Чернолунье 2. Воровка сердец

Дарья Шварц, 2022

Приключения воровки и Ищейки продолжаются! Со всего мира гости съезжаются в Алнаир на Театральный фестиваль – грандиозное торжество красок, танцев, спектаклей, карнавалов и веселья. И устроен он в честь свадьбы принцессы. Вот только жених-иностранец запаздывает. И «теням», среди которых затесалась Лилит, остаётся лишь сражаться с проблемами, хитрить и скрываться, чтобы доставить принца Менкара в целости и сохранности. Тем временем в Замке полным ходом идёт подготовка к свадьбе. Даймонд получает задание найти пропавшего графа, что связан с сектой Регул, и шанс наконец разобраться в их коварных замыслах. Однако его жизнь уже висит на волоске, а враги не так просты, как кажутся. Завеса тайны приоткрывается, кошмары выползают наружу, новые трагедии грозят королевству, а между героями бурлят чувства. Но спасение или погибель они предвещают?

Глава 3. Новый мир

Ⅰ

Три месяца назад. Королевство Алнаир

Ни к кому не привязывайся, нигде не задерживайся, будь на чеку — таких правил всегда придерживалась Лилит.

Но умудрилась нарушить все.

Потому, когда она, трусливо поджав хвост, убегала от Дая, заблаговременно обчистив его карманы, Лилит повторяла про себя, что поступает верно и наконец-то возвращается к соблюдению своих правил. Правил, которые неизменно спасали её шкуру на протяжении пяти лет и помогали выжить даже в самые худшие времена.

Первое правило она нарушила два года назад, когда старик Байард приютил её. Он воспитывал её, давал работу и даже дарил подарки на — предположительный — день рождения. Она невольно привязалась к нему, как и он к ней, и нарушила второе правило, оставшись с ним. Вероятно, это и сгубило его.

Нельзя привязываться к Суртам — они приносят дорогим и близким только беды. Таково их проклятье.

Была старая детская песня-страшилка, в которой говорилось об этом.

Лилит поклялась больше ни к кому не привязываться и искоренить в себе любые проявления человеческих чувств. Тогда из-за неё никто больше не пострадал бы.

Но появился Дай и разрушил третье правило, а с ним и все остальные.

Лилит не знала, как описать те чувства, что испытывает к нему. Он пробуждал в ней человека с его обычными эгоистичными желаниями и потребностями. Даже не осознавая, Дай сам упёрто рыл себе могилу.

Лилит не хотела уходить, но ушла. Заставила себя.

Уйти, не прощаясь, — было легко, не оглядываться — сложнее.

Она знала, что поступила подло: ограбила и сбежала. Но чувствовала, что если задержится ещё хоть на миг, — больше не сможет его отпустить.

Дурацкое желание — быть с кем-то связанным.

Лилит чуралась его, как чумного, и презирала. Глупые людишки желают сковать себя цепями уз, родства, дружбы, любви. Связать себя нитями, лесками, канатами чужих надежд, переживаний, нужд и судеб. Они легко отбрасывают свободу, боясь одиночества.

Но Лилит не боялась одиночества или, по крайней мере, так считала. Она думала, что не такая как все, что сможет искоренить в себе человечность, ведь она монстр! Она хотела достичь истинной свободы, независимости, думала, что легко с этим справится, будучи не человеком.

Но ошиблась.

Чувства незримо вонзили в неё свои клыки, как зверь вонзает их в горло слабой добыче. И они до сих пор в ней. Раздражающие, напоминающие о себе, как больной зуб: знаешь, что, если тронешь — заноет, но всё равно продолжаешь поддевать языком.

Ⅱ

Три месяца назад. Диамантовые воды

Первые дни путешествия на корабле не дались Лилит легко.

Уже на третью ночь она жалела, что вообще сунулась в эту авантюру. Поехала чёрт знает, куда с чёрт знает кем! Она вообще в своём уме была, когда соглашалась плыть через открытое море в неизвестную ей страну, о языке и культуре, которой ничего не знает?

Да, ей нужно было действовать, уезжать, но не абы куда! И с кем? Кто эти люди, с которыми она каждую ночь спит под одной крышей? «Тени», убийцы…

Она ничуть не доверяет ни пересмешнику Клименту, ни вечно ворчливому Зену.

Зачем она уехала? Наверняка никакого «лекарства» от проклятия не существует… А если и существует, как она будет его искать и успеет ли вернуться пока не поздно?

Ещё ни одну ночь на этом треклятом, вечно качающемся и скрипящем судне Лилит спокойно не спала. Она напряжённо лежала в позе эмбриона, прислонившись спиной к стене, и, сжав в руках нож, держала ухо востро.

Ей всё время мерещилось, что за дверью её каюты кто-то ходит, крадётся, скрипит половицами и ждёт, когда она заснёт, чтобы войти и убить. А если не убить, то ещё хуже…

Единственное, чем Лилит на самом деле дорожила — её целомудрие. Она как-то умудрилась сохранить его, несмотря на места, в которых ей довелось пожить. Другим её сверстницам везло меньше, от того Лилит ценила себя ещё сильнее.

Она будет биться насмерть, но никому не позволит обесчестить себя!

Лилит лежала с закрытыми глазами, претворялась спящей, но «некто» ни разу не зашёл в каюту. То ли чувствовал, что она не спит, то ли просто проверял: на месте ли жертва.

С утра девчонка выглядела измождённой, но, конечно же, ни Клименту, ни, уж тем более, Зену она ни на что не жаловалась.

Ей нужно продолжать путь, каким бы трудным он не был. У неё есть важная миссия. А ноющая девчонка — плюс один повод выкинуть её за борт.

Но если Лилит удавалось случайно забыться в тревожном сне, её начинали мучить кошмары. Один и тот же кошмар.

Ей снился Дай.

Прекрасный. Тонкий и бледный, как искусно сделанная хрустальная ваза. Настоящий аристократ.

Таким она его и запомнила в их последнюю встречу: хрупкий на вид, но совсем не такой внутренне, вечно хмурый юноша с дымчатыми волосами и грустными глазами.

Но тут его силуэт менялся. Серо-голубые, чистые, глаза заливала чернота, тело прорезала трещина, раскол, рваный шрам, из которого сочилась такая же чёрная, порченая кровь.

— Что ты сделала со мной? — страдающе вопрошал Дай. Густые, как кровь, смоляные слёзы бежали по его щекам.

Сердце Лилит разрывалось, но она не могла издать ни звука, даже если открывала рот и напрягала голосовые связки. Её крик оставался безмолвным.

От этого Даймонд начинал злиться. Его лицо искажалось в уродливой звериной гримасе, полной ненависти и злобы. Вены вокруг глаз темнели, и тьма эта начинала бурлить по всему телу.

— Это ты виновата! — страшным, незнакомым голосом кричал он. — ИЗ-ЗА ТЕБЯ Я УМЕР!

Лилит просыпалась, тяжело дыша, и дрожала от страха всем телом. Ей приходилось вскакивать с постели и мчаться наружу, отгоняя последние остатки сна. Морской ветер, влажный воздух и прохлада успокаивали измученную душу.

Так прошло почти две недели. Их маленький корабль мирно бороздил синие моря и лазурные воды, лишь изредка останавливаясь у пыльных пристаней небольших торговых городов, чтобы пополнить провизию.

У Лилит совсем не было сил, под большими глазами пролегли тёмные круги. И на сушу девчонка ступала всё реже.

Климент и Зен начали что-то подозревать, но молчали, как и матросы, бросавшие на Лилит сочувственные взгляды. Наверняка, они думали, что у неё морская болезнь или что-то другое, связанное с непривычкой к морским путешествиям.

Но Лилит никогда не страдала ничем подобным. Даже серьёзно не болела ни разу. Возможно, Сурты вообще не способны болеть дольше дня.

Когда Лилит в очередной раз вышла ночью на палубу, убитая кошмарным сном, вдруг столкнулась с Климентом.

Мужчина равнодушно взирал на жёлтые огни, очередного приближающегося города на горизонте, и… курил?

Он стоял, облокотившись на перила, весь такой высокий, широкоплечий, но стройный и напряжённый как жгут. Чёрный сюртук с золотой оторочкой сидел на его спине идеально (наверняка всем «теням» одежду шьют на заказ), и Лилит почувствовала себя нищенкой. Кроме бордового фрака, что купил ей Дай, у неё не было добротной одежды.

Да и сейчас она была одета в длинную ночную рубашку с глупыми рюшами и кружевами на рукавах, воротничке и подоле, которую приобрёл ей в портовом городе Климент и заставил носить, пригрозив, что вышвырнет Лилит с корабля. Он объяснял такое требование тем, что девушки в платьях нравятся ему больше. Хотя он даже ни разу не взглянул на неё в этой нелепой рубашонке! Она же в ней вылитая кукла!

Сизый дымок тянулся над его головой, и пахло табаком. У Лилит зачесался нос.

Она нерешительно переминалась на пороге с ноги на ногу и сильнее куталась в одеяло, стащенное с постели.

После Праздника цветов, обозначавшего наступление осени, на улице заметно похолодало, и ночью уже было не выйти без тёплого плаща или другой верхней одежды. Особенно близ воды. Там температура стремительно падала: от моря тянуло сыростью, да и ветер обдувал корабль со всех сторон.

Лилит зябко потёрла голые лодыжки друг о друга.

Наступила осень, а значит, и до зимы недалеко. А Лилит так и не приблизилась ни на шаг к истинной цели своего путешествия.

Морской бриз обдувал ноги и лицо, оставляя на губах солоноватый привкус.

Климент наверняка уже заметил присутствие Лилит, но от чего-то молчал. И это молчание начинало нервировать.

Девушка сделала вперёд несколько решительных шагов и с дерзкой усмешкой спросила:

— Не спится?

Она встала рядом с ним и с интересом заглянула в лощёное лицо.

— Как и тебе, — натянул уголок губ он.

Они помолчали, вслушиваясь в шум ветра и волн, бьющихся о борт.

— Кошмары мучают? — издевательски прошептала Лилит и лукаво сощурилась.

— Как и тебя, — снисходительно глянул на неё Климент. — У всех нас свои страхи.

— Я ничего не боюсь, — соврала девчонка.

— Неужели? — едко подметил Климент. — Тогда почему ты всё время скулишь во сне.

— Так это был ты!.. — ошарашено выдохнула Лилит. — Зачем ты заходишь в мою каюту?!

Она возмущённо воззрилась на него, стиснув в кулаках тёплое одеяло.

Он оценивающе покривил губы.

— Проверяю.

— Что?

— Не сбежала ли ты. — Он понизил голос до шёпота и наклонился к ней так близко, что Лилит могла разглядеть тёмные прожилки в молочно-голубой синеве его глаз: — От одного нашего общего знакомого ты уже сбежала. А я, можно сказать, чувствую ответственность за твою маленькую жизнь. Ведь это я впутал тебя в наши опасные дела.

Лилит поджала губы и отвела глаза.

Папироса в жилистых пальцах Климента тихо тлела, выпуская в ночь тоненький дымок. Мужчина не спешил восстанавливать дистанцию, и Лилит брякнула:

— Не знала, что ты куришь.

— Курю, как видишь, — согласился он, выпрямился, затянулся и выпустил в звёздную ночь облако дыма. Лилит поморщилась, она терпеть не могла табачный запах. — Ты раскрыла мой секрет. — Климент усмехнулся с закрытыми глазами. — Прости. Тебе не предлагаю — малёк совсем, да ещё и дама.

Лилит презрительно фыркнула.

— Не нужны мне твои ци́гарки. Меня от одной вони тошнит. — Она брезгливо наморщила носик и выразительно отвернулась.

Климент беззвучно рассмеялся.

— Ты в своём репертуаре, девочка-кукла.

— Я не кукла, — проворчала Лилит, и лицо её было вполне серьёзным: аловатые губы плотно сжаты, обычно белое, как фарфор, лицо раскраснелось толи от холода, толи от гнева, а большие чёрные глаза метали молнии.

— Не кукла, — подтвердил Климент и протяжно хмыкнул. — А жаль. Тобой залюбоваться можно, когда молчишь. — И будто в подтверждение произнёс: — Ты очень красивая.

Лилит обомлела. Сказать, что у неё челюсть отпала — ничего не сказать. Уж от кого, а от Климента таких слов она не ожидала. Ещё и смотрит так тепло, но в тоже время изучающе.

Лилит стало не по себе. Ей было самодовольно приятно и одновременно жутко некомфортно. Захотелось скрыться под одеялом с головой, но она только ссутулилась сильнее и вжала голову в плечи.

Уже давно никто не называл её красивой. Само это понятие стало для неё чем-то размытым, туманными.

Пока Лилит таращилась на Климента, как на внеземное, странное и пугающее существо, он сложил окурок в серебряный портсигар и спрятал коробочку обратно за пазуху сюртука.

Он посмотрел на Лилит, насмешливо выгнув брови.

