Двенадцать рождественских свиданий

Дженни Бейлисс, 2020

Рождество – время романтики и волшебства… для всех, кроме Кейт Тернер, которая считает свидания бессмысленной чепухой. Она занимается дизайном, помогает своему другу Мэтту с магазином выпечки и совершенно не хочет менять свою жизнь. А вот ее подруга считает иначе – поэтому записывает Кейт в агентство знакомств, чтобы успеть найти ей вторую половинку до праздников. 23 дня до Рождества. 12 странных, забавных, пугающих кандидатов, свидания с которыми оборачиваются настоящей катастрофой… и выбор, который нужно сделать, чтобы наконец поверить в любовь.

4 декабря. Третье рождественское свидание

Следующие насколько дней Кейт провела, с головой погрузившись в работу, и была счастлива этому, потому что ее сознание не отвлекалось на сердечные дела; в свои тридцать, будучи одинокой, она занимается тем, что сводит каждого встречного человека с их половинками.

На следующее утро после свидания с Майклом Кейт села на утренний поезд до Лондона с большой папкой и вечерней сумкой. После рабочего дня в их офисе должен был состояться рождественский корпоратив, а потом она собиралась нагрянуть домой к своей подруге Джози.

Протиснувшись между тесными рядами столов «Либерти», Кейт обнаружила на своем рабочем месте посылку в коричневой бумаге. Разорвав упаковку, она достала свои первые весенние образцы тканей.

Это была тяжелая жаккардовая ткань. Нарциссы и гиацинты придавали ей рельефную структуру, дающую ткани ощутимую прочность и роскошный вид. Яично-желтые и ярко-синие цветы, перемежающиеся хризолитово-зелеными листьями, казалось, пели о весне, пока за окнами их офиса все кричало о зимних холодах.

Поиск паттернов, печатаемых на ткани, из которой незнакомые ей единомышленники будут создавать одежду или обивку мебели, не переставал вдохновлять Кейт, словно она участвовала в бесконечной истории. В каком-то смысле она чувствовала, что ее работа даже слишком хороша, чтобы быть настоящей, будто в любой момент ее коллеги поймут, что она самозванка, и выведут на чистую воду. Что особенного она, собственно, делала? Рисовала цветы, рисовала узоры. Это природа придумывала продукт, а она своими кистями и карандашами только штамповала бесстыдный плагиат.

— Идешь сегодня на вечеринку, Кейт? — спросила Мел, нарушая ее задумчивость.

Мел гениально обращалась с рисунком; рисунки Кейт были кропотливыми и утонченными, Мел же рисовала смело и плавно, словно танцевала по ткани.

— Пойду.

— Там будет Пит! — Мел подмигнула и расплылась в улыбке.

Кейт хлопнула себя по лбу.

— Совсем забыла о нем.

На прошлом рождественском корпоративе Кейт целовалась с Питом под омелой. Ничего из этого не вышло. Это была одна из тех историй, что случаются на корпоративах, но Кейт было неприятно вспоминать это.

— И он все еще не женат! — проворковала Мел.

Мел была не единственной, кто напомнил ей о Пите в тот день. В итоге во время празднества Кейт, скрываясь от Пита, оказалась на грязной задней лестнице караоке-бара, где позвонила Лауре и рассказала ей, как прошло предыдущее свидание.

— Значит, он прорыдал весь ужин? — кричала Лаура, захлебываясь от смеха.

— С начала и до конца.

— Проклятье. А ведь я возлагала на него надежды.

— Он замечательный, — призналась Кейт, — но его сердце безвозвратно принадлежит другой.

— Ну хоть ужин-то был хорош? — спросила Лаура.

— Не знаю. Я не могла набивать себе желудок, пока он находился в таком состоянии; это было бы неуважительно. Я вернулась домой совершенно голодной. Съела полкуска сыра с тостами в кровати.

— Романтично, — вздохнула Лаура, — человек не скрывает своих эмоций. Вот Бен плачет только на футболе. Да, и еще когда Арни умирает в «Терминаторе-2».

— Не думаю, что хоть кто-то плакал так, потеряв меня.

— Откуда ты знаешь? Может, твой жизненный путь усеян рыдающими мужчинами, — заметила Лаура.

Кейт поежилась. Сквозняк на лестничной клетке превратился в ледяной бриз.

— Мне пора, — сказала она, — а то совсем окоченела.

— Скажи Питу, чтобы согрел тебя.

— Это не должно повториться, — отчеканила Кейт.

— Могла бы с ним повеселиться, чтобы скоротать время.

— Лаура! — воскликнула она.

— А что? Спой пару хитов Бонни Тайлер, поиграй в настольный хоккей с Питом, и домой, баиньки, — объяснила Лаура.

Кейт вышла из караоке-бара после впечатляющего исполнения “Proud Mary”, сумев уклониться от поцелуев с Питом, хотя он оказывался под омелой каждый раз, когда она на него натыкалась.

Такси остановилось у дома Джози, и даже снизу Кейт видела мерцающий желтоватый отблеск свечей в ее окнах.

