О спасённых принцессах

Денис Певчев (2024)

Тёплым осенним утром ученик 3-го 7-го Мияки Мастэ 4 школы Узганского дивизиона объединённых школ филиала Камушки города Зейшаладах идёт в школу. Но обычный день превращется в операцию по спасению незнакомой девочки. Девочка оказывается принцессой, а Мияки — не совсем обычным мальчиком. Реальные опасности и недетские приключения, предательство от кого этого не ждёшь и помощь совершенно незнакомых людей. Доберутся ли ребята до дома, когда им угрожает смерть и рабство?

6. ВЕЛИЧАЙШАЯ ТАЙНА ИМПЕРИИ

Мияки помог Лиа выбраться из штаба. Потом пострелял от души в космических пиратов и стал осматривать парк, перебегая от окошка к окошку.

Лиа, осторожно осматриваясь, как учил Мияки, подошла к кирпичной стенке и присела у выкопанной ямки. Принцессе такое положение вещей было непривычно и неприлично, но нужда брала своё. Когда она почти закончила, неожиданно в воздухе запахло табачным дымом, Лиа поперхнулась, но, опасаясь выдать себя, сдержала кашель. За кирпичной стенкой раздались голоса, а Лиа так и застыла в неподобающей императорской особе позе. Принцесса благодарила судьбу, которая скрыла её за стенкой от нежданных гуляк.

Разговаривали двое, один из них курил, с шумом выпуская волны удушливого сладковатого дыма. Оба страшно матерились, Лиа даже покраснела. Говорили непонятно, но принцессе был ясен смысл сказанного, потому что она в целях безопасности прошла курс по тюремной фене. И заработала сто баллов! Как же без этого?

— Фак факовый, шаром покати, а графья в лузу лезут.

— Прав ты, людей от дела отрывать! Факерна и факиярд. Но цып-цып-цып и птички побежали. Дело есть дело. Что мы в этом месте стакнулись? Нам же к дворцу идти. В зарослях много вази, чуть не вляпался в собачье. Каналья!

— А-аа, нас всё равно никто не пустит, не жалуют, — говорящий сплюнул, — но стрелка рядом с дворцом, так урче, ярдино пыль. Ничё, факиярд, мы ещё потопчем ковры. Не забудь оттереть прах с ног. Босс лепечет дело, как печка — одни угольки останутся. Рядом-босс в пшик, а коны нарисуется в мазях. В коже драконьей понтоваться станем. А дело делать станем, ещё больше извазюкаешься, факисто.

— А чё за уркое дело?

— Зырь сюда, Ючу рядом-босса сховать до времени. Факерно, — говорящий выпустил кучу дыма.

— Лиатку?

У принцессы, услышавшей эти слова, от злости глаза заискрились оранжевым, и она чуть не выпрыгнула из-за стенки. Но опаска оказалась сильнее. И что они дальше расскажут?

— Зырь, — продолжал некурящий, — она же на ходу? С пацанёнком каким-то их тырят везде? Он же схерил её? Чёль? Факиясто. Их же в джипе стырили? Далеко забрались сучата! Там клондайк просыпался!

— Та, тише, фак! Он просто сандалёнки в кузов сбросил. Его по ним зырили, трекер-шмекер. А сами здесь ошиваются, в столичке-кормилице. Фраерчонка порешили по плану. Стрёмно.

— И чё, дитёнка жалко? Отойди хлюпик, я сделаю, как не было фраерочка, свет не узырит, моя ответка. Хе, — некурящий гадко хэкнул и сплюнул.

— Вот и порешили: мой ответ за Ючку, твой за фраерчонка. Айда на стрелку. Свою линию гнуть за бабки будем.

И они ушли. Напоследок тот, который курил, щелчком отправил в полёт горящий окурок сигары через кирпичную стенку. Окурок шлёпнулся прямо у ног Лиа, застывшей в неудобной позе. Сигара воняла и потрескивала. Дым ел глаза, принцесса сдерживала кашель, но через минуту не вытерпела на корточках проковыляла в сторонку. Там оправилась, как смогла, и неслышно и невидимо пробралась к башне.

