Восстание Персеполиса

Джеймс С. А. Кори, 2017

Человечество продвинулось далеко в глубины космоса. Огромные врата открыли путь к звездным системам, куда на покорение новых миров отправились тысячи колонистов. Боевой корабль «Росинант», под командованием Джеймса Холдена, занят важной миссией по поддержанию хрупкого мира. Тем временем Внутренние планеты объединились и создали в огромном пространстве между Землей и Юпитером зыбкий альянс, к сожалению, так и не избавившийся от памяти прошлых войн и предрассудков. Поэтому вновь обретенный долгожданный мир в очередной раз рушится, когда в извечной войне за господство сталкиваются новые и старые технологии, а затаившийся враг пытается воплотить в жизнь свои представления о будущем человечества.

Глава 4

Холден

Когда Холдена вышибли с земного флота, ему шел третий десяток. На себя тогдашнего он смотрел с любовной снисходительностью, как на щенка, гордящегося спугнутой белкой. Тогда он подписался на ледовоз, чувствуя, что поворачивается спиной ко всей развращенной, тиранической, циничной истории своего вида. Само название компании — «Чисто-прозрачно» — выглядело намеком на глубокий смысл. Обещало честность и чистоту. А если немножко походило на фразу из комикса, он тогда этого не замечал.

В те давние времена Пояс был суровым фронтиром. ООН и Марсианская Республика Конгресса — политические боги, изолированные сильнее, чем в древности — острова посреди океана. Астеры в этой структуре были низшим классом и сражались за то, чтобы население внутренних планет хотя бы заметило, что они гибнут.

Ныне человечество рассеялось по тринадцати сотням новых систем, и Земля среди них оказалась не самой гостеприимной для людей. Несколько единомышленников в любое время могли собрать ресурсы для основания колонии, деньги на плату за проход Кольца и посеять среди звезд семя нового общества. Даже в самых населенных из новых систем на целую планету приходилось не больше восьми или десяти городов. Шел масштабный эксперимент по сравнению всевозможных видов людских коллективов — появился шанс перестроить самую структуру человеческой культуры. Только вот почему-то результаты получались все слишком знакомые.

— С чего вы взяли, что ваши люди вправе диктовать правила торговли между суверенными государствами? — вопрошал губернатор Фригольда. — Мы — свободный народ. И, что бы ни воображали ваши хозяева на Медине, мы перед вами не в ответе.

Хьюстон явился на совещание уже на взводе, и у Холдена никак не получалось вернуть его к осмысленному, продуктивному уровню ссоры. Пока что он наблюдал, слушал и пытался определить, чем больше вызван гнев губернатора: страхом, бессилием или самовлюбленностью. Страх был Холдену понятен. Бессильная ярость тоже имела смысл. Каждая планета, связанная с кольцом врат, обладала своей биосистемой, и каждая попытка создать среду обитания для человека сталкивалась с новыми неожиданными препятствиями. Возможность торговать тем, что имеют, для многих означала грань между жизнью и смертью. Всякий, узнав, что он и вверенные ему люди отрезаны, был бы перепуган до мозга костей.

Но чем больше говорил губернатор, тем больше Холден уверялся, что тот просто дерьмец.

— Фригольд — независимое суверенное государство! — Хьюстон ударил ладонью по столу. — Мы вступаем в торговые отношения на добровольной основе и не платим дань паразитам вроде вас, сэр. Нет, не платим!

Зал совета напоминал зал суда: Холден с Бобби сидели за низким столом, а губернатор с одиннадцатью членами его кабинета взирали на них сверху вниз, как судейская коллегия. Их стол был сделан из какого-то аналога дерева — темного и пятнистого. На фоне окна Хьюстон с коллегами выглядели черными силуэтами. Дизайн интерьера как орудие политики. Что подчеркивалось личным оружием, без которого не появлялся ни один фригольдер.

Холден покосился на Бобби. Та оставалась невозмутимой, только взгляд то и дело переходил от взирающих сверху людей к охране у двери. Прикидывала, кого снять первым, как обезоружить, где укрыться, куда отступать. Для Бобби такие расчеты были, как для иных — вязание.

— Дело вот в чем, — вставил Холден, пока Хьюстон переводил дыхание. — Вы полагаете, что я здесь, чтобы торговаться. Это не так.

Хьюстон оскалился.