Черты лица у Климента резкие: острые скулы, острый подборок и нос. Но есть в нём и нечто приятное: тонкие, будто изогнутые в вечной насмешке, брови, таинственная полуулыбка, хитрый прищур.

Лилит и не заметила, когда их лица снова оказались на одном уровне. Губы к губам, глаза к глазам, ресницы к ресницам. У неё перехватило дыхание.

У Климента глаза светло-голубые, как полуденное небо, и смешливые морщинки в уголках. У Дая морщинка была меж бровей, а глаза серо-голубые, как штормовое небо. Какие же они разные.

Климент шарил взглядом по её лицу, как вор обычно шарит по карманам — быстро и цепко. Но не спешил сокращать последние миллиметры между ними.

Лилит стояла прямо и бесстрашно, хоть её и начинала бить волнительная дрожь.

Будь это Дай она бы отпустила едкую шуточку и смутила его. Но это Климент. И она, затаив дыхание, просто ждала, что будет дальше.

— В чём твой секрет? — шёпотом спросил он. В глазах его блестели два золотистых лукавых огонька.

— Какой из? — ухмыльнулась Лилит. — У женщин много секретов.

— Тот, из-за которого наш недружелюбный Ищейка так к тебе привязался.

Лилит возмущённо выдохнула и резко отвернулась. Романтическая атмосфера и прочая бабская чепуха разбились вдребезги.

Воровка мысленно кляла свою наивность и дурость. Как она могла на это повестись?! Всё было игрой лишь для того, чтобы выпутать её тайны. Узнать, как она сблизилась с Даем…

И, конечно же, Лилит не могла рассказать Клименту, что приходится монстром. Да ещё весьма редким — Суртом. Дай только потому к ней и прилип. А если Климент узнает, как он отреагирует? Он не Дай, а… нормальный.

Эх! А ведь её путешествие так хорошо начиналось!

— Не знаю никакого такого секрета, — Лилит развела руками и пожала плечами как можно непринуждённее.

Климент, конечно, не поверил ни на секунду. Но вдруг развеселился, выпрямился, уперев рук в боки.

— Кстати, я сообщил Даю, что ты поехала с нами. Отправил ему письмо, и оно уже должно было дойти… — Он злорадно ухмыльнулся каким-то своим мыслям.

— Зачем? — мрачнея, спросила Лилит.

— Чтоб не переживал, — невозмутимо ответил. — Ты же вернёшься…

— Я не планировала больше с ним встречаться, — холодно перебила Лилит, откидываясь локтями на перила. Импровизированная мантия из одеяла раскрылась, пропуская холод, и белый подол ночной рубашки заколыхался на ветру. — Я, может, вообще не вернусь.

«Так было бы лучше для всех».

Климент окинул её сочувственным взглядом.

— Ты врёшь. И если не мне, то самой себе, а это ещё хуже.

Лилит горько усмехнулась. Сил спорить у неё не осталось, наверное, впервые (о, как ба обрадовался Дай!).

Чтобы сменить тему она спросила:

— А что за серьга у тебя в ухе? Я видела такую же у Зена и Дая… — Упоминание о последнем заставило Климента поморщиться.

Он окинул Лилит скептическим взглядом, будто раздумывая, стоит ли посвятить её в страшную тайну.

— Это не просто серьга, — спустя долгую минуту сказал он. — Это наш «ошейник». — Мужчина невесело усмехнулся.

Лилит непонимающе нахмурилась, ожидая разъяснений.

— Мы — тайный Орден, существуем лишь из прихоти Совета, — продолжил Климент. — Мы их верные собачонки. «Серьга» обеспечивает нашу преданность. На случай если кто-то вдруг решит сбежать, — он многозначительно понизил голос, и Лилит поняла, о ком он говорит, её сердце тяжело забилось о грудь, — запускается механизм, и серьга взрывается. БАМ! — Он резко разжал кулаки у лица Лилит, и она вздрогнула. — Твой мозг разлетится на кусочки. И никакая магия не поможет.

Он опустил руки — одну механическую, вторую настоящую, из плоти и крови.

Заметив её взгляд, Климент завёл стальную ладонь за спину.

— Ты же знаешь, что все «тени» — преступники, приговорённые к смертной казни? — спросил он, глядя на колышущуюся морскую гладь за бортом.

— Да… — шевельнула пересохшими губами Лилит. Об этом ей рассказывал пастор Лойд из монастырского приюта. Он был наставником Дая, пока того не усыновил аристократ.

— Мы должны были умереть, но за исключительные способности получили выбор: казнь или пожизненная служба. Как понимаешь, мы все выбрали второе. — Климент перевёл взгляд на побледневшую Лилит и криво усмехнулся.

— Ты не волнуйся, — вдруг добавил и повернулся к ней всем телом. Лилит невольно отступила. — Тебе не обязательно также «грешить» как нам, чтобы стать «тенью». Достаточно убить одного человека, и я замолвлю за тебя словечко перед Советом.

Лилит закусила губу и, подобно Клименту несколько минут назад, повернулась к морю и его мигающим на горизонте огням. На чёрной водной глади золотились дрожащие дорожки от ламп корабля.

Девчонку поразило, с какой лёгкость Климент говорит об убийстве. Как будто лишить человека жизни не сложнее, чем чайка испить. Для Лилит даже решиться на такой шаг невозможно. Ей проще убить себя…

Но ведь она знала, на что идёт и с кем. Знала и упорно гнала от себя тревожные мысли, подменяя их романтическими, приключенческими и такими… по-детски наивными.

Лилит стиснула железный поручень, бодрящий холодок обжёг ладони и отрезвил.

— Зачем ты решила вступить в Орден? — Климент внимательно всмотрелся в её лицо.

Лилит искоса взглянула на него. Хорошо, что он не умеет читать мысли.

— Мне казалось, это будет интересно, — произнесла она без тени улыбки, — и опасно.

Климент ошеломлённо уставился на неё, но поняв, что она говорит вполне серьёзно, разразился громким хохотом.

— Если это правда… — отсмеявшись, начал он. — Надеюсь, ты не ответила Даю так же?

— Не ответила, — скупо бросила Лилит.

Даю она сказала правду. Она ищет свои воспоминания, но об этом никому знать не обязательно. Пусть лучше Климент считает её дурочкой и ребёнком.

Мужчина недобро сощурился. Гадал, кому она в таком случае соврала: ему сейчас или Даю?

Лилит стойко выдержала его взгляд, всеми силами стараясь не выдать дрожь в руках.

В Орден теней она пришла не за приключениями, на свою жо… голову, а за утраченными воспоминаниями. Лилит помнила себя примерно с 11-ти лет, когда беспризорники нашли её в завалах катакомб и приютили. Что было до этого — воровка не помнила, даже имени своего не ведала. Единственной ниточкой, ведущей к разгадке прошлого, оказались продолговатые с рваными краями шрамы на запястьях.

Лилит было тринадцать, когда она впервые услышала легенду о таинственном Ордене теней — тайной страже Алнаира. Об Ордене убийц. И её как молния прострелила.

Она не знала почему, но сердце забилось как бешеное, а в голове запульсировала яркая настойчивая мысль: Орден как то связан с её прошлым! Лилит уже слышала о нём, до потери памяти. Сомнений нет!

И она решила: если сможет приблизиться к Ордену — сможет приблизиться и к разгадке своего прошлого. Хотя тогда её одолевали сомнения в существовании «теней».

Вперёд вела только интуиция. Сильная, звериная и хорошо развитая, как у любого монстра, она не раз выручала Лилит в самую трудную минуту и почти никогда не подводила.

И, несмотря на всё, Лилит нравилось думать, что в Ордене теней она сможет раскрыть себя, окунётся в незабываемые приключения, опасности, новые загадки, и отыщет деньги. Много денег!

Однако она не хотела убивать людей. Не могла решиться на это. В глубине души, сокрытое ото всех и даже от неё самой, затаилось чувство страха.

Кому оно принадлежит? Ей настоящей или ей прошлой?

Ответа Лилит так и не нашла, ясно было одно — она не собирается загонять себя в очередную клетку. Никакие «серьги» не привяжут её к Ордену, стране, людям или кому-то ещё.

Она будет свободна и никого не убьёт.

Лилит отправилась в это путешествие не для того чтобы стать «тенью», а для того чтобы найти лекарство от проклятия Сурта и спасти Дая. Возможно, на чужбине она найдёт способ? Возможно там, в изучении Суртов преуспели больше, чем в Алнаире? Возможно…

А пока Лилит и дальше будет притворяться, что горит желанием войти в Орден теней.

— Ах, да, Климент! — оборачиваясь, воскликнула она на подходе к лестнице, ведущей к каютам. — Переселите меня в вашу с Зеном каюту.

Брови Климента поползли вверх.

— Зачем? Ты же боишься мужчин…

— Ничего я не боюсь, — зашипела Лилит. — Просто не могу спать в комнате одна.

«Отвыкла после знакомства с Даем» — добавила она мысленно.

Климент усмехнулся.

— Разве не из-за недоверия к нам ты мучаешься бессонницей?

— Нельзя жить в страхе, — невозмутимо парировала Лилит.

Она решила больше не бояться, а лечить подобное подобным. Если она боится пауков, то идёт в чулан, набитый ими. Если она не доверяет Клименту и Зену — значит довериться им, что бы не твердил её воспалённый негативным жизненным опытом мозг.

Лилит решила больше не убегать от проблем. В конце концов, она всю жизнь гонялась за ними сама.

— Но я всё равно не смогу подселить тебя к нам, не хватит места… — задумчиво пробормотал Климент. — Придётся кому-то поменяться с тобой и…

— Без проблем! — довольно кивнула Лилит и быстро спустилась по лестнице, исчезая в темноте узкого коридора.

Ⅲ

Климент поменялся с ней местами. Он ушёл в одиночную каюту, а Лилит поселилась вместе с Зеном. Сначала он откровенно игнорировал её присутствие, но потом свыкся, и периодически они перебрасывались парой-тройкой фраз перед сном.

И всё же Зенрит Раэль продолжал косо и недоверчиво на неё посматривать.

Иногда в его жёлто-зелёных проницательных глазах она читала замешательство или даже страх. Он также шарахался от неё, если она вдруг бесшумно возникала в комнате, хватался за небольшой кулон в форме круга с какими-то палочками и чёрточками внутри и по бокам и начинал, что-то неразборчиво шептать, на неведомом Лилит языке.

Как потом Лилит узнала от Климента — Зен так молился. Его религия отличалась от той, что исповедуют в Алнаире. Он же родом с Фуруда, а там поклоняются магии, а не богу.

Подвеска на его кулоне обозначает единство и в тоже время непостоянство магии. Круг — непрерывный поток магической энергии, частиц; чёрточки и палочки — хаотичность, беспорядочность.

Всего религий было шесть.

— А на родине Дая какая религия? — однажды спросила Лилит у Климента. — Он же этот… грис.

— Наш Ищейка — полукровка, — морщась, ответил мужчина. — Таких как он на его «родине», Мифриде, не жалуют. Он вырос в Алнаире, да ещё и в монастырском приюте. Дай как никто другой, верит в бога Алнаира.

— И всё же? — настаивала Лилит. — Какая религия у Мифрида?

Климент тяжело вздохнул и отчего-то погрустнел.

— Грисы ни во что не верят. Ни в Бога, ни во Вселенную, ни в Магию. Ни. Во. Что. Вера мешает им стать абсолютным оружием.

Это удивило Лилит. Она ничего не знала о других королевствах. Жизнь в трущобах, а потом и с наёмниками к образованию не располагала. Для Лилит весь этот большой мир за пределами Алнаира был в диковинку. И ей нравилось узнавать что-то новое.

Небольшие кусочки знаний, что давал ей Климент, она впитывала с большим удовольствием. А когда они останавливались в малюсеньких островных городах-колониях разных королевств, Лилит таращилась по сторонам.

Её поражало всё: внешность людей, их одежда, оружие, манеры, товары.

Это были портовые города, поэтому ошивались там одни только торговцы и изредка проплывающие суда, вроде кораблика «теней». Назывался он, кстати, «PETREL».

«Буревестник».

Лилит сама не поняла, как умудрилась прочитать на корме буквы неизвестного ей алфавита, да ещё и сделать это вслух. Климент услышал и удивился, ведь она рассказала ему, что полный ноль в образовании. А вот Зен стал коситься в её сторону с ещё большим недоверием.

И только Лилит поняла, что знает этот язык благодаря своему забытому прошлому. Другие выводы не напрашивались.

Поездка с «тенями» всё больше оправдывала себя.

Климент мимоходом учил её географии, основам истории, письменности, чтению и даже танцам. И если первые две науки были для неё в новинку, последние давалась ей влёт, ведь старик Байард учил её читать, писать и даже рисовать (хоть и считал это дело бесполезным, он говорил, что, если у неё обнаружится талант, они разбогатеют; талант так и не обнаружился, к большому огорчению обоих).

