достать бумаги, и за его спиной раздался радостный голос уборщицы:

— Добрый день.

Михаил повернулся. Она сидела за столом: прямые волосы аккуратно рассыпаны по плечам, лёгкий макияж, на губах приятная яркая помада. Девушка сидела за ноутбуком, одетая в лёгкое бирюзовое платье, и что-то печатала. Вокруг неё на столе лежало много бумаг, разноцветный стакан под ручки, с настольной лампы свисали звёздочки, нанизанные на нитку, на стене развешаны планы, календарь, под ним бумажный голубь. Рабочее место было похоже на стол школьницы, но в ней самой не было ничего ни от школьницы, ни от уборщицы! Очень спокойная, внимательная. С прямой спиной. Она взглянула на него и скромно улыбнулась. И тут же ему всё стало понятно — конечно, ей было жутко смешно от того, что он принял её за технический персонал. И лет ей было не девятнадцать, а скорее двадцать пять. Просто она была такой миниатюрной, что выглядела как подросток. Михаил смутился, хотел извиниться за своё вчерашнее поведение, но понял, что она на него не держит зла. Его поразила её способность спокойно реагировать на ситуацию. И вчера, и сегодня. Она могла выставить его на смех за вчерашнее поведение, но никому ничего не стала говорить. Она не стала поддевать его этим. Михаил подписал все документы, сложил в портфель, попрощался и ушёл.

Весь день он провёл в бесконечных переговорах с поставщиками, встречался со всевозможными людьми, обзванивал все ответственные лица, и всё шло по плану. В районе обеда ему перезвонила Марина Сергеевна, сказала, что рекомендует ему какую-то женщину, способную быть и кухаркой, и садоводом, и гувернанткой. Вместо обеда он поехал знакомиться с ней. Женщина оказалась сестрой самой Марины, её звали Ирина, у неё имелись корочки повара, подвешенный язык и золотые руки. Он наугад назвал сумму семьдесят тысяч рублей в месяц, потому что не знал средней зарплаты Тавды, и такой вариант его полностью устраивал, а они выпучили на него глаза. Оказалось, что, работая сторожем в парке, Ирина получала всего семь тысяч рублей. Узнав это, глаза выпучил уже Михаил. О таких низких зарплатах он даже не слышал. В обязанности Ирины входило приготовление завтрака, обеда, ужина, закупка свежих продуктов. Она должна была следить за чистотой его белья и дома в целом, не лезть в то, что её не касается, и содержать в саду уголочек, визуально приятный, чтобы он мог расслабляться там по вечерам. Устроил он её, конечно, через компанию отца, ждал, что отец позвонит уточнить о новой открытой ставке, но отец молчал. После того их вечернего разговора он не звонил ни разу.

Ирина пришла в этот же вечер вместе с маленьким сыном Ваней, чтобы посмотреть фронт работ.

— Это вам, подарок от тавдинских условий, — она хохотнула и протянула ему какой-то баллончик с комаром на этикетке.

— Спасибо. Что это? — он принял из её рук баллончик.

— Спрей от комаров, я же вижу, что грызут они вас бесчеловечно, вот брызгайтесь иногда, кусать не будут. Вы же не будете против, если я иногда с Ванькой буду работать?

— Нет, против я не буду. Спасибо за спрей, — он открыл баллон, брызнул себе на голову. Голову кусали больше всего, и помогал только горячий душ, зуд утихал. — Я приготовил список того, что люблю есть. Вы можете готовить всё по очереди или как-то совмещать. Мне всё равно. Главное, чтобы еда была свежей. Я требователен к рубашкам, к постельному белью и неприкосновенности рабочего стола. На нём я могу прибирать сам, в остальном ценю аккуратность и чистоту. Проверять полки на наличие пыли никогда не буду, но оценю, если они всё-таки будут чистыми. Если вам будут нужны выходные, вы их возьмёте, если мне нужно будет побыть одному — я предупрежу. За попытки лезть в мою личную жизнь я увольняю без предупреждения. За обсуждение моей жизни на стороне — аналогично.

Михаил говорил чётко, серьёзно, властно, Ирина кивала. Не спорила — ему это нравилось. Он передал ей список и ушёл в спальню, где надел лёгкий тренировочный костюм — он решил совершить первую пробежку по этому городу.

Он побежал, особо не выбирая дороги. В этом секторе города не было асфальтированных дорог, и Михаил просто бежал по песчаным улочкам, не запоминая дороги, вдыхал свежий запах небольшого города. Ощущение было такое, что он приехал в какой-то санаторий. В городе не было заводов, производств, фабрик, всё медленно разваливалось, от этого воздух был чист до головокружения. Вокруг росли разные деревья — берёзы, тополя, сосны, липы, осины. Машин было очень мало, люди никуда не спешили, и за эти два дня он почувствовал, как уходит из него напряжение большого города. Здесь Михаил чувствовал себя королём, он был слишком ухоженным, ярким, лощённым — каждый, кто встречался ему, долго смотрел ему вслед. Он пробежал около пяти километров и решил возвращаться домой. Набрал в смартфоне адрес своего дома, посмотрел кратчайший путь и побежал обратно. На половине пути зазвонил телефон — это был его отец.

— Да, отец, — он остановился, чтобы успокоить дыхание.

— Устроился?

— Да.

— Я связывался с Прохоровым, он сказал, что место выбрано идеально.

— Я знаю, — Мишу раздражал этот пустой разговор: отцу не о чем было поговорить с ним, как и ему с отцом.

— Если нужна будет помощь, звони.

— Договорились.

— Пока.