— Бог дал права всем свободным людям, и мы обходимся без тиранов, королей…

— Я понимаю причину вашей ошибки. — Холден повысил голос, но тон выдерживал все такой же дружелюбный. — Вы увидели военный корабль. Которому на дорогу сюда потребовалась не одна неделя. И решили, что ожидаются переговоры. Световой лаг затрудняет обмен мнениями, так что вполне разумно послать кого-нибудь сюда, дышать вашим воздухом, так? Вы что-то скажете, мы что-то ответим. Без задержки. Но дело в том, что Союз перевозчиков уже все решил. Мы не посредники. Мы не стремимся к полюбовному соглашению.

Женщина, сидевшая слева от Хьюстона, придержала его за локоть. Губернатор откинулся назад. Любопытно. Холден чуть развернулся, обращаясь в пространство между сидящими, чтобы втянуть ее в разговор.

— Мы здесь все взрослые люди, — сказал он. — И обойдемся без притворства. Союз послал нас лично для того, чтобы не пришлось повторять одно и то же снова и снова с другими колониями. Хотят быть уверенными, что все следят за ситуацией. Особенно ваши друзья и торговые партнеры с Оберона.

— Политическое шоу, — презрительно бросил Хьюстон. Довольно забавно было слышать это от типа, восседающего на подмостках метра полтора высотой.

— Конечно, — согласился Холден. — Так или иначе, суть вот в чем. Вы отправили корабль сквозь врата, не получив допуска. Что поставило под угрозу другие корабли, использующие врата…

Хьюстон, фыркнув, пренебрежительно отмахнулся.

–…а такие вещи не проходят без последствий, — закончил Холден. — Мы здесь только для того, чтобы известить вас об этих последствиях.

Бобби чуть развернула свой стул, поставив его так, чтобы освободить ноги. Жест выглядел случайным — но он таким не был. Холден провел ладонью по столешнице. Конечно, это не дерево, но материал такой же твердости и похожей фактуры. Хьюстон и его министры молчали. Он наконец добился их внимания.

Осталось решить, как им воспользоваться. Следовать инструкциям или внести в них маленькие поправки.

— Есть два пути, — заговорил он, решившись на маленькие поправки. — Первый — Союз на три года прекращает доступ Фригольда к вратам.

— Мы еще не вышли на самообеспечение, — подал голос один из членов кабинета. — Вы сообщаете смертный приговор тремстам людям.

— Вы сами так решили, посылая неавторизованный корабль через врата, — напомнил Холден. — Возможно, вы найдете способ уплотнить расписание. Сумеете скорее накормить своих людей. Вам виднее. Но в течение трех лет всякий корабль, проходящий врата Фригольда в любую сторону, будет уничтожен без предупреждения. Без исключений. Связь через врата будет глушиться. Вы — сами по себе. Или — вариант два — губернатор Хьюстон отправляется с нами для суда и, возможно, долгой от сидки.

Хьюстон фыркнул. Скроил такую мину, словно в рот ему попал кусок гнилья. Его соседи вели себя сдержаннее. Из колонистов Фригольда получились бы отличные игроки в покер.

— Вы забыли третий вариант, — заявил Хьюстон. — Посланник тирании — небезопасная роль, капитан Холден. Весьма рискованная.

— О, вот тут давайте подсчитаем, — отозвался Холден. — Мы здесь, вас там наверху дюжина, четверо охранников у двери…

— Шестеро, — поправила Бобби.

— Шестеро охранников у двери, — не моргнув глазом, уточнил Холден. — Если ограничить обзор сотней метров этого здания, у вас полное преимущество в численности и вооружении. Но если взглянуть полукилометром дальше, у меня обнаружится военный корабль. На нем имеются ОТО. И рельсовая пушка. И двадцать торпед. Черт побери, имеется эпштейновский двигатель, способный, если направить под нужным углом, превратить в стекло все поселение.

— Значит, сила! — Хьюстон покачал головой. — Налогообложение всегда держится на пушках.

— Я, скорее, имел в виду аргументы против расстрела посланника, — уточнил Холден. — Сейчас мы уходим, возвращаемся на корабль. Через двенадцать часов после этого взлетаем. Если с нами на борту будет губернатор Хьюстон, вы снова сможете подавать Союзу заявки на переходы. Если нет, через три года мы пришлем кого-нибудь посмотреть, что тут делается.

Холден встал, и Бобби повторила его движение с такой точностью, что на ногах оказалась раньше. Хьюстон подался вперед, левой рукой упершись в стол, а правой потянувшись к бедру, к рукояти оружия. Не дав губернатору ничего добавить, Холден направился к двери. Охрана взглядами отрезала его от Бобби и ждала сигнала Хьюстона. Боковым зрением Холден видел, как Бобби чуть спружинила ноги, смещая центр тяжести вниз. Она тихонько мычала себе под нос, только он не мог разобрать мотива.