Особенно Лилит нравились уроки танцев. Классические — дворцовые — были сложны, но ноги Лилит очень часто двигались сами собой, а движения рук и головы угадывались случайно. Из чего Климент сделал вывод, что она способная, а Лилит — что в утерянном прошлом ей уже доводилось учить придворные «науки». Что-что, а мышечную память амнезия забрать не смогла.

Трудно было только с «пропитанием». Лилит приходилось раз в три дня ускользать с корабля и искать «источник магических частиц».

Помогало ей только то, что как бы не отличались иностранцы от Лилит внешне, внутренне все люди были одинаковы. Особенно когда напьются.

Она караулила свою жертву у кабака. Пьяных вдрызг — Лилит никогда не трогала. Она ненавидела вонь алкоголя и грязного тела, которую источали эти хмыри. Нахватало ещё от их крови опьянеть!

Всю жизнь Лилит ненавидела таверны, кабаки и прочие… «притоны». И как на зло, жизнь всегда сводила её с ними. Будто невидимые нити натягивались всякий раз, когда девушка отходила слишком далеко, и отбрасывали её назад.

Ещё свежи в памяти те дни со стариком Байардом, когда она выходила из его ломбарда на ночную «охоту», в дождь, снег или зной. Она неизменно стояла у какого-нибудь кабака, притаившись в самом тёмном переулке напротив или рядом, чтобы видеть, кто выходит наружу. Лилит всегда высматривала жертву средней степени пьяности, и обычно такая появлялась.

Воровка так же поступила и сейчас. Перед тем как, подходящая жертва объявилась на пороге заведения, Лилит пропустила двух пьяных в дым мужчин.

Из окон трактира лился яркий, тёплый свет. Доносился раскатистый смех, болтовня, крики, ругань и бодрая музыка. Пахло спиртным, едой и потом.

Лилит стояла, прислонившись плечом к углу трактира. Ей даже не пришлось специально выискивать тёмный переулок: на улицах почти не было фонарей, и тьма царила повсюду.

Ночь выдалась тихая, тёплая и безлунная. Глаза Лилит слипались, после сытного ужина, но она не забывала одёргивать себя. Если сегодня же не пополнит запас своих магических частиц, все узнают, что она Сурт.

Чёрное обледенение уже началось: девушка почувствовала лёгкое покалывание в пальцах ног и рук. Но она знала, что скоро оно усилится, и пальцы вообще откажут, закоченеют.

Дверь трактира открылась, но не с грохотом как прежде, а с тихим скрипом. Мужчина, подвыпивший, но не сильно, несколько секунд стоял на пороге, привыкая к ночной прохладе, потом укутался в воротник старенького пальто и пошёл вперёд по улице, в направлении доков.

Лилит отлипла от стены и тенью последовала за ним.

Они проходили уже знакомый ей маршрут, поэтому девушка перегнала его по соседней улице и затаилась в переулке.

Послышались шаги, затем она увидела приближающуюся тень и, больше не теряя ни секунды, вышла из укрытия.

Мужчина вздрогнул и отшатнулся, чуть не потеряв равновесие.

— Ас кар вер? — заплетающимся языком спросил он на незнакомом языке, но Лилит поняла его по выражению лица: «Что тебе надо?»

Он ошалело смотрел на неё, одетую в сапоги, штаны и чёрный шерстяной плащ. Каштановые волосы были распущены, падали на плечи и трепетали на ветру, потому любой бы догадался, что перед ним девушка.

Лилит протянула вперёд раскрытые ладони и приблизилась.

— Иди ко мне, — чарующе прошептала она с лукавой улыбкой на губах. Только её чёрные глаза, в которых ночью не видно зрачков, не улыбались. Они смотрели прямо на него, сквозь него, в душу. Они как бездна затягивали на самое дно, холодное, пустое и одинокое.

Мужчина замер, уронил руки по швам, как безвольная кукла, и послушно приблизился к «повелительнице» с блаженной улыбкой на губах.

Лилит схватила его за ворот рубашки, раздёрнула в разные стороны и впилась клыками в шею.

Такова была сила её глаз, и её же проклятье.

Они легко подчиняли людей со слабой волей (а у пьяных она ослаблена в двойне) и привлекали внимание «обычных». И всё это происходило помимо воли Лилит, что приносило немалые проблемы. Ей приходилось всё время прятать глаза за чёлкой, чтобы случайный зрительный контакт не снёс кому-нибудь крышу.

Мужчина начал, что-то сладко лепетать на своём певучем языке, и Лилит была рада, что ни слова не понимает.

Её глаза действовали на людей по-разному, слабовольные думали, что влюблены в неё и начинали шептать признания, в худшем случае — приставать. Если они уже любили кого-то, то начинали видеть избранницу сердца в ней или рассказывать о своей возлюбленной.

За свою небольшую жизнь Лилит наслушалась всякого.

Иногда слова были преисполнены нежности, иногда отчаянием, а иногда безумием.

Способности её обнаружились ещё, когда она жила с беспризорниками. Тогда Лилит даже не догадывалась, на что способна. Не догадывалась, что это приведёт к трагедии…

Ⅳ

Лилит подошла к «Буревестнику», когда время давно перевалило за полночь. У неё не было с собой часов, она оставила единственные у Дая, а потому не могла точно сказать, сколько отсутствовала, и осталось ли это отсутствие незамеченным.

Оставалось только надеется на лучшее.

Никогда не гаснущие керосиновые лампы на корабле отливали таинственным зеленоватым светом. Пламя в них было магическим, и Лилит не знала, зависит ли цвет огней от времени суток.

Прохладой тянуло с моря, где-то курлыкали засыпающие птицы. Тихо шумел прибой, покачивая корабль.

Лилит ступила на трап, и доски заскрипели под ступнями. Девушка поморщилась, но продолжила идти, стараясь издавать как можно меньше звуков. Однако дорогу ей преградила тень.

— Вот и ты, — раздался знакомый вкрадчивый голос с хрипотцой.

Воровка похолодела и подняла глаза.

Над ней возвышался Зен. Его коренастый, но худой силуэт закрывал свет с корабля. Из-за темноты выражение его лица стало неразличимым и непроницаемым, как маска без эмоций.

— Я всё знаю, — сказал он всего три слова, но прозвучали они как смертный приговор.

Лилит тяжело сглотнула и выдавила невинную улыбку.

— О чём ты?

— Не притворяйся, — строго оборвал Зен, морща нос. — Есть серьёзный разговор. Пошли, — он кивнул на каюты и быстро оглянулся по сторонам. — Ты же не хочешь привлечь лишнее внимание?

Он одарил Лилит пронзительным взглядом и пошёл вперёд.

Девушка заметно колебалась. Неужели он видел, как она пила чужую кровь? Что теперь с ней будет?

— Я уже давно знал, — шепнул Зен. — Ещё с твоего появления в Замке.

У Лилит сердце оборвалось и затрепетало где-то на уровне горла. Он всё знал. Потому так вёл себя. Потому опасался и пугался. Надо было раньше догадаться. Какая же она дура.

Хотя чтобы Лилит в таком случае сделала? Сможет ли она убить его. Убить Палача Ордена теней?

«Боже… о чём я думаю?», — застыла Лилит.

— Шевелись уже! — гневно прошипел Зенрит, оборачиваясь. — Я ничего тебе не сделаю!

В каюте было темно. Только керосиновые лампы, висевшие на цепях у стен, испускали тусклое зеленоватое свечение и едва слышно поскрипывали из-за качки.

Внутри царил простор и сухость. Много всякого хлама: сундуков, ящиков пустых бочек, бумаг, карт — заполняло комнату, превращало её в склад. Но там жили люди. Вернее, один человек, второй — монстр.

Лилит и Зен расположились на своих двухместных койках друг напротив друга. Девчонка сверлила его недоверчивым взглядом, а юноша, наоборот — спокойным и небрежным.

Молчание затянулось и стало невыносимым.

— Я знал обо всём с самого начала, — повторил Зен, сцепив руки на коленях в замок. — И о твоей… сущности и о ночных вылазках. Я всё знал. А сегодня лишний раз убедился. Ты — Сурт.

Он устремил на неё свои пронзительные зелёные глаза, и Лилит сникла, но потом быстро взяла себя в руки, глянула на него исподлобья.

— И что теперь? Что ты хочешь?

Зен глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, упёрся подбородком в сомкнутые пальцы и серьёзно сказал:

— Я хочу заключить сделку.

Лилит опешила. Нахмурилась.

— Что ещё за сделка?

— Ты же понимаешь, что всю нашу поездку не сможет скрывать правду о себе. Рано или поздно мы не сделаем остановку на третий день, и ты будешь встречать «обледенение» на корабле. Думаешь, твоя очередная «жертва» будет молчать? Думаешь, Климент не догадается, кто ты?

Вообще-то, Лилит так и думала. Если бы ей пришлось встречать «обледенение» на корабле, она бы просто напала на одного из матросов. Она не знала, что происходило с её жертвами после влияния глаз, но надеялась на лучшее. Она предпочитала решать проблемы по мере их поступления. А Климент… с ним и в её смутных планах появлялись проблемы.

— Тогда все узнают, что ты Сурт и Климент тоже. Кто знает, что ждёт тебя в таком случае…

— К чему ты клонишь? — мрачно перебила Лилит.

— Я клоню к тому, — Зен понизил голос и подался вперёд, почти дыша ей в лицо, — что готов стать твоим «донором» на время поездки. Ровно до того момента, пока мы не вернёмся в Замок. Я буду добывать тебе кровь, взамен на небольшую услугу…

— Какую? — Лилит напряжённо сглотнула.

Ей стало ужасно любопытно, что такого Зен мог попросить. Он не начал шантажировать, а значит, ищет её поддержки и живого участия.

— Когда мы вернёмся в замок, ты должна влюбить в себя Дая.

Лилит поперхнулась воздухом, а увидев, с каким серьёзным лицом, сказал это Зен, она звонко расхохоталась.

Юноша неприязненно поморщился.

— Я серьёзно. — Он стиснул кулаки.

— Зачем тебе это? — развязно спросила Лилит, всё больше забавляясь. Похоже, их сделка отменяется. А жаль. Предложение было таким заманчивым.

— Я хочу убедиться наверняка, что Дай даже не посмотрит в сторону Шелти. Не подумает её осквернить. Этот смерд не достоин её, — выплюнул он в сторону.

— Шелти? Ты про блондинку-принцесску из замка? Разве она не Шелла?

Зен остро глянул на неё.

— Шелти — прозвище. И она тебе не «принцесска», а Её Высочество принцесса Шелла.

— Да, да, да — закатила глаза Лилит. — Я знаю. Ну так что там с ней и Даем?

Зен хмыкнул, вздёрнув нос, но продолжать читать нотации не стал. Решил, что нечего спорить с этой грубиянкой далёкой от Замка и понятий этикета.

— Все в замке знают, что Шелти влюблена в Дая. — Лицо Зена осунулось. — И, конечно же, безответно. Пока что! Сегодня или завтра всё может измениться. Я боюсь за Шеллу. Не хочу, чтобы она из-за него страдала.

Он закусил дрогнувшую губу и смолк.

— Мне нужны гарантии, что Дай даже не посмотрит в её сторону. А для этого мне нужна ты — он ткнул пальцем Лилит в грудь и посмотрел ей прямо в глаза.

Лилит поёжилась. Его глаза цвета подпалённой солнцем травы внимательно всматривались в неё, будто прощупывая внутренности, мысли, чувства. Будто он видел воровку насквозь, препарировал, подвергал анализу, искал истину.

Он пугал Лилит. И в то же время она чувствовала к нему симпатию. Разве такие пронзительные глаза могут лгать?

— Я считаю, — прервал молчание Зен, безотрывно следя за ней. — Нет, я уверен, что у тебя есть все шансы влюбить в себя Ищейку.

— Откуда такие выводы? — Лилит скептически выгнула бровь.

— Дай не любит людей, не доверяет им, но ты не человек, ты — монстр. От того и привлекла его внимание. Ну, так же есть и другие причины…

— А если ты ошибаешься?

Зен снисходительно глянул на неё.

— Тогда просто воспользуешься своим трюком с глазами.

Лилит вытаращилась на него. Неужели Зен видел ВСЁ… Как много он понял? Как далеко смотрел?

— Не выйдет, — пересохшими губами произнесла она. — У Дая сильная воля.

Зен сощурился.

— Я думаю, ты знаешь, как её ослабить.

— Я не буду этого делать, — гневно прошипела Лилит.

Мальчишка пожал плечами и устало вздохнул. Он явно считал, что тратит время впустую, разговаривая с ней.

— Меня не волнует, какими путями ты влюбишь его. Меня волнует только результат. Вероятно, Дай уже в тебя…

— НЕТ! — резко оборвала Лилит и сама испугалась своего голоса. Её начала бить дрожь. Зен удивлённо вскинул брови. Лилит впилась ногтями в ладони и чуть тише добавила: — Это невозможно.

