На буксире

Дергений, 2020

Говорят, что мир сошел с ума… А если он никогда и не был нормальным? Да и что это значит – быть нормальным? Повесть-исповедь, повесть-признание, предельно откровенная и порой шокирующая история обычного человека, попавшего в необычные обстоятельства. Перед читателем раскрывается обнаженная правда жизни, рассказанная без прикрас и утайки, без лишней скромности и ложного стыда. Содержит нецензурную брань.

Глава 4

Карьера ее на прошлой работе перестала иметь всякие перспективы после того, как она заявила своему руководителю, что он ассоциируется у нее с бутылкой. И дело было бы не так паршиво, если бы она сказала это, находясь с ним наедине, а не в присутствии десяти сотрудников. Хватило же соображения! Кстати говоря, впоследствии меня не раз еще удивляла эта ее резкость, вернее, какое-то неумение держать в себе то, что нельзя обнажать, сыгравшее с ней потом злую шутку.

Если бы она сказала нечто подобное мне, я бы скорее даже порадовался, потому что это, в сущности, было бы правдой, а я люблю, когда говорят правду, — или, по крайней мере, делаю вид, что люблю. А он, будучи, возможно, совсем не мстительным, после этого случая (хотя я не исключаю, что были и другие, о которых она мне не рассказывала) решил, что ее карьеру следует слегка притормозить, и переключил свое внимание на других, чем, собственно (сознательно или нет), предопределил ее дальнейшие поступки.

Она же хотела карьеры (а может быть внимания, но это уже, скорее, мои домыслы), и, разумеется, наступившее ввиду сущей нелепицы противоречие требовало разрешения. А разрешиться оно могло только одним способом — сменой работы.

Родившиеся и выросшие в маленьких городах и деревнях, иначе говоря в глухой провинции, зачастую сильно превосходят в карьерных устремлениях жителей больших городов и особенно столиц. Изнеженные и манерные столичные обитатели часто мало на что способны, кроме как впустую тратить время. Они напоминают податливый пластилин, мнущийся под пальцами при малейшем нажатии. Вялые и меланхоличные, единственным местом выражения хоть каких-то чувств они считают только постель. Я помню как она — та, из-за которой, собственно, и началось это все, — не способная к созиданию днем и тратящая время на занятия, бестолковые настолько, что теперь я едва могу о них вспомнить, и представляющие собой только иллюзию деятельности, ночью выплескивала всю свою энергию, умоляла меня ее связывать и наказывать за какие-то проступки, которые, впрочем, как потом выяснилось, не были просто фантазией. Если я не упомянул до сих пор ее имени, то только потому, что хочу вспоминать его как можно реже, и даже произносить его мне почему-то сложно. Звали ее Оксана.

Моя же новая знакомая, Маша, родившаяся и выросшая в городе Г-ске, который иначе как захолустьем не назовешь, отличалась таким стремлением к построению карьеры, что с первых же дней я мог поспорить, что она весьма сдержанна в постели. Такие натуры, страстные в жизни и умеренные в близости, по роковому стечению обстоятельств редко когда могут вызывать у мужчин такую дикую тягу и привязанность, как те, первые, с их томным взглядом днем и безбашенными безумствами ночью. Впрочем, здесь я говорю о своих впечатлениях, возникших именно тогда, когда мы с ней познакомились, а потому детальное рассмотрение этого вопроса в отношении Маши пока оставим до наступления последующих событий, о которых пойдет речь дальше.

По мере того, как я по понедельникам рассказывал ей истории своего омерзительного времяпрепровождения на выходных, она понемногу рассказывала о себе. Уж не знаю, что вообще заставляло ее общаться со мной: безвыходность, интерес или что-то еще, — но через какое-то время я уже имел некоторое представление о ее жизни.

Несмотря на затертую фразу Ницше: «То, что не убивает меня, делает меня сильнее», — неудавшиеся отношения сильнее не делают. А если и делают, то не сразу и тем более не в том нежном возрасте, когда они возникают в первый раз. Ее история первой любви, по сути такая же, как и тысячи других историй, похожих, как близнецы-братья, но уникальных по словам их участников, не представляла ничего особенного. Подробностей, конечно же, она не рассказывала, но я сам их додумывал, кажется, даже получая от этого какое-то удовольствие: поцелуи в подъезде, в его машине или в трамвае, первый секс — наверняка не особо удавшийся и даже дурацкий, но, благодаря замечательной способности памяти приукрашивать желаемое, приносящий впоследствии гораздо больше удовольствий в виде воспоминаний о нем как о чем-то возвышенном. Короче говоря, с яркостью моей бурной фантазии (здесь привет папе) я без труда представлял с ней в главной роли все то, что со временем у людей, по мере превращения их в законченных циников, вызывает только снисходительную улыбку.

Мама ее, целеустремленная и наверняка порой выходящая за рамки дозволенного в вопросах достижения своих целей, по сути, не имела иного выбора, кроме как обрести сильные, скорее мужские черты характера. Виной этому был ее муж — непоследовательный в своих решениях и действиях, не обладающий твердостью, любящий выпить если не неудачник, то человек, не сумевший себя реализовать. Вот, собственно, и все, что можно сказать о ее семье.

Жила она в городе на съемной квартире, на работу ездила на трамвае, читала книги о психологии, мотивации и прочем в таком роде, пытаясь понять, что движет людьми и как этими людьми, в свою очередь, двигать.