Призраки существуют

Денис Филатов (2024)

Герой книги, сотрудник Управления по борьбе с организованной преступностью Алексей Гавриленко, поддавшись уговорам жены, приобретает загородный дом. В одно время с этим Алексей получает задание от руководства принять участие в розыске бежавшего из мест лишения свободы криминального авторитета Воронова, в задержании которого он принимал участие несколькими годами ранее. Несмотря на большой опыт оперативной работы, сыщику трудно сконцентрироваться только на розыске беглого бандита, так как новый дом начинает преподносить неожиданные сюрпризы… Непривыкший пасовать перед трудностями Алексей с полной отдачей продолжает выполнять свои служебные обязанности, не подозревая, что ждет его самого и его семью в самом ближайшем будущем.Тем, кто прочел первую книгу автора «Кредитка» уже знакомы такие персонажи, как Гавриленко Алексей и Воронов Игорь, но данное произведение не является продолжением предыдущего, а вполне может претендовать на самостоятельность.

Глава 2

С легкой полуулыбкой Елена стояла перед зеркалом в ванной комнате, пристально вглядываясь в свое отражение, полностью отвечавшее ей взаимностью и искренним расположением. Как никогда сегодня она была вполне довольна собой, но ни цвет лица, гладкость кожи и озорной блеск серо-зеленых живых глаз приводили сейчас ее настроение к состоянию повышенного. Дело было в другом. Вот уже месяц прошел с тех пор, как ей, приложив к этому немало усилий, терпения и такта, удалось, наконец, преодолеть закостенело-равнодушное отношение мужа к ее стремлению улучшить жилищно-бытовые условия их с Алексеем семьи.

Говорить о том, что так называемый квартирный вопрос остро стоял на повестке дня семьи Гавриленко, было бы крайне несправедливо. Равно как и их предкам, Алексею с Еленой посчастливилось родиться москвичами, а посему недостатка в жилых квадратных метрах они ни коим образом не испытывали. В настоящее время сравнительно молодая ячейка общества проживала во вполне просторной и благоустроенной двухкомнатной квартире, принадлежащей родителям Елены, отец которой, будучи по профессии дипломатом, на протяжении нескольких последних лет работал и проживал в дружественном Китае. Мама Лены, что вполне естественно, всегда находилась при муже. Так чего, собственно, пустовать свободной жилой площади? Алексей, в свою очередь, являлся единоличным собственником однокомнатной квартиры, доставшейся ему по наследству от бабушки, а его мама (отец к сожалению, умер от неизлечимой болезни еще до совершеннолетия Алексея) делила свою трешку с семьей старшего своего ребенка — дочери. Вот и получалось, что с какой бы стороны не посмотреть, условия жизни Алексея с Еленой и всех их ближайших родственников были вполне себе удовлетворительными, как говориться, не хуже, чем у людей!

Все это так, только вот Елена, хоть и была горожанкой по рождению, жить в мегаполисе не хотела и предпочла бы пользоваться всеми удобствами и благами столичной жизни издалека, то есть пересекая черту МКАДа лишь по мере возникшей необходимости.

Идея заиметь собственный загородный дом родилась в голове Елены сразу после рождения дочери. Поначалу это была просто мечта, в то время, естественно, казавшаяся призрачной и несбыточной, посему сотрясать и без того перегруженный различной не всегда позитивной информацией мозг мужа она не торопилась, тем более, что их семейный бюджет даже с большой натяжкой не соответствовал доходам владельцев отдельных домов, а такая удобная вещь, как ипотечное кредитование на территории России правомочности еще не приобрела.

Текло время, жизнь шла своим чередом, но идея о доме никуда не отступала, становясь все более сильнее и навязчивей. Первые очень скромные намеки о том, что, мол, может быть, когда-нибудь не сегодня, не завтра, нет, вообще в будущем они смогут жить в отдельном загородном доме, где им и ребенку будет намного лучше, чем в тесном загазованном городе, Елена стала делать, когда Кристине исполнилось три года. Алексей, поначалу просто улыбаясь, переводил беседу на другую тему, затем просто отмахивался, ссылаясь на сильную занятость, а когда муж перестал сдерживать раздражение от разговоров на подобные темы, Елена решила временно прекратить свои ни к чему не приводящие уговоры.

