Вечный кролик

Джаспер Ффорде, 2020

55 лет назад в полнолуние выпал снег, потом начался самый жаркий из дней лета, который закончился зеленым закатом. В радиусе 16 миль заржавела вся алюминиевая фольга, а стекло стало блестеть, как нефтяная пленка на воде. Тогда очеловечились 18 кроликов – изменились, выросли и приобрели человеческие формы. Почему? Это шутка высших сил? Или средство, чтобы заставить возгордившихся своей уникальностью людей задуматься? Но наша история начинается, когда семья Кроликов переселяется в городок, где им не рады.

В воскресенье по соседству

Тесты ДНК показали, что очеловеченные кролики вовсе не были каким-то причудливым гибридом человека и кролика, а так и остались, по сути, кроликами. Генетически их никак нельзя было отличить от их неразумных полевых собратьев. Что бы ни дало им их человекообразность, в ДНК этого точно не было.

Семейство Кроликов прибыло в следующее воскресенье под рокот газонокосилок и щелканье садовых ножниц. Все усердно старались привести поселок к чистоте и порядку, на всякий случай — вдруг к нам внезапно заявятся судьи из «Спик и Спан», ведь в среду их видели слонявшимися возле Пембриджа.

Я возился со своим «Остин-Хили» в гараже, когда к Хемлок Тауэрс подъехал «Додж Монако»^[27] 1974 года. Кролики предпочитали большие американские тачки, поскольку они гораздо лучше подходили к их телосложению и ограниченной ловкости рук. Многоместные сиденья, автоматическая коробка передач, чувствительный гидроусилитель руля и большие педали. А еще кролики берегли свои автомобили; они считали, что технику называют «устаревшей» лишь для того, чтобы, задрав нос, оправдать ее отправку в утиль, а такой подход был несовместим с четвертой заповедью их веры — экоустойчивостью. Кроличья поговорка гласила: «Нфифнфиннфиифннфифнфн», что примерно переводится как: «Лишь дурак покупает что-то дважды».

Я поспешил наверх, в дом, чтобы посмотреть на них поверх изгороди. Первыми из машины вышли дети. Я обратил внимание, что они одеты традиционно, но в современную одежду. Мальчишка-кролик в матроске и «Найках» слушал свой кассетный плеер. Он двигался медленно, словно задумчиво или лениво, а на лодыжке у него висел электронный браслет вроде тех, что использует полиция для ограничения свободы передвижения. Девочка-крольчиха, одетая в летнее платье в цветочек, была поживее и одним или двумя радостными прыжками проскакала в дом. Тем временем из машины со стороны водителя вылез ее отец. На нем был пиджак из Харрис Твид и подобранные к нему жилетка, рубашка и галстук. Кролики редко носили одежду ниже пояса, поскольку она сковывала их движения и ограничивала способность прыгать. Это не мешало крольчихам, носившим в качестве повседневной одежды юбки, платья и, если они не собирались прыгать, кюлоты. Но кроликам-мужчинам, которые в одном очень важном отношении были невероятно похожи на людей, приходилось незаметно прикрывать свой срам несколькими слоями исподнего, настолько сложного и замысловатого, что я не стану описывать его в этой книге^[28].

Майор Кролик посмотрел на карманные часы, которые он держал в кармашке жилетки, а затем начал вытаскивать чемоданы из багажника автомобиля. В то же время открылась передняя пассажирская дверь, и из машины вышла Конни Кролик. Принюхавшись, она посмотрела по сторонам. Поверх летнего платья в горошек на ней была надета кожаная куртка, а ее уши были свободно обмотаны у основания красной банданой. Что необычно, из-под платьица слегка торчал хвостик. У кроликов это было равносильно глубокому декольте женщин-людей. Еще десять лет назад в приличном кроличьем обществе такой вид сочли бы вызывающим, но сегодня он считался почти приемлемым.

Спонтанное Очеловечивание произошло еще до моего рождения, поэтому говорящие крольчихи в летних платьях или кролики за рулем автомобилей никогда не вызывали у меня удивления. Об их появлении в 1965 году сообщили не сразу, решив, что это чей-то хитроумный розыгрыш. Так думали ровно до тех пор, пока в специальном выпуске «Панорамы» на телеканале Би-би-си в прямом эфире Франклин Кролик не побеседовал с Чарльзом Уилером^[29]. После этого все новостные каналы на планете захотели «поговорить с кроликом» и разобраться, как же произошло Очеловечивание, — вопрос, ответ на который ускользает от нас по сей день. Изначальный скептицизм и неверие превратились в любопытство, радость и принятие, а затем быстро покатились по наклонной вниз. Пока решался вопрос о статусе и правах измененных кроликов, их численность росла, вызвав сначала всеобщее недоверие, затем презрение и, наконец, ненависть и страх. Путь от всеобщей радости до неприятия занял менее двадцати лет.

