В погоне за Сказкой

Даша Art, 2022

В Новый год случаются чудеса, и сбываются мечты. В этом Лена и Антон убедились, когда накануне праздника получили загадочные письма с «того света». Лене обещан подарок, а Антон не может не помочь девушке, в которую влюблён вот уже 5 лет. Они вместе пускаются в погоню за Сказкой. Но окажется ли она удачной? Ведь приключение организовала бабушка, которая уже умерла. В Новогодней кутерьме закружатся тайные задания. И только вдвоём им удастся справиться с загадками. Цепочка замкнётся, и магия свершится ровно в полночь…

Глава 1

POV Антон

Здесь темно, как в шахте — это всё, что нужно знать о нашем подъезде. Обычно темнота меня не пугает, я давно уже не маленький мальчик, верящий, что в шкафу или под кроватью живут монстры, которые только и ждут момента, когда я высуну ногу из-под одеяла, чтобы схватить меня и утащить в свой злодейский мир.

Но сегодня вечер тридцатого декабря. Через тридцать шесть часов страна взорвётся салютом и криками с поздравлениями. Ещё один год прожили. Так держать!

А у меня нет настроения. Ещё один год прожил, а ничего не изменил. Я даже на шаг не приблизился к исполнению своего заветного желания.

Кто-то назовёт меня трусом, и я не буду их за это бить. Наоборот, я позволю треснуть себе по лбу, чтобы привести в чувства, и пнуть под задницу, дабы заставить ускориться.

Я преодолеваю первый лестничный пролёт, стараясь не издавать звуков. В подъезде гробовая тишина, и мне кажется, что нарушать её — кощунство. Никогда не был расхитителем гробниц, и становиться им в предновогодний день не намерен.

Всё же понимаю, что без кусочка света не попаду домой в целости и сохранности. Обязательно оступлюсь, и новый год проведу в чудовищной очереди районного травмпункта. Перспектива так себе, но лучше у меня всё равно нет.

Я отказался от поездки с родителями. И тому было две причины. Во-первых, я уже большой мальчик, и раз уж взялся жить отдельно, то и не должен мешать родителям, наконец, зажить своей жизнью.

Тянусь за телефоном, чтобы включить фонарик. Поднимаю голову. Резкий вдох. Делаю шаг назад, едва не свалившись с последней ступеньки. Травмпункт ко мне явно неровно дышит и взывает всеми фибрами искалеченной души.

А моя душа встрепыхнулась, словно раненая птичка в руках спасителя. И вторая причина моего пребывания в тёмном подъезде, а не на горнолыжном курорте стоит прямо передо мной.

Я не вижу её полностью, лишь профиль маленького личика, освещенный голубым светом ручного фонарика. Задерживаю дыхание, чтобы избавиться от всех запахов, которые застряли в носоглотке. Затем шагаю вперёд, делая глубокую затяжку. Это срабатывает.

Рецепторы улавливают нежный аромат лаванды. Он на всю жизнь отпечатался в закромах сознания, как принадлежащий этому миниатюрному существу, больше напоминающую лесную нимфу, чем обычную девушку.

Лена.

Мы впервые встретились пять лет назад, когда я с родителями заселился в квартиру. Спустя три года они сменили место локации на просторный дом в пригороде, а я остался самостоятельной личностью.

Я столкнулся с ней вот так же в подъезде. Она подняла на меня свои большие лазурные глаза, и мне показалось, что я вновь оказался на островах, где когда-то отдыхал с родителями. Такие красивые и невероятно грустные.

— Приветик, не знал, что здесь такие красотки проживают! — Я улыбнулся ей, подмигнул, сразу решив броситься в омут по самые уши. Но в ответ получил лишь едва заметное движение плеч и подозрительный взгляд.

Чуть позже я узнал, что в тот день были похороны её бабушки, и стало жутко стыдно за мой нелепейший подкат. Хотя отмотать время назад не удалось: первое впечатление обо мне у неё сложилось прискорбное.

Так и началось наше знакомство. И отношения за пять лет не сдвинулись ни на йоту.

— Привет, — говорю я тише обычного, чтобы не напугать девушку, но она всё равно шарахается в сторону.

Закусываю губу, не удивляясь. Это её обычная реакция на меня.

Настороженность. Недоверие.

Я не могу осуждать. Я подошёл к ней сзади в тёмном подъезде — конечно, любая испугается. Хочется треснуть себя по лбу. Что за идиот? Рядом с Леной я превращаюсь в долбоклюя.