В один из вечеров начала две тысячи пятого года, когда новогодняя ночь уже стала историей, а оставшиеся после нее праздничные блюда подъедены, но нега десятидневного безделья все еще не исчерпала щедро выделенный ей временной период, супруги Гавриленко, удобно устроившись на диване в большой комнате их квартиры, лениво пялились в мерцающий в полумраке телевизор. Кристина играла в своей комнате.

— Леш, а Леш! — подтолкнув мужа локтем, тихо позвала Елена.

— У-у…

— Кристинке в этом году уже семь исполнится!

— И что? Пора подарок выбирать? — нехотя съязвил Алексей.

— Подарок успеется, а вот школа ждать не будет! Школу надо заранее подбирать, хотя бы за несколько месяцев, а то мест может не остаться!

— А чего ее подбирать? Вон в соседнем дворе, чем тебе не школа?

— Я не хочу эту! — капризным тоном произнесла Елена.

— А какую же тебе надо? Может быть, частную или гимназию?

— Самую обычную, лишь бы она располагалась недалеко от нашего нового загородного дома!

Алексей, оттолкнувшись локтями от дивана, резко сел, выпрямив спину.

— Снова-здорово! Молчала, молчала четыре года… Я было уж подумал, что ты оставила эту утопическую идею, но теперь вижу — это не так — у тебя мания!

В точности повторив движение мужа, Елена села рядом и с легким вызовом в голосе парировала:

— Да, может, и мания! Но я хочу, чтобы наш ребенок рос в достойных условиях, хочу не слышать шаги соседей над головой, хочу, наконец, чтобы твои выходные стали настоящим отдыхом! А потом, если ты боишься связываться с ипотекой, вспомни, что ты не один в семье добытчик, и мои заказы на переводы тоже приносят кое-какие деньги (Елена закончила институт иностранных языков и работала переводчиком с английского и немецкого, но после рождения ребенка работу пришлось оставить и удаленно выполнять периодически поступающие заказы)!

Выслушав пылкую тираду жены, Алексей успокаивающее похлопал ее по колену и миролюбиво сказал:

— Ладно, ладно, не кипятись! Ну, допустим, повторяю, допустим, я решусь на эту авантюру и суну голову в ипотечную гильотину, и нам даже будет хватать средств оплачивать ежемесячные платежи, но где взять деньги на первоначальный взнос? А ведь без него не одобрят!

Поняв, что выстроенная Алексеем за последние годы эшелонированная оборона дала трещину и для закрепления успеха необходимо, не останавливаясь на достигнутом, стремительно развивать наступление, Елена со вздохом, явно означавшим ее сожаление о такой несообразительности мужа, произнесла:

— Эх ты, сыщик! А квартира однокомнатная?! Стоит, пустует, никому не нужная! Мы здесь живем, сестра твоя у мамы, а когда мои вернуться, мы уже будем жить в своем доме! В общем, нужно продать квартиру, и вот тебе деньги на первоначальный взнос!

Алексей потер лоб тыльной стороной ладони.

— Вот ведь правда! Угораздило же меня — тугоумного мента, связаться с такой интеллигентно-интеллектуальной семьей: родители — дипломаты, дочь — переводчик! Ты, наверное, уже и вариант подобрала?!

Не обращая внимания ничем не прикрытый сарказм в голосе мужа, Елена ответила ровным, спокойным голосом:

— Ничего я не подбирала. Я хотела, чтобы мы это сделали вместе, а последнее слово при утверждении окончательного варианта осталось бы за тобой! Единственное, что у меня есть, так это знакомый риелтор — он муж моей подруги. Я вас познакомлю, и, если он тебе понравится, будем работать с ним.

Риелтор Вадим оказался ровесником Алексея. Это был живой и деятельный молодой человек, невысокий, худощавый, с живыми умными глазами и быстрой, хорошо поставленной речью. С первой же минуты знакомства с ним становилось понятно, что дело свое он знает в совершенстве и нет такой задачи на его поприще, за решение которой он бы не взялся, независимо от ожидаемого результата. Нельзя сказать, чтобы Вадим понравился Алексею, да это и понятно, ведь годы работы в уголовном розыске развили в нем патологическую подозрительность к подобного рода дельцам, однако, принимая во внимание то, что Вадим, будучи мужем подруги Елены, вряд ли решиться на какие-то махинации в предстоящей сделке, Алексей дал «добро» на сотрудничество с ним.