Я вздрогнул, когда у меня зазвонил телефон. Я слишком торопливо схватил его, выронил, поднял и лишь затем уже ответил. Звонил Норман Маллет.

— Оно уже здесь! — сказал он, словно объявляя о начале эпидемии бубонной чумы. — Ты их видишь?

— Да, — ответил я, возвращаясь с телефоном к окну. — Двое взрослых, двое детей. — Почему бы тебе не подойти и не поговорить с ними?

— Что? Не говори глупости. Есть шансы, что они приехали всего на пару ночей?

Я выглянул из окна как раз в тот момент, когда в узкий проезд начал задом сдавать большой грузовик с вещами.

— Нет, думаю, они надолго.

На другом конце повисла тишина, а затем раздались приглушенные голоса. Через некоторое время Норман вернулся и с напором заговорил:

— Слушай сюда, Нокс. В прошлом мы во многом не соглашались, но в жизни каждого человека наступает момент, когда он должен сделать решительный шаг, взять на себя ответственность и, стиснув зубы, поступить правильно во благо общества.

— И что же нужно сделать? — спросил я, впечатлившись тем, как он смог ввернуть в одно предложение столько клише.

— Твои возмутительные центристские взгляды хорошо известны, Нокс, так что тебя никогда не заподозрят. Нам нужно, чтобы ты пошел к Кроликам и… поговорил с ними. Вотрись к ним в доверие. Подружись с ними, если это вообще возможно. А когда найдешь подходящий момент, предложи им пять кусков наличными, чтобы они свалили отсюда.

— У миссис Кролик и так много денег, — сказал я. — Крольнадзор выплатил ей компенсацию за то, что слил «Двуногим» адрес ее мужа.

— Ложь и клевета, Нокс. Недоказанная ложь.

В Крольнадзоре все прекрасно знали, что не только это совершеннейшая правда, но и то, что совершил это злодеяние сам Старший Руководитель. Он даже хвастался этим на рождественском корпоративе в том же году.

— Я и правда думаю, — медленно произнес я, — что пяти кусков будет недостаточно.

— Кровопийцы, — пробормотал Норман. — Разве эта крольчиха недостаточно высосала из общественного кармана? Хорошо, Нокс, ты умеешь убеждать. Мы можем поднять цену до семи кусков, но ни пенни больше… если только они не откажутся. В таком случае срочно звони мне. Ну так что, ты нам поможешь?

Мне не нужно было долго думать. Если эту проблему и можно было разрешить мирно, то мне наверняка стоило пойти и попытаться это сделать. Но это была не единственная причина, по которой я был не против зайти к Кроликам — я хотел снова увидеть Конни. Если я напомню ей о себе, возможно, она меня вспомнит.

— Ладно, — сказал я. — Я дам им полчаса, чтобы устроиться, а потом зайду, поздороваюсь.

— Чудесно, — чуть более дружелюбно сказал Норман. — Потом доложишь мне, как все прошло. Гляди в оба и лучше оставь кошелек и телефон дома. Ты ведь знаешь, какими они бывают.

Я спустился в кухню, вывалил в плетеную корзинку пакет моркови, а затем прикрыл ее клетчатым чайным полотенцем. Подождав тридцать минут, я подошел к их дому и постучал в дверь. Мое сердце колотилось. Через несколько секунд Конни открыла. Она слегка изумленно уставилась на меня и несколько секунд просто смотрела своими большими разноцветными глазами, а затем принюхалась и перевела взгляд на корзинку. Я заметил, что одно ее ухо — точнее, верхняя треть левого, — было наклонено вперед, и от нее немного пахло теплой, недавно разрытой землей.

— О, — сказала она, робко улыбнувшись, — это что, морковное новоселье? Никогда не видела, чтобы его устраивал человек. Вы и правда попытаетесь спеть песенку Нхфиииххнирфф^[30]?

— Нет, нет, — поспешил сказать я. — Я… ваш сосед. Мы встречались несколько недель назад во время Блицкнига в библиотеке.

Она уставилась на меня, повернув голову так, чтобы я видел только один глаз. Кролики всегда так делали, когда внимательно разглядывали человека или какой-нибудь предмет.

