Элиза и ее поклонники

Дженнифер Адамс, 2022

Исторические декорации, пикантные сцены, тайны и загадки. Идеальный роман для фанатов книг Джейн Остин и сериала «Бриджертоны». Стильный покет со сверкающей фольгой на обложке и роскошными иллюстрациями внутри. Роскошные балы 19 века, романтика, страсть и юная писательница, которая мечтает стать новой Джейн Остин. Баден-Баден, лето 1830. Юная графиня Элиза фон Фрайберг находит старое любовное письмо. Интригующее послание заставляет Элизу взяться за перо. Но как написать о чувствах, когда ничего не знаешь о любви? Молодой барон Филипп фон Хоэнхорн рад помочь Элизе в ее необычном исследовании физического влечения. Оно, конечно же, носит исключительно теоретический характер. Но один поцелуй меняет все… Между героями зарождается тайная страсть, которая либо превратится в настоящую любовь, любо погубит репутацию графини навсегда. Почему Баден-Баден? Все просто. В XIX веке немецкий Баден-Баден превратился в летнюю столицу Европы. В город приезжали высокопоставленные лица и именитые гости, которые происходили из высшего европейского дворянства. Баден-Баден XIX века – это балы, концерты, азартные игры, прогулки по дивным паркам и аллеям. Элиза и Филипп, главные герои романа, прекрасные образцы свободных и восторженных мыслей того времени – эпохи романтизма. Но они не единственные, кто поддался очарованию лета в Баден-Бадене, ведь читателей ждет целый цикл. «Очаровательная и воздушная история тайной любви, благодаря которой можно прогуляться по летнему Баден-Бадену XIX века. Пикантные сцены будут согревать щеки смущением, а трогательная романтическая линия заставит сердце биться чаще». – АЛЕКС ХИЛЛ, писательница

Глава 5

— А он в самом деле видный мужчина — этот барон фон Хоэнхорн, — вздохнула Анна, сидя на кровати подруги. — Рыцарь Арман мог бы иметь такую наружность. Счастливая ты, дорогая Элиза!

— В чем же мое счастье?

Молодая графиня приложила к себе новое платье из нежно-розового шелка и погляделась в большое зеркало, недавно поставленное в углу комнаты.

— У тебя есть два старших брата, а у них приятели. Тебе легче знакомиться с молодыми мужчинами, чем мне.

Элиза расправила подол, доходящий до щиколоток, и снова оценивающе посмотрела в зеркало.

— Так и у тебя два старших брата, — возразила она. — И две старшие сестры.

— Да, но они давно обзавелись собственными семьями и стали ужасно скучны. Неужто и мы сделаемся такими, когда выйдем замуж?

— Возможно. Девочки возраста Амели и Йозефины уже находят нас, взрослых барышень, не самой веселой компанией для себя. Недавно Йози бросила мне: «Как с тобой неинтересно!» — а ведь я всего-навсего не захотела играть с ней в мельницу^[3].

— Неужели? — удивилась Анна.

Элиза пожала плечами, уронив платье.

— Как, по-твоему? К лицу мне этот цвет? Maman очень его любит, но я не уверена, что для меня он хорош. Я, пожалуй, пошла скорее в родных отца. Боюсь, этот оттенок розового слегка желтит мою кожу.

— Нет-нет, платье изумительное. Розочки по вырезу — просто прелесть! — ответила Анна и, хихикнув, прибавила: — Однако декольте глубокое!

Элиза удовлетворенно кивнула.

— Мужчинам надо иногда хоть что-нибудь показывать. Так и портниха на примерке сказала.

— Надень его и пройдись перед вашим гостем-бароном. Проверишь, как оно действует.

— Если хочешь, могу одолжить тебе для этого эксперимента и платье, и барона, — предложила Элиза.

Анна вздохнула.

— Мне твое платье нечем наполнить.

