Волчья тропа

Даха Тараторина, 2017

Некоторые героини – не главные. У них нет супер-способностей, магии, пробивного обаяния и неописуемой красоты. Зато есть шило в том месте, куда его сложно засунуть, тяга к приключениям и лучший друг. Глаза которого светятся ну ни капельки не по-волчьи… Фроська всегда умела нажить неприятностей. Вроде и не напрашивалась нарочно, а они сами ее находили. Вот и объявившийся в селении юный оборотень твердо решил, что вырастет и женится на ней. И вырос. И женился. Да только приключения на этом только начались.

Всё ещё глава 1

А я всё о своём

За печкой сумасшедше вопил сверчок, навевая дремоту и спокойствие. Любопытный месяц, прикрываясь листьями дубов, подглядывал в окошко, но непослушные лучи выдавали его в потрохами. В пятне лунного света плясала ночная бабочка, то прячась в полутьме, то снова вылетая на видное место, как нашкодившая девчонка, старающаяся незаметно прокрасться к лежанке. Деревья перешёптывались, приветствуя друг друга лёгкими касаниями. Сквозняк от приоткрытой двери делал дом уютнее, а не заставлял мёрзнуть.

У входа, размазывая кровь по кривым доскам, лежал волк.

Когда огромный сильный зверь выглядит беспомощным слепым котёнком, это страшно. Начинает казаться, что ничего незыблемого и вечного в мире нет. Не под чем будет спрятаться от дождя, потому что раскидистые кроны могут превратиться в облезлые ветки; нечем будет согревать дома, потому что огонь может потухнуть и не захотеть разгораться вновь; нечем будет напиться, потому что вода может стать песком у самого горла. Но когда этот беззащитный зверь — твой муж, твоя личная незыблемая стена и вечное крепкое плечо, сама жизнь начинает рушиться и горестный вой так и рвётся из горла.

Я хотела перетащить зверя к печи, но побоялась даже тронуть. Волк хрипел, отплёвываясь кровью. Он перевернулся на бок на миг⁵ замер. Страшная судорога свела тело, волк начал вгрызаться в собственную плоть, словно выискивая огромную блоху, клочьями срывал шерсть, топтал ошмётки кожи.

Я терпеть не могу момент превращения. Человека в зверя или обратно — не важно. Все одно мучительно. Серый просил меня отворачиваться, когда он перекидывается. Я тоже не горела желанием быть зрителем жуткого представления. Зажмурившись, закрыла уши ладонями. Не слишком плотно, чтобы слышать странно успокаивающий скрежет когтей по полу. Звериные поскуливания слишком медленно превращались в человеческие хрипы. Жутко смотреть, но не видеть ещё страшнее. Почему-то казалось, что в мучениях мужа виновата я. Стоило ему порезать палец, казалось, будто это я держала нож. Он злился — думалось, что из-за упрямства супруги. Нет, у меня нет чувства вины за несправедливость всего мира. Когда-то было, но я слишком давно повзрослела. Сомнительно, что струпья на теле юродивых — моя вина и я не отвожу стыдливо глаза при виде побирушек, умеючи давящих на жалость. Но стоило Серому приложиться о дверной косяк, хотелось самой вписаться в него лбом, чтоб не чувствовать себя… Не взятой в компанию что ли?

Звуки стихли. Я открыла глаза. На полу, скорчившись, лежал голый мужчина. Крайне привлекательный голый мужчина, надо признать. Приятно, что мой. Я кинулась к Серому, попутно сдёргивая со скамьи покрывало, а другой, более циничной стороной прикидывая, так ли уж необходимо прикрывать столь аппетитные ягодицы. Всё-таки укрыла. А голову — на колени. Ему всегда нравилось так лежать. Теперь перетащить бы мужа на кровать, но человек весит не меньше волка, а я еще не валькирия⁶ для таких нагрузок. Странное сочетание ужаса и привычки. Не первый раз чать, а все одно страшно — ну как не превратится? Вдруг так и останется с кривым хребтом и волчьей мордой? Смогу любить-то?

Серый тяжело дышал. Хорошо бы превращался перед рассветом — тогда не так больно. Но, видать, что-то страшное случилось, раз муж заявился домой, не поохотившись толком. Будь в гостях другой мужик — даже спрятать бы не успела. Хотя какой там мужик? Жену с моим норовом только волк и вытерпит. Лицо оборотня стало почти одного цвета с волосами. Тяжело ему пришлось. Благо, пока зверь становился человеком, раны и ссадины потихоньку затянулись и стали выглядеть куда лучше. Эдак пару раз отмучаешься, перекинешься из волка в человека и обратно, наверное, и переломанные ноги срослись бы. Вот только одно другого не стоит. За пару дней подлечу оболтуса без всякой волшбы. Только коричневеющие пятна¸ похожие на листья по осени, не давали забыть о картине, только что стоявшей перед глазами.

— Не смотрела б, — прохрипел Серый, приоткрыв глаза.

— Не смотрю, — согласилась я, внимательно оглядывая следы побоев. Нарвался милый не на добрых людей, — встанешь?

— Куда ж деваться? Вёрст⁷ десять отсюда, — муж все еще с трудом говорил, по привычке срываясь на звериный рык, — десяток человек. И дорогу, кажется, знают. Теперь задержатся, поплутают. Да и подлечиться им не помешает. Но все равно придут быстро. Собирай вещи. И… Прости, — добавил муж, отводя взгляд.

Он обещал, что больше бежать не придётся. Каждый раз обещал. Это не его вина, я знаю. Но я полюбила этот дом. Помнила, что нельзя, но всё-таки… Связки сушёных трав по науке бабушки Матрёны украшали стены. Их тоже придётся бросить. Разве что ольхи прихватить. Зверобоя. Ох, как Серый его не любит! Вот и попотчую вдоволь. Ромашки. Это для меня. От жизни нелёгкой. Ворох заячьих шкурок на печи. Благо, мужу было, чем питаться в здешних лесах. С собой их не потащишь. Будут лежать тут незваным гостям на радость. Лоскутные одеяла. Моя гордость. Хоть их шить научилась — подвигом считала, несмотря на выходившие кривыми швы.

И ничего этого я больше не увижу. Сколько раз на своём веку я уже прощалась с домом, сколько раз зарекалась обживаться, привыкать. Всё одно: будто частичку души оставляла на лавке у печки, предавала любезно впустившего нас домового. Это не первый дом, который я теряю. Но ведь каждый раз надеюсь, что он последний.

Примечания

5

Можно считать это метафорой. А можно расширить кругозор и узнать, что в одной секунде 1888102,236 мигов.

6

Ну кто не знает валькирий? Это девы-воительницы, если вкратце.

7

Чуть больше километра. 1, 06 км.