— Вообще-то, — негромко сказала она, — мы встречались и раньше. Давным-давно. Питер Нокс, верно?

Мне вдруг стало тепло и приятно от того, что она меня вспомнила. А еще я ощутил отголосок того, что чувствовал к ней тогда.

— Здравствуй, Конни, — сказал я, чувствуя, что начал немного дрожать. — Да, это я. Как твои дела?

— О, в целом неплохо, — сказала она, улыбнувшись. — Похоронила двух мужей, родила двоих детей. Работала то тут, то там. Вот как-то так. Правда, так и не закончила вышку. А ты как поживаешь?

— Я вышку получил, но она мне не понадобилась, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал свободно и непринужденно, а не сдавленно и глухо. — Я женился, родилась дочка, потом я вернулся в родной дом, чтобы ухаживать за папой. Какое-то время работал на почте, сейчас вот устроился бухгалтером. В свободное время устраиваю Блицкниги. Ну, сама знаешь.

— Я смотрю, живешь в свое удовольствие, — сказала она, приятно улыбаясь. — Ты пришел, чтобы попросить вернуть книгу? Честно говоря, я ее даже не начала читать. Раньше, когда была помоложе, я много читала, а сейчас времени ни на что не хватает.

— Я пришел не за книгой. Просто хотел сказать… добро пожаловать в Муч Хемлок.

— Добро пожаловать? — сказала она, пристально глядя на меня. — Я думала, в этом городке у всех на стене висит портрет Найджела Сметвика.

— У некоторых, наверное, — сказал я, — но не у всех.

Несколько секунд я молчал, а затем спросил:

— А «морковное новоселье» правда существует?

— О, да, — ответила она, посмеиваясь. — Совершеннейшая правда.

— Вот как.

— А как ты меня узнал после библиотеки? — вдруг спросила она, и я почувствовал, что начинаю краснеть. Мне было строго запрещено раскрывать свои способности. Скомпрометированные опознаватели нередко пропадали. И пропадали не в смысле «уходили в запой и возвращались через три дня», а в смысле «исчезали с концами, и никто не знал, что с ними случилось».

— Твои глаза, — сказал я. — И западный акцент.

— Ах да, — сказала она, моргая, и я почти услышал, как ее длинные ресницы рассекают воздух. — Они и правда довольно приметные, верно?

Несколько секунд мы стояли молча.

— Я очень рада, что мы снова встретились, Питер, — сказала она, нарушив тишину и взяв мою ладонь в свои невероятно мягкие лапки. — Нам столько нужно друг другу рассказать. А это ты мне принес?

Она указала на корзинку с морковью.

— Всем вам, — немного глупо ответил я.

— Как… мило, — неуверенно сказала она. — Нет, правда, не стоило утруждать себя.

Последовала еще одна неловкая пауза. В ту минуту я мог уйти, но у меня было задание. И, признаться, мне было любопытно не только повидаться с Конни. Не каждый день по соседству селятся кролики. Мне нужно было как-то завязать разговор, поэтому я начал с самого очевидного:

— Твои дети пойдут в местную школу?

— Не сразу. Где-то через неделю, — ответила она. Мне показалось, что она тоже была рада столь будничной теме. — Нам нужно поговорить с директрисой, миссис Ломакс, об… особенных требованиях.

Хотя вопрос был деликатным, я все же спросил:

— Это из-за того… что вы кролики? — Я старался сказать это прямо, не заискивая.

— Нет, — с невинным видом ответила она. — У Бобби аллергия на арахис. Потенциально смертельная.

— Понятно, — сказал я, чувствуя себя неловко из-за того, что допустил такую оплошность. — Наверное, ему очень трудно.

— Ей. Роберта, но мы зовем ее Бобби. Как в «Детях железной дороги», помнишь?

— Нет, не помню.

— В фильме ее играла Дженни Эгаттер.

— Ах, да, — сказал я, хотя на самом деле ничего не вспомнил.

— Кто там у двери? — послышался голос из глубины дома.

— Это Питер Нокс, наш новый сосед, — сказала Конни, открывая дверь пошире. За ней показался майор Кролик, энергично скакавший по ковру прихожей. Он был крепко сложен и высок — как минимум шесть футов и четыре дюйма, причем не считая ушей, — и потому показался мне очень грозным.

— Мы вместе ходили на лекции в университете Барнстапла.

— Он участвовал в той крошечной демонстрации, которая протестовала против твоего отчисления?

— Ну…

— Я хотел прийти, — сказал я, — но в те выходные меня не было в городе.