Элиза рассмеялась. Подруга действительно была на добрых полголовы ее ниже и отличалась хрупкостью телосложения.

— Тогда мы найдем себе другое занятие. Пока дождь не перестанет, придется сидеть дома, а потому идем в библиотеку и поиграем в заглавия.

Анна охотно согласилась. Подруги направились в комнату, именуемую библиотекой — по мнению Элизы, несколько преувеличенно (помещение было, на ее взгляд, недостаточно велико), но все же не без оснований: полки с книгами занимали три стены от пола до потолка. В углу стояли два кресла времен Людовика XV, обтянутые слегка протершейся тканью с вышивкой пти-пуэн, и такие же скамеечки для ног. Перед окном помещалась деревянная скамейка, а широкий подоконник мог служить столом.

— Кто начнет? — спросила Анна.

— Тот, кто первым найдет что-нибудь на «П».

Барышни поспешно выбрали себе по одной полке и стали искать.

— Нашла! — воскликнула Анна. — «Проповеди о христианском домоустроении» Фридриха Шляйермахера!

Элиза усмехнулась.

— Проповеди? Ну что ж, давай. Проповедуй!

Подруги придумали эту забаву два года назад, таким же дождливым днем. Суть игры заключалась в том, чтобы, взяв первую попавшуюся незнакомую книгу, дать волю своему воображению и предположить, о чем в ней говорится.

Анна задумалась.

— Ну хорошо, — сказала она наконец. Встала, чинно выпрямившись, посреди библиотеки, прижала к груди том проповедей, как если бы это была Библия, и пробасила: — Возлюбленные чада мои! Да будет вам известно, что домоустроение непременно должно быть христианским, ибо только на дом, устроенный по-христиански, нисходит благодать, а без благодати… Parbleu!^[4] Не умею я проповедовать! Тем более о таком предмете. Христианское домоустроение — оно и есть христианское домоустроение. Много ли о нем скажешь?

Элиза упала в кресло.

— Вижу, по воскресеньям ты слушаешь священника не более внимательно, чем я.

— Надо полагать. Он говорит всегда только о грехе, о каре небесной да о чистилище. Ежели воспринимать это всерьез, то и жить не захочется. Теперь твоя очередь. Давай на «К».

Элиза вскочила, и ее взгляд забегал по книжным корешкам.

— Вот! Ричардсон «Кларисса, или История молодой леди»!

— Звучит любопытно, — одобрила Анна. — Ну и как ты думаешь, что в этой книге происходит?

— Ах, это очень просто. История трагическая. Дурной человек хочет соблазнить девушку. Он обманом увозит ее из дома, дает ей снадобье, чтобы она забылась, а затем силой овладевает ею. — Анна, придя в ужас, вытаращила глаза, но Элиза невозмутимо продолжила: — Злодей готов жениться на Клариссе, но она бежит от него. Из страха за свою добродетель, которой она не утратила вопреки тому, что с ней случилось, несчастная заболевает и умирает с мыслями о лучшей жизни. А ее преследователь погибает на дуэли.

Элиза завершила свой рассказ взмахом руки и поклоном.

— Какой кошмар! — ахнула Анна. — И как тебе удалось такое выдумать?

— Я ничего не выдумывала, — призналась Элиза, снова усаживаясь в кресло. — Я прочла эту книгу прошлым летом, а сейчас пересказала ее тебе очень кратко. На самом-то деле там чего только не произошло! Роман предлинный и весь состоит из писем.

— Он тебе понравился? — произнесла Анна скептически.

Элиза задумчиво покачала головой.

— И да, и нет. Сюжет очень увлекательный, но финал я нахожу несправедливым. Зачем Клариссе умирать, если она не сделала ничего дурного? Так не должно быть! Я предпочитаю книги со счастливым концом. С другой стороны, эта история учит девушек не бегать из дому с первым встречным. — Нахмурив лоб, Элиза прибавила: — Книга, между прочим, уже стара, и действие происходит в Англии. Сегодня ни одна из нас не поверила бы такому проходимцу и не позволила бы ему причинить ей такие страдания.