— Да-да, — скучающе протянул Зен. — Ну, так что? Ты согласна на сделку?

Лилит хитро усмехнулась, озорные огоньки заплясали в её чёрных глазах, а на левой щеке заиграла ямочка.

Условия сделки полностью её устраивали. Отказаться от такого щедрого предложения — просто кощунство! Тем более Зен знал её секрет и мог настучать Клименту в случае чего. А также Зен предлагает ей помощь, а не шантажирует. Значит — честный. Ну, или дурак.

А кто сказал, что Лилит такая же дура? Честь — удел глупцов и рыцарей. Лилит не относилась ни к тем и не к другим. Она выросла на улице. В месте, где человек человеку — волк. Где царят свои законы и порядки. Где не существует принципов.

Соблазнение Дая? — бред. Но забавно. Если захочет, Лилит подыграет Зену, но обещать ничего не может.

— Я согласна. Как будем скреплять? Кровью или договор составим?

Зен поморщился, но глаза его радостно заблестели. Очевидно, что он вздохнул с облегчением, когда она согласилась.

— Твоя кровь токсична, — кисло отозвался он. — Я труп от одной капли. Простого рукопожатия хватит.

Лилит с наигранно-торжественным лицом протянула руку, и Зен крепко сжал её ладонь.

Ⅴ

Воды Сегинуса

Как и было обещано, Зен регулярно раз в три дня приносил Лилит стакан крови. Где он её брал? У себя или у кого-то ещё? — загадка. Впрочем, разгадка Лилит мало волновала. Главное, что кровь он приносил свежую, без примесей алкоголя и прочих шлаков и по качеству гораздо выше, чем могла достать девчонка. И её это вполне устраивало.

Лилит вообще не любила задавать лишних вопросов, и, по негласному правилу, от расспросов избавляли и её.

Не охота ей копаться в чужих душах, а впускать в свою — тем более.

Однако из себя Зен пить кровь ей ни разу не давал. Был ли то страх? Или может осторожность?

На вид мальчишка её ровесник, но гораздо умнее, чем кажется.

Дни пролетали незаметно и вскоре они приблизились к первой главной точке их путешествия. К небольшому островному королевству Сегинус.

Туман поднимался с моря, заволакивая доки густой, таинственной пеленой. Дома на острове располагались лесенкой: чем ближе к центру, тем выше стояла постройка. А всё потому, что Сегинус строился прямо на горе.

С моря он казался жалким городишкой, но чем ближе они подплывали, тем больше и величественнее становился Сегинус.

Лилит стояла на палубе и смотрела вдаль. Сырой ветер трепал её распущенные волосы, цвета каштана. Шумели паруса и волны.

Климент возник рядом с ней неслышно, словно тень.

— Красиво, не правда ли? — разрушил он хрупкую идиллию.

— Уверена, в самом городе будет ещё красивее, — выдохнула Лилит с восхищённой улыбкой на лице. — Подумать только, раньше я могла лишь мечтать отправиться в дальнее плаванье на корабле, повидать другие страны. А теперь я здесь. — Она тихо рассмеялась с толикой горечи во взгляде. — Стою на палубе и смотрю, как приближается Сегинус, одно из двенадцати королевств. Всё это похоже на чудесный сон. А самое страшное, я не хочу просыпаться.

Под внимательным, чуть насмешливым взглядом Климента, Лилит смутилась: поняла, что слишком разоткровенничалась.

— Я прекрасно тебя понимаю, Лилит, — неожиданно поддержал её Климент и посмотрел на туманное небо, где ярким фонарём, пробиваясь сквозь рваные облака, горела жёлтая луна. — Не так давно и я думал, что суждено мне всю жизнь прожить в родной стране и там же сгнить.

— «Прожить», «сгнить». Да ты поэт, — насмешливо фыркнула Лилит и оперлась боком о поручни.

— А ты маленькая глупая девочка, запутавшаяся в себе. Ты не знаешь ни тепла, ни приюта, ни радости. Неужели так нравится быть совсем одной?

Лилит гневно нахмурилась.

— Я свободна пока одна, — отчеканила она. — Я вольна пойти, куда захочу и делать, что захочу. Одиночество — это свобода! — Лилит гордо вскинула голову.

— Тогда мне тебя жаль. — Климент сочувствовал искренне, и Лилит вспыхнула. Она терпеть не могла, когда её жалели. Жалость для слабаков!

— Себя лучше пожалей! — выплюнула она. — Это ты сидишь на привязи, а я на свободе! Семья, друзья, — бессвязно затараторила она, — всё это — бремя, путы, цепи! Люди любят «связывать» себя бесполезными отношениями и чувствами. Слабаки и трусы!

— Почему же бесполезными? — недоумевал Климент. — Именно наши привязанности и чувства делают нас людьми. Мы не просто звери, мы люди — социальные существа. Мы не сможем выжить в одиночку.

Лилит презрительно фыркнула, всем своим видом давая понять, что она-то уж точно не такая.

— Не понимаю, — пробормотал он, хмурясь, — почему ты боишься сближаться с людьми? В чем причина?

Лилит прикусила губу. Она не могла рассказать Клименту, что Сурт приносит близким беды, что её привязанности всегда оборачиваются трагедией, что люди из-за неё умирают. Беспризорники. Нилл. Умер Байард. Умирает Дай.

И это разрывает ей сердце.

— Так проще жить.

Всем будет лучше, если она станет «свободной», если она перестанет сближаться с людьми. Перестанет цепляться за свою губительную для монстра человечность.

«Я монстр, — как мантру повторила Лилит. — Я Сурт».

— Чего ты боишься? Проблем? — не унимался Климент.

— Ничего, — холодно процедила Лилит. — И тем более проблем. Я сама их ищу.

— Я заметил. Потому и пришёл. Ты же знаешь, куда мы едем?

— В Сегинус, — недоумённо ответила Лилит. — За танцовщицей Франческой… не помню, как её. А что?

— Ты слышала о Ночном рынке? Он как раз проходит в это время года.

— Чёрный рынок? — догадалась Лилит и глаза её опасно заблестели.

— Упаси Боже! — воскликнул Климент, всплеснув руками. Потом воровато оглянулся и понизил голос: — По крайней мере основная его часть — обычная, но если зайдёшь глубже… Быть может, найдёшь то, что ищешь.

Он заговорщицки подмигнул, а у Лилит перехватило дыхание. Неужели он догадался, что она ищет лекарство от проклятья Сурта для Дая? Быть не может. «Привратник» не знает, что она монстр.

— Сегодня мы пойдём на рынок, но только я тебе ничего не говорил. — Климент выпрямился, сунув руки в карманы. — Зену ни слова.

Лилит улыбнулась и неопределённо качнула головой.

Мужчина скривил губы и уже собирался уходить, как вдруг встал, как вкопанный, сорвал что-то с пояса брюк и резко повернулся на каблуках.

— Держи! — он кинул ей тёмный бархатный мешок, перевязанный красной верёвкой с синей бусиной на конце. Лилит рефлекторно поймала его, и тяжёлые монеты куцо звякнули о ладони.

— Это твоя плата за работу с нами, — любезно разъяснил он. — Если вдруг передумаешь и захочешь «привязаться» к кому-то, найти своё место в жизни, мы, «тени», всегда радушно примем тебя в Орден. Только поторопись, я ненавижу долго ждать.

Он не глядя махнул рукой на прощание и ушёл, оставив Лилит в замешательстве одну.

Ⅵ

Королевство Сегинус, порт Строс

Климент сказал, что в Сегинусе тепло в любое время года, и обрадованная Лилит с удовольствием напялила свой бархатный бордовый фрак. Но в последний миг Зен заставил её переменить фрак на чёрный плащ с плотной подкладкой и большим капюшоном.

Было неимоверно душно. Воздух, сырой и прогретый за утро, тяжёлой глыбой давил на тело ночью. Он забивал горло и лёгкие, испариной оседал на коже.

Парило жутко.

Лилит едва передвигала ногами, следуя за своими энергичными спутниками.

Людей на улицах бродила тьма, и все они одеты значительно легче Лилит и «теней»: в свободные штаны, заправленные в сапоги, и хлопковые разноцветные рубашки-размахайки, подобранные в брюки. Подвёрнутые рукава обнажали кожу, вечно опалённую солнцем. А многие женщины даже носили мужскую одежду! Их тёмные волосы, вьющиеся крупными локонами, струились по ветру, как по воде.

В Алнаире подобное сочли бы верхом неприличия. От чего симпатии Лилит к этому королевству ещё больше возросли.

Воровка смотрела по сторонам во все глаза. Её нюх улавливал запахи цветов и моря вперемешку с известняковой пылью, жаренной птицей, мясом, рыбой, овощами.

Пару раз Лилит теряла из виду спину стройного и высокого, как жердь, Климента и коренастого, худого, как девчонку, Зена. Но потом снова замечала их чёрные плащи, так сильно выделявшие их из общей цветастой массы.

Затем они свернули за угол, и яркий свет уличных огней со множества прилавков и домов ослепил Лилит. Впереди сверкал и источал аромат магии Ночной рынок Сегинуса.

Рынок захватывал дух.

Насколько хватало глаз, вверх по улице тянулись вереницы прилавков. Им конца и края не было. Торговали там самыми разными товарами: начиная от посуды и еды и заканчивая старинными вещами, мебелью, красивым оружием. И всё имело свой собственный неповторимый запах. Сладковатый и сыроватый — у деревянных поделок; холодный и кожаный — от сумок; сочный и цитрусовый — от фруктов.

Люди налетели на прилавки, как пчёлы на мёд. Отовсюду доносился гомон голосов, торги, смех. Шли счастливые дети с родителями, прогуливались парочки, друзья, а много путешественников, таких как «тени», тратили большие деньги.

Лилит то и дело ловила себя на мысли, что именно в такие мгновения людей легче всего ограбить. Случайное столкновение, поспешные извинения, виноватые улыбки. И вот уж одна рука шарит по карману, а вторая — хлопает по плечу, отвлекая внимание и через несколько секунд чужой кошелёк уже у тебя в ладони.

Но она сдержалась, хоть руки так и чесались взяться за старое. Она находилась в чужой стране с чужими законами. Мало ли чем может обернуться её мимолётная слабость. Да и в деньгах сейчас она не нуждалась.

«Тени» неустанно шли вперёд, очевидно, у них имелась своя цель, и Лилит старалась не отставать. Но то и дело отвлекалась на прилавки с вещами, какие она прежде никогда не видела.

За разглядыванием диковин Лилит не заметила, как от их скромной компании отделился Климент и растаял где-то в толпе.

— Куда он? — спросила она, догнав Зена. Но голос потонул в шуме базара. Где-то играла задорная музыка, кто-то смеялся, торговался и ругался на незнакомых Лилит языках, кто-то просто наслаждался вечером и всеобщей радостной суетой.

Жизнь неустанно кипела на Ночном базаре.

— Пошёл искать номер в гостинице. — Всё же услышал её Зен. — Чувствую, свободных мест сегодня не найдём.

— А в чём проблема заночевать на корабле, как обычно?

Лилит поравнялась с Зеном и теперь могла лицезреть его тонкий профиль с вздёрнутым носиком и длинные тёмно-русые ресницы, обрамляющие зелёные глаза. Вблизи от него пахло травой и дождём.

— Наша аренда кончилась, — нехотя сказал он. — Корабль доставил нас, куда оговорено, а за большее мы не платили. Казна Замка, конечно, велика, но нельзя же так её расточать. Тем более, отсюда мы поплывём на роскошном судне, предоставленном Сегинусом.

Лилит шла от него по левую руку и чувствовала себя очень комфортно. Они были почти одного роста, от чего она совсем не ощущала какой-либо неловкости, как с Климентом или Даем. Она чувствовала себя в своей тарелке, будто гуляла с кем-то из ребят-беспризорников. Прямо как в детстве…

— А ещё у нас и так появились непредвиденные расходы, — он искоса глянул на неё.

Лилит сделал вид, что не поняла его намёк и с интересом осмотрелась.

Она не знала, куда они шли, но судя по тому, как Зен внимательно вглядывался, в товары на прилавках, догадывалась, что он ищет, что-то конкретное.

Лицом Зен походил на девчонку. Таких обычно звали «миловидными юношами», но у Лилит было своё, нелестное, определение. Она до сих пор не могла простить его за то, что он переоделся в горничную и так беспощадно разыграл её. А ведь Лилит повелась! Так глупо, так бездарно!..

Девчонка заскрипела зубами, злясь на себя.

У Зена был тонкий овал лица с острым подбородком и высокомерный взгляд. Глаза большие, светло-зелёные. Русые волосы болотистого оттенка он собирал в хвостик на затылке, но короткие прядки всё равно выбивались на лоб. Если бы не низкий голос, подумать, что он девчонка — как два пальца…

Лилит всё гадала, сколько же ему лет. Точно не ровесник Дая, младше, и тем более — не взрослого мужика Климента. Хотя и Лилит не выглядела на свой возраст. Она всегда казалась старше. Никто бы и не подумал, что ей — предположительно — только шестнадцать.