— Да ну? — сказал майор Кролик.

— Я ездил к тетушке, — пояснил я, и мое оправдание вдруг стало еще менее убедительным. — Она заболела.

— Хм, — сказал майор Кролик, посмотрев сначала на Конни, а затем на меня. — Вы с ним встречались?

— Что-о? Нет, — рассмеявшись, сказала Конни. — Ну ты и выдумщик. Нет, мы просто пили кофе и ходили в кино. Смотри, — прибавила она, — Питер принес нам подарки.

Майор Кролик забрал у нее корзинку, приподнял полотенце, несколько секунд смотрел на морковку, а затем хмуро уставился на меня.

— Это еще что такое? Вы так шутите?

— Клиффорд, пожалуйста, — сказала Конни, — не позорь меня. Питер наверняка не знал. Фадды вообще ничего не соображают в наших традициях и обычаях.

Майор Кролик пропустил ее слова мимо ушей и продолжал угрожающе сверлить меня взглядом. Я заметил, что один его глаз был слегка светлее второго, а в его ушах было около дюжины пулевых отверстий от дуэлей — свидетельство много раз завоеванной и утраченной любви. На его левом ухе, на четверти длины от макушки, виднелся бугорок — плохо залеченная рана, — но миссис Грисвольд и Пиппа оказались правы — он и правда был бывшим военным. Его группа крови, резус фактор и любимый вид морковки были отчетливо прописаны в виде татуировки на правом ухе^[31]. Помеченные таким образом кролики никогда не появлялись на экранах опознавателей. В этом не было необходимости.

— Послушайте, — сказал я, медленно отодвигаясь назад, — я не хотел никого обидеть. Я думал, что кролики любят морковку, вот и все.

— Конечно же, мы любим морковку. Мы живем ради морковки. Мы бы жизнь отдали за чертову морковку. Но не за такую. Не за очищенную… обрезанную… да еще и в корзинке.

Он угрожающе смотрел на меня, ожидая объяснения, которого я просто не мог ему дать.

— Клиффорд, — уже тверже сказала Конни, — спокойствие, только спокойствие, помнишь?

— Слушайте, — сказал я, — я понятия не имею, чем обидел вас, но, что бы это ни было, я извиняюсь. Я ваш сосед.

Я указал на свой дом за изгородью, и Конни вместе с майором Кроликом оба посмотрели на него. Синхронно поводив носами, они переглянулись, а затем снова уставились на меня.

— Это просто подарок на новоселье, — прибавил я, — но я вижу, что пришел не вовремя. Так что оставляю вас в покое.

Я повернулся, чтобы уйти, но майор Кролик тут же сделал большой прыжок. Вмиг очутившись рядом со мной, он положил мне лапу на плечо.

— Вы и правда не знали?

— Слушайте, — сказал я, ответственно относясь к своему заданию, — я признаю, что в городке не все были рады вашему переезду сюда. Но я хотел показать вам, что, несмотря на крикливое меньшинство, некоторые из нас относятся к вам с… по крайней мере… — Я попытался подобрать нужные слова, — безобидным безразличием.

Майор Кролик посмотрел на Конни, затем снова на меня и улыбнулся.

— Безразличие? А нам большего и не надо. Кажется, я должен перед вами извиниться.

Он хлопнул меня по спине.

— Я — майор Клиффорд Кролик, полк Поуис, награжден крестом «За выдающиеся заслуги».

Мы пожали друг другу руки и лапы.

— Мистер Нокс, — сказал он после секундного размышления, — вы когда-нибудь пробовали луговое рагу?

Мне пришлось признаться, что никогда не пробовал.

— Нужно обязательно устранить это прискорбное упущение. Констанция, милая, мы завтра вечером заняты?

— Играем в бридж в Россе, — сказала она. — Хотя нет, подожди, это послезавтра.

— Хорошо, — сказал майор Кролик. — Так как насчет завтрашнего вечера?

— Спасибо, — сказал я, — я с удовольствием.

— Отлично. И, мистер Нокс, пожалуйста, дочь тоже приводите.

— А как вы узнали, что у меня есть дочь?

— Понял по размеру одежды на бельевой веревке, — сказал он, даже не поворачиваясь в ту сторону. — Ей где-то лет девятнадцать или двадцать, худенькая. Думаю, работает в сфере менеджмента.

Он наклонился поближе и тихонько принюхался.