— Привет, — сипло отвечает она, немного сжавшись.

Вот так и проходит наше обычное общение.

Включаю фонарик на телефоне.

— Новогодняя почта? — Сегодня я особенно настырный. Тянусь к своему ящику, заметив выглядывающую белую бумагу. — Пришло ли письмо от Деда Мороза?

— Нет ещё, — сегодня и она произносит больше слов.

Мне хочется завязать разговор. Я хочу поговорить с ней. Мне мало просто редких взглядов и ещё более редких приветствий.

Лена поспешно достаёт журнал из ящика и прячет его за спину. Смотрю на её тоненькие пальчики с аккуратно подстриженными ноготками и не покрытыми лаком. Так необычно в наши дни. В моей группе у всех девчонок обязательный шеллак. И ногти такие длинные, словно они готовятся на роль Росомахи в голливудском блокбастере. Мне временами кажется, что они в шаге от того, чтобы выколоть себе глаз. Или мне, когда подходят слишком близко.

Мне не нужно видеть обложку журнала, чтобы узнать его название. Я вижу его каждый месяц в её ящичке. Меня интересовало всё, что связано с этой печальной девушкой. В один из таких дней моё любопытство победило, и я достал журнал, чтобы посмотреть.

«Чудо-клубок».

Журнал о вязании. На обложке была девушка-подросток в вязанной ярко-жёлтой кофте. Она улыбалась во весь рот и держала в руках спицы и клубок.

Лена любит вязать. А иначе зачем из года в год оформлять подписку? Да и любовь к печатному журналу выглядит очень мило, ведь девушки, которых я знаю, всю информацию находят в интернете.

На ней красивая розовая вязаная шапочка. Многие ходят в таких, но мне кажется, что она связала себе сама. В тон шапке шарф и варежки, которые сейчас лежат на соседских ящиках. Думаю, что это тоже её работа. Интересно, если попросить, Лена смастерит что-то для меня?

— Новые схемы для вязания свитера с оленями? — шучу я, но тут же понимаю, что не время для моих приколов.

Кирпич на мою дурную голову, сам ты олень!

Даже при таком скудном освещении видно, как бледные щёки вмиг покраснели. Лена смутилась.

Олух, вот я кто!

Мне нужно просто закрыть рот, и, возможно, она пробудет рядом чуть дольше, прежде чем скроется за дверью своей квартиры, оставив меня на крыльце своего маленького, но жутко уютного мирка. Не спрашивайте, откуда я знаю. Я просто так чувствую.

Я хочу забрать свои слова обратно, но поздно кричать гоп, когда уже вписался мордой в забор, через который должен был перепрыгнуть.

— Да, наверное, — медленно отвечает Лена, затем тянется к своим варежкам. Она засасывает свою губу, а я жадно впитываю её движения. — Ну, пока.

И прежде чем я успеваю ей ответить, Лена разворачивается и немного пружинисто взбегает по лестнице вверх.

— Пока, — беззвучно прощаюсь я, глядя на то место, где она пару секунд назад стояла.

Должно случиться чудо, чтобы мы смогли хотя бы подружиться. На большее я уже не рассчитываю. Хотя я вру сам себе. Сердце отбивает только одно желание. Это далеко не дружба.

Я возвращаюсь к своему ящику. Достаю белое письмо со странными марками, словно из Советского Союза, и картинкой на половину конверта, с изображением мальчика и девочки в пионерской форме, наряжающих ёлку.

Я поднимаюсь на третий этаж, вхожу в свою квартиру, заинтересованно вертя конверт. Включаю свет хлопком. Быстро стягиваю пуховик и шапку, наспех вешаю на вешалку, возвращаюсь к письму.

Вскрываю его не слишком аккуратно, спешу. Внутри нахожу письмо на бумаге с налётом желтизны. Я читаю первые строки…

«Ленок, моя дорогая внученька…»

Так, стоп.

Ленок? Внученька?

Это явно не ко мне.

Переворачиваю конверт, чтобы убедиться, что адрес мой. Да, всё верно. Может, произошла какая—то ошибка? Квартирой ошиблись, всякое бывает.

Снова смотрю первые строки.

Ленок — это Лена?

Я знаю только одну…

А что если письмо адресовано моей соседке?

Я тут же вскидываюсь. Вот мой шанс постучаться в её дверь, чтобы торжественно вручить письмо.

От бабушки…

Но ведь её бабушка умерла пять лет назад, а на конверте свежие даты. Из надёжных источников, всезнающих бабулек у подъезда, я знаю, что все её родственники, включая родителей, бабушек и дедушек, умерли, сделав её круглой сиротой.