— Сколько тебе лет? — вырвалось у неё.

Зен мрачно скосил глаза.

— А сколько надо?

Лилит пожала плечами.

— На ровесника Дая ты явно не тянешь.

Зен насупился и отвернулся. Этой привычкой он очень напоминал Дая.

— Какая разница! — вдруг вспылил он. — Вам, девчонкам, только подавай мужчин «постарше». А как ровесник, так сразу не у дел!

Лилит весело фыркнула.

— Что, больная тема?

— Больней некуда, — процедил он и вмиг успокоился, поджал губы и с грустью в голосе добавил: — Мне семнадцать, а Шелле — шестнадцать в конце декабря.

Так значит Лилит не самая младшая. Это радует.

Со стороны может показаться, что ей ещё рано встревать во всякие передряги, вступать в Орден, рисковать жизнью. Но так только казалось. Из-за того, что она Сурт, время её бежит быстрее. Она стареет быстрее.

И она не проживёт больше двадцати лет.

Так сказал Байард, подарив ей наручные часы, каким-то образом связанные с её жизненным циклом. Они показывали, сколько осталось до следующего «обледенения», и с их помощью можно было заметить, как сокращалось это время с каждым годом.

Потому Лилит старалась выжать из каждого мгновения своей жизни яркие впечатления.

— А тебе сколько? — чуть погодя спросил Зен.

Лилит насмешливо оскалилась.

— Не прилично спрашивать девушку о её возрасте.

Ⅶ

Зен шёл между разноцветных базарных лавок, бегло оглядывая их содержимое. Он не тратил не секунды, на то чтобы остановиться и повнимательнее рассмотреть предложенные товары. Искал, что-то.

А вот Лилит сильно огорчилась, что не может из-за него подольше разглядывать диковинные вещицы, каких она никогда не видела на базарах Алнаира. А видела Лилит таковых не много. Можно сказать, это первый настоящий базар в её жизни.

Повсюду сновали люди. Звуки скрипки, волынки и гитары, гомон людей и зазывающие выкрики торговцев смешивались в свою особенную, весёлую, мелодию.

Над городом правила туманная ночь, но яркие фонарики, свисающие с крыш прилавков, искупали неудобства с лихвой. Золотой, иногда красноватый свет затапливал ночные улицы с двух сторон и красивыми матовыми бликами падал на лица людей, резко очерченные тенями.

Таинственность и загадочность рынка завлекали Лилит в свои сети, просили остановиться и потратить деньги, но она устремлялась вперёд за Зеном, боясь потерять его из виду и заблудиться, как маленькие детки боятся потерять в толпе родителей. Только за руку схватить его Лилит себе не позволяла. Она давно не ребёнок.

Мальчишка свернул вправо, где улицы усыпали магазинчики с яркими дамскими платьями и юбками из дорогих тканей. Они тускло сверкали стразами, пайетками и прочей блестящей чепухой, чем привлекали обладательниц «слабого пола» и большого кошелька в виде мужа.

Лилит догнала Зена и с озорной улыбкой прошептала:

— Только не говори, что решил прикупить себе платье.

Зен презрительно фыркнул, считая ниже своего достоинства отвечать на такую очевидную провокацию. Она ещё долго будет припоминать ему выходку с переодеванием в горничную.

Рядом с одной из лавок девушка в пышном бордовом платье закружилась вокруг себя, и цвет её наряда изменился на густо-синий. Она захлопала в ладоши от восторга.

Лилит тоже чуть не захлопала. Такой магии она никогда не видала.

— Ас трост мираклюс! Ытранд каллор! Зачарование на смену цвета! — возглашал продавец на разные языки, среди которых к немалому изумлению, оказался алнаирский. — Не проходите мимо! Ур квитре сале! Сегодня по скидке!

— Отличное предложение! Брестел флуминар! — крикнули с другой стороны. — Только сегодня!..

— Камни настроения! — мурлыкал очередной. — Почувствуйте…

— Шёлк прямиком из…

— Украшения из натуральных камней!

— Не пропустите!

— Не проходите мимо!

Выкрики продолжались, и у Лилит заболела шея от мотания головой вправо-влево.

А Зен всё упрямо шёл вперёд, кидая короткие, скучные взгляды на прилавки.

— Что ты ищешь? — спросила девчонка, не выдержав.

— Подарок Шелти на День рождения.

— На День рождения? — недоумённо переспросила Лилит. — А почему не на свадьбу? Они же в один день будут…

Зен неприязненно дёрнул углом рта.

— Нет, не на свадьбу, — гаденько передразнил он. — Тебе не понять, насколько ненавистна Шелле эта свадьба.

— Так объясни, а я уже решу.

Зен обречённо вздохнул.

— Слишком долго…

— У нас полно времени.

Зен недоверчиво поглядел на неё, но начал:

— Принц Азель, за которым мы едим в Менкар и принцесса Шелла никогда не виделись вживую. Знаю, что они вели переписку, но чисто формальную. Ни он, ни она не знают друг друга по-настоящему, и брак этот, выходит, сугубо политический. Ни чувств, ни эмоций — ничего. А ведь ей потом, после церемонии, придётся навсегда покинуть Алнаир и перебраться в Менкар.

— А почему сразу этого не сделали? Не увезли Шеллу? Разве не невеста должна ехать к жениху?

— Алнаир перестраховывается, — устало выдохнул Зен. — Пользуясь законом о том, что девушка до шестнадцати лет считается несовершеннолетней, Совет вызвал принца для бракосочетания к себе. Да ещё и прикрылись таким «значимым» событием, как совершеннолетие самой принцессы! — он иронично хохотнул. — Поскольку принцесса у Алнаира осталась только одна, а врагов предостаточно, устроить свадьбу на родине Шеллы будет безопаснее для неё. Да и гарантий успеха больше. А ещё этот союз горит обоим королевствам, потому противиться никто не стал.

Чуть помолчав, он добавил:

— И все плевать хотели, что Шелла, предпочла бы отпраздновать День рождения без всего этого политического цирка. Хоть в последний раз… Теперь понимаешь? — он замедлился и в упор посмотрел на Лилит. — Понимаешь, почему эта свадьба так ей ненавистна? — и сорвавшимся на сип голосом произнёс: — А ещё… помнишь, кого она любит?

Лилит слабо кивнула. Она прекрасно помнила. Ещё с их первой встречи в Замке она поняла, что Шелла далеко не равнодушна к Даю. И сейчас где-то там они одни, возможно даже, наедине. Потому Зен переживает. Ревнует.

Что-то противно потянуло в животе. Но Лилит постаралась задавить это чувство на корню.

Кто она чтобы вмешиваться в их жизни? Кто она чтобы привязываться к людям и чего-то от них требовать?

Наконец-то Зен остановился.

Лилит всмотрелась в прилавок. Её любопытная моська отразилась в мириадах цветных стёклышек, свисающих из-под карниза импровизированной крыши из палок и тёмных покрывал.

Дородный детина… то есть торговец с лишним весом, суетился у ближайших покупателей, что-то вещал им на певучем неизвестном Лилит наречии.

Взгляд её скользнул по товарам, и она застыла.

Сверкающие и переливающиеся в тёплом свете ламп украшения завораживали. Лилит не могла оторвать глаз от рубиновых, изумрудных и белых камней. Роскошные колье лежали на бархатных подушечках, сверкая сапфирами и брильянтами. Браслеты из серебра и золота блестели идеальными и тонкими сплетениями в виде веточек или цепочек. Крупные серьги из жемчуга, кораллов и другого множества даров моря и гор, так и манили прикоснуться к ним, примерить их и почувствовать тяжесть и роскошь.

Вокруг лавки с украшениями столпилось много дам и джентльменов разных наций. И каждый из них вид имел самый лощёный, богатый и высокомерный. Лилит в своём замызганном чёрном плаще и потрёпанных пыльных сапогах чувствовала себя пятном на белой скатерти.

И как Зен только умудряется держаться так уверенно на их фоне? Будто имеет полное право здесь находиться. А Лилит…

Однако кое-что роднило её и всех этих людей — жадные, взволнованные взгляды, бросаемые на украшения. Глаза их горели, как у одержимых, будто все они фанатики, пришедшие поглазеть на божество.

Лилит стало мерзко и зябко. Она сделала шаг чуть в сторону от толпы. И вдруг взгляд её уткнулся в новый ювелирный шедевр — в прекраснейшую заколку для волос, с утончёнными перемычками и плетениями, в которую были инкрустированы спиленные в форме лепестков молочно-розовые камни. Они составляли три роскошных цветка искуснейшей работы. Если бы не зеркальные блики на поверхности минералов можно было решить, что цветы живые.

Кажется, точно такие же цветки Лилит видела на платье Шеллы на Празднике цветов.

— Это вишня, — пояснил, нарисовавшийся со спины Зен. — Цветущая сакура. На Востоке это символ красоты и жизни, а ещё перерождения и обновления. Сакура цветёт при любых условиях, но всегда остаётся нежной и красивой. За это очень ценится.

— Шелле точно пойдёт, — затаив дыхание прошептала Лилит. Зен удивлённо воззрился на неё, словно впервые увидел.

Лилит ссутулилась, надула аловатые губки.

— Ну и что такого я сказала? Не смотри так, будто у меня рога выросли!

— Просто… — замялся Зен, переводя взгляд на заколку, — кажется, я впервые с тобой согласен.

И обратился уже к продавцу:

— Эй, заверните мне это, пожалуйста! Сеньор! Ло компарта!

Торговец быстро обернулся и с доброжелательной чуть удивлённой улыбкой начал обслуживать Зена. Он лепетал, неизвестно что на своём языке, а Зен кивал с каменным лицом, точно понимал, что тот говорит. Он указал на заколку, и довольный продавец скрылся за навесом в лавке.

— Что ты ему сказал? — удивилась Лилит. — Ты знаешь их язык?

— Нет, — пожал плечами Зен. — И понятия не имею, что он там бормотал. Мне эту фразу мне Климент сказал запомнить, чтобы лучше обслужили. К иностранцам, знающим местный диалект, торговцы относятся с бо́льшим почтением.

— И всего-то? — Лилит презрительно фыркнула и вернулась к разглядыванию сверкающего многообразия украшений.

Они завораживали и манили. Блестящие штучки вроде драгоценных камней и золота всегда привлекали её. Потому что рядом с ними обязательно водились деньги.

Богатые дамы украшали себя брильянтами, состоятельные джентльмены — золотыми или серебряными часами. Где драгоценности — там деньги. А где деньги — там раздолье для воришки.

Сама Лилит никогда даже не мечтала нацепить что-то из этого на себя. Дорого и непрактично. У неё и украшений никогда не было, кроме красной потрёпанной ленточки. Однако сейчас ей безумно захотелось обвешаться всеми этими колье, браслетами и серьгами и сверкать как рождественская ель, привлекая внимание всех и вся. Лилит раньше и не замечала, что любит быть на виду.

Вот она магия камней! Вот, что сводит женщин с ума — дорогие украшения, а не эти ваши мужчины.

«Да, — высокомерно подумала Лилит. — Кому они нужны! И этот Дай…».

Как бы он отреагировал, увидев её в этом?..

Что если она стащит одно? Хвать — и нету! Никто даже не заметит. Или заметит?

Лилит воровато оглянулась.

— Будешь что-нибудь покупать? — лениво ковыряясь в ухе, спросил Зен, разрушая всю её маскировку. Несносный мальчишка! — У тебя сейчас лицо такое… бр-р! — Его передёрнуло. — Будто вцепишься от страха кому-нибудь в глотку и рванёшь наутёк. Ты смотри, я обещал Клименту присмотреть за тобой. Но если ты поведёшь себя как дикарка…

Его слова не задели Лилит.

— Зачем что-то покупать, — тихо проворковала она, — когда я могу это украсть?

— Разве не приятнее покупать что-то за свои, честно заработанные, деньги? Тем более теперь ты можешь позволить себе хоть с десяток таких украшений.

Лилит зажевала губу и невольно коснулась мешочка с монетами, на своём поясе. Она ещё не открывала его, но после слов Зена догадывалась сколько там ценных монет.

Тратить их было жалко. Но, действительно, на что они ей без дела? Зачем ей копить?

— Я не знаю, что взять, — призналась она. — Что мне пойдёт?

Зен скрестил руки на груди, задумался, окинул её оценивающим взглядом, потом посмотрел на украшения.

Через минуту выдал:

— Как тебе та, — он небрежно указал подбородком чуть в сторону, — с синим камнем в сердцевине и рубинами-лепестками?

Лилит наклонилась к прилавку, пригляделась.

Заколка, нет, — гребешок — имитировал старое золото; крупные красные камни складывались в страшно красивые цветы, похожие на маки. Их грани переливались от чёрно-красного в темноте, до кроваво-алого на свету. А в центре красовался пыльно-синий камень, оттенком похожий на штормовое небо, а ещё на глаза Дая в тот, их последний, совместный, вечер.

