Фиалки цветут зимой

Дельфина Пессан (2020)

Маргерит учится в выпускном классе и хочет помогать людям. Она получает направление на практику в дом престарелых Бель-Эйр. В отличие от большинства одноклассников, ее совсем не пугает работа с людьми преклонного возраста. В зависимости от настроения она каждый день меняет цвет своего парика и с каждым днем убеждается, что чувствует себя полезной и на своем месте. Виолетт, напротив, оказывается в Бель-Эйр не по своей воле. После того как она упала у себя дома, ей больше нельзя оставаться одной. И сын Виолетт перевозит ее под присмотр сотрудников дома престарелых. Пожилая женщина злится и негодует. Ее вынудили оставить любимый дом и сад, и теперь она должна терпеть заботу сиделок в своей тесной комнатке в «насквозь продезинфицированном месте». Но почему все же Маргерит все время ходит в париках? О ком беспрестанно тревожится Виолетт? Что она постоянно записывает в блокнот? Чередуя рассказы Маргерит и Виолетт, автор помогает читателю найти ответы на эти вопросы, ощутить всю гамму чувств и переживаний двух героинь и показывает, что истинная дружба не имеет возраста. Писательницей Дельфина Пессан стала не сразу. После окончания филологического факультета работала учительницей французского языка. Но постепенно стала сочинять истории. Сейчас она совмещает обе эти профессии. В своих книгах Дельфина любит затрагивать тему отношений между близкими людьми. «Фиалки цветут зимой» — лиричная современная повесть, речь в которой идет не только о заботе и понимании, но и об одиночестве пожилых людей. История дружбы в доме престарелых, возникшая между восемнадцатилетней девушкой и восьмидесятилетней дамой, будет интересна как подросткам, так и их родителям.

Глава 3. Улыбки-бумеранги

Первые дни я только наблюдала за другими и старалась никому не мешать.

— Пока ты должна просто смотреть, — сказала Снежная королева. — Смотреть и учиться.

Сиделку, которая встретила меня в первый день, на самом деле зовут Патрисия. Она тогда окинула меня оценивающим взглядом и, похоже, не сочла заслуживающей доверия.

Чтобы заставить ее изменить мнение, я постаралась стать совсем маленькой и незаметной, а это задача не из легких, когда ты выше большинства людей на целую голову. Патрисия поручала мне разные увлекательные задания — как, например, мытье полов и выбрасывание отходов с тележек. Благодаря этому я узнала, что, прежде чем открыть большой мусорный бак, надо набрать в легкие воздуха и задержать дыхание, иначе получишь поток вони прямо в лицо. А еще, если вам интересно, когда разбираешь тележку после ухода за больным, там подгузники и использованные влажные салфетки, так что аромат тоже не божественный.

Я наводила порядок в комнатах, выставляла еду на подносы, накрывала на стол и убирала со стола, застилала каталки. К счастью, мы с моим синим париком были настроены гиперрешительно, так что я ни разу ни на что не пожаловалась.

Что мне действительно давалось тяжело, так это смотреть на стариков и не иметь возможности с ними разговаривать. Патрисия строго-настрого приказала ни во что не вмешиваться. Я «осваивалась». Я обошла все учреждение, увидела большинство резидентов, но возможности сказать им хоть слово у меня не было. Я просто стояла в своих желтых кроксах и молча прислушивалась к тому, как мельница в голове безостановочно мелет слова. Я чувствовала себя гвардейцем у Букингемского дворца. Ну ладно, это я, конечно, загнула. Я все-таки не совсем столбом стояла, мне можно было говорить «Здравствуйте, мадам» и «До свидания, месье», и к тому же я улыбалась.

У меня, кстати, по этому поводу есть одна теория. Я уверена, что улыбка — это как бы такой бумеранг: когда отправляешь ее кому-то, она к тебе возвращается. И хотя это не всегда работает, мне все равно приятно так думать. В общем, я стояла и пачками рассылала всем эти свои улыбки, и многие даже бросали мне их обратно.

Когда заходишь в очередную комнату, ритуал каждый раз один и тот же.