Шире раскрываю конверт, чтобы найти какую-нибудь зацепку. Но там больше ничего нет.

Мороз по коже. Словно весточка с того света.

Если я припрусь к Лене с письмом, она, должно быть, решит, что я — псих. Я бы и сам так решил.

Возможно, речь о другой Лене.

Да, такое вполне может быть, и это самое верное объяснение. Вот только я не собираюсь бродить по дому в поисках какой-то там Лены.

Пробегаюсь взглядом по содержимому письма, надеясь, что содержимое поможет выйти на след получателя. Но лишь озадаченно хмурюсь. Бред какой-то.

Кладу конверт на тумбу, затем вздыхаю. Чуда не случилось. Плетусь на кухню, словно приплюснутый таракан, чтобы сделать себе кофе. Или что покрепче…

Глава 2

POV Лена

Временами я себя ненавижу. Вот как, например, сейчас.

Почему я не смогла посмеяться и открыть свой рот, чтобы легко произнести ответную шутку? Что-то вроде:

— Конечно, хочешь, свяжу тебе такой свитер? Они очень модные в этом сезоне.

Нет же, вместо этого я закрылась, словно ракушка, у которой собираются украсть жемчужинку. Глупая, нет ему никакого дела до меня. И жемчужины тоже нет. Он просто приветлив с соседкой не только по подъезду, но и по лестничной клетке.

Мы пять лет живём напротив друг друга, а всё, что я о нём знаю — это то, что Антон очень красивый, милый парень. Он каждый раз здоровается со мной, как и полагается воспитанному парню. А я в ответ веду себя странно и неприветливо. Шлёпаю глазами и губами, словно рыбёшка, выброшенная штормом на берег.

При встрече с ним я теряюсь и смущаюсь. Мне кажется, что я вот-вот зареву: иа-а-а, как полоумная ослица. Чтобы этого не дай бог не произошло, спешу скрыться с его глаз.

Пару лет назад я увидела у нашего подъезда фургон с названием транспортной компании, а из его квартиры выносили мебель и вещи. Помню, что жутко испугалась. Я не хотела, чтобы он исчезал из моей жизни, как это сделали все, кого я любила. Не нарочно, конечно, но они это сделали.

Мне казалось, что всё не так уж плохо, и пол не шатается под моими ногами, пока я знала, что в соседней квартире живёт он.

Глупо, ведь я Антона вообще не знаю. Но мне дороги секундные встречи в подъезде. Каждое из них я храню в памяти, холю и лелею. А уж если удаётся перекинуться хотя бы двумя словами, как сейчас, я вставляю эти воспоминания в рамочку и по несколько раз в день любуюсь. До следующей встречи.

У него такие притягательные карие глаза и мальчишеская задорная улыбка. Я так не улыбаюсь. Просто не способна. Его голос по-мужски мягкий, он никогда не был со мной груб. Даже в утренние часы, когда мы, словно зачарованные чудовища, ещё не превратились в нормальных людей.

Я принюхиваюсь и понимаю, что в носу до сих пор кружит аромат, исходивший от него сегодня. Новый год пахнет именно так. Мандарины и хвоя, словно он съел килограмм цитрусовых и пообнимался с елью в лесу.

Я люблю эти ароматы, готова вдыхать снова и снова, хотя у меня аллергия на цитрусовые, а дома никогда не было настоящей ёлки, только старая и искусственная, доставшаяся мне по наследству от бабушки.

От неё мне много чего досталось, включая эту квартиру. Но вместе с ней перешла старая мебель, сменить которую я пока не могу, будучи простой студенткой. Ещё повсюду атрибутика бабушкиной несостоявшейся карьеры, за которую её чуть не посадили в тюрьму в советское время.

Ясновидящая, гадалка, экстрасенс — называйте, как хотите. Но она занималась тем, что рассказывала людям их судьбу, помогала лечить болезни и делала ещё кучу всякой всячины.

Только вот приёмы она не вела, но не отказывала тем, кто приходил за помощью по совету знакомых.

В теперь уже моей квартире найдётся вся необходимая утварь: и карты, и непонятные косточки, свечки, странные символы, амулеты, статуэтки. Обобщая скажу: всё, что душе угодно.

Даже самый ярый скептик сдастся перед такими атрибутами. Бабушка за свою помощь денег не брала. Состояние квартиры, точнее, полное отсутствию ремонта и новой мебели в нём, подтверждает мои слова.