— Пока, — Михаил положил трубку, поморщился. Когда-то он ценил советы отца, но в последнее время старик становился назойлив как муха и мог только мешать, как, например, с этой задумкой отправить его сюда. Он сверился с маршрутом — ещё три километра до дома, достал гарнитуру, хотел было уже включить музыку, но услышал знакомый голос:

— Добрый вечер. Я вот только про вас подумала, а вы тут уже стоите.

Она была всё в том же бирюзовом платье, белые туфли, белая сумочка — похоже, она только шла с работы, в семь часов вечера.

— Что ты обо мне подумала? — он смахнул пот со лба рукой. Конечно, он был сейчас очень зол на себя и на неё за эту встречу. Она нравилась ему как девушка, и он совсем не хотел, чтобы она во второй день знакомства видела его залитым потом после пробежки.

— Я подумала, что вы очень хороший человек, если решились строить в парке зону отдыха. Вы делаете подарок многим поколениям маленьких детей, — она достала из сумки маленький кружевной платочек и протянула ему. — Спасибо вам, — в её голосе была искренняя радость, он удивлённо смотрел на неё и не мог понять, шутит ли она или правда так думает. Он взял её платок, вытер лицо, положил платок в карман.

— Я думаю, можно на ты. Меня зовут Михаил, — он протянул ей руку.

— Дарья, — она легонько взялась за его ладонь, еле ощутимо пожала.

— Ты живёшь где-то рядом?

— Да, вон в том доме с синей крышей, — она рукой указала ему на маленький домик неподалёку.

— Ты всегда работаешь до семи?

— Нет, что вы, — Дарья засмеялась. — Мы сегодня задержались из-за концерта. Я проводила концерт для молодёжи, которая в этом году выпускается из школы.

— А почему опять на вы? — она смущённо посмотрела под ноги. — У вас что, ещё и концерты в парке проходят?

— Да, довольно часто.

— Кем ты работаешь?

— Я режиссёр, — он поднял брови в удивлении, она снова засмеялась. — Да, я именно режиссёр. Я пишу сценарии, организовываю концерты, приглашаю выступающих и сама это провожу, но это лишь часть из того, чем я занимаюсь. В моей работе и жизни очень много ингредиентов.

— А что ещё?

— Ой, много. Стихи иногда пишу, рассказы. Занимаюсь садом, домом. Но это всё скучно. Расскажите лучше о себе.

— Зачем я буду рассказывать? — он даже смутился. — Ничего интересного, бизнес. С восемнадцати лет я зарабатываю и не делаю ничего интересного. А где можно посмотреть твои стихи? Скинешь мне ссылку на почту? — она кивнула, но он не увидел уверенности в этом кивке и понял, что тема собственных стихов сейчас её совсем не волнует.

— Зачем же вы говорите, что не делаете ничего интересного, вы занимаетесь спортом — это уже очень интересно.

— Я только пробежки и делаю, — её лицо выражало неподдельное любопытство, глаза блестели, и ему, как мужчине, это было приятно. Михаил засмеялся и кивком головы пригласил её присесть на скамейку поблизости. Она посмотрела на скамейку, вздохнула, надула губки.

— Михаил, ты знаешь, я не смогу с тобой посидеть сегодня. Хотя с тобой очень интересно, но я просто тороплюсь домой, а концерт очень меня задержал, — Дарья посмотрела на свой дом вдалеке и снова в глаза Михаилу.

— Ничего страшного, поболтаем в другой раз. Ты живёшь с родителями? — он внимательно изучал её маленькие губки, очень подвижные, и ни капли не стеснялся это делать — он не привык церемониться с девушками, которые были ему любопытны. Эти губки улыбнулись и сказали ему удивительную фразу:

— Нет, я живу со своим мужем. Он приедет из другого города через несколько часов, я хотела бы успеть приготовить ему ужин, — и она просияла всем лицом от одного упоминания о нём, о том, что он скоро приедет. В ней было очень много радости, но он растерялся от этой фразы, потому что не мог и подумать о замужестве этой девочки.

— У него рабочая командировка? — это самое элементарное, что пришло ему в голову.

— Да, он работает руководителем походного клуба. Водит семьи в походы и возит в интересные места. Сегодня они с группой в Тобольске.

Он слушал её голос, полный восторга, и не помнил — было ли такое, что кто-то говорил о нём с таким же воодушевлением. О нём так говорила мама. Отец — только в детстве. Но мать давно уехала в Испанию, она бывала в России два-три раза в год, чаще он или отец бывали у неё — и да, только она всегда была горда сыном.

— Тогда хорошего вечера, — он был снова зол и на неё, и на себя. На неё — из-за того, что она была рада жизни и это было в её глазах. На себя — за то, что он не был ей рад уже давно. Жизнь казалась ему чем-то вроде полосы препятствий, где каждому нужно доказывать миру о том, что он на что-то способен. Иначе мир быстро доказывал обратное.

— Ага, всего доброго, — Дарья сделала шаг и обняла его за талию, как друга или как брата. Как очень родного человека. Всего на пару секунд она прижалась к нему и тут же отступила, улыбнулась своими смешными брекетами и зашагала в сторону дома, быстро, энергично и весело. Он ещё минуту провожал её взглядом и восстанавливал дыхание от шока. Михаил почувствовал, что он гораздо лучше, чем думал. Он понял, что Тавда гораздо приятнее, чем ему показалось вначале. Он понял, что мир в целом имеет волшебство вот таких моментов, ведь самое дорогое — бесплатно. За пару секунд Дарья подарила ему подарок под названием «добро». И добро сопровождало его до конца этого необъяснимого дня.