Как они потемнели тогда, в полутьме комнаты, и казались синими и бездонными. Как Дай прижимал её к себе и горячо шептал на ушко, что не оставит её, что теперь они есть у друг друга, что никто не разлучит их. Он думал — она спит и не слышит. Но она всё слышала.

Лилит покраснела и зарылась носом в воротник плаща. Она была рада, что сейчас ночь и Зен не видит её глупого смущения. Но он пристально следил за ней, от чего Лилит ещё сильнее скукожилась.

— Даже не знаю, — наиграно протянула она, отворачиваясь. — Может не стоит. Я никогда не носила украшения.

У Зена дёрнулась бровь.

— Значит, берём это.

— Постой! — спохватилась она, но Зен уже окликнул продавца.

Сказал своё коронное: «Лом, ком — пара» — или что-то подобное. И указал большим пальцем на Лилит.

Продавец расплылся в счастливой улыбке, закивал болванчиком, мол, всё понял. И Лилит ничего не оставалось, как покорно кивнуть в ответ.

Он ушёл за упаковкой, а она решила потрогать своё новоприобретение. Потянулась к камушкам пальцами, но Зен грубо перехватил её за запястье.

— И не советовал бы даже задумываться о воровстве. Тут на каждом предмете магическая защита от кражи стоит, потому и продавцы так спокойно отходят. И если в Алнаире защитой пренебрегают — здесь всё серьёзно. Руки за одну только попытку отрубят. — Зен крепче стиснул её запястье. — А без рук ты Даю, вряд ли, сдалась.

— Даже без рук, — гневно прошипела Лилит, — я всё ещё могу…

— Что? — перебил Зен. — Языком чесать?

— И это тоже! — дерзко заявила она и вырвала руку из его хватки.

Тем временем торговец вернулся, забрал гребешок с маками и начал упаковывать в бархатную тряпицу. Отмерял кусочек, отрезал ножницами, клал на неё предмет.

— Помни о нашем уговоре, — тихо сказал Зен.

— Я помню, — раздражённо буркнула Лилит, покачивая в руке мешочек с деньгами.

— Даю ничего не купишь? — Не угомонялся Зен. — Ему девятнадцать будет Первого января.

— Девятнадцать?! — воскликнула она и пристыжено вжала голову в плечи, заметив, как люди рядом с неодобрением обернулись. — Я думала он старше.

— Все так думают при первой встрече. Ведь он ведёт себя как взрослый. Такой весь из себя… — Зен надулся как индюк, упёр руки в боки и изобразил походку гордой птицы, и Лилит тихонько прыснула. Но вдруг мальчишка посерьёзнел. — Так давно уже. Я слышал от Шеллы, что раньше он был совсем другим.

— Лет пять назад?

— Да, — пробормотал он и подозрительно сощурился. — Ты откуда знаешь? Это секретная информация.

— Знаю и всё! — насмешливо отрезала Лилит и, скрестив руки на груди, отвернулась.

Они помолчали, вслушиваясь в ярморочное многоголосье и музыку. Где-то жарко спорили продавцы и покупатели, смеялись проносящиеся по улицам дети. Приятно пахло тканями, серебром, корицей и морем.

— Вряд ли Даю нужны какие-нибудь вещи с этого рынка, — тихо обронила Лилит и сжала мешок в кулаке. Жёсткие грани монеток больно впились в ладонь, но воровка не ослабила хватки.

«С этого рынка — нет, — поправила она про себя. — А вот с чёрного…»

Да, вещи с Чёрного рынка — незаконны и, зачастую опасны для владельца. И не только грозят проблемами с полицией, но и неизвестным эффектом (всякие вещи попадаются и не зря же они запрещены!). Однако они настолько же и полезны.

Обычная вещь Даю не поможет, а вот магическая! Должно же быть хоть что-то, что остановит проклятие Сурта.

Но на «белом» рынке такого в жизни не сыщешь.

Лилит задумалась и не заметила, как Зен уже расплатился за покупки. Покупки. Её гребень в том числе!

— Зен! — возмутилась девчонка. — Зачем ты заплатил за меня?

Зен спрятал подарок для Шеллы, упакованный в бархатный бордовый мешочек, в сумку на поясе, а мешочек для Лилит протянул ей.

— Если я скажу: «по доброте душевной» — ты поверишь? — спросил он, шутливо морщась. Лилит его настроения не разделяла, стояла, глядя на него в упор, с самым серьёзным видом.

Зен тяжело вздохнул в очередной раз за вечер.

— Тогда считай это залогом нашей сделки. Ну, или подарком в честь вступления в Орден, ну, или на День рождения или… — совсем растерялся он, — или… нашей дружбы?

Лилит сгребла с его руки украшение и убрала за пояс. А Зен так и остался стоять с протянутой рукой и глупо хлопать глазами.

— Ты взяла, — констатировал он.

— А ты не хотел?

— Хотел.

— Ну, вот и отлично, — заключила Лилит, глядя в пол. — Официально я, конечно, ещё не часть Ордена, — она усмехнулась, — да и День рождения у меня не скоро, я так же не ручаюсь за идеальное выполнение сделки. Но дружба… — Лилит смолкла, подняла глаза на опешившего Зена и на губах её заиграла весёлая, но в то же время грустная улыбка. — Я не умею дружить.

Зен сглотнул.

— Я тоже. Все в Замке меня недолюбливают. Даже, «Диким псом» прозвали.

Он внезапно смутился, поняв, что сболтнул лишнего.

Лилит тихонько рассмеялась, будто колокольчик зазвенел.

— Из-за излишней привязанности к Шелле?

Зен насуплено кивнул, а Лилит повернулась на пятках в сторону тянущихся дальше вверх торговых рядов.

— А ты не боишься проклятия Сурта? — одними губами спросила она, сцепив пальцы за спиной в замок.

— Я не верю в проклятья. У меня своё мнение на этот счёт. — он помолчал и с едкой улыбкой добавил: — И мы ведь не привяжемся друг к другу. Мы же оба «не умеем дружить». Просто какие-то партнёры по несчастью!

Лилит горько усмехнулась и сказала:

— Идём… партнёр. Не только же заколку ты подаришь любимой Шелле?

Ⅷ

Дождавшись пока Зен скроется в каком-нибудь расфуфыренном магазине платьев, Лилит сбежала. Сказала ему, что устала и подождёт снаружи, но не уточняла, где именно.

Она просто пошла вперёд, не зная, где искать запретную часть рынка. Вела её только интуиция. Один раз Лилит свернула в узкий арочный пролёт за людьми в тёмных плащах, прошла по тёмному переходу, совершенно лишённому светильников, и вышла на малолюдную улицу.

Это всё ещё был Ночной рынок. И торговля шла полным ходом, вот только кругом стояла почти мертвенная тишина. Многоязыкий говор превращался в шелест листвы на ветру. А огни над лавками горели тусклыми зелёными светляками.

Лилит сразу поняла, что попала в желанное место.

Она быстрой тенью мелькнула между лавок, исподтишка разглядывая продающиеся вещи. Среди них было много оружия: метательные ножи, кинжалы, сабли, шпаги. Имелись и трости, как у Дая, которые совсем не трости, а стилеты, запрятанные в неприметную оболочку. А иногда и очень приметную: со стеклянным черепом-набалдашником или золотой гравировкой на рукояти. Продавались также пистолеты, револьверы, мушкеты, ружья и пули. Стояла лавка и с зельями сомнительного содержания.

Лилит хотела подойти к ней, выпрямилась, осмотрелась. И застыла.

Слева от себя она увидела себя. Вернее, своё отражение в множестве зеркал.

Они были самых разных размеров и форм, стояли то сверху, то снизу и даже свисали с цепей пародии на крышу из балок и досок, застеленных сверху бордово-коричневым ковром.

Продавцов по близости не наблюдалось, и Лилит подошла ближе.

Зеркала, что стояли у прилавка образовывали полукруг, в центре которого стояло одно большое, в полный рост, старое зеркало. Его кованая рама потемнела от времени, а краска на ней потрескалась, отражающая поверхность запылилась и потускнела.

Оно необъяснимо пугало и в то же время притягивало. Лилит пошла вперёд, как заворожённая, и встала в центре подобия алтаря, всматриваясь в своё отражение.

На ней был чёрный плащ с лиловым подбоем, из-под него торчали две худые ноги, плотно стянутые штанами, заправленными в сапоги из смоляной свиной кожи с тугой шнуровкой и замочками по бокам. Длинные каштановые волосы — распущены, а из-под косой чёлки неулыбчиво смотрели два чёрных, как безлунная ночь, глаза. Единственным цветным пятном на белой коже были аловатые губы.

И тут отражение исказилось, прямо как искажался облик Дая в её кошмарных снах.

Плащ превратился в расстёгнутый мундир с серебряными нитями и пуговицами на груди. Его борта трепетали на ветру, как и кружевные манжеты рубашки винного цвета.

В левой руке Лилит сжимала Чёрный камень, что украла у Дая, в правой — рапиру из чёрного стекла. Нет. То была трость Дая без «ножен». Пальцы девушки и ладони потемнели, точно были измазаны в саже, и тьма эта, как живая, ползла всё выше, въедаясь в кожу, перекрашивая вены на шее. А её глаза!..

Они походили на два выжженных провала, но Лилит чувствовала свой тяжёлый взгляд, закаменевшее в гневе лицо и, приглядевшись, поняла: внутри провалов горело по жёлтой искре, точно по звезде на ночном небе.

Волосы её струили по воздуху, как по воде, извивались. С неба падал снег или же… пепел? У Лилит перехватило дыхание. Город за спиной её отражения посуровел и оскалился сколами заборов и разрушенных домов. Земля под ногами пошла трещинами, будто ей стало не по силам выносить её вес.

Монстр по ту сторону зеркала зарычал, повёл головой, и Лилит с ужасом и трепетом заметила, как блеснули рога, венчающие её лоб. Тонкие и чёрные, длинные и испещрённые множеством горящих чёрточек.

«Как тлеющие угли» — подумала Лилит.

Они ветвились и уходили далеко за рамки зеркала.

Существо в зеркале внушало первобытный ужас. В нём не было чувств. Не было человечности. Только злоба, ненависть и животная ярость. Воздух трещал вокруг и вибрировал, точно реагировал на бушующую в «сосуде» силу.

Лилит почти ощущала смертоносное дыхание своего двойника на коже. Она и сама не заметила, как подошла к зеркалу чуть ли не вплотную.

Но самое страшное, что Лилит чувствовала бешеный бой двух сердец. Она слышала их дикий, яростный рёв, затопляющий уши. И к этим сердцам её собственное отношения не имело.

Чудовище протянула вперёд запятнанную тьмой руку с камнем. Лилит едва дыша и ничего не соображая, тоже потянула ладонь к зеркалу.

— Написано же ничего не трогать! — прокаркало у самого её уха.

Воровка шарахнулась назад, правой рукой хватаясь за ножны на поясе, и чуть не сбила с ног торговку.

— Туше, — миролюбиво произнесла она, поднимая тонкие бронзовые от загара руки, увешанные золотыми браслетами-кольцами. — Не нужно бояться меня, котёнок.

Но то, что она сказала, из-за сильного акцента прозвучало скорее как: «Нье ньюзно бьятца меня котьёнок».

Голос торговки был гортанным, как у старой вороны, царапающим, но отчасти приятным с хрипотцой.

Женщина носила странную, даже для этой страны, одежду: чёрную кофту с рукавами до середины предплечья и множество цветных юбок, подпоясанных алым платком, расшитым по краю медно-золотыми монетками. Они звенели в такт её движениям.

Голову украшал такой же платок, из которого на лоб выбивался угольный курчавый локон. А глаза…

Лилит тяжело сглотнула подступивший ком.

Торговка пробралась за прилавок и ловким движением накрыла центральное зеркало, в которое минуту назад глядела Лилит, атласным покрывалом.

Её лицо с коршунячим носом, густыми тёмными бровями и зашитыми веками снова обратилось к девушке.

— Ничего, что окружает нас, бояться не стоит, — продолжила она, сверкнув золотыми перстнями на узловатых пальцах. — Самые страшные демоны всегда таятся внутри нас самих. Оттого нужно быть крайне осторожным с мыслями и желаниями, заглядывая в Spectrum infernum.

— Что? Кого заглатывая? — не поняла почти ни слова Лилит. — Что ещё за «Зеркальный ад»?

— О-оо, — поражённо протянула женщина. — Вы знаете мой язык.

— Как и вы мой.

На самом деле Лилит понятия не имела, откуда знает все эти непонятные слова. Их перевод просто сам собой иногда всплывает в её голове.

— Знать языки — моя обязанность, как странствующей торговки.

— Так что за Спектрум, что-то там?.. — наморщила лоб Лилит.