По классике жанра, должна быть ещё кошка, которая будет смотреть в пустую стену, словно видит там то, чего не можем мы.

Её нет. Бабушка не особо жаловала этих представителей фауны.

Я аккуратно опускаю сумку на комод. За ней следует журнал. Чтоб ему пусто было!

И не раздевшись, прохожу в зал. Меня манит конверт, который я нашла в своём ящике. Я слишком нетерпелива. Кто мог отправить мне письмо?

Конверт старый. У бабули таких было много. Она не признавала инновацию, не доверяла социальным сетям, как и её подружки.

Зато почта вселял им доверие. Чудные они, старушки.

Поэтому они переписывались проверенным способом до самой бабушкиной смерти. После её похорон я написала всем и получила ответные письма с соболезнованиями.

Может, я кого-то забыла? И теперь какая-нибудь старушка интересуется, куда пропала её подружка по переписке. Сразу отметаю это предположение, ведь прошло уже пять лет.

Вскрываю конверт, поддев место склейки ногтем. Оно легко поддаётся, и вот я уже достаю немного пожелтевшие страницы. И тут же окунаюсь в бабушкин каллиграфический почерк. Он никогда не сравнится с моими закорючками, сколько бы я ни подражала ей.

«Ленок, мой дружочек, сегодня прохладно, да? Одевайся теплее».

От первых строк коленки дрогнули, а в желудок словно что-то грохнулось. Тяжёлое.

Я опускаюсь в любимое бабушкино кресло, а теперь и моё. Глаза словно два кролика бегают по тексту. Родной голос звучит в голове, но я словно слышу, как он отражается от стен.

«Я всегда говорила тебе, что буду рядом. Я никогда не оставлю тебя. Но вот прошло пять лет. Странно. По ощущениям не больше пяти минут…»

Нет, годы тянулись слишком долго и одиноко. Квартира опустела без неё.

«Я знаю, что поживешь ты хорошо. Поступила в университет. Я тобой горжусь! Мой дружок, ты умница! Ты станешь хорошим доктором и спасёшь много жизней. Но сейчас я хочу позаботиться о твоей…»

Бабуля…

Почерк точно её. Я не могу перепутать.

Сердце бьётся неровно. Под ложечкой засосало. А глаза уже защипало от слёз, которые я с таким усердием сдерживаю каждый день.

«Я подготовила для тебя подарок, и пришло время отдать его тебе. Смотри внимательно».

Подарок? Бабушка приготовила мне подарок?

Рука сама тянется к последнему подарку, который она вручила мне. Красивая серебряная цепочка и подвеска в форме ключика. Искусная ювелирная работа.

Закусываю губу, оттягиваю её, пока не чувствую боль. Смех вырывается из горла одновременно с всхлипом и слезами.

Руки дрожат, я переворачиваю лист. Брови сдвигаются и нависают над переносицей. Я ничего не понимаю, лишь буравлю непонятные символы.

Нет, я лгу. Уже всё поняла.

На самом деле эта простая схема, на которой лишь два объекта. Две квартиры напротив. Моя и Антона.

Мой подарок у него? Что за чушь? Это чья-то злая шутка?

Если это так, я найду шутника, и ему не поздоровится!

Вскакиваю на ноги, шагаю обратно к двери. Приходится привстать на цыпочки, чтобы посмотреть в глазок. Ничего не видно. Темнота.

Шумно вздыхаю. Переворачиваю лист туда-сюда, словно это поможет мне разобраться.

Становится жарко. Я вспоминаю, что ещё не разделась.

Хватаюсь за ручку. Может, стоит сходить в соседнюю квартиру и спросить?

Только вот, что я должна сказать?

— Моя умершая бабушка прислала мне письмо, в котором сказала, что здесь мой подарок. Ты не отдашь мне его?

Чепуха!

Я при Антоне даже двух слов не могу связать, а тут целые предложения, да ещё такие глупые.

Злюсь на себя. Резко разматываю шарф, закидываю его на вешалку. Скидываю пальто и срываю шапку.

Письмо сжимаю в руке, но так чтобы не помять. Замираю в нерешительности.

Что делать?

Вместо того чтобы бросить к соседской двери, я проверяю, закрыла ли замок. Прислоняюсь затылком к двери, испускаю вздох.

Бабуля, что за шалость после смерти?

Глава 3

POV Лена

— И ты вот так запросто лежишь на диване в позе тюленя?