Как бы то ни было, все прошло гладко. Оказавшись настоящим мастером своего дела, квартиру Вадим продал довольно быстро, и пришло время выбирать дом. С этим, слава Богу, тоже проблем не возникло. Ушлый Вадик сразу предложил один из своих рабочих вариантов — дом, выставленный на продажу одним из банков. Дом был недавно построен, и пожить в нем никто еще не успел, а стоимость его оказалась даже ниже рыночной. Вадим честно сообщил, что уже несколько раз возил туда на просмотр потенциальных клиентов, но готов отказать всем, если Елене и Алексею дом понравится. Времени на долгие раздумья не оставалось, нужно было ехать!

После первой же поездки в дом решение о покупке было принято, и оставалось только решить технические вопросы по оформлению надлежащих документов. Здесь Вадим вновь оказался на высоте, и будущим счастливым обладателям собственной недвижимости оставалось лишь в точности выполнять указания риелтора и подписывать документы там, куда он ткнет своим пальцем, совершенно не вникая в их содержание. Обосновывалось это тем, что рейтинг доверия к Вадиму с момента знакомства с Алексеем в глазах последнего резко повысился.

Ипотечный кредит был оформлен в том же банке, что и выставил дом на продажу. Денег от продажи квартиры на первоначальный взнос хватило с лихвой и осталось еще на оплату работы риелтора и на закупку кое-какой мебели, так как дом обставить ею прежние владельцы успели не полностью.

В очередной раз удивив Алексея, за свою работу Вадим запросил сумму вдвое меньшую, нежели предполагалось изначально, и прощание с честно выполнившим свою работу риелтором было искренне теплым и даже дружеским.

Весь последующий месяц после совершения сделки Елена находилась в состоянии эйфории от осознания того, что ее давняя многолетняя мечта наконец-то сбылась. Не веря до конца своему счастью, в душе она была безмерно благодарна Алексею, который, несмотря ни на что, поступил как настоящий мужчина, поддавшись на уговоры жены и решившись на такой серьезный шаг. Немного подпортил настроение недавний звонок Алексея, сообщившего, что к назначенному службой доставки времени он не успевает и заказанную мебель ей придется принимать самой, что в итоге не меняло ровным счетом ничего — издержки работы мужа давно приучили ее решать бытовые вопросы в одиночку.

***

С течением времени, а со дня получения извещения о смерти отца прошло ни много ни мало почти пять лет, их взаимоотношения с матерью каких-либо значимых изменений ни в хорошую, ни в плохую сторону не претерпели, а застыли на той нулевой отметке, до которой опустились в тот роковой день, когда он обвинил мать в смерти отца. Все попытки матери вновь хоть немного сблизится с сыном ни к чему не привели, и она так и осталась для него невидимой тенью, нужной лишь для приготовления пищи и поддержания порядка в доме.

К своим неполным тринадцати годам он уже был практически сформировавшейся как в физическом, так и в психологическом плане личностью. Он был высок, строен и наружно вполне привлекателен. Светлые соломенные волосы удачно контрастировали с темно-карими, глубоко посаженными глазами. Его внешнее сходство с матерью было почти портретным, но на этом все! Внутренне это был отец. Он был своенравен, строптив, неуравновешен и злобен. Свою злость он, словно яд южноафриканской кобры, изливал на окружающих его людей. Дома его жертвой была сильно постаревшая за последнее время мать. В школе его целями становились учителя и одноклассники, за что нередко и безответно, по причине физического слабосилия, был нещадно избиваем последними, но, несмотря на неуспевающие проходить синяки и ссадины, перманентным макияжем, украшавшими его лицо, он с маниакальным упорством продолжал доставать однокашников. Сбив до крови костяшки своих кулаков, одноклассники решили просто его не замечать. Ну не убивать же идиота, в самом деле?!

Несмотря на все странности в поведении, серым веществом он обделен не был и учился очень даже неплохо. Будучи вызываем к доске, он никогда не отвечал на заданный преподавателем вопрос и лишь бросал презрительные взгляды на учителя и класс, но вот письменные работы по любому предмету, будь то литература или русский язык, математика или физика, получали высшие баллы оценки.

