Любовь и метафизика

Денис Мирошниченко

В книге собраны стихи и рассказы за период с 2003 по 2020 годы. В чем-то похожие, но в то же время и очень разные. Изначально не предназначенные для широкой публики, они несут в себе максимум эмоций, переживаний и личного опыта. Книга содержит нецензурную брань.

Изольда

Всю дорогу до дома вокруг меня происходило что-то странное. Прикуриватель в машине уже оказывался раскаленным, стоило только протянуть к нему руку; светофоры начинали моргать желтым, как только я подъезжал к перекрестку. Я оставил машину на парковке — двигатель долго не хотел глохнуть — и вошел в подъезд дома, который терпел меня вот уже десять лет. Я посмотрел в раззявленную в диком восторге пасть лифта, готового, казалось, поглотить неосторожную жертву и смаковать ее как леденец, гоняя от щеки к щеке.

Не чувствуя в этот вечер в себе желания стать лакомством бездушного монстра, я решил подняться по лестнице.

Второй этаж. И я слышу резкий запах старого дома. Лестница, которую не убирали лет сто. Пищеварительный тракт и клоака, нагло глядящая тебе в лицо экскрементами годов своего существования. Третий. Из-за облупленной деревянной двери орет телевизор. Четвертый обдает меня кислым неаппетитным запахом дешевой стряпни. Пятый, шестой.

За полпролета до своего этажа я останавливаюсь, чтобы посмотреть в окно. Подо мной, внизу, лежит город, серый и неопрятный, задыхающийся от собственной пыли, он упирается трубами заводов в гордое темно-синее вечернее небо. Трещина в оконном стекле, покрытом грязными разводами, разрывает город пополам. Сердце города безнадежно разбито. Где я мог это слышать?

Когда я открыл дверь, свет в моей квартире уже горел. Но был он тускло-холодным, неживым, нереальным. Я вошел в гостиную. Девушка сидела в кресле в дальнем углу комнаты, около окна. Мертвенно-бледная кожа, ярко-красные губы, длинные волосы цвета зимней безлунной ночи и ярко-зеленые глаза. И два черных кожистых крыла, покоящихся на спинке и подлокотниках кресла.

Она улыбнулась. Красивое лицо и жемчужно-белые зубы, почти сливающиеся цветом с кожей. Крылья чуть приподнялись и снова опали, когда она заговорила.

— Ожидание успело утомить меня, — голос был высоким, с нежным бархатистым тембром.

Не знаю, что случилось со мной. Я должен был быть удивлен, испуган… Эти крылья… Но я просто достал сигарету и, закурив, сел на диван.

— Кто ты?

Девушка засмеялась, запрокинув голову. Ее смех. Звонкий и мелодичный, он вызывал морозную дрожь во всем теле.

— Меня зовут Изольда. Слуга Люцифера. Его рабыня.

— Чего ты хочешь от меня? Почему ты здесь?

За окном садилось солнце. Его огненный шар бросал сквозь стекло последние лучи, и в их свете бледное лицо девушки ошеломляло прекрасной строгостью черт. Улыбка не сходила с ее губ.

— Мой господин послал меня заключить с тобой договор, — наши глаза на секунду встретились, и ее взгляд пронзил меня раскаленной иглой. — Мы знаем все о тебе. Твоя главная слабость — женщины. Ты не можешь существовать без их внимания. Они дарят тебе вдохновение.

— Напоминает «Фауста», — я затушил сигарету в пепельнице. — И ты хочешь купить мою душу.

— Именно. Рада, что ты так быстро меня понял. Ценою будет любовь любой женщины, которую ты захочешь. Когда она надоест тебе, выберешь другую. И так до бесконечности.

— До конца жизни, — поправил я Изольду.

— До конца жизни.

Она сидела в кресле, необычайно красивая девушка с восхитительной улыбкой и пронзительным взглядом зеленых глаз, и только крылья за ее спи-ной придавали всему происходящему оттенок нереальности.

— Я должен подумать. У меня есть время?

— У тебя есть время до утра. Если ты не возражаешь, я останусь здесь.

— Оставайся.

Я закурил еще одну сигарету. Женщины на самом деле играли в моей жизни главную роль. Они были моим стимулом к работе и моим вдохновением. Нет, я никогда не был мачо, умеющим соблазнить любую. Я легко влюблялся, и так же легко моя страсть уходила. Если со мной рядом не было женщины, я писал о тоске по любви. Если женщина была рядом, любовь говорила сама за себя.