— Само собой, — согласилась Анна. — Ну что, поиграем еще? Только больше не бери тех книг, которые знаешь.

— Не буду. Теперь давай ты. На «Л».

— Нашла! «Любовные…» Сложно разобрать: книжонка совсем тоненькая. — Анна с трудом достала с полки брошюру, зажатую между двумя толстыми томами. — Вот: «Любовные клятвы. Стихотворения»! — Она торжествующе протянула книжечку Элизе и начала рифмовать:

«Мой любимый, я твоя!

На дворе визжит свинья». —

«Но, быть может, это гусь?» —

«Нет, нет, нет! Свинья! Клянусь!»

Элиза зашлась звонким смехом. Книжонка, которую она держала, выпала из ее рук и очутилась на полу. При этом одна из страниц отделилась от остальных.

— Какая ты неосторожная! — укоризненно произнесла Анна, подбирая листок, отлетевший на середину комнаты.

— Это не моя вина, — возразила Элиза. — Страница наверняка была уже оторвана. Дай-ка взглянуть… Послушай, да ведь это вовсе и не страница книги!

— А что же? — полюбопытствовала Анна.

— Письмо. Или часть письма. Конец. Начало, надо полагать, тоже где-то здесь. Давай-ка поищем.

Подруги пролистали книжонку и даже встряхнули ее, перевернув, чтобы все, что было вложено между страницами, выпало. Однако найти больше ничего не удалось.

— Тогда прочтем хотя бы это, — прошептала Элиза. — Слушай:

…с мечтою о твоих поцелуях прижимаюсь горячими губами к ледяному оконному стеклу, силясь охладить страсть, владеющую мной. О, как бы я хотела бежать к тебе! Сие, увы, невозможно, mon amour^[5], но сердцем я всегда с тобой. Ночью, едва я закрою глаза, мне снятся наши тайные свидания.

— Тайные свидания? — лукаво усмехнулась Анна. — Переписка обещает быть увлекательной!

— Слушай дальше, — возразила Элиза и продолжила:

Возвращайся скорее. Мы найдем способ уединиться. Я знаю место, где нам никто не помешает. Предчувствую, как твои губы тронут мою шею, грудь и маленькую родинку на бедре, а потом ты… Я томлюсь в ожидании минуты, когда твое горячее дыхание коснется всего того, что я так ревностно оберегаю от чужого взгляда. Живу надеждой на твои поцелуи.

В последние дни выпало много снегу, и все непрестанно сетуют на холод. Но я знаю: близится весна, и солнце скоро растопит лед, как огонь нашей страсти некогда растопил твою внешнюю холодность.

Возвращайся, mon amour! Возвращайся скорее!

Тебя ждет твоя

Minou^[6]

— Мину? Ты знаешь, кто она? — спросила Анна.

— Нет. Возможно, это ласковое прозвище, — предположила Элиза. — Но слушай: есть еще постскриптум:

P. S. Моя кошечка ужасно стосковалась по твоим нежным рукам и по твоему…

— Чему? — в недоумении произнесла Анна.

Элиза посмотрела в ее широко раскрытые глаза.

— Не знаю. Может быть, поцелую? Не могу разобрать: здесь буквы расплылись.

— Дай-ка посмотреть. Гм… И правда, прочитать невозможно. Может быть, на это место упала слеза? Слеза любовной тоски? — Анна вздохнула. — Кто же все-таки написал эти строки? Откуда у вас эта книжечка, из которой выпало письмо?

— Трудно сказать. Часть библиотеки перешла к нам во владение десять лет назад вместе с домом. К тому же тетя Берта часто оставляет у нас те книги, которые уже прочла. Да еще papa велел переслать сюда кое-что из нашего замка. Многое привез Юлиус, но он, сколько мне известно, стихов не читает.