Когда они достигли дверей, охранники посторонились, и Холден перевел дыхание. Короткий проход до вестибюля и дальше, на немощеную улицу. Не сбавляя шага, он вытащил из кармана терминал. Алекс тотчас ответил на запрос связи.

— Как там дела?

— Мы уже возвращаемся, — сообщил ему Холден. — Посмотри, чтобы к нашему приходу люк был открыт.

— Погоня по пятам?

— Все может быть.

— Принял к сведению. Подогрею коврик у дверей и ОТО.

— Вот спасибо. — Холден отключил связь.

— Ты правда думаешь, у них хватит дури ввязаться в игру? — удивилась Бобби.

— Я никогда не поставлю жизнь на человеческое благоразумие.

— Голос опыта?

— Мне уже случалось нарываться.

Фригольдом назывались и городок, и планета, и солнечная система. Что получило имя первым, Холден не знал. Городок угнездился в долине между двумя хребтами. Легкий ветерок чуть попахивал ацетатом и мятой — побочными продуктами той химии, на которой держалась местная биосфера.

Солнце здесь было немного краснее, чем ожидал Холден, и тени синее, отчего возникало ощущение вечных сумерек. Или рассвета. Стайка местных псевдоптиц косяком пролетела над головой, их широкие прозрачные крылья гудели в странной гармонии. По-своему красивая планета. Сила тяжести в половину g — больше марсианской, меньше земной, — а наклон оси и период вращения давали всего восемь часов дневного света и более длинную, девятичасовую, ночь. Две крошечные луны вращались в сцепке с крупной, массой в треть планетной.

На большой луне имелась даже атмосфера, только жизни не было. Пока, во всяком случае. Если Фригольд продержится еще несколько поколений, кто-нибудь поселится и там, хотя бы ради того, чтобы избавиться от соседей. Таков уж, кажется, обычай человека — тянуться к неведомому, а потом превращать его в то же самое, от чего бежали. Опыт подсказывал Холдену, что в тяге человечества во вселенную содержалась одна часть жажды приключений и открытий на две части желания разбежаться с опостылевшими соседями.

Странно было видеть «Росинант» лежащим на брюхе. Устройство корабля требовало такой ориентации при спуске в гравитационный колодец. Ему это никак не вредило, просто выглядело непривычно. Торчавшие сбоку ОТО шевельнулись при их приближении — активные, беспокойные. Командный люк стоял открытым, к земле тянулся трап. На кромке люка сидел, болтая ногами, Амос с винтовкой на коленях. Холден несколько удивился, не увидев с ним Клариссы. Бобби, подходя, помахала, и Амос махнул в ответ, но взгляда от дороги позади них не оторвал.

Холден поднялся первым и обернулся, остановился между трапом и Амосом, поджидая взбирающуюся к ним Бобби. По направлению к городку кучкой стояли четверо — не приближались, наблюдали. С такого расстояния не различить было, присутствовали они на совете или это кто-то новый. Бобби стукнула по панели, трап втянулся.

— Как прошло? — Амос поднялся и отступил от внешнего люка.

Бобби включила закрытие дверей и повысила голос, перекрывая сервомоторы:

— Вернулись без стрельбы. По моему счету, это победа.

Открылась внутренняя дверь, и Амос убрал винтовку в шкафчик, выглядевший при такой странной ориентации ящиком комода. Холден прошел вдоль стены, направляясь в рубку. Которой полагалось быть наверху, а сейчас она оказалась слева.

— Рад буду отсюда выбраться, — бросил он на ходу.

Амос улыбнулся обычной пустой и дружелюбной улыбкой и пошел за ним. Наоми с Алексом сидели в амортизаторах, разыгрывая сложную боевую позицию — игра, к которой они пристрастились в последние пару лет. Холден ободрился, увидев у них на экранах изображение дороги, ведущей от корабля к городку. Как бы ни убивали время, за местными они приглядывали. На всякий случай.

— Эй, капитан, — протянул Алекс, подчеркивая ковбойский выговор. — Ну что, можно собирать пожитки и уматывать потихоньку?

— Ждем двенадцать часов, — сказал Холден, усаживаясь в свое кресло. Шарниры не повернулись. При постоянном тяготении планеты все амортизаторы были зафиксированы и рабочие посты установлены соответственно.

Наоми, извернувшись, взглянула на него:

— Двенадцать часов? Зачем?