— Это практикантка, она здесь на учебе, — с порога объявляет Патрисия, не дав мне представиться.

А потом спрашивает:

— Ничего, если она посмотрит?

Ответа она, впрочем, не дожидается.

В большинстве случае старушки сами тоже на меня таращатся, так что все честно. Некоторые смотрят удивленно, а кто-то даже встревоженно. Думаю, это волосы производят на них такое впечатление. Другие, более любопытные, разглядывают меня потихоньку, чтобы я не заметила. Многие тут же обо мне забывают, не обращают внимания, как будто я невидимая. Они печально смотрят куда-то в пустоту все время, пока их моют или помогают им поесть. Интересно, они делают как я — мысленно придумывают разные истории — или по-настоящему не понимают, что происходит, потому что слишком глубоко погрузились в себя?

На четвертый день произошла смена бригад, и я познакомилась с Лили.

— Привет, — сказала она, протягивая руку. — Теперь тобой я буду руководить.

Она меня старше лет на десять, не больше, могла бы быть моей сестрой. Невысокая, с короткой стрижкой и очками в зеленой пластиковой оправе. Она уже выходила из раздевалки и вдруг бросила:

— Классный цвет волос.

Я сразу поняла, что мы сработаемся. Поскорее натянула халат и, не говоря ни слова, последовала за Лили. Она постучалась в дверь к одной из подопечных и тут же направилась к окну.

— Здравствуйте, мадам Боссон! Скоро завтрак. Я пришла с Маргерит, это наша новая практикантка, сегодня она будет весь день меня сопровождать.

Я шепотом поздоровалась и забилась в угол — стояла там все время, пока Лили поднимала жалюзи.

— Что ты делаешь? — спросила она.

— Ну, эм-м… Смотрю.

Она нахмурила лоб, и тут ее лицо прояснилось:

— А! Ты раньше была в паре с Патрисией, да?

— Да…

Лили рассмеялась, и комнату залило светом — одновременно с солнечными лучами, которые она впустила в окно.

— Подойди-ка, поможешь мне отвести мадам Боссон в ванную. А потом мы сменим ей постельное белье и проводим в столовую.

Полетт Боссон была огромна. Она восседала на кровати подобно статуе Будды. Лили взяла старушку за руку и поискала глазами ее взгляд.

— Мадам Боссон, если не возражаете, мы сейчас покажем Маргерит, как это делается, чтобы потом она могла управляться сама.

— Вперед! — воскликнула бабуля, улыбнувшись ртом без единого зуба.

— Итак, сначала поднимаешь подопечного повыше, он может тебе помочь, ухватившись вот за эту перекладину. Потом одну свою руку заводишь за спину пациента и крепко давишь ладонью на противоположное плечо.

Затем Лили ухватила мадам Боссон за колено и перевернула. И вот бабушка уже сидит на краю постели — с таким триумфальным видом, как будто только что сквозь снежный буран взошла на Эверест.

— Вот видишь, — сказала Лили. — Ничего сложного. Только обязательно сама ноги сгибай в коленях, чтобы поберечь спину, а то к концу дня она начнет отваливаться, если сразу не выработать правильных привычек.

Пока Лили мыла мадам Боссон, та не переставая шутила, и я себя почувствовала почти в своей тарелке. Глаз я не отводила, но все-таки меня очень тревожил вопрос, смогу ли я это делать сама.

Первая половина дня промчалась со скоростью света. Лили привлекала меня к выполнению всех задач и показывала гораздо больше, чем просто механическую последовательность действий. Она сразу дала понять, что доверяет мне. Конечно, я все делала медленно и неуклюже, но знала, что с каждой новой попыткой буду справляться лучше. Домой я в тот вечер вернулась в ужасно странном состоянии. Выжатая как лимон, но при этом исполненная какой-то незнакомой решимости. Я повалилась на кровать, взяла мамину фотографию и прижала ее к груди. Впервые после Аварии я не чувствовала себя пустой ракушкой, которая бессмысленно болтается туда-сюда по волнам.

Я чувствовала себя полезной, на своем месте.