— Гляди-ка: бумага по краям слегка пожелтела. Почерк красивый, однако старомодный. Быть может, этот листок пролежал здесь с полвека, и Мину уже давно умерла, как и ее возлюбленный?

— Свиделись ли они?

— И что с ними стало?

— Ясно одно: Мину любила его всем сердцем, — заключила Элиза со вздохом. — И… э… Я думаю, их любовь не была целомудренной.

Анна тихонько усмехнулась и перечла:

— Твое горячее дыхание коснется всего того, что я так ревностно оберегаю от чужого взгляда… Непохоже, чтобы они были одеты.

Элиза плотно сжала губы, силясь прогнать от себя те образы, которые вдруг возникли в ее уме, а Анна между тем продолжала:

— «Твои губы тронут мою шею, грудь и маленькую родинку на бедре…» Вообрази, каково это — ощущать такое?

— Горячо, — вдруг вырвалось у Элизы: от одной мысли о подобной близости с мужчиной ее обдало жаром. — Горячо внутри, даже когда снаружи зимний холод. Я думаю, это чудесное чувство.

— А что, если получателем этого письма был твой отец в молодые годы?

— Ну скажешь тоже, Анна! Отдай! — воскликнула Элиза, забирая у подруги листок.

Разумеется, столь пылкие строки не могли быть адресованы papa, ведь он такой серьезный и строгий. Какое нелепое предположение!

— Если возлюбленный этой Мину не твой отец, то, вероятно, он бывший владелец этого дома, — продолжала Анна. — Тебе что-нибудь известно о бывших хозяевах?

— Нет.

— Ах, да не будь же такой!

— Какой такой?

— Сердитой.

— Я вовсе не сержусь, — отвечала Элиза. — Я размышляю. Видишь ли, я уже давно подумываю о том, чтобы самой написать роман, и надеялась найти здесь, в Бадене, время и вдохновение, необходимое для сочинительства. Мне кажется, что это письмо не случайно попало ко мне в руки. Это знак. Как, по-твоему, не сделать ли мне Мину героиней моего романа? Я использую подлинные ее слова, чтобы они задали книге тон и придали достоверность. Повествование будет полностью состоять из писем. Выйдет история большой любви, рассказанная самими действующими лицами, из которых каждый смотрел на нее по-своему…

— Элиза! Как славно ты это придумала! — воскликнула Анна чуть не с благоговением. — Напиши, непременно напиши! Ты всегда прекрасно умела сочинять!

Элиза улыбнулась. Письмо незнакомки глубоко и странно взволновало ее. Она задышала чаще, почувствовав, что томление, заключенное в нем, передалось и ей.

— Только никто не должен об этом знать, — потребовала она.

— Как можно! Будь покойна!

Элиза бережно сложила листок и спрятала его в карман, а ее подруга вернула книжицу, из которой он выпал, на полку.

— Не забудь написать про кошечку, — сказала Анна.

— Конечно, не забуду. Это очень трогательно, что в письме к любимому Мину упоминает о чувствах домашнего животного.

Анна поглядела в окно.

— Кажется, дождь перестал. Пойду-ка я домой. Оставлю тебя наедине с твоей музой.

— Ты словно бы читаешь мои мысли, — промолвила Элиза с улыбкой. — Спасибо.

— Признаться, я не вполне бескорыстна. Мне не терпится поскорее прочесть то, что ты напишешь. Надеюсь, конец будет счастливым?

— Всенепременно! Однако путь к счастью не будет легким для влюбленных.

Анна широко улыбнулась и удовлетворенно вздохнула.

Примечания

3

Мельница — настольная игра для двух человек, в которой используются круглые черные и белые фишки и доска с рисунком в виде трех вписанных друг в друга квадратов. Побеждает тот, кому удается выстроить три фишки одного цвета в один ряд.

4

Ей-богу! (фр.)

5

Моя любовь (фр.).

6

Кошечка (фр.).