Но больше всего меня притягивал процесс. Знакомство, флирт, первый поцелуй, первая ночь вместе. Драйв. И я охладевал, когда адреналин заменяло спокойствие.

Почему я сказал, что мне нужно подумать? Я должен был отказаться сразу же. И дело вовсе не в том, продам я душу дьяволу или кому-то еще. Просто тогда моя жизнь станет скучной. Они — всей своей Преисподней — не понимают сути. Какой мне толк от женщин, если я смогу иметь любую? Я понимал это с самого начала. С первых слов Изольды. Но все же что-то заставило меня оттянуть решающий момент.

Ее красота? Может быть. Я надеялся, что она останется, пока я буду думать, и я не ошибся. Я посмотрел на нее. Девушка сидела в той же позе, что и раньше — расслаблена, но в то же время готова взмахнуть крыльями и улететь. Ее глаза были полуприкрыты, и я не мог понять, видит ли она мой взгляд.

— Изольда? — она подняла веки и вонзилась в мою душу чернотой зрачков, обрамленных в зеленую бездну. — Тебе доступны радости простых смертных? Алкоголь, например?

— Когда я прихожу в мир людей, ко мне возвращаются все возможности человека. Я ведь тоже когда-то была смертной.

— Что же случилось? — спросил я, доставая из бара коньяк и бокалы. — Как ты заработала эти чудные крылья?

— Это тебе знать необязательно, — мой вопрос явно не обрадовал девушку.

Я протянул ей наполненный бокал.

— Ладно. Я просто поинтересовался. За знакомство, — я отсалютовал ей своим бокалом. — Прости, у меня нет ничего к коньяку. Придется пить так.

— Ничего. Обойдусь как-нибудь.

— Скажи, почему послали именно тебя? Почему не старуху с косой или какое-нибудь десятиголовое чучело, при виде которого я пришел бы в ужас?

— Я должна послужить залогом договора. Ты можешь провести со мной ночь, которую никогда не забудешь.

Заманчивое предложение. Теперь, когда солнце село, свет в комнате уже не казался таким тусклым, и я мог лучше рассмотреть девушку. Она была одета во все черное. Плащ, ниспадавший струей шелка с ее плеч, был рас-стегнут, открывая атласную рубашку. Под рубашкой, в такт дыханию девушки, вздымалась точеная грудь. Крутые бедра и стройные ноги были обтянуты брюками, расширявшимися книзу.

— Нравлюсь? — в ее голосе проскользнули игривые нотки.

Промолчав, я долил коньяка в бокалы.

— Тебе нравится возвращаться в мир людей?

— Иногда. Бывает, я получаю от этого удовольствие. Чаще — беспокойство.

— Какое беспокойство? Что ты имеешь в виду?

— Ты слишком любопытен.

После коньяка голос Изольды потеплел, взгляд больше не пронизывал насквозь.

— Мне интересно. Не каждый день встречаешь слуг дьявола. Кем ты была до?..

— До того, как стала рабыней Люцифера? — девушка задумчиво опусти-ла глаза. — Это было очень давно. Слишком давно. Зачем ты спрашиваешь меня об этом? Я купила души сотен смертных, но ни один из них не задавал таких вопросов.

Она подняла свои чудесные зеленые глаза, и я увидел в них тоску.

— Куришь? — я протянул ей сигарету.

— Никогда не пробовала.

— Попробуй. Вряд ли слуге дьявола есть смысл беречь здоровье.

Изольда непривычной рукой взяла сигарету и, прикурив, тут же закашлялась, но сигарету не потушила. Я улыбнулся ей.

— Не слишком ты похожа на ту, что покупает души.

— Просто ты, — она сделала ударение на слове «ты». — Слишком любопытен

С каждым мгновением Изольда становилась все более похожей на обычную молодую девушку. Невероятно красивую, но — смертную и близ-кую. Доступную. Она сидела и рассматривала блики света на пустом бокале. Я взял коньяк и подошел к девушке. Наполняя ее бокал, я коснулся ее руки. Нежная бархатная кожа. Но холодная, как лед.

Сев в угол дивана, я поднял свой бокал.