Девочка лезала в штаб и плакала от злости и страха. Истинная причина её злости — «Юча». Это её оскорбительное, позорное прозвище. Нет, всего этого она не расскажет Мияки.

Но слёзы её высохли мгновенно, когда она увидела Мияки. На нём не было лица, глаза его расширились от ужаса.

— Конгадзы! — только и прохрипел он.

— Что? — переспросила Лиа, не догадываясь какой опасности избежала.

— Ну, конгадзы! Ты им чуть не попалась!

— А, да! Мияки-дэ, не беспокойся, — притворяясь спокойной, ответила Лиа. — Я даже знаю теперь, что они затеяли.

— И что? — проговорил испуганный Мияки.

Лиа пересказала всё, что слышала, опуская ругательства, своё прозвище и план убийства Мияки. Глаза Лиа теперь излучали спокойствие, переливаясь оттенками голубого, синего и зелёного. Хотя, нет-нет, да и проскакивали чёрные и красные искры беспокойства.

— Нам надо незаметно пробраться во дворец, — закончила Лиа.

— Как же мы туда попадём?

— Не волнуйся, главное — дойти до дворца, а там я знаю всякие тропки. Не зря я там десять лет живу. Что, думаете только у мальчишек есть тайные базы? Пойдём, когда стемнеет! — Лиа опять стала решительной.

— Ну, а мне в чём идти прикажете? А? — Мияки показал на свои босые ноги.

И вдруг подумал: «Только десять? А где ещё год?» С математикой у мальчугана был порядок.

Глаза Лиа вспыхнули розовыми и лазоревыми искорками:

— У нас был курс по изготовлению макетов обуви. Представляешь, сам Адидас проводил. Я сделаю тебе зашибательскую обувь.

— Пума круче, — тихо пробурчал Мияки.

— Но сначала нам надо изменить внешность, — напор Лиа никуда не девался, ее решимость только усиливалась.

— Правда! А как?

— Про тебя придумаем. А я сделаю что-то, и… меня никто не узнает, но, — принцесса сделала паузу, собираясь с духом, — дай мне слово! Одно обещание, хорошо? Пожалуйста!

— Что?

— Дай мне обещание, что никому про это никогда в жизни не расскажешь. То, что я сделаю, и то, что увидишь потом, и…

— Никому, никогда?

— Да, пожалуйста! Это вообще секрет, ото всех! — тут тон её сменился с умоляющего на заговорщический, — я думаю, что это государственная тайна.

Лиа притихла, опустив глаза.

Мияки встревожился. Не каждый день тебе государственные тайны открывают.

— А если я не выдержу и расскажу?

И он представил себе, как он возвратится когда-нибудь в этот штаб. Здесь соберутся все и будут его спрашивать, что да как. А он не сможет ничего сказать. Тогда ребята прогонят его за нечестность, у них уговор такой. И будет он скитаться по миру один-одинёшенек, зато с нераскрытой государственной тайной. Мальчик вздохнул.

— А если меня поймают и пытать будут? — Мияки слабо представлял, что такое пытки, но точно знал, что от них можно признаться в чём угодно.

Лиа глядела на него испытующе, и он не выдержал:

— Ну, ладно. Ну и пусть. Даю слово. Что там у тебя?

— Нет, не так. Мне представляется, что передача сведений государственной важности требует строгого юри.. дич.., короче, просто оформления и ритуала передачи, — опять принцесса заговорила непонятно.

— И как это?

— Знаешь, я думаю, строгое оформление мы пропустим. И всё остальное. Ты просто поклянёшься.

— А ты?

— И я! — согласилась Лиа, хотя не понятно, в чём ей-то было клясться.

— Хорошо. А что надо говорить? — К клятвам Мияки относился очень серьёзно.

Лиа придумывала клятву на ходу, поэтому говорила с паузами:

— Повторяй! Я, Мияки-дэ… ой, нет, просто Мияки… Давай сначала!