Не нужно обладать какой-то особой проницательностью, чтобы понять, что за всю свою короткую жизнь он не приобрел ни одного друга. Да и зачем человеку, так ненавидящему людей, как ненавидел их он, нужны друзья? Правильно, незачем! Он давно уже жил в мире, придуманном им самим. Мире, фундаментом к созданию которого стали знания, полученные от прочтения множества книг, перемешанные с вязкой субстанцией собственных фантазий. В этом мире он обрел себе вымышленного приятеля, дав ему говорящее само за себя прозвище Шептун. Новый приятель никогда не говорил в полный голос, но, почти касаясь губами его уха, мог часами нашептывать ему свои мысли и делиться впечатлениями о какой-нибудь из вновь прочитанных книг. Как выяснилось, вкусы их во многом совпадали, и читали они преимущественно одни и те же книги. Зачастую Шептун подсказывал ему, как вести себя в той или иной ситуации. Он вообще оказался очень неглупым и весьма прозорливым. Взаимоотношения с Шептуном, несомненно, пошли ему на пользу и довольно скоро принесли свой положительный результат. Он перестал психовать и злиться по каждому поводу, стал более выдержанным и хладнокровным, ведь, по мнению Шептуна, злость есть ничто иное, как чистая энергия — продукт дорогой и жизненно необходимый, использовать который нужно рачительно в особых, исключительных случаях.

Теперь у него установился неизменный распорядок дня. Сразу по окончании занятий в школе он, забежав домой с очередной книжкой подмышкой, направлялся в свое старое укромное место, где когда-то два раза в месяц пережидал приступы пьяного отцовского гнева — полуразвалившийся амбар на краю поселка. Здесь было тихо и спокойно, а приход сюда незваных гостей практически полностью исключался. Смущало лишь то, что с каждым днем осень набирала все большую силу, и температура опускалась все ниже. Приходилось подстраиваться и одеваться теплее в связи с тем, что приходить к нему домой Шептун отказался наотрез. Так они и встречались ежедневно в старом амбаре, а по выходным, когда в школу идти было не нужно, он сбегал из дома сразу после завтрака.

Дни летели за днями, одна книга сменяла другую, благо недостатка в них не было — как ни странно, в этом заштатном поселке имелась вполне приличная библиотека, где он слыл завсегдатаем и имел весьма недурные отношения с библиотекаршей.

Дружба, какой бы крепкой она ни была, не может протекать без разногласий, хоть и изредка, но возникающих между друзьями. Так было и у них. Время от времени споры возникали, и касались они в основном обсуждений прочитанного, а один раз дело дошло даже до крупной ссоры, произошедшей после прочтения самого необычного произведения Роберта Льюиса Стивенсона, а именно повести «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда». Книга очень понравилась им обоим, и по сложившейся традиции они принялись пылко обсуждать прочитанное, в результате чего между ними разгорелся жаркий спор на предмет того, насколько их взаимоотношения похожи на описанные автором книги взаимоотношения между Джекилом и Хайдом. С пеной у рта он пытался доказать Шептуну, что за исключением некоторых различий, доктор Джекил и мистер Хайд по своей сути являются им чуть ли не двоюродными братьями. У Шептуна, в свою очередь, на этот счет была своя точка зрения, основанная на убеждении, что Джекил с Хайдом, будучи совершенно разными сущностями, попеременно занимали одно тело и находились друг с другом в постоянном соперничестве за него, они же, несмотря на раздвоение, представляют собой личность единую, то есть одного человека.

Стоит ли говорить о том, что теория, выдвинутая Шептуном, очень ему не понравилась и эффект произвела сугубо отрицательный. Ни в какую не желая признавать у себя наличие какого-либо психического расстройства, он с яростным напором пытался убедить Шептуна в его субъектности и идентичности как личности. Нет ничего удивительного в том, что спор закончился серьезной ссорой. Громко хлопнув амбарной дверью и обозвав его напоследок упрямым бараном, Шептун ушел.

Просидев дома три дня, беспрестанно вспоминая детали их с Шептуном ссоры, он постепенно остыл, и, хотя отголоски обиды все еще давали о себе знать, он пришел к выводу, что никакая собственная точка зрения и принципиальность во мнении не стоят крепкой, проверенной дружбы.

В итоге, взвесив все «за» и «против» на следующий день, сразу после школы, без зазрения совести проигнорировав дом, но не забыв тем временем забежать по дороге в библиотеку, он прямиком направился в амбар, где, не мешкая, с упоением начал читать новую книгу в ожидании прихода Шептуна. Но ни через час, ни через два Шептун так и не объявился. Сгустились сумерки, и пора было возвращаться домой. Посидев для порядка еще примерно с полчаса, он, понурив голову, поплелся восвояси. Стало совершенно ясно, что обижаться на близких умеет не только он, а обида Шептуна оказалась еще более сильной — все его ежедневные культурно-познавательные амбарные посиделки в течении всей последующей недели прошли в полном одиночестве.