— За тебя.

Она улыбнулась — совсем по-человечески — и кивнула.

— Ты не похож на остальных.

— Это комплимент?

— Это правда.

— Ты купила сотни душ. И каждому ты говорила то же самое?

— Нет.

— Каждому обещала незабываемую ночь?

— Какая тебе разница?

— А сама ты получала от этого удовольствие?

Не знаю, что на меня нашло, но я уже не мог остановиться.

— Прекрати.

— Или ты ничего не чувствуешь? Просто делаешь свою работу…

— Хватит!

— Это цена твоих черных крыльев? Что…

— Заткнись!

Она смотрела на меня, а в ее глазах стояли слезы. Я отвернулся. Когда-то одна девушка сказала мне, что я могу довести до слез даже исчадие ада. Как же она была права.

Я снова посмотрел на Изольду. Она сидела, опустив голову, закрыв лицо ладонями. Крылья безвольно свисали за ее спиной. Я подошел и, встав пе-ред ней на колени, отнял ее руки от лица.

— Прости, я не хотел…

Девушка подняла на меня глаза и, обвив мою шею руками, прижалась губами к моим губам. В одно мгновение мы оказались в объятиях друг друга. В комнате погас свет.

И не стало больше одежды. Наши руки вели нас, указывая дорогу друг к другу. Мои губы наслаждались холодным бархатом ее тела. Она гладила мои волосы весенним ветерком длинных пальцев. Мы принадлежали друг другу. А потом мы слились в единое целое. Мы стали друг другом, не оставив себе ничего, превратившись в легкое облако, меняющее форму под дуновением ветра. Мы любили друг друга, оттягивая сладостный момент, сплетаясь в невероятные, неземные сочетания звуков, вкусов, запахов и форм. На-конец стон, разбивший наше тело пополам, долгожданной радостной болью и грустью.

Луна освещала нас, лежащих на полу рядом, улыбающихся и счастливых, охмелевших от безумия любви. Моя рука скользила по ее нагому бедру, выше к талии, еще выше — ласкать высокую грудь.

Изольда говорила. Бесконечные моменты близости сломали барьер, за которым много лет пряталась ее боль. Много — очень много — лет назад она продала свою душу ради тщеславия, ради желания жить в умах и сердцах своей неземной красотой, даже после смерти. Но Люцифер обманул ее, оставив в воспоминаниях людей обезображенной ревнивым любовником. Потом он предложил ей вернуть красоту и дать крылья; ценой была — вечная служба.

Я прижимал ее к себе, чувствуя ненавистные крылья. Наверное, это была лучшая ночь в моей жизни.

— Что ты чувствуешь? — спросил я, когда Изольда перестала говорить.

Девушка отвернулась от меня к окну.

— Боль. Грусть, что не могу вернуться в мир людей. Тоску по своей жизни. По человеческой жизни, — она говорила задумчиво и тихо. — Но с то-бой мне хорошо.

— И ты не можешь освободиться от власти Люцифера?

— Конечно нет. Тот, кто стал его слугой, остается им навечно.

— Изольда, как я хотел бы, чтобы ты стала обычной девушкой. Мы мог-ли бы быть…

— Нет. Давай не будем говорить о том, чего быть не может.

Она снова повернулась ко мне, положив голову мне на плечо и обняв меня.

— Скажи, что будет, если я откажусь? — спросил я, гладя ее волосы.

— Не знаю. Ты просто забудешь, что видел меня и будешь жить дальше.

— Забуду тебя и больше никогда не увижу?

— Да.

— А если соглашусь?

— Как я и говорила, сможешь иметь любую женщину, которую захо-чешь… И я смогу иногда приходить к тебе. Молчание. Необъятное пространство маленькой комнаты, наполненное оглушительными звуками тишины. Величественная, совершенная, неземная красота девушки из Преисподней. Ее чудесные зеленые глаза, холодная кожа и черные крылья. Полная луна за окном, покрытая старческими пигментными пятнами. Город, пытающийся распороть своими трубами нежное тело неба. Разбитое стекло в подъезде и пасть лифта. Недопитый коньяк.

— Я согласен, — медленно проговорил я. — Ради тебя.

— Ты выбрал верное решение, — прошептала девушка, и в лунном свете ее лицо исказилось чудовищной улыбкой. Гримасой торжества.