Морщусь от звонкого голоса подруги. В моей квартире всегда тишина. Если прислушаться, что можно услышать паучка, который плетёт новогодний узор в углу комнаты.

Нина Окулова. Девушка с красивой фигурой. Не намного выше меня, но по её собственному убеждению на целых десять сантиметров. У неё светлые волосы, молочная кожа и милые веснушки.

Рядом с ней как никогда оттенены мои тёмные волосы и смуглая кожа. Цыганские корни дают о себе знать. Моя мама была классической красавицей, как и бабушка. Меня же от них отличают нос и глаза отца. А ещё от неизвестного достался рост и телосложение.

Я поднимаю глаза на девушку, протягиваю руку, чтобы забрать письмо.

Нина — моя лучшая и единственная подруга с неизвестных времён. Серьёзно. Я не знаю, когда мы начали дружить. Тысячу лет назад. Сколько я себя помню, рядом всегда была Нина.

Бабушка называла нас Ленок и Нинок. Она любила говорливую девчонку. И девочка отвечала ей полной взаимностью.

В современном мире это редкость. Дружба. Без какой-либо выгоды или условий. Мы просто всегда были рядом, что бы ни происходило. Будь то выпавший молочный зуб, двойка по математике, первая неразделённая любовь Нинок или смерть бабушки.

Вчера я не стала ей звонить, но сегодня она сама пришла меня проведать и позвать с собой. Новый год ведь! Каждый год одно и то же.

Нина приходит вот уже пятый год, пытается уговорить меня отметить с ней. Но она всегда празднует с родителями и кучей родственников.

В прошлом году я сдалась и поехала с ней к ним на дачу. Пожалела. Раз, наверное, тысячу. Ко мне весь вечер прихрамывал её двоюродный брат. Вовка.

Прихрамывал в прямом смысле. Он навернулся с лыж и повредил ногу, поэтому подвыпив и расхрабрев, хромая, ходил за мной по пятам. Когда Нина это заметила, она живо поставила его на место.

Подруга опускает бумагу на мою протянутую ладонь. Я снова вглядываюсь в написанные строки.

— Что я, по-твоему, должна делать?

Нина поджимает губы и выдыхает сквозь раздувшиеся ноздри. Она садится на диван рядом со мной.

— Ты просто обязана сходить к соседу и узнать. — Нина бьёт руками по сиденью. — Я бы на твоём месте уже давно дверь ему вынесла.

— Во-о-о-т бы он обрадовался, — протягиваю я, а Нина смеётся над моей ремаркой. — То есть ты хочешь, чтобы я вломилась в чужую квартиру, потому что так велела моя покойная бабушка? — Я потрясла письмом. — Ау, это весточка с того света! К тому же ещё неизвестно, бабуля ли это написала. А вдруг это чей-то злой розыгрыш?

— Нет, — подруга покачала головой, — это точно её почерк. Я узнаю его даже спустя сто лет. — Она указала на текст. — Посмотри на эту Й! С тех пор, как научилась писать, я пытаюсь повторить эту чёрточку, и у меня ни разу не вышло даже что-то близко похожее.

Она права. Мы с ней часами выводили буквы, когда проходили Букварь, стараясь подражать бабуле, но у нас не получалось. И тогда были слёзы. Много детских наивных слёз.

Бабуля никогда не ругала нас за закорючки и не утешала, она лишь посмеивалась и приговаривала, что почерк — это в жизни не главное.

По крайней мере, не в жизни врача — это сто процентов. Проучившись два года в медицинском, могу с уверенностью это подтвердить.

— Эх, жалко, что для меня послания нет, — вздыхает Нина. Она вдруг грустно улыбается и оглядывает комнату. — Ты вообще ничего не изменила, да? Всё словно замерло в тот день. Почему ты не выкинешь это барахло?

— Почему это не изменилось? — надуваю щёки, соперничая с рыбой-шаром.

— Ты словно сохранилась и сидишь в четырёх стенах. Агата Соломоновна была права.

Прищуриваюсь на свою подругу.

— Она ничего такого не говорила.

— Тебе не говорила.

— Неужели бабуля рассказала тебе о моём будущем?

Нина рассмеялась:

— Это не в её духе.

Точно.

Бабушка никогда чётко не говорила, что нас ждёт. Да и тем, кто к ней приходил, тоже не поднимала завесу тайн будущего. Бабуля считала, что это медвежья услуга.

Знание будущего делает человека ленивым. Ведь когда наперёд знаешь, то и делать ничего не надо. Это всё равно случится или не случится, так зачем стараться? Но именно в движении и заключена наша жизнь.