Понимание того, что какая-то дурацкая ссора стала вдруг причиной потери лучшего друга, свела на нет все усилия Шептуна по изменению его характера в сторону сдержанности и рассудительности в вопросах контроля неожиданных всплесков ничем неуправляемой агрессии.

Вернувшись в школу после недельных прогулов, за время которых чуть не довел мать до сумасшествия, он в первый же день вступил в конфликт с самым сильным парнем в классе, за что был нещадно избит в школьном туалете. Удивительно, но взбучка пошла на пользу — он успокоился, и даже головные боли, с недавних пор периодично ему досаждавшие, поутихли и теперь напоминали о себе лишь слабым пульсированием в области затылка. Сопоставив факты, он пришел к выводу, что физическое насилие благотворно влияет на общее состояние его организма, но в данном случае сила была применена к нему, а что, если самому попробовать причинить кому-нибудь боль?

Вот тогда-то он и совершил свое первое убийство. Нет, это не было убийство человека, жертвой его стала рыжая соседская кошка — существо весьма неприятное, обладающее крайне неуживчивым по отношению ко всем без исключения людям диким характером. Нередко можно было наблюдать картину, как хозяин этого злобного животного выходил на крыльцо своего дома, держа извивающуюся и орущую кошку за загривок, и, смачно выругавшись, выбрасывал ее на улицу. Поорав еще немного в сторону дома, выражая тем самым протест действиям деспота-хозяина, кошка непременно перемещалась на соседский двор, с легкостью преодолевая забор между участками.

Окончательно определившись с выбором жертвы, он начал подготовку к реализации своего плана, заключавшуюся в выборе орудия убийства и инструментов, позволившим ему впоследствии сокрыть следы преступления. Порывшись в отцовском ящике для инструментов, до сих пор стоящим в сарае за домом, он выбрал длинное портняжное шило с удобной деревянной рукоятью. В дальнем углу сарая, среди грабель, мотыг и лопат он обнаружил маленькую, похожую на саперную лопатку — то, что нужно для выполнения задуманной им акции.

Прихватив с собой найденные в сарае предметы, он устроил засаду в кустах у забора. Ждать пришлось довольно долго, и когда он уже почти отчаялся и собирался покинуть свое укрытие, терпение его было вознаграждено. По другую сторону забора скрипнула дверь и, оглашая двор площадными ругательствами, на крыльцо дома вышел хозяин. Помимо криков хозяина, ему были слышны протяжные, режущие слух звуки, издаваемые, несомненно, его кошкой. Взвизгнув в последний раз, кошка умолкла, а через несколько секунд по забору заскребли быстрые острые коготки. Вот из-за забора выглянула рыжая кошачья голова, а затем показалась и вся кошка полностью. Животное забралось на забор, но прыгать вниз не торопилось, выбирая место, более удобное для приземления.

Промедление кошки предоставило ему возможность переместится под куст, растущий ближе к забору. Ничего не подозревающий зверек, определившийся, наконец, с местом своей передислокации, легко спрыгнул на землю, мгновенно оказавшись в руках еще более жестоких, чем руки его хозяина. Опомнившись, кошка, борясь за свою жизнь, начала неистово сопротивляться, царапая когтями руки убийцы и издавая при этом душераздирающие крики и визги. Однако было поздно — острое шило несколько раз пронзило ее мягкое податливое тело, практически мгновенно лишив сил и способности к сопротивлению. Через минуту все было кончено — тело несчастного животного обмякло, а взгляд полуприкрытых зеленых глаз остекленел и бездвижно застыл.

Не решаясь таскаться по двору с кошачьим трупом в руках, он решил закопать ее там же, возле забора, что благополучно и исполнил.

Все прошло как по маслу, отчего настроение его резко улучшилось, а от головных болей остались только неприятные воспоминания. Вернувшись домой, он с аппетитом поужинал и даже перекинулся парой фраз с матерью, чего не случалось уже довольно продолжительное время.

В ночь после казни ни в чем не повинной кошки он впервые за последние десять дней спал крепко, без кошмаров, да и вообще без каких-либо сновидений.

Шептун объявился утром следующего дня. Открыв глаза, он увидел Шептуна, тихо сидящего в кресле напротив кровати в ожидании его пробуждения. От неожиданности увиденного он машинально потер глаза, но Шептун никуда не исчез, а продолжал сидеть в кресле с легкой ироничной улыбкой на губах.