— «Зеркальным адом» зовутся эти зеркала. — Женщина махнула рукой сразу на все вещи в лавке.

Яснее от этого ничего не стало.

— А почему «ад»? Что такого они делают?

— Смотря, в какую сторону глядеть. — Задумчиво, потёрла подбородок торговка. — Одна сторона зеркала заглядывает в твоё прошлое, испытывает сердце, проникает в самые потаённые мечты. И если находит в них порок или изъян — выворачивает наружу, многократно усиливая. Скажем так, достаёт демонов.

Лилит зябко схватилась за плечи и с опаской покосилась на прикрытое зеркало.

— А вторая? Что показывает вторая сторона?

— Обратная сторона, — не спеша, словно в трансе, продолжила торговка, — показывает будущее. То, что случиться с тобой, если пойдёшь по пути своего тёмного желания.

Лилит мороз пробрал до костей. Ей вдруг показалось, что улицу заволокло холодным и липким туманом, струящимся под ногами. Стало до ужаса некомфортно.

— И в какую сторону я смотрелась? — нетерпеливо спросила она. Ей ужасно хотелось сорваться с места и убежать подальше от этой странной тётки с зашитыми глазами и её ненормальных зеркал.

Лилит всё ещё двоилась в них и могла видеть своё жалкое побледневшее лицо.

Раздражает.

— Смотря, что ты увидела.

Лилит вспомнила выжженные чёрные глаза с жёлтыми пугающими искрами. Силу, от которой дрожала земля и воздух. И кожу подобную углю.

Её затошнило.

— Я не знаю, что видела, — проговорила она сквозь зубы и задрожала от холода.

Но это ложь.

Лилит прекрасно знала название этому монстру.

Сурт.

— Я такого не желаю, — едва слышно прошептала она, выдыхая облачко пара.

— Уверена? — Прицепилась торговка. — Форма всегда отличается, но сама концепция…

— Нет! — рявкнула Лилит и собственный голос показался ей чужим, зверским.

— Тогда, быть может, ты смотрела в будущее, — спокойно согласилась женщина.

— Надеюсь это тоже неправда. Всё это неправда! Бред! — распалялась Лилит. Ей не хотелось принимать враньё этой женщины и зеркал за чистую монету. Невозможно заглянуть в будущее, это даже дети знают. Нет такой магии. Не существует! Потому что будущее изменчиво. — Я вам не верю!

Женщина громко неприятно рассмеялась, скаля жёлтые зубы.

— Моё племя — цыга — верит, что души предков обретают свой приют после смерти в зеркалах. И они уж точно ведают многое о прошлом. А зная прошлое можно предугадать будущее. И чем старее зеркало, тем сильнее его магические способности. Кажется, в Алнаире такие вещи называются — «хранящие память»…

— И всё равно, я не верю!

— Имеешь право, — пожала плечами торговка. — Но я вижу, предсказание зеркала напугало тебя.

— Вы не можете видеть! — гаденько возразила Лилит.

Лицо торговки вытянулось от изумления. Лилит удовлетворённо хмыкнула (ей удалось сбить с цыги бесящую ухмылку), но тут же пожалела. Это была мерзейшая, недостойная, шутка.

«Что я несу? — с отвращением подумала девчонка. — Это низко!»

Но цыгу её слова не задели. По крайней мере, так показалось.

— Да. Я не вижу, — согласилась она. — Но видеть не обязательно, чтобы знать правду. Хоть зрение и имеет большое значение — оно обманывает.

— И за что вас… — Лилит запнулась, пытаясь подобрать слова. — За неправду?

Торговка загадочно улыбнулась.

— О, нет, котьёнок. Это моя добровольная жертва. В обмен на знания и другие возможности, открывшиеся предо мной. Быть слепой не так плохо, как тебе кажется. Особенно, когда глаза приносят одни лишь беды.

Лилит испуганно попятилась. Торговка зеркалами пугала её всё больше. Откуда она знала про её глаза? Про их жуткие способности?

— Куда же ты? — лениво спросила она, засовывая длинные сухие руки под прилавок. Что-то зашуршало за досками, и Лилит готова была дать дёру, когда женщина произнесла: — Я знаю, что привело тебя сюда.

Она вытащила на прилавок небольшой кожаный свёрток, положила на деревянную столешницу, развязала бечёвку и в бледном свете ламп сверкнули камни.

Лилит осторожно приблизилась, всем своим видом демонстрируя бесстрашие и уверенность. Хотя руки у неё дрожали.

Девчонка стиснула кулаки. Торговка посмотрела на неё зашитыми глазами, точно могла видеть, и усмехнулась.

— Эти камни — магические, — начала она, указав костлявым пальцем на ряд камушков, прикреплённых кожаными полосками к свёртку. — Они очень сильные, и у каждого свой эффект. Есть прибавляющие магическую силу, — она указала на столбик с гранатами, цитринами и другими неизвестными Лилит минералами. — Есть защитные, как агат — она указала на тёмно-коричневый камень. — Или Diamond — длинный ноготь ткнулся в бриллиант, и Лилит перестала дышать.

Торговка сощурила плотно сшитые веки. И Лилит в очередной раз показалось, что она видит её, её глупую реакцию, читает мысли! И наслаждается этим.

— И какой нужен мне? — глухо рыкнула Лилит, силясь сдержать злость. Загадочный тон торговки, её зашитые глаза и прочие мистические штучки — страшно бесили.

— Адуляр, — коротко и как-то нехотя ответила она. Костлявый палец завис над бледно-голубым камушком. Лилит недоверчиво нагнулась к прилавку и присмотрелась.

Камень необыкновенно переливался в свете лампочки от белого до ярко-голубого, будто исходившего изнутри. Его гладкая поверхность с краю испускала желтоватый свет.

Словно луна зимней ночью.

— Как красиво, — выдохнула Лилит и поняла, что оплошала: торговка гордо выпятила грудь.

— Это лунный камень, — заявила она. — Обладает целительными свойствами.

— То есть — лечит? — уточнила Лилит и подозрительно выгнула бровь.

— Лечит, — женщина хитро улыбнулась.

— Даже проклятия?

Цыга приняла задумчивый вид, но Лилит была уверена — просто тянула время. Она заскрежетала зубами.

— Ну?!

— Всё лечит, — удовлетворённо кивнула она. — Пока владелец носит его, никакая болезнь или проклятье — не страшны.

— Сколько? — нетерпеливо спросила Лилит.

— Что?

— Сколько вы хотите за этот камень? — терпеливо пояснила она.

— Ну-уу, — протянула торговка. — Это очень дорогой и редкий камень…

Лилит сжала мешок с деньгами на поясе. Ей ничего не жалко для спасения Дая. Но зря она не подсчитала, сколько монет получила от Климента.

— Назовите цену.

— Все твои деньги! — каркнула цыга и ударила тяжёлыми браслетами о прилавок. — Отдай всё, что у тебя есть, и камень твой!

Лилит опешила от такой наглости, а женщина мерзко загоготала.

— Я так и думала! — воскликнула девчонка. — Всё это обман с целью выжать побольше бабла из лохов!

— Я говорю только правду, — прошипела женщина, зло скаля острые зубы. — Или деньги тебе дороже жизни твоего дружка?

Лилит задохнулась от негодования. Как? Откуда? Эта ведьма!..

— Ладно! — отрезала она и грохнула на столешницу мешочек полный денег. Верёвка развязалась, и в темноте засверкало золото и серебро.

Девчонка яростно прикусила нижнюю губу.

— Вот и порешили! — воскликнула довольная торговка, небрежно кинула Лилит лунный камешек, а сама накинулась на деньги, как коршун на падаль.

«Бестяшка» тихонько приземлилась в ладони и казалась совсем невесомой и хрупкой. Прямо как жизнь Дая.

Лилит нежно прижала Адуляр к груди, едва сдержав предательский шмыг носом.

— Камень очень хрупкий, Лилит, — предупредила цыга, совсем без акцента. — Будь с ним аккуратнее, чем с чёрным.

Но Лилит уже не слушала её. Она обмирая пятилась прочь от лавки с зеркалами и от таинственной торговки, чей облик начал походить на птичий. Женщина вся сгорбилась, как старая ворона на суку, её пальцы худые и узловатые вытянулись корявыми ветками и скрючились, обрастая острыми ногтями; подобно клюву удлинился нос.

Лилит едва не упала, споткнувшись о гравий на дороге.

Где-то прокричали её имя. Зен. Точно он.

Лилит повернула в направлении знакомого голоса, показавшегося ей сейчас самой прекрасной музыкой.

— Как узнать в ком прячется Сурт? — напела торговка скрипучим, загробным голосом. — Прячется, прячется, он уже тут…

Лилит похолодела от ужаса и сорвалась с места.

Она бежала, а каркающий хохот нёсся ей в спину. Песня с бойким мотивом окутывала её как смерч, двоилась, и троилась, и кружилась вокруг головы, путала мысли, размывала рассудок.

Лилит заткнула уши, но всё равно продолжала слышать её:

Звёзды исчезли, явилась луна,

Свет её жёлтый обманет глаза…

Песню горланили на разные голоса, перемежавшиеся с собачьим лаем, поросячьим визгом, осиным жужжанием и комариным писком, и создавалась жуткая какофония. И смех. Чужой смех накатывал на неё и бил по спине волнами. Дикий, надтреснутый и безумный.

Ночь не темна, тьма не пуста.

Холод и дрожь снедают тебя.

Лилит хотелось кричать. Музыка водила перед ней хороводы. Бешено-весёлая, громкая, стучащая как барабан, как марш. Она кружилась, и плясала, и топала, и каждый удар отдавался ударом сердца.

За ним страданья и хаос идут,

А его облик, как сон.

Зелёно-жёлтые призрачные лица и звериные фигуры продавцов за прилавками расплывались перед глазами, покачивались, как в трансе, и закручивались в спирали. Они все смотрели на неё пустыми глазницами, а их губы беззвучно шевелились, но Лилит и так знала, что они пели. Эта песня была знакома ей до боли, сводящей зубы. Детская страшилка-считалка.

Густой холодный туман стелился под ногами, обволакивал их и заставлял дрожать каждую клеточку тела. Собственная тень неровными зигзагами скользила по стенам и трусливо жалась к ногам, боясь отстать от хозяйки.

Я подскажу, в ком прячется Сурт.

Размеренный и настойчивый гул голосов кувалдой бил по перепонкам, подпрыгивал и снова ударял. И Лилит клонилась всё ниже к мостовой, но не переставала бежать, спотыкаться, вставать и снова бежать, вдавливая ладони в уши. Но с каждым новым её шагом зловеще нарастал этот дикий разноголосый, нечеловеческий вой, исходивший из неоткуда и отовсюду одновременно.

Прячется, прячется, вот он!

Тысячи пальцев взмыли в воздух и указали на монстра, и он закричал.

Лилит со всей дури врезалась в Зена. Он тихо ойкнул и едва устоял на ногах.

— Эй! Лилит! — прокричал он, будто сквозь толщу воды. — Что с тобой?! Лилит!

Мальчишка перехватил её за локти и с силой встряхнул.

— Приди в себя! Ау, очнись!

Лилит разжала уши и посмотрела на Зена с таким жалким и перепуганным лицом, что он стушевался.

— Что случилось? — Он растерял весь гнев, который хотел обрушить на неё за то, что она ушла, не предупредив. — Где ты была, дура?! Я перепугался, что тебя украли!

— Я… — задыхаясь, выдавила Лилит. — Я…

Она посмотрела по сторонам.

Похоже, Чёрный рынок остался далеко позади вместе с её кошмарами. Рядом не было ни арки-прохода, ни пугающих зелёных огней, только тёплые жёлтые и красные фонарики, украшавшие длинную улицу. Люди с радостными лицами как корабли в доках проплывали мимо них, едва задевая. Некоторые продавцы и покупатели начали оборачиваться и с интересом или неодобрением глазеть в их сторону, ведь они встали как две скалы посреди океана.

Лилит решила бы, что всё, что приключилось с ней — галлюцинация. Страшный сон. Если бы не холодный голубой камешек в её руке и отсутствие кошелька на поясе.

— Я просто заблудилась, — соврала она, успокаиваясь. И сунула Адуляр в карман.

Зен пристально посмотрел ей в глаза, но уличать во лжи не стал. А может, просто не сумел.

Он зло сплюнул под ноги.

— Идём уже отсюда. Климент нашёл ночлег.

Ⅸ

Королевство Сегинус

Танцовщицу Франческу Рамос встречали в торжественной обстановке.

Под звуки марша и фанфар она вышла из дворца. Спускалась по длинной лестнице и элегантно помахивала гражданам за ограждением тонкой ручкой в широких золотых браслетах, больше похожих на кандалы, с рубинами и изумрудами.

Столько пафоса раздули из её появления, что казалось она, как минимум, принцесса Сегинуса, а не какая-то рядовая дворянка-танцовщица!