— Мы не должны уповать на судьбу, — часто повторяла бабушка, — или на бога.

Она очень жалела, что однажды заглянула в свою судьбу. Временами я заставала её на кухне поздней ночью за поглощением вина или глинтвейна, в зависимости от времени года. Я говорила, что в её возрасте это вредно, но она повторяла, что её убьёт вовсе не вино, а тоска.

Бабуля скучала по своим родителям, мужу, детям и даже внукам. Из нашей семьи осталась только я. Она говорила, что это проклятье её рода. Но мою жизнь она вымолила.

Я ей, конечно, не верила, но от фактов никуда не денешься. Один за другим они трагически покинули нас, пока и бабушка не последовала за ними.

— Агата Соломоновна говорила, что ты похожа на неё, — голос подруги вытягивает меня из философских исканий.

Хмурюсь.

— У меня нет способностей.

— Не в этом плане. А в том, что часто замыкаешься в себе.

— Но это же неправда! — Встаю с дивана. Удерживаюсь от того, чтобы сердито топнуть ногой. — Я не затворница! Я учусь в универе, помогаю в больнице, вяжу и отдаю тёплые вещи в приют и…

Осекаюсь, когда Нина, не впечатлённая моими действиями, лишь скептически приподнимает бровь.

— Что не так? — развожу руками. — Что я ещё должна делать?

— А как насчёт того, чтобы делать то, что ты любишь?

— Мне нравится то, чем я занимаюсь! — пыхчу сердитым ёжиком. — Я помогаю людям — это важно!

— Я и не спорю. Ты просто не думаешь о себе. Когда ты в последний раз играла на гитаре? — Подруга подходит к инструменту, скрытому диваном. Она поднимает её за гриф, ставит на диван, проводит пальцем по корпусу, собирая пыль. — Когда в последний раз пела?

Я отворачиваюсь к окну, делая вид, что меня дико заинтересовала ребятня, бегающая по детской площадке, валяющаяся в снегу и катающая огромные снежные шары, видимо, для снеговика — переростка.

— Давно, — Нина сама отвечает за меня. — Ты ведь даже квартиру к новому году не украсила!

Закатываю глаза.

А какой в этом смысл?

Не вижу причин доставать пыльную старую искусственную ёлку с антресоли. Палка поржавела, когда-то пушистые ветки сейчас напоминают пожёванный веник, а елочные игрушки почти все перебиты. Тут, конечно, немало моей заслуги. Каждый год по одной с тех пор как переехала к бабушке.

— Я собиралась взять смену в больнице, но мне отказали.

— Вот и молодцы.

— Можно подумать, у них в новый год нет проблем с персоналом. Я даже предлагала поменяться сменами, но все как сговорились!

Нина вытянула губы уточкой и отвела глаза. Я подозрительно прищуриваюсь, но затем встряхиваюсь. Ерундистика какая-то. Не могла же моя подруга подстроить мне нежеланные выходные.

— Зато теперь у тебя есть время разобраться с бабушкиным посланием и получить свой подарок.

— Мне бы твою уверенность, — вздохнула я, возвращаясь на диван в позу тюленя, в которой провела бессонную ночь, пытаясь разгадать, какой же подарок приготовила для меня бабуля.

— Тебе бы сходить в душ, голову помыть, затем приодеться и… в путь!

— В какой такой путь? Мне всего нужно пройти до соседской двери.

Нина улыбнулась. Её глаза блеснули.

— Для тебя это будет самое волнующее путешествие. Ты ведь за пять лет так и не смогла приблизиться к этой двери.

— А с чего это мне к ней подходить?

— Если бы у меня по соседству жил такой красавчик, я бы давно уже наведалась к нему в гости. Ну, там, соль попросить или же поменять лампочку в спальне. Я такая хрупкая девушка, живущая одна-оденёшенька…

— Прекрати, — буркнула я. Мне вдруг представился Антон посреди моей маленькой спальни, и я покраснела до корней волос.

— Думаю, он бы не устоял. — Господи, она почти пропела эту фразу, а я нахмурилась. Подруга тут же уточнила: — Не передо мной, а перед тобой.

— Ты успела бахнуть с утра? Иначе как объяснить твоё странное поведение? — Грудь завибрировала от гнева. — Я вообще не понимаю, с чего бабуле оставлять мне загадочные послания спустя пять лет, да ещё вмешивать в это Антона! Я за всё это время только пару раз поздоровалась с ним!

