Чужая игра. Книга первая. Начало

Денис Степаненко

Чем старше становится человек, тем он чаще задумывается о том, для чего он живет на земле, существует ли бог, а есть ли жизнь после смерти?Андрей если и задавался этими вопросами, то точно не ради того, чтобы осмыслить свой жизненный путь. Ведь в тридцать лет парню, женатому на прекрасной девушке, имеющему хорошую работу, незачем всерьез задумываться над этим, жизнь пока прекрасна и без ответов на эти вопросы. Но это было пока….

© Денис Степаненко, 2018

ISBN 978-5-4490-7469-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Палящее солнце, словно огненный шар бурлило в мутном от жары небе, сопровождая человека, тяжело ступающего по желтой пустынной почве. Горячий ветер поднимал в воздух желтые пылевые облака, то и дело, осыпая мелкой песчаной дробью путника. Он устало передвигал ноги, цепляясь за встречающиеся на пути не большие камни обвязанными в тряпье ступнями. Голову и нижнюю часть лица, путник прикрывал лоскутом своей грязной, зашарканной до дыр, накидки. Безжизненный пейзаж простирался до самого горизонта, искажаясь в парящем от зноя воздухе. Возникшая внизу за пригорком ветвистая смоковница, показалась изначально путнику миражем, который был уже не первым на его длинном и трудном пути. И только когда нога путника ступила на сухую, жесткую траву, которой была покрыта небольшая площадка вокруг дерева, он остановился, скинул с головы лоскут, и, вознеся голову к небу, что-то тихо пробормотал. Подойдя к дереву, путник уселся поудобнее у его основания, поджал к телу колени и, положив на них голову покрытую черными грязными волосами, крепко уснул.

— Ээй, ты, — разбудил путника неприятный голос.

Путник открыл глаза, и увидел стоящего возле него верблюда, на котором восседал тучный мужчина. Привязанный за поводья, следом стоял второй верблюд с навьюченными на него огромными тюками. Судя по странной одежде путешественника, он был явно не из этих мест. Верблюды приветливо покачали головой путнику. Он тоже кивнул им в ответ, скривив в улыбке потрескавшиеся губы, обрамленные черными волосами усов, переходящих в бороду.

— Скажи мне бродяга, в колодце вода пригодная для питья? — повелительно вновь прохрипел голос.

— Здравствуй человек, — поприветствовал путник путешественника, подняв к нему голову. — Я не могу понять, о каком колодце ты говоришь? — пожал плечами путник, покрутив головой по сторонам.

— Ты пьян что ли? — недовольно насупился путешественник. — Или у тебя здесь не один колодец?

Путник болезненно встал, закатив глаза от пронзившей тело ноющей боли затекших конечностей и вновь недоумевающе посмотрел по сторонам.

— Вон тот колодец, — не вытерпел путешественник, и ткнул пальцем на каменное жерло колодца спрятавшегося от путника за стволом дерева.

Путник изумленно посмотрел на колодец, и неуклюже пружиня на ватных ногах, пошел к нему.

— Да он и точно пьян, — буркнул путешественник, и, спустившись с верблюда, пошел вслед за путником, ведя за собой свой маленький караван. — Эй, ущербный, тебе, что солнышко голову напекло?

— Понимаешь, человек, тут вот какое дело, — обернулся путник к идущему следом за ним тучному путешественнику. — Я шел всю ночь, поэтому, когда пришел сюда усталый и обессиленный даже и не заметил этого колодца.

— Хватит уже, — злобно фыркнул путешественник, и с силой оттолкнул в сторону путника.

Мужчина отлетел в сторону, не удержавшись на своих ослабленных ногах, упал, и, пробороздив головой по каменистой почве, подернулся, и затих.

— Отмучился, однако, — безразлично посмотрел путешественник на неподвижное тело, сплюнул, и, привязав за поводья животных к дереву, подошел к колодцу, и, склонившись, аккуратно заглянул в него.

Через двадцать минут распластанный по земле путник очнулся, и тут же услышал чей-то протяжный стон. Голова шумела, и болела. Он встал на колени и прикоснулся к правому виску, тут же скорчившись от боли, которая словно ножом прорезала его глаза и лобную часть. Собрав разъехавшуюся в глазах картинку воедино, он попытался встать, но не получилось, голова закружилась, и он опустился на землю.

— Помогите, — прохрипел где-то рядом знакомый голос.

Путник повернул голову, и увидел лежащего возле своих верблюдов путешественника. Он лежал на спине, выкатив глаза и еле-еле открывая рот, стонал, взывая на помощь. Путник, уже не пытаясь встать, боясь вновь упасть, пополз на коленях к лежащему под деревом человеку.

— Что с тобой случилось, человек? — напугано спросил путник, склонившись над путешественником.

— Ты? — удивленно прохрипел он, еле заметно разжав посиневшие губы.