— Давай, я повторяю.

— Я, Мияки… надо торжественно, нет, лучше не торжественно… Сейчас, вот так: я, Мияки…

— Мастэ, — подсказал мальчик свою фамилию, выделив первый слог, чтобы было понятнее, где ставить ударение.

— Хорошо. Мастэ. Клянусь. Стоп — мне почти девять лет. Повтори! Без «стоп»!

— Я, Мияки Мастэ, мне почти девять лет, клянусь!

— Клянусь, что никогда и никому… не расскажу, что будет делать её высоч… ой, нет… просто принцесса Лиа… и в чём её секрет, — выдохнула девочка последние слова. — Повтори!

— Что никогда и никому не скажу, что будет сейчас с принцессой Лиа и её секрет, — повторил Мияки немного путаясь. При этом он держал левую руку на сердце.

— Думаю, это подойдёт, — сказала Лиа. Она сделалась серьёзной, встала, выпрямилась и тоже положила руку на сердце, но правую.

— Я, принцесса Лиа, — она запнулась, как бы пропуская вперёд заученную формулу её титула, совершенно здесь лишнюю, — девочка одиннадцати лет, клянусь покровительствовать во всём хранителю моей тайны и государственного секрета, то есть — наоборот… Мияки-дэ, просто Мияки Мастэ, мальчику почти девяти лет, ученику…

— Третьего-седьмого, — подсказал Мияки.

— Третьего-седьмого класса, — Лиа выдохнула-вздохнула.

— Дай мне воды, пожалуйста.

Мияки протянул ей бутылку. Лиа о чём-то подумала, отставила бутылку.

Принцесса скинула фисташковые кроссовки, оставшись в тёмно-серых гольфах. Опустила голову и стала щёлкать пальцами обеих рук, задавая себе ритм. Лиа пружинила на носках и тихонько подпевала себе: «Па, па-па, пааа. Па, па-па, па-па-па-паа». А Мияки повторял про себя текст, который менялся, конечно, раз от раза, как и элементы танца. Но был хорошо знаком, благодаря бесчисленным просмотрам этого рекламного действия по телевизору.

Лиа подняла кисти согнутых рук ладонями вверх от себя на уровень глаз. Потом прикусила губу и поводила глазами из стороны в сторону. Глаза её мерцали зелёным и лазоревым. В них бегали жемчужные искры. Мияки знал, что это обозначало вопрос. «Па-паа-па-, пааа», — продолжала Лиа. Она пожала плечами, резко повернулась спиной к Мияки. Потом повернула голову в его сторону, приложив указательный палец подбородку. Глаза её неожиданно вспыхнули рубиновым, темп мелодии ускорился. Лиа неожиданно с разворота села на продольный шпагат, не совсем удачно, поморщилась. Но танец продолжался. Мияки знал: это означает, что решение найдено! Глаза Лиа искрились в этот момент всеми переливами радуги. И вот самый потрясный момент танца: Лиа, незаметно оттолкнувшись руками от пола, поднялась из шпагата, просто сомкнув прямые ноги. Как это у неё получалось? Миллионы мальчишек и девчонок по всей стране пытались повторить этот фокус, но получалось только у тех, кто ходил на всякие спортивные занятия по гимнастке и акробатике. Что говорить: дети получали призы в школах и в телешоу, просто повторив этот трюк. Миллионы просмотров в тиктоке! Мияки и сам хотел так научиться, но для начала нужно хотя бы сесть в шпагат!

Танец продолжался. Теперь Лиа выставила вперёд левое бедро. Согнутая правая рука была поднята ладонью вверх, как будто на этой ладони что-то лежало. Левым указательным пальцем принцесса три раза показала на это что-то. Она продолжала подпевать, но тише: «Пааа, пааа!». Глаза Лиа в этот момент мигали золотистым и зелёным. Мияки помнил что в этот момент на ладони Лиа должен появиться какой-нибудь предмет: обычно мобильник, часы или украшение.