— Может, дело именно в этом? — Нина подняла указательный палец вверх. — Ты влюблена в своего соседа пять лет, но так глубоко погружена в себя, что даже не смогла с ним поговорить. Просто продолжаешь день за днём пускать слюнки, глядя на его дверь, и сохнуть ночами, разглядывая его профиль в инстаграме!

Я открыла рот, чтобы возразить, но не знала, что сказать. Так и захлопнула обратно. Она права. Именно этим я и занималась, когда не была занята учёбой и ухаживанием за больными.

Нина выразительно глянула на свои смарт-часы.

— Тебе нужно поторопиться. Время уже поджимает.

— Торопиться куда?

Подруга качает головой. Она знает то, чего не знаю я?

— В двенадцать ночи карета превратится в тыкву. Ты ведь не хочешь остаться без своего подарка?

— Ты опять баловалась кофе с коньяком?

— Кыш в душ! От тебя несёт больницей!

Через час я уже сидела на табурете посреди зала, а Нина с плойкой в руках трудилась над моими волосами в поте лица.

— Это ещё зачем? — пыталась возразить я, но получила решительный ответ:

— Ты же не хочешь впервые постучаться к своему принцу без укладки и макияжа?

— Какая разница? Не думаю, что он мне откроет, да и вдруг его дома не будет?

— Будет. — Она поджимает губы. Её ловкие ручки кружат над моей головой. И прежде чем я успеваю спросить, откуда такая уверенность, она причмокивает: — Твои волосы шикарны. — Нина слишком часто это повторяет. С самого детства утверждает, что завидует мне белой завистью. — Может, если бы я не убила свои краской и утюжком, они не были бы такими сухими и ломкими?

Я пожимаю плечами. Никогда не экспериментировала с волосами. Раньше кончики подравнивала бабушка, а сейчас я не особо о них забочусь. Не стригу и маски делаю только за компанию с Ниной. Точнее, она силком намазывает мои волосы сразу после своих на периодических совместных ночёвках.

Я наотрез отказалась покрывать кудри лаком. Меня не убедило пятиминутное нытьё, что вся работа пойдёт насмарку, стоит только надеть шапку.

— Я не собираюсь вонять дихлофосом!

— Обижаешь, я пользуюсь только качественным продуктом. Он оставляет после себя лёгкий цветочный шлейф. — Нина сделала вид, что и правда обиделась, пока запихивала плойку и лак в хозяйственную (по-другому сложно назвать этот баул) сумку, из которой тут же выскочил целый чемодан с косметикой. Подруга подмигнула мне, когда моя челюсть упала на ковёр: — Я подготовилась.

— Я вижу.

Ещё через полчаса моё лицо сияло, словно наполированное столовое серебро. О чём я, кончено, сообщила Нине.

— Не выдумывай! Макияж естественный, ничуть неяркий. Я просто замазала твои синюшные круги под глазами. Если будешь постоянно дежурить в больнице, то никогда от них не избавишься.

Я закатываю глаза.

— Какая разница, где не спать.

Нина пошла со своей инициативой гораздо дальше. Она решила выбрать мне наряд.

— Ты не забыла, что я всего лишь должна забрать неизвестно что у соседа, а не направляюсь на новогоднюю вечеринку.

— Вот! — Неуёмная подруга выудила из шкафа обтягивающие чёрные лосины и светлую вязаную тунику. — Надевай!

Спорить с ней — лишь оттягивать неизбежное.

— Идеально! — Нина захлопала руками, когда я вышла в зал полностью собранная. Неизвестно для чего.

— Сразу предупреждаю, что не пойду с тобой отмечать новый год! Мне хватило прошлого раза.

— Фу, — она сморщилась, — не напоминай. Нет, думаю, тебе сегодня будет не до меня. — Подруга махнула рукой и направилась к выходу.

Мы молча оделись и вышли на площадку. Я взглянула на соседскую дверь, поджилки сжались, и я тут же шагнула назад.

— Нет, — выдыхаю. — Я не смогу.

— Даже ради подарка от бабушки? — удивилась Нина.

Закусываю губу.

— Что я должна ему сказать? — Паника растянулась внутри мелкой паутинкой.

— Придумаешь по ходу.

Пальцы похолодели.

— Что если он решит, что я чокнутая?

— Так! — строго одёрнула меня Нина. Она схватила меня за предплечье. — Отставить панику! Ты просто спросишь у него, не пришло ли ему что-нибудь для тебя!

— И всё?