Загорелая толпа сегинусцев в белых и цветных рубашках рукоплескала, пока Франческа не спеша ступала по ступеням. Юбка её экстравагантного малинового платья с разрезом до середины бедра при каждом шаге оголяла ослепительную белую ножку в изящной туфельке с блёстками.

Бесстыдно и дерзко. Но, похоже, такого мнения придерживались только Лилит и Зен. Остальных несильно поражал её откровенный наряд, который в Алнаире сочли бы верхом неприличия.

А женщина шла и купалась в лучах славы, пока Лилит, Зен и Климент жарились под палящим солнцем у подножия лестницы. Их даже близко к дворцу не подпустили! И пришлось стоять под лестницей возле помпезной кареты, отделанной золотом. Она имела королевский герб и четвёрку лошадей.

Отсутствие чёрного плаща, но наличие фрака, не спасало Лилит от удушливой жары. Да и её тёмные волосы, собранные лентой в хвост, нагрелись на солнце в один миг, от чего ей стало ещё невыносимей. Она уже проклинала эту страну и эту глупую Франческу, которую приходилось ждать.

Зачем им понадобилось ехать за какой-то танцовщицей, когда они направляются совсем в другую сторону, к принцу Менкара? Всё просто:

Франческа Рамос — подарок Сегинуса на свадьбу Шелле. Её задача сугубо дипломатическая: станцевать на главном балу свой народный танец и упорхать восвояси. Это и будет проявлением уважения Сегинуса к Алнаиру и его династии.

Де́ла на пять минут. А «тени» должны маяться на жаре битый час, получать солнечный удар, но ждать, пока Франческа насладиться минутой славы и снизойдёт до них.

Взмыленный Климент перескочил несколько ступеней с самым счастливым и благородным лицом, которое только мог изобразить, и предложил танцовщице руку. Она ослепительно улыбнулась одними губами и взяла его под руку. Чинное шествие продолжилось.

— Зачем весь этот цирк? — спросила Лилит, оттянув вниз ворот рубашки.

— Так Сегинус, показывает свою мощь, — пропыхтел Зен, смахнув со лба горячий пот.

— Мощь? — презрительно поморщилась воровка. — Но они же не вооружением хвастаются.

Зен скривился, словно Лилит сморозила неописуемую глупость.

— Мощь страны не только в вооружении, но и в количестве денег, которое они могут потратить на торжественные мероприятия, — объяснил он. — Сейчас нам демонстрируется достаток, слава и процветание Сегинуса. По идее мы должны почувствовать себя ущербно.

— Не чувствую ничего кроме отвращения, — высказалась Лилит.

Её взгляд упал на худых людей в дальних рядах за железными ограждениями. Многие из них выглядели бедно: одежда застиранная, блёклая, у некоторых отсутствует обувь, а ведь повсюду дороги выложены острым гравием. Нечего было говорить о детях, одетых то ли в наволочки, то ли в мешки из-под картошки.

— Они тратят деньги народа на такую чушь.

Зен искоса глянул на неё, но сказать ничего не успел: подошёл Климент рука об руку с танцовщицей. Её яркое платье с белыми рюшами на рукавах и поясе показалось Лилит таким вычурным и неуместным на фоне общей бедности, что её замутило от отвращения.

Зен открыл дверцу кареты, пока женщина кидала на Лилит презрительно-насмешливые взгляды. Её волосы, собранные в высокую причёску, и густые «брови-в-разлёт» были тёмно-коричневыми, будто жжёный кофе. На белённое пудрой лицо спадало несколько витых локонов, уходивших чуть ниже подбородка. Золотистые глаза сильно подведены тенями, но даже они это не могло скрыть морщинки у переносицы и на шее. Всё это, пусть и завуалированное тонной косметики, выдавало её не самый молодой возраст.

Лилит насмешливо фыркнула-кашлянула в кулачок. Но от Франчески это не укрылось.

Она вздёрнула нос, придержала подол платья и с самым надменным видом легко заскочила в карету.

Климент укоризненно посмотрел на Лилит, а она лишь плечами пожала, мол, откуда ей мне знать, что нашло на эту аристократку.

Воровка залезла в карету после Климента, усадившего её рядом с Франческой, что демонстративно отвернулась к окну. Последним влез Зен растрёпанный и помятый от жары. Похоже, он переносил солнце гораздо хуже остальных.

Что там говорил Климент? Что Зен с материка вечных дождей и солнце там — большая редкость?

Ему досталось место напротив Франчески, активно источавшей ароматы сладкого фруктового парфюма. Лилит мысленно посочувствовала ему.

Климент же, сложив руки на груди, с хитрым прищуром наблюдал за ними. Нет. За Лилит. Она послала ему дерзкую усмешку и отодвинулась подальше от танцовщицы и её пышного платья.

Карета тронулась, и лошади с тихим цоканьем припустили рысцой по узкой улочке.

Низкие дома цвета слоновой кости с красными крышами тянулись за окном нескончаемой вереницей. За каретой бежали озорные мальчишки и выкрикивали что-то радостное, подбрасывали шляпы. Многие пожилые люди на улицах останавливались и благоговейно склоняли головы; лица помоложе — с любопытством таращились на проезжающую мимо карету.

Лилит сама не заметила, как приложила обе руки к окошку кареты и глупо улыбалась, таращась по сторонам. Глаза её горели и разбегались, как у ребёнка в магазине игрушек. Она ещё никогда не ездила на карете, и мир, представший за окошком, никогда не был ей так интересен, как в этот момент.

Она всегда была тем, кто смотрит или бежит вслед за экипажем, прося подати. Ни разу — по-другому.

Справа, что-то пренебрежительно фыркнуло. Не что-то. — Франческа Рамос.

Лилит в её сторону даже не взглянула. Оправила фрак и облокотилась на шёлковую спинку сиденья. Климент, всё это время, пристально наблюдавший за ней, лукаво улыбнулся.

— Эс ташаха ра интеро²? — вдруг обратился Климент к Франческе.

— Ие тос расха. Ми амо ми парси³, — гнусаво протянула она и кокетливо захлопала ресницами. — У сахе ис интеро ра Сегинус, нон удо шарасха умбра де енджо ми травере⁴.

Лилит ни слова из их разговора не поняла и переглянулась с Зеном, похоже, полностью солидарным с ней. Он наморщил лоб, словно попытался что-то вспомнить и выдал:

— Она не замужем.

Лилит хлопнула себя по лбу.

— Так вот почему она с ним заигрывает!

Франческа вспыхнула, вмиг растеряв всю спесь.

— Вы думат, я вас нэ понэмать?! — воскликнула она, стиснув в кулаках подол платья, и подскочила. Лилит перетрухнула, вжалась в спинку кресла.

Вдруг эта взбалмошная тётка на неё сейчас набросится? Лицо её так и пылало от ярости, а жёлтые глаза метали молнии.

— Наша гостья, Лилит, прекрасно поняла каждое твоё слово, — снисходительно объяснил Климент, а Франческа рассержено плюхнулась на кушетку. — Она знает алнаирский. Неплохо знает, но не говорит на нём.

«Из принципа» — сталось за кадром.

— Тогда почему ты говорил с ней на?.. — начала возмущённо шептать Лилит и осеклась под его насмешливым взглядом.

— Неприлично переговариваться между собой на языке, которым гостья в совершенстве не владеет.

«Заканчивай трепаться» — по его тону поняла Лилит и возмущённо захлопнула рот.

— А я уже, значит, не гостья, — пробурчала под нос. Поджала губы и отвернулась к окну.

Климент и Франческа ещё долго о чём-то говорили. Всё чаще раздавался её кокетливый смех, пока однообразные городские пейзажи за окном не сменило синее море, чудесно переливающееся в лучах полуденного солнца.

Лилит снова залюбовалась живописными картинами неба и моря с небольшой скальной возвышенности. Вдалеке, в доках, уже стали различимы корабли с разноцветными флагами и знамёнами.

«Международные рейсы» — догадалась девчонка. Но, заметив уже знакомое знамя Алнаира, помрачнела. Вспомнила дымчатую макушку Дая, грустные серо-голубые глаза, глядящие с упрёком.

–…так что, ты поняла, Лилит? — спросил Климент, но до адресата дошли только последние обрывки фразы.

— Что поняла? — невинно захлопала глазами Лилит.

В карете воцарилось молчание, было слышно, как скрипят по гравию колёса и фыркают кони. Зен сочувственно посмотрел на неё, Франческа выразительно игнорировала, Климент наигранно тяжело вздохнул.

— Ты совсем меня не слушаешь, — пожурил он тоном заботливого, снисходительного папаши. — А ведь я говорил с тобой почти пять минут, — он коротко постучал пальцем по циферблату наручных часов. — А теперь всё заново объяснять? Эх, Лилит-Лилит, — неодобрительно покачал головой.

— Скажи покороче! — огрызнулась она.

— Поскольку ты теперь с нам, — многозначительно произнёс Климент, — и мотаешься без дела. — Он переглянулся с нервным Зеном. — Мы решили, оставить на тебя такую важную задачу, как охрана многоуважаемой Франчески Рамос, будущей гостьи нашего королевства.

Лилит хотела возразить, но Климент прервал её жестом.

— Не нужно паники, — пытаясь скрыть улыбку, сказал он. — Ты прекрасно справишься. Я верю в тебя.

— Но я не знаю язык, — сквозь зубы прошипела Лилит, пытаясь выдавить дружелюбную улыбку для недовольно вздёрнувшей брови Рамос.

— Это совсем не проблема, — развёл руками «Привратник». — Леди Франческа тебя понимает… через слово, — нахально шепнул он. — И тем более вы обе дамы, — издевательски продолжил Климент. — Вам будет проще поладить и найти общие темы для разговора. Обсудите наряды, платья, туфли — и прочую… мелочь. Глядишь, подружитесь. Всё очень легко.

Но легко не было совсем. Лилит понятия не имела, о чём ведут беседы светские дамы. Её познания в этом — крайне поверхностны и в большей степени надуманны.

Она выросла с беспризорниками! А потом жила с наёмниками, где сжигала с ними растерзанные трупы людей, зверей и чудовищ. Она рисковала жизнью: дралась с механическими гончими, пережила взрыв поезда и сильное ранение в ногу, билась с убийцей Шрам и чуть не погибла. Куда ей светские беседы о платьях и погоде?!

— Это что божественная кара? — спросила она незнамо у кого.

— Это твоя новая работа, — поправил Климент, нагло ухмыляясь.

Ⅹ

Материк Алькор, Королевство Менкар, г. Сюллерут

Своей сетью улиц, лабиринтом ходов, улочек, мостиков между домами и дорогами — город напоминал большой муравейник. Все дома были одинаково просты, но толщины и разной высоты, как беспорядочно раскиданные кубики. И стены их словно сделаны из песчаных блоков. Из узких проёмов-окон часто свисали цветные полотенца или другие сушащиеся постиранные ткани.

Нередким явлением были песчаные бури. Но эта ночь выдалась безветренной, сухой и душной. Пахло известняком и пылью — от чего чесался нос — а также жареным мясом и фруктами.

Климент Бэрос позвал Лилит прогуляться. Ночью было не так убийственно жарко, как днём, и воровка согласилась. Ей хотелось посмотреть на новый город, новую неизведанную страну, новую культуру.

— Я слышал, Зен сделал тебе подарок, — заговорил Климент, когда они прошли по широкой улице мимо местных магазинчиков, винных лавок, недорогих ресторанов.

— Угу, — угрюмо кивнула Лилит. — В честь моего вступления в Орден теней. Хотя официально я ещё не вступила.

О том, что он сделал это в честь их «дружбы», Лилит говорить не стала.

— Тогда и я обязан что-нибудь подарить.

Климент осмотрелся по сторонам в поисках магазинов бижутерии, одежды или чего-то подобного, вгляделся в вывески с ничего не говорящими для Лилит плавными каракулями-названиями.

— Не надо! — возмутилась она, хватая его за свободный рукав чёрной рубашки.

Климент окинул её насмешливым взглядом.

— Не паникуй ты так. Это просто подарок.

— Мне ничего не нужно.

Мужчина закатил глаза.

— Чепуха! Всем женщинам всегда что-то нужно. И я, надеюсь, ты не зря «заблудилась» на Ночном рынке и нашла, что искала.

Значит, Зен всё ему рассказал. Лилит неопределённо повела плечом.

— Я тоже на это надеюсь.

Климент недоверчиво сощурился, но Лилит не намеревалась продолжать разговор. Привратник допытываться не стал.

— Как жаль, что меня там не было! Я пропустил такое знаменательное событие — коротышка Зен, делающий подарки кому-то кроме Шеллы. Знаешь, он ведь никому кроме неё ничего не дарил, — доверительно сообщил Бэрос. — Можешь гордиться этим.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

2

Вы рады, что уезжаете?

3

Не то чтобы очень. Я люблю свою страну.

4

Я редко покидаю Сегинус, но если компанию мне составляет такой мужчина, как вы, я очень рада.