— Я малость пересмотрел условия, — объяснил он. — Сказал, что если они выдадут нам губернатора для суда, карантина не будет.

Наоми вздернула бровь.

— А Союз об этом знает?

— Отправлю сообщение, когда двинемся обратно.

— Думаешь, Драммер это проглотит?

— Капитан меняет правила? — Амос пожал плечами. — По мне, дело ясное, как нос на лице. Если она не оставила места для маневра на этот случай, сама виновата.

— Я не собираюсь наказывать всю колонию за дела нескольких управленцев, — объяснил Холден. — Хорошие парни не прибегают к коллективным наказаниям.

— Без двенадцатичасового уведомления? — уточнила Наоми.

Холден пожал плечами.

— Это окно позволит им сделать выбор. Если у них будет шанс выбрать другое, а они упрутся, у меня будет полегче на душе. Мы хотя бы попытались.

— «Полегче» — в смысле «не загрызешь себя насмерть»?

— Не насмерть, — согласился Холден, откидываясь в гель. Голове и плечам стало прохладно. — Но все равно мне не нравится все это дело с «отрезать народ от самого необходимого».

— Соглашался бы взять на себя Союз, когда был случай, — заметил Алекс. — Тогда распоряжался бы по-своему.

— Хотелось бы верить, — ответил Холден.

* * *

Двенадцать часов. Для Фригольда — ночь и часть дня. И маловато времени, чтобы сообщение прошло от «Роси» к Медине и к президенту Союза перевозчиков и вернулось обратно. Если Драммер впадет в раж, ответ от нее захватит их на разгоне к Медине. Если бы мог, Холден дал бы фригольдерам больше времени на раздумья. Но скорость света есть скорость света.

Как иронично соотносятся угрозы и масса. Сообщения, голоса, культура, беседы обгоняют самые быстрые корабли. Это, по меньшей мере, придает особую важность убеждению и аргументам. Передать с планеты на планету идеи легко. Перевозить предметы трудно. Но это при условии, что те, на другой стороне, готовы слушать и менять свои взгляды. Во всех прочих случаях оставались, как встарь, военные корабли и угрозы.

Холден спал, когда наконец пришел ответ.

— Просыпайся, — позвала Наоми. — У нас посетители.

Он протер глаза, свесил ноги на стену, ставшую теперь полом, ладонью пригладил волосы и тупо уставился на экран. Перед кораблем собралась толпа. Пару лиц он помнил по вчерашней встрече. А посреди толпы был губернатор Хьюстон, прикрученный к широкой серой керамической тачке. Облегчение, разлившееся по всему телу, умерялось лишь перспективой многомесячного полета с разжалованным губернатором на борту.

Холден включил связь.

— Говорит капитан Холден. Погодите, мы выходим.

— Осторожней, — посоветовала Наоми. — Не верь глазам своим.

— Точно, — согласился он и вызвал рубку. — Алекс, ты там?

— Спит, — отозвалась Кларисса. — Я прогрела ОТО, Амос и Бобби уже идут к шлюзу. Если это ловушка, то весьма неудачная.

— Спасибо, — поблагодарил Холден и вдоль лифтовой шахты пошел к шлюзу. Ему навстречу неслись голоса Бобби и Амоса.

— Предупредите, если от меня потребуется не только наблюдение, — попросила Кларисса и прервала связь.

Когда открылся люк, Холден спустился по трапу первым. Остролицая женщина с густой сединой в черных, стянутых узлом на затылке волосах, выступила вперед.

— Капитан Холден, — начала она, — я — исполняющий обязанности губернатора Семпл Маркс. Мы принимаем требования вашего правительства.

— Благодарю вас, — отозвался Холден, пока Бобби съезжала к нему по трапу. Амос, позвякивая винтовкой, следовал за ней.

— Мы подаем официальную претензию к Союзу за вмешательство в наш суверенитет, — продолжала Маркс. — Это внутреннее дело Фригольда.

— Предоставляю вам решать дело с Союзом, — ответил Холден. — Спасибо за гибкость в этом вопросе. Мне не хотелось запирать вашу систему в карантин.

Глазами Маркс сказала: «А мне сдается, хотелось», но промолчала. Бобби подняла пленника на ноги. Не считая красных пятен, лицо Хьюстона было пепельно-серым. Он определенно не в себе.

— Эй, — окликнул Амос. И, выждав, пока Хьюстон найдет его взглядом, продолжил: — Я Амос, а это Бобби. Мы уже исполняли такие обязанности, так что установились правила, которые вам стоит очень внимательно выслушать…