— И всё.

Глава 4

POV Лена

Пока мы собирались, точнее, пока Нина собирала меня, зимнее солнце скрылось за горизонтом. И в подъезде опять темно, словно в непроглядном туннеле, где не видно света в конце.

— Ненавижу ваш подъезд. Куда вечно девается лампочка? Я сама лично на прошлой неделе купила и поставила.

— Разбили.

Я собрала осколки и выбросила, пока никто не поранился.

Не закрываю дверь, чтобы хоть что-то видеть. Фонарик взять с собой как-то не успела.

— Ладно, так даже романтичнее будет. — Нина останавливается перед дверью Антона. — Как говорится, темнота — друг молодёжи.

Указательный палец ложится на звонок, Нина хихикает.

— Дерзай, подруга! — Она нажимает, затем разворачивается и сбегает вниз по лестнице, оставив меня один на один с неизвестностью.

Я вскидываю руки к лицу, решая, закрыть глаза или рот. Вместо этого опускаю руки вниз, заламываю пальцы. Не ожидала, что Нина смоется, заварив эту кашу.

Внутри задребезжала каждая клеточка. Живот неприятно стянуло.

Оборачиваюсь на дверь. Ещё не поздно. Могу прямо сейчас скрыться в своей квартире. Притворюсь, что ничего не было. Я никогда не получала никакого письма. Бабушка не подавала мне непонятные сигналы.

Спрячусь в безопасном месте, оставив всё как есть. Антон не узнает, что у меня не все дома. Наше общение ограничится соседскими приветствиями и кивками.

Хотя кто сказал, что должно что-то измениться? Я могу просто задать вопрос и получить на него отрицательный ответ. Вот и всё, как говорится. Ничего сложного.

А позже, под бой курантов, зайду на его страничку, посмотрю на новую фотографию. Возможно, он выложил в социальную сеть, как веселится с друзьями или семьёй в этот праздничный день. В то время как я стою под его дверью. Нарядная, но не нужная.

В голове вихрем проносятся мысли. В своём сознании я уже спряталась в четырёх стенах. Безопасность. Ничего не изменится. Стабильность.

Но ноги продолжают упрямо стоять на месте в ожидании, когда дверь откроется.

Она не двигается целую вечность. Мне так кажется. По моим ощущениям прошли годы. Уже мелькает надежда, что его нет дома. Он далеко.

Сердце замирает, когда глазок загорается жёлтым светом. И хлынуло вниз с потоком воды, как на горке в аквапарке, когда щёлкнул замок, дверь приоткрылась и показалась взлохмаченная голова Антона.

Он смотрит на меня. Его глаза заморгали, словно он не верит, что видит меня, а рот приоткрывается от удивления.

Да, я и сама не верю. Завожу руки за спину, сцепляю окаменевшие пальцы.

— О, привет, — поспешно, будто запыхавшись, выдаёт парень. Его пальцы принимаются активно поправлять волосы, имитируя расчёску, зачёсывая взлохмаченные каштановые пряди назад. Делаю вдох, хочется сказать ему, не делать этого. Он даже так выглядит как мечта.

Высокий. Широкоплечий. Красивый. Немного растрёпанный. С лёгкой щетиной, покрывающей скулы и мужской подборок.

Карие глаза, иногда кажущиеся гораздо темнее. Как, например, сейчас. Густые брови и ресницы. Заострённый нос. Идеальный изгиб губ: моё сердце сходит с ума каждый раз, когда они двигаются, чтобы поздороваться со мной или подарить мне улыбку.

— Привет, — выдавливаю улыбку, хотя так и хочется сжаться. Вот бы у меня вырос панцирь, как у черепахи. Ногти клацают друг об друга.

Из квартиры Антона льётся свет, как и из моей. Мы оказались на освещённом островке посреди угольного царства. Из-за впечатляющей разницы в росте мне приходится поднять голову, чтобы вдоволь налюбоваться.

Парень тоже смотрит на меня. Внимательно, и не шевелясь. Сердце трепещет в груди. О чём он думает, глядя на меня? Что видит?

Его рука сжимает ручку двери. Он ждёт. Я нервно дёргаю плечами. Антон хмурится.

— Что-то случилось?

— Нет, — вырываю руку из-за спины, чтобы отрицательно помахать ей перед собой, вторя голове. Затем принимаюсь кивать, словно болванчик: — Эм… то есть да… ничего не случилось, но… — Засасываю губу. — Прости, что беспокою.

Конец ознакомительного фрагмента.