— Привет! А ты как здесь?.. — с нескрываемым удивлением спросил он.

— Да вот, решил проведать, поговорить, а то ты здесь без присмотра всех животных в поселке изведешь! — продолжая улыбаться, ответил Шептун.

— Постой, а откуда ты… — начал было он, но осекся, видя останавливающий жест руки Шептуна.

Шептун встал с кресла и, пройдясь по комнате, присел на краешек его кровати.

— Ты не торопись, полежи еще, а тебе кое-чего поведаю. Ты хотел спросить, откуда я узнал про твою кошку? Объясню. Дело в том, что даже тогда, когда меня нет рядом, все происходящее с тобой я вижу твоими глазами! Именно это я и хотел тебе объяснить тогда, в день нашей ссоры, но ты уперся как… Ну ладно… В общем, хочешь не хочешь, а признать то, что мы с тобой являемся одним целым, одной, хоть и раздвоенной личностью, тебе придется. И ничего в этом плохого я не вижу, наоборот, мне кажется, это круто! Мы с тобой ни на кого не похожи, мы не такие, как все, мы выше всех! Кстати, у меня ведь тоже башка трещала до тех пор, пока ты не порешил эту кошку, а теперь нормально, прошло! На этом основании я делаю вывод, что в дальнейшем наша с тобой зависимость от подобного рода мероприятий будет только возрастать, и думаю, что кошки и собаки — это только начало! Но теперь никакой самодеятельности! Ты должен слушаться меня! Мы хоть с тобой и одного возраста, но, в отличие от тебя, я имею возможность мыслить и рассуждать, как взрослый человек. Так что ты должен полностью мне подчиняться! Тебе это понятно?

Он молча кивнул. Шептун продолжил:

— С сегодняшнего дня походы в амбар отменяются. Я буду приходить сюда. Только очень тебя прошу не устраивать истерик, если меня вдруг пару дней не будет. Запомни, мы теперь вместе навсегда! Кстати, а у тебя есть чего-нибудь новенькое почитать, а то за эту неделю мы с тобой ни одной книги не прочли!

— Да там, на полке посмотри.

Шептун подошел к книжной полке и, рассматривая корешки стоящих на ней книг, тоном, не терпящим возражений, бросил через плечо:

— Я тут похозяйничаю у тебя, а ты давай не разлеживайся, завтракай и дуй в школу!

***

Страхи мои полностью оправдались, и дом в итоге был продан, и, хотя неизбежность совершения сделки по продаже дома была мною прогнозируема — это было лишь вопросом времени, данное событие, как свершившийся факт, произвело на меня весьма удручающее воздействие.

При изначальном описании дома на фазе его проектирования и строительства я упустил одну очень важную деталь, и ошибку эту сейчас хочу исправить. Помимо потайной комнаты и секретного подземного хода, я попросил архитектора спроектировать и создать некое коммуникативное устройство, позволившее бы мне хоть частично обладать информацией о происходящем в доме во время моего вынужденного добровольного заточения.

После моей просьбы о создании под домом скрытого убежища, мудрый архитектор уже не удивлялся моим причудам и идею сооружения импровизированного слухового устройства воспринял совершенно спокойно.

Замысел заключался в проектировании некой полости, возможно, трубы, выходящей из «Комнаты теней» и протянувшись вверх сквозь подвал, разветвляющейся под всеми помещениями первого этажа. Оканчиваться ответвления должны своеобразными раструбами под полами комнат, крепящимися к паркету. Вся конструкция, естественно, должна быть замаскирована путем вмонтирования в стены и потолок подвала.

Никаких сложностей с сооружением слуховой трубы не возникло, и за очень короткий срок устройство было готово к использованию. Проведенным тестированием было установлено, что до тайной комнаты звук доходит искаженным и довольно тихим, но, прислушавшись, разобрать слова, произносимые в помещениях наверху, все-таки было возможно.

Поиграв немного в шпионов и устав слушать профессиональную стрекотню риелтора, перемеженную капризным нытьем потенциальных клиентов, я закрыл заглушку трубы и какое-то время слышал только звук шагов приходящих в дом людей. Все изменилось тогда, когда посещения дома, организованные пронырой-риелтором, стали чуть ли не ежедневными. Мне стало ясно, что неугомонный торговец недвижимостью торопится, и потому, насколько я смог изучить его характер, больше не сомневался — в скором времени мой дом будет продан. Желание узнать, как можно больше о будущих новых владельцах дома побудило меня вновь открыть заглушку слуховой трубы.