А теперь — финал! «Па-п-па-п-п-п-па!». Лиа отставила левую руку, а правую выставила вперёд, ладонь смотрела влево, а пальцы указывали прямо на зрителя. В один момент поочерёдно мизинец, безымянный и средний прижались к ладони, большой оттопырился вверх, а рука согнулась в локте. Глаза рассыпались фейерверком. Тут же кисть собралась в кулак, выставленный вверх, локоть резко прижался к туловищу, одновременно голова повернулась влево. Затем поворот головы обратно с наклоном чуть вправо и раскрытие кисти с поворотом ладони с растопыренными пальцами к Мияки. «Па!», — оборвала мелодию Лиа. В глазах её разгорелась вспышка медово-золотистого, которая должна была смениться мерцающей радугой. И здесь принцесса должна была засмеяться. Но Лиа только слабо улыбнулась, а глаза её светились жемчугами.

Она выдохнула, села на пол и вдруг выкрикнула:

— Хау! — Глаза Лиа вспыхнули золотом.

— Прости, это я забыла.

Мияки сглотнул. Он тысячи раз видел это в рекламе, и миллионы людей всегда это видели в своих телевизорах каждый день. Но чтобы так, только ему, да просто, без телевизора! Он сидел открыв рот и дико смущался.

Лиа нетерпеливо прервала его созерцание:

— И как?

— Нуу, — тянул Мияки, слов у него неожиданно поубавилось, — это… да… хорошо…

— Хорошо? И всего-то? Знаешь, я вообще-то старалась. Я столько тренировала этот трюк, и каждый день повторяю перед съёмкой, — капризно говорила принцесса.

— Ну, — Мияки решил насолить зазнайке, — я тоже так могу!

Принцесса удивилась:

— Покажете?

Мияки начал дрыгаться, крутиться, подскакивать и извиваться, изображая какую-то невиданную пародийно-кокетливую джигу. Ему приходилось сдерживаться, чтобы случайно не наступить на больную ступню. Он озвучивал свою клоунаду нестройной мелодией, заменяющей музыку. Лиа очень серьёзно отнеслась к просмотру. Она даже услышала мелодию, опознав мотив, и стала мысленно подпевать. Но постепенно росло её удивление. И возмущение! Это же совсем не то, что показывала она. Это же, это же… Совсем не искусство! В заключительный жест Мияки вложил всю мощь своего танца, а подмигнул с такой силой, что веко хрустнуло. Или так только показалось? И застыл: в неловкой позе, с глупой клоунской улыбкой.

А Лиа? Лиа начала смеяться: сначала хихикнула — потом во весь голос. Через миг она уже лежала на полу, вздрагивая и хохоча. И Мияки вторил принцессе — тоже смеялся. Они смеялись от души, забыв обо всём, до нехватки дыхания и боли в животе. Но вот сил не осталось, смех остановился, они сели, утирая выступившие слёзы. Лиа подумала, что в другой ситуации стоило бы обидеться на такую выходку. Но в Мияки не ощущалось никакой злости и вредности, он виделся таким простодушным. Наверное, поэтому Лиа сделала следующее предложение:

— Мальчик, с Вами можно дружить?

— Ну, вообще-то я с девочками не очень дружу, — и про себя подумал: «А с принцессами тем более!» — Конечно, есть Альто.

— Альто? — резко спросила Лиа.

— Ну да, — засмущался Мияки, — но она младше и вообще моя сестра. Так что это за дружбу и не считается.

Лиа расстроилась.

— Ну, давай тогда дружить, пока мы не добрались до дворца, — предложил Мияки. «Потом всё равно не получится!» — добавил он про себя.

— О, Мияки-дэ, как это хорошо, давайте дружить на время, — ответила Лиа.

И она удивилась сама себе, удивилась тому, что ей приходится просить искренне, а не из вежливости. И уговаривать мальчика, которому судьба доверила жизнь самой наследницы Императора.

