Кабуки

Денис Сергеевич Захаров

И снова выжили только вы.Уже некоторое время я жду тебя, или кого-то вроде тебя, или кого-то, отличного от тебя.Ты видишь, как ярко сияет великий Свет, озаряя мир? Нет? Потому что он не сияет. Может. Но не сияет. Вот и займись этим.Ты отправишься в Кабуки и снимешь запрет с оннагата, дабы вернуть Свет. Будь внимательным со словом здесь. В своём бесконечном желании угодить мне оно стремится исказить переданное.Это может утомить. Но на самом деле это изумительно. Изумительно утомительно. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 5

Тукдам

Теперь всё поздно.Твой выбор.Прощай, синоби.

19 декабря 2012 г., Москва, Россия

Пока произведения Метерлинка отражали попытки души достичь понимания и любви, сёгунат Токугава руками Гауптмана устроил катастрофу «Титаника». Я ведь потому и в гостях почти не разговариваю. Остальные гости, глядя на меня, тоже умолкают. Некоторые хозяева становятся раздражительными. Зачем мне это? Когда же я не прихожу в гости, люди имеют замечательную тему для разговора.

«Шестой обрушен мост».

Мужчина со скользящим участливым взглядом, дорогим костюмом и стайкой восторженных поклонниц по оба крыла повторял себе, вышагивая по комнате:

«Современная модель государства, которое мы строим, начинается с доверия и на доверии держится. В этом состоит её коренное отличие от иных моделей, культивирующих недоверие и критику».

В комнату ворвался охранник.

— Господин, там на морозе женщина вас ждёт, как распорядитесь?

— Вежливо сообщите ей, что меня здесь нет, меня нигде нет, я в Санкт-Петербурге на встрече.

— Конечно, так и передам. Знаю, не моё дело, а куда мы собираемся?

Два больших чемодана стояли у двери.

— А чьё? Заедем часа на три в Иваново, потом на пару недель в Монополи.

— В Монополи понятно, а что в Иванове?

— Проверить, как реально обстоят там дела на местах. Ничего такого, просто будь добр, позвони Роману и скажи, что мы пересечёмся с ним во Флоренции в конце месяца.

— Считайте, что уже всё готово.

— И ещё достаньте мне, пожалуйста, «Дао Дэ Цзин».

— В переводе Бронислава Виногродского?

На вопрос мужчина не ответил, его отвлёк неожиданный отрывок из вырезок Мандельштама, который он быстро в уме перефразировал:

«Когда, пронзительнее свиста,

я слышу русский язык,

я вижу Пылаеву Екатерину

над кипами конторских книг».

Она же самый натуральный Оливер Твист.

— Господин?

— Ты свободен, оставь меня. Я что-то упускаю.

«Шестой обрушен мост».

Как буквами я могу понять пустой звук?

Простая переделка Флавия Арриана?

Гребцы должны уметь плавать?

Фон Мольтке, Некифор Уран к сыну Тидея пошли?

В мраке брошь блестит?

Отречься от гнева?

Ты можешь быть довольна своей жизнью. Ты можешь быть ценной. Это не важно, когда у тебя нет реальности. Моя задача — провести тебя к игре. Пока вся твоя жизнь здесь — в бессознательных фантазиях. Твоя природа изменчива и стремится к идеальному. Многие трагедии вырастают из радости. Многие радости вырастают из трагедии. Жанр жжётся. У тебя нездоровые отношения со своим «Я». Твой процесс взросления даже не начался. Когда ты смотришь в зеркало — ты видишь метафору. Твоё дело живёт где-то между наблюдением и созданием. Игра — это переживание. Ты столкнёшься с барьерами, где простишься со всемогуществом, живущим в твоей фантазийной деятельности. Твои сновидения подвержены вытеснению. Сон — явление того же порядка, что и жизнь, в отличие от мечты. Сон участвует в отношениях, соотносясь с объектами твоей жизнедеятельности. Мечта изолирована — она рушит тебя. Я диагностирую твоё безумие. Твой промежуточный опыт не имеет ценности. Верни себе детскую интенсивность переживаний. Ты секрет сама для себя. Я оставляю заявку на его раскрытие. Твоя депрессия — положительный признак личностной интеграции. Такова плата — она тяжела. Пройдёт сама, если продолжишь путь, а не вцепишься в себя. Любое дело, которое ты считаешь скучным, скучным делаешь только ты. Быть здоровым — жить в непредсказуемости. Болеть — жить в предопределённости. Быть здоровым сложнее. Реальность, когда ты с ней столкнёшься, разочарует тебя, но ты совладаешь. Найди, где хранится культурный опыт. Обретай целостность, избегая внутренних травм. Травмировать тебя может только твоё собственное мышление. Не избавляйся от тревог — мысли их. Деструктивность — твоя законная важная часть, а не недуг. Приведи её в порядок. Щедрость рождает зависть, поэтому будь внимательна, не обокради и не разрушь себя. Твоё безумие — не болезнь, а лишь доспех, которым ты защищаешься сама от себя, пытаясь приспособиться к окружающему миру.

— А ты в ту ночь ушла из дома?

— Да, я сидела у реки на холме. Если бы я нашла холм повыше, позвала бы тебя.

— Катя, а ты меня любишь?

— Зачем ты ждёшь наводнения в пустыне?

— Я не знаю. Знаю, что скоро наступит ночь, пойду почищу фонарь.

— Можно я тебя поцелую?

— Поцелуй — это на время, а вон те камни в реке — навсегда.

— Завтра, при свете, никто не поймёт, кто почистил фонарь.

— Если бы за всем этим был только ад, ты бы не чистил фонарь. Чем больше скажем друг другу слов, тем мудрее будет наше молчание.

— А в этом городе есть бар?