Из всех приходящих на смотрины потенциальных клиентов наиболее перспективной на вступление во владение моим бывшим домом мне показалась одна пара, уже несколько раз побывавшая в доме. Это была сравнительно молодая семья. Мужа звали Алексей, жену — Елена. Как мне стало понятно из подслушанных разговоров, молодые люди имели несовершеннолетнего ребенка — дочь, но в доме она пока не бывала.

Высокая перспектива стать владельцами дома, по моему мнению, заключалась в особых отношениях между ними и риелтором. Для пущей объективности стоит отметить, что наиболее тесные взаимоотношения с риелтором связывали не мужчину, а женщину. Если Алексей вел себя довольно сдержанно и даже где-то настороженно, то поведение Елены было оптимистично-восторженным. Складывалось впечатление того, что она полностью доверяет риелтору и, возможно, даже ранее с ним знакома.

Внимательно вникая во все детали ведущихся над моей головой переговоров, я был огорошен весьма неприятным сюрпризом — глава семейства будущих владельцев дома Алексей оказался сотрудником милиции! Мало мне, блин, проблем, вот только ментов мне еще здесь не хватало! Непонятно пока, какую из милицейских служб представляет новый «Хоум босс», но в любом случае, приятного в получении подобной информации мало! Дай Бог, чтобы этот Алексей оказался шкуродером-гаишником, ведь, как ни крути, а приобрести такой дом честному менту, к счастью, пока не под силу!

Заселение в дом его новых владельцев прошло тихо и буднично. Они теперь уже втроем приехали без сопровождения риелтора. В этот раз новоселы взяли с собой дочь Кристину. Судя по ее голосу и построению фраз, возраст девочки не превышал шести-семи лет. Кристина, словно метеор, с восторженными восклицаниями носилась по всему дому, Елена, в который уже раз примерялась к новой кухне, а Алексей, спустившись в подвал, по-хозяйски изучал котел парового отопления. Потом пошли разговоры о мебели, которую следует докупить до окончательного переезда, и очередные рассыпания в благодарности жены мужу, в том, что не стал упорствовать и согласился исполнить ее давнюю мечту. Устав слушать проникновенные излияния Елены в том, насколько она теперь счастлива и довольна, я решил глотнуть свежего воздуха и прогуляться где-нибудь в окрестностях поселка, а вместе с тем провести функциональное тестирование подземного хода.

Установив на место заглушку слуховой трубы, я переоделся, сменив свой старый поношенный спортивный костюм на светло-синие искусственно вытертые джинсы и легкую куртку-ветровку, накинутую на белую футболку. Соорудив нехитрый грим, состоявший из накладных усов, парика и солнцезащитных очков, я осторожно приоткрыл стену-дверь, ведущую в секретный подземный тоннель.

Так случилось, что в придуманный мною самим подземный ход я входил в первый раз. При сдаче объекта в эксплуатацию я лишь заглянул в приоткрытую инженером дверь и выслушал его инструкцию по использованию запорных механизмов как двери в комнате, так и выходного люка. Включив карманный фонарик, я вошел в узкий проход. Здесь было сухо и душно. Стены, пол и потолок, обшитые гладкими деревянными панелями, придавали лазу вид строгой официальности. Из рассказа инженера я знал, что между панелями и почвой проложен какой-то гидроизоляционный материал, следовательно, даже продолжительные проливные дожди не смогут причинить никакого ущерба этому воплощенному в жизнь чуду инженерной мысли.

Длина хода оказалась довольно приличной — метров около ста. Прямой вначале во второй своей половине ход делал несколько крутых поворотов, видимо, по причине плотности корневой системы деревьев, лесополосы, начинающейся сразу за забором. Добравшись до выходного люка, я немного поколдовал с хитрым запорным устройством, благо инженер подробно проинструктировал меня на тему его использования, и со второй попытки у меня получилось его открыть.