— А вот взрослой женщиной от вас не пахнет, — продолжил он, явно увлекшись собственными точными наблюдениями. — Партнерши у вас нет, но не потому, что вам этого хотелось. Я чувствую пустоту, утрату и глубокую печа…

— Достаточно, милый, — сказала Конни, спускаясь с крыльца и беря мужа под руку. — Если хочешь, Питер, можешь привести и своего старшего брата. Ты его не водил к врачу? Кажется, он немного туповат.

Я нахмурился.

— У меня нет брата.

— Правда? Значит, к тебе забрался грабитель. Я видела, как он украдкой забежал к тебе в заднюю дверь, пока мы разговаривали. У него еще лицо такое в рытвинах, будто кто-то клал асфальт, но делал это впопыхах, тяп-ляп и за бесплатно.

— А, так это мой садовник, — сказал я, сообразив, что она с поразительной точностью описала Нормана Маллета. Он наверняка притаился в доме, выжидая, когда сможет расспросить меня. Я, в свою очередь, посмотрел на Конни и Клиффорда.

— Вы, похоже, очень… наблюдательные.

— У нас угол обзора почти в триста десять градусов, — заявил Клиффорд, указывая на свои большие глаза. — Мы видим все, что впереди, сзади и сверху. На самом деле, — с гордостью прибавил он, — мы видим то, что сзади, чуть ли не лучше, чем то, что спереди. Когда на тебя охотятся хищники, нужно все время знать, что происходит вокруг тебя.

— Полезный навык.

— Да уж, не жалуемся.

— Способность чувствовать, что творится вокруг, дает нам преимущество во враждебной среде, — пояснила Конни.

— Что ж, — с улыбкой сказал я, готовясь уйти, — я надеюсь, что Муч Хемлок покажется вам не очень враждебной средой.

Они не улыбнулись мне в ответ.

— Я очень надеюсь, что так и будет, — спокойно сказал майор Кролик. — Так что насчет завтра? Зайдете к нам в восемь?

Едва я вернулся к двери собственного дома, как началось настоящее морковное новоселье. Песню исполняли четыре кролика, одетых в полосатые пиджаки и соломенные канотье. Казалось, они не поют на кроличьем, а мелодично чихают в четыре голоса.

— Что за нелепица, — сказал Норман. Он действительно пробрался ко мне в дом и наблюдал за морковным новосельем из гостиной, прячась за тюлевыми занавесками. — Что ты выяснил, Нокси?

— Немногое. Завтра вечером я иду к ним на ужин.

— Молодчина. Но особенно там не расслабляйся. Просто подружись с ними, а затем убеди в том, что за двенадцать тысяч фунтов можно купить целую гору моркови.

— Раньше ты говорил про семь тысяч.

— Священник теперь тоже в деле. Думаю, он запустил руку в пожертвования на починку крыши церкви. На самом деле мы, наверное, сможем поднять и пятнадцать, но ты пока об этом помалкивай, ладно?

Я пообещал ему, что буду помалкивать, и проводил к задней двери.

— Сделай вид, что ты мой садовник, — сказал я.

— Чего?

— Они видели, как ты входил в мой дом, так что это твоя легенда.

— Черт подери, — сказал он. — Уже нельзя и шагу ступить, чтобы соседи не сунули свой нос в твои дела.

Я закрыл за ним дверь, думая не о деньгах и не о задании, а о Конни. Я знал, что почувствовал, когда снова увидел ее, но не был уверен, чувствовала ли она то же самое — сейчас или тогда, когда нам было девятнадцать. Несмотря на то что я мог различать кроликов, я не умел читать их эмоции. Для этого были нужны другие способности.

Примечания

27

Тогда я этого не знал, а выяснил позже. Сейчас машина находится в экспозиции музея Очеловечивания рядом с Рейадером. По случайному совпадению, это гражданская модель автомобиля, на котором разъезжали Джейк и Элвуд Блюз.

28

Обратитесь к шестой главе фундаментального труда доктора Сэма Инграма «Одежда ниже пояса, скромность и двуногий очеловеченный кролик».

29

В основном разговор шел о морковках, фруктовых пирожных и его любимом музыканте из «Битлз», ведь Франклин тогда был совсем юн. В более поздних интервью он сказал репортерам, что тогда ему стоило сказать что-нибудь более обдуманное и важное.

30

Первый куплет приблизительно переводится так: «Ваш крольчатник — наша норка, / Ваша норка — всем нам дом. / Подарю-ка вам морковку, / Ах, как вкусно, ом-ном-ном, / Хэй, морковка! / Хоу, морковка!»

31

Никогда не стоит недооценивать целебных свойств любимой морковки.