— Да, он прямо в церкви.

— А почему канадец?

— Помню, мама покупала краску для волос. На коробке была изображена женщина с рыжими волосами.

— Какое отношение это имеет к канадцам?

— Никакого.

— Сэр, вы сами печёте эти слойки?

— Сэр? Почему сэр? Передайте пакет.

— У меня карманы. И плюшку! Спасибо за сдобу.

— Что происходит?

— Я спускаюсь, свет слабеет.

— Встань под деревянным обвесом. Всего полчашечки.

— Ещё сбрую надо.

— Тогда так и пиши.

— Солнце спустилось за церковь. Голубь в колокольне застрял.

— С Рождества едва четыре месяца прошло.

— Час дня.

— Они ж так читать не смогут. Штору поднять?

— Это же для тебя. Как хочешь.

— Влезай и почисти в последний раз фонарь.

Почему я ни разу не бывал на нью-йоркской швейной фабрике?

— Господин?! Вы спите?

— Я чищу фонарь.

— Господин!

Веки открылись.

— Простите, задремал что-то.

— Ладно, что с той женщиной? Зовите её скорее сюда!

— Ушла.

— Я спать.

Мысль протекала быстро и кривоугольно, достигнув размышления о том, что если он вдруг по какой-то причине или без неё возьмёт и захохочет, то она это увидит, а разве можно увидеть смех? Он полагал, что видеть смех — это искажать действительность, смех, ну по крайней мере его смех, необходимо видеть обязательно со звуком — то есть слышать. Но слышать — это не видеть. В какой-то мере тоже да, но если чисто этимологически — нет. Получается, чтобы ему рассмеяться перед ней и не нарушить целостности, нужно удостовериться, что все, кто будут смотреть на него, будут, во-первых, смотреть, а во-вторых, смотреть со звуком. Он не мог позволить себе так рисковать, поэтому смеялся редко и только в проверенные уши под названиями, которые относились исключительно к его реальности, за которую он так давно боролся по всем фронтам.

«В общем, завтра всё будет опять man-made, сделано человеком, дословно — мужчиной. А значит, не столько хорошо, сколько нескучно».

Он был порезан на лекала. Не душегуб и не спаситель — наблюдатель.

Объективным и неизбежным является моя смерть?

Демонизируем?

Почему она не знает пределов своей гибкости?

Парето?

Гуттаперчивость?

Комбинация?

Декаденские конструкции?

«Шестой обрушен мост».

На сто первом километре к юго-востоку от Москвы взревел двигатель. Громкий хлопок автомобильной двери. Мягкий, но уверенный голос вторил в унисон двигателю:

— Женщины, мы едем?

А в это время в ночи Северного Чертаново за окном виднелась многоэтажная постройка. Семнадцатиэтажный скелет с двумя светящимися красными ушами на крыше, похожий контурами на суслика — без национальности, идей и иных идентификаций, — просто дом, напоминающий по очертаниям суслика.

Катя уже около часа вела автомобиль по мокрым дорогам подмосковных лесов по направлению к Москве. Там нужно было забрать ещё одну женщину, ещё одну себя, и двинуться к месту встречи.

Катя понимала, что, обскакав пламя, можно одержать триумф, но эта дорога была не для неё хотя бы просто потому, что удача не благоволит армиям, удача благоволит великим солдатам. А если ты отказываешься воевать сам с собой, ну, если ты так нежен, что тебя надо поставить в стеклянный футляр, то лучше умереть как можно скорее, потому что жизнь не нуждается в таких экзотических растениях. Автомобиль прибавил газу. Может быть, последняя битва окажется важнее Грааля?

— Возможно, я погибну в этом безнадёжном сражении, но сделаю это отважно, родив новый мир. Я же мать.

В это время в Мариинском театре в Санкт-Петербурге.

— Яна Александровна, оглянитесь, вокруг одни женщины и их понурые кабельки.

— Действительно, как собаки слюнявые, бродят за жёнами и подругами.

— Да нет же, Яночка, не кобельки, а кабельки.

— Те, что у тебя пучком из телевизора торчат?! — рассмеялась Яна Александровна. — Да поняла я, поняла! Но разве это сильно что-то меняет?

— Ещё как, дорогая! Мы с тобой где сейчас? В театре. На той неделе после фуршета на ПМЭФ в Эрмитаж ходили, в прошлом месяце на лекции в Париж летали, через три дня на Мальдивы летим на ретрит, или что там у нас будет? А сегодня в ночь после представления с Катей едем. Везде с тобой вдвоём ходим, ездим, летаем. Две женщины — обычное дело. А ты часто видишь в музеях, на лекциях или особенно в театрах пару мужчин?

— Всё верно. В музеях, в театрах, на лекциях большинство — женщины.

— А большинство мужчин где? На футболе, в тюрьме, в психиатрической больнице, в вытрезвителе, в больнице.

— Это да, нам этими глупостями некогда заниматься! Всё, тихо, начинается.

— Ладно, а кабельки-то здесь при чём?

— Тсс!

Она приходит из другого мира.

Противостояние с Ортрудой и Тельрамундом — не схватка добра и зла, схватка за власть.

Музыка. Хольтен.

Грёзы Эльзы. Её глаза завязаны.

Лоэнгрин снимает повязь.

Несоответствие.

Спасение.

Утраченная иллюзия.

Любовь без понимания.

Новый путь.

Сомнение.

Опера «Лоэнгрин», Свадебный хор — Рихард Вагнер.

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

«…Дальше не пройти

Вам этим гребнем; и пытать бесплодно:

Шестой обрушен мост, и нет пути.

Чтоб выйти всё же, если вам угодно,

Ступайте этим валом, там, где след,

И ближним гребнем выйдете свободно».