Приподняв люк, я осторожно выглянул наружу. Если бы не темные очки, яркий солнечный свет на какое-то время неминуемо меня бы ослепил. Оглядевшись по сторонам, я откинул крышку и, словно танкист из башни танка, по пояс высунулся из люка, но, услышав приближающиеся голоса людей, тут же спрятался обратно. Просидев в темноте, не зажигая фонарика, несколько долгих минут, я сделал следующую попытку выбраться наружу. Вторая попытка оказалась более успешной. Я прикрыл крышку люка и, придирчиво осмотрев его маскировку с внешней стороны, остался ей вполне доволен — даже я, отойдя в сторону, мог потом не найти заветного места. А если бы сейчас были сумерки? Этого момента ни я, ни инженер в процессе проектирования как-то не учли, да и можно ли заранее предусмотреть все?..

Воткнув в качестве ориентира около люка валявшуюся рядом большую сосновую ветку, я пошел следом за удаляющимися голосами людей, так напугавшими меня несколько минут назад. Выйдя на тропинку, я остановился и стал осматриваться по сторонам, стараясь запомнить расположение деревьев и кустов, чтобы на обратном пути не проскочить место, где нужно сойти с тропы и углубиться в лес.

По обыкновению, каждый год в начале лета леса и парки изобилуют запахами самых разных оттенков. Цветочно-ягодные, березово-липовые запахи смешиваются с запахами свежей травы и влаги от журчащего где-то в овражке ручья. С непривычки моя голова закружилась, и, чтобы не упасть, я оперся плечом о ствол ближайшего дерева.

Тропинка вывела меня прямиком к большому Малаховскому озеру, образовавшемуся еще в петровские времена в результате разлива реки Македонка, ставшего следствием выполнения указа царя о построении на реке плотины.

Взгляду моему открылся завораживающий вид большой воды, разлившейся между берегами, полностью поросшими деревьями и густым кустарником. Подходы к воде ограничивались несколькими прогалинами в зарослях, находящихся в поле моей видимости. Вдалеке, на противоположном берегу озера, угадывались очертания пляжной зоны.

Стояла середина недели, и поэтому купающихся дачников видно не было, зато рыбаки, действуя по принципу: свято место пусто не бывает, временно оккупировали все свободные подходы к воде и даже на пляже виднелись неподвижные черные точки ссутулившихся на своих складных стульях рыбаков.

Оглядевшись по сторонам, я подошел к ближайшему рыболову, оказавшемуся пожилым, возрастом не менее семидесяти лет, мужчиной. Две его удочки и «донка» находились в боевом положении, но оба поплавка бездвижно торчали из воды, а колокольчик «донки» с сонной бесперспективностью молча висел на леске.

— Добрый день! — вежливо поздоровался я с ним.

Полностью проигнорировав мое приветствие, дед даже не повернул головы.

— Клюет? — не сдавался я.

Недовольное шамканье беззубым ртом, выдавленное из себя стариком, вместо ответа на мой вопрос, лишь подзадорило меня, и я продолжил:

— А что здесь ловится-то, отец?

— Рыбка ловится, сынок, рыбка, — наконец удосужил меня ответом старый упрямец.

— Какая рыбка, не просветишь?

— Обыкновенная рыбка: карась, ротан, окунь… Карп, говорят, есть, но лично я не видел. А тебе зачем? Тоже чтоль рыбалить собрался? — разговорился, наконец, дед.

— Да вот, думаю… Может, и приду как-нибудь на вечернюю зорьку. А тебе удачи, отец!

Дед посмотрел мне прямо в глаза и, слегка прищурившись, философски, мешая нормальные выражения с «феней», изрек:

— Удачи и тебе! На рыбака ты не похож, а фарт — он каждому «бродяге» в радость!

Удивленно хмыкнув, я отошел в сторону от странного чудаковатого старика. Прогулявшись немного вдоль береговой линии озера, я решил возвращаться обратно в свою лишенную света и свежего воздуха нору. И вот пришел момент мне удивиться еще раз, причем намного сильнее, чем при разговоре с пожилым рыбаком. Когда я шел к тому месту, откуда начинается тропинка, ведущая к подземному ходу, из леса вышла семья из трех человек: муж, жена и малолетняя дочка, весело, вприпрыжку скачущая впереди родителей. Взглянув на них, я сразу понял, что эти трое несколько минут назад вышли из задней калитки забора, огораживающего территорию принадлежащего когда-то мне дома. Такой вывод я сделал не из-за идентичности состава команд, а потому, что я узнал главу семейства. Его действительно звали Алексеем, но, к сожалению, он не был никаким гаишником. Это был человек, ставший первопричиной моего нынешнего призрачного существования — убоповский опер Гавриленко Алексей Васильевич.