— Да, я, что случилось с тобой человек, скажи мне, — путник беспокойно заводил глазами по телу путешественника пытаясь отыскать причины случившейся с ним беды.

— Змея меня укусила, змея, за ногу укусила, — еле слышно прошипел человек. — Я ее не заметил, глупец. Тело горит изнутри, я не могу пошевелить даже пальцем. Я умираю.

Путник посмотрел на распухшую ногу в районе колена, и тут же принялся высасывать яд из ноги путешественника.

— Не утруждай себя, уже слишком поздно, — закашлялся человек. — Я уже чувствую, что смерть пришла за мной.

Путник не слушал его, и продолжал, сжимая лиловую гематому высасывать, и отплевывать все, что выходило из глубоких проколов укуса. Наконец закончив, он упал головой на мягкий живот путешественника и, улыбаясь, сказал:

— Все будет хорошо!

— Спасибо тебе странный человек, — попытался в ответ улыбнуться путешественник. — Возьми воды, прополощи свой рот, да мне, будь добр губы смочи, — он повел глазами в сторону верблюдов.

Путник проследил за его взглядом, и увидел лежащий возле ног ведомого верблюда небольшой глиняный сосуд, облаченный в кожаную сумку. Он сползал за ним и, прежде чем прополоскать свой рот, тонкой струйкой напоил путешественника.

— Скажи мне странный человек, зачем ты мне помогаешь, ведь я тебя чуть не убил и чуть было здесь не оставил умирать, — в глазах путешественника появились слезы.

— Странный человек это ты, — улыбнулся путник. — Странный ты потому, что не веришь в людскую доброту.

— Но я, же тебя чуть не убил, — напрягся путешественник и тут же закашлялся.

— Будет тебе, будет, — погладил путник умирающего по облысевшей голове. — Ты же не хотел меня убить, просто так вышло.

— Неужели ты даже обиды на меня не затаил? — строго посмотрел он мокрыми глазами на путника.

— А за, что мне на тебя обижаться? За то, что толкнул меня, а я упал и ударился головой о камень, так это я себя должен винить, что не удержался на ногах своих изнеможенных, — пожал плечами путник. — Я не виню тебя ни в чем, и не вздумай даже думать об этом. Скажу одно, не ударь ты меня, возможно, тебя бы и не укусила змея, но тогда бы ты уехал отсюда, не осознав того, что бог печалится о тебе.

— Я давно забыл про бога, — опечаленно вздохнул путешественник.

— Зато бог всегда помнил о тебе, — улыбнулся путник. — Он и сейчас с тобой.

— Спасибо тебе, что ты меня утешаешь в последние минуты жизни. Умирать в одиночестве дело скверное, — всхлипнул путешественник. — Я плохой человек, может, и змея меня укусила потому, что носить меня земле, под тягостью нажитого мной греха, стало невмоготу.

— Безгрешен только младенец, — тяжело вздохнул путник.

— Умирая в пустыне нельзя пожелать большего, чем проповедник, держащий тебя за руку, — с трудом улыбнулся путешественник и снова закашлялся. Он посмотрел в глаза путника, их взгляд был настолько нежен, и печален, словно на него смотрел не чужой человек, а родная мать. — Я за тебя замолвлю словечко перед богом на том свете. Все равно, кроме как рассказать ему о тебе, мне поведать ему больше не о чем. Когда я упал подкошенный ядом змеи и остался умирать в одиночестве, я тогда впервые осознал, что мне безумно страшно. Страшно стало от того, что я за одну минуту из человека, богатого и знатного, превратился в песчинку, беспомощную и бесполезную. А когда ты подполз ко мне, мне стало еще и стыдно, наверное, впервые за всю свою жизнь мне так искренне стыдно. И сейчас я понимаю, что мне еще и обидно за то, что умирая, я испытываю страх и стыд. Не те это чувства, с которыми я этот мир покинуть хотел. Чувствую уж совсем мое сердце еле бьется, поспеши мне сказать свое имя о странный человек? — с трудом выдавив последние слова путешественник, простонал и медленно закрыл глаза.

— Йешуа, — кротко ответил путник, и, взяв холодную руку путешественника, прижал ее к своей груди. — Бог простил тебя, — ласково произнес он, и вознес голову к небу, закрыв свои усталые глаза.

Прохладный ветер обдал лицо путника, растрепав волосы с его головы и бороды. Над головой нежной музыкой зазвенели листья, верблюды поспешили лечь на траву и затихнуть, робко поглядывая на людей. Путешественник приоткрыл свои глаза, недоумевающе повел из стороны в сторону карими зрачками, затем пугливо посмотрел на путника, прижимающего его руку к своей груди, и дрожащими пальцами обхватил ладонь своего спасителя.

— Бог простил тебя, человек, — спокойно повторил путник, так же нежно и ласково смотря на лежащего путешественника.