— Ну… вообще-то Ваш танец — это потрясно, — мотнул головой Мияки. Ему было немного стыдно от своей выходки.

— Хм, так уж и быть, поверю, — Лиа засмеялась, — всё равно последний раз был.

Она села на колени и тихо спросила:

— Будешь помнить, как я тебе рекламу показывала… если что?

Мияки кивнул и испугался. От этого «если что» повеяло холодом.

Тогда Лиа налила воды в ладошку, поднесла её к глазам, быстро запрокинула голову вместе с ладошкой так, чтобы вода залилась в глазницы. Отработанным движением коснулась указательными пальцами своих глаз. Потом выпрямила голову и сидела так, зажмурившись. На поднятых вверх указательных пальцах её что-то поблёскивало. Лицо принцессы было мокро, с подбородка свисала капля воды.

— Мияки-дэ, ты готов?

Он смотрел на неё ошарашенно, зачарованный всеми этими действиями.

— Да, — с каким-то хрипом сказал Мияки.

И тогда Лиа открыла глаза.

Мияки таращился на неё с изумлением. Куда исчез переливающийся радужный эффект её глаз? Куда делись волшебное мигание и бодрящие искры? Всего этого теперь не было. Мальчик вдруг понял, что рекламная магия — это свойство линз, сейчас прилипших к указательным пальцам девочки. Можно было и раньше догадаться.

Мияки таращился на Лиа и не мог её узнать. И признавался в том, что государственная тайна, в неразглашении которой он только что поклялся, была отнюдь не в линзах. И это была не просто тайна, а такое, заикнись кому он, сразу наступит «если что». И хорошо будет, если только его в тюрьму запрячут. А то, пожалуй, всю семью, а уж этого он допустить не может. Лиа ждала, что скажет Мияки. А он не мог ничего выдавить из себя, потому что перед ним сидела девочка в той же одежде и с той же причёской, как и у принцессы, но не она, не Лиа. Её глаза! Они были разные! Левый был голубой, а правый какой-то зелёно-карий.

Лиа достала маленькое зеркальце из рюкзачка и стала внимательно рассматривать своё лицо, а Мияки ошарашенно глядел на неё, забыв про подобающее приличие. Он удивлялся и удивлялся. Но факт: теперь принцессу было не узнать.

А Лиа ссутулилась, перестала улыбаться и стала похожа на маленькую бабушку с юным, но усталым лицом.

— Ой, — сказала она голосом бабушки, — у нас были курсы актёрского мастерства, дедушка специально Джонни Деппа пригласил. Знаешь, я кого там играла?

— И кто такой Джонни Депп?

— Ты что, не знаешь? — удивилась Лиа и заговорила обычным голосом. — Это… великий… Мальчик, он же играл Капитана Джека Воробья!

— Ну, так бы и сказала, хм, Джек Воробей!

— Вот ты даёшь, Мияки, — Лиа говорила восторженно и с жаром, всё больше напоминая девочку из рекламы. Потом сама поняла свою оплошность, замолчала, ссутулилась, уголки рта опустились, чёлка небрежно прикрыла глаза.

— Знаешь, — хриплым дрожащим голосом заговорила Лиа, — я играла старуху. Ну как? — принцесса снова взбодрилась.

А Мияки ничего не мог отвечать, он очумел от всех этих преображений. Но его мучил вопрос:

— А мне как внешность изменить?

Лиа внимательно посмотрела на парня:

— Мы же ночью пойдём, а ты, Мияки-дэ, тёмный, очень тёмный. Тебя не видно будет. Как ниндзя!

Мияки настолько понравилось сравнение, что он покраснел, его даже чуть подбросило от радости. И он тут же продемонстрировал принцессе крадущегося ниндзя, и ниндзя, ползущего по стене, и ниндзя, бросающего сурикен, и ниндзя, хладнокровно сворачивающего голову воображаемому врагу. Правда, всегда слегка хромающего. Лиа любовалась этой пантомимой и смеялась. А в конце представления Мияки был награжден аплодисментами принцессы.