Джози была первой настоящей подругой Кейт в Лондоне, после того как та вернулась из своего путешествия. Кейт нашла работу в маленькой забегаловке в Кэмдене, заработной платы ей едва хватало на арендную плату за узкую койку этажом выше. Она зарабатывала на жизнь, заваривая чай и готовя жаркое, а вечера проводила наверху, работая над линогравюрами. А еще покупала пачки дешевых тканевых сумок и печатала на них свои рисунки.

Она знакомилась с постоянными посетителями кафе, в котором работала, а у Джози, бывавшей там часто, была своя палатка на рынке, где она продавала индийские шарфы с принтами, разноцветные юбки, вельветовые куртки и где постоянно пахло аромапалочками.

Джози предложила попробовать продать несколько сумок Кейт на рынке. Сумки хорошо продавались, и вскоре при поддержке Джози Кейт начала рисовать по ткани; вдохновленная своим путешествием, она использовала узоры и краски, разрисовывая шелковые шарфы и тканевые открытки, которые продавались вместе с сумками.

Как часто бывает в жизни, случай сыграл свою роль в ее судьбе в виде покупателя из «Либерти», бредущего в обеденный перерыв через Кэмден-Маркет в поисках буррито. На пути его оказался прилавок Джози, а на нем — так поразившие его творения Кейт. Это было начало ее карьеры, долгих и взаимных отношений с компанией «Либерти».

Сладкий запах благовоний пронесся по гостиной, а затем окатил Кейт, словно морской туман, когда Джози, одетая в цветастый кафтан, приветствовала ее у своей двери.

— Счастливого зимнего солнцестояния! — воскликнула она. — Ты как раз вовремя, чтобы помочь мне с елкой.

Она завела Кейт в свою маленькую квартиру, вручила кружку натурального глинтвейна, и они принялись за работу.

Рождественская елка Джози была сделана из длинных веток, горизонтально прикрепленных к гибкому тонкому стволу, растущему из большого глиняного горшка. На полу стояла плетеная корзина, заполненная квадратиками ткани, которые они вместе старательно привязывали к дереву, пока ветки не заплясали разноцветными клочками, словно рой бабочек.

— Может, ты просто не готова связать жизнь с одним мужчиной, — сказала Джози. — У тебя свободная натура. Прими это!

— Я уже приняла. А теперь хочу принять длительные отношения.

— Вернись в Лондон. Я познакомлю тебя с новыми обитателями Кэмдена. Могу поспорить, что устрою твою личную жизнь в одно мгновение, — предложила подруга.

— Кое-кто недавно сказал мне, что в большом бассейне пловцы не обязательно лучше, — вспомнила Кейт.

— Это не он потом рыдал на протяжении всего твоего свидания, пока ты не отправила его к бывшей? — уточнила Джози.

— Не в этом дело.

— Возвращайся в Лондон. Тут столько всего происходит!

— Тебе надо приехать в Блексфорд. Ты удивишься, но там событий не меньше, — возразила Кейт.

— О боже, — воскликнула Джози, затягивая свою старую песню, — случилось то, чего я всегда боялась! Ты снова стала деревенской мышкой.

Кейт делила свободную комнату в доме Джози с припасами для рождественской лихорадки: коробками душистых свечей, радужных вязаных шарфов, шляпами, украшенными резными деревянными слонами, жилетками из вельвета. Там же стояла маленькая кровать, где Кейт провела ночь, укрывшись одеялом с индийским орнаментом.

Джози, полная оптимизма, покинула жилье чуть позже пяти утра. Ей нравилось открывать свой прилавок рано утром, чтобы ловить отдельных рождественских покупателей, приехавших в такую рань. Кейт ушла вскоре после нее, ее одежда и волосы пропитались запахом аромапалочек, а голова слегка гудела от чрезмерного количества домашнего сидра.

Она вынуждена была признать, что в утренней суете большого города была какая-то магия, складывающаяся из рева машин и автобусов и воздуха, наэлектризованного деловой энергией жителей. Но как только поезд покинул Лондон и пейзаж за окном вновь заполнился шумящими лесами и полями коричневых и темно-зеленых оттенков, Кейт осознала, что Джози права: она больше не городская мышка.

Окна в Блексфорде еще были задернуты шторами, когда Кейт, разгоряченная подъемом на холм, вышла на улицы пригорода. Заметив, что Мэтт готовит кафе к открытию, Кейт прижалась лбом к холодному стеклу и, недовольно морщась, стучалась в окно, пока он не впустил ее.

— Ты что, подожгла парфюмерную фабрику? — спросил Мэтт.

— Я ночевала у Джози, — ответила Кейт, зевая.

Кофемашина зажужжала, выходя на рабочий режим, и Кейт заняла свое место у стойки.

— Есть новости от плачущего вегана? — поинтересовался Мэтт, добавляя вспененные сливки в капучино для нее.

Кейт прищурилась. Видимо, Лаура ему проболталась. Она решила, что в следующий раз, когда они вместе пойдут пить кофе, это будет стоить Лауре пирожное.

— Пока нет. Но я уверена, они пригласят меня на свою свадьбу.

— Только ты способна пойти на свидание и в итоге помирить парня с его бывшей! — воскликнул он.

— Заткнись и дай мне кофе.

Мэтт передал ей чашку.

— Так или иначе, сегодня попытка номер три? Знаешь, говорят, бог троицу любит! — произнес он.

— Будем надеяться, — ответила Кейт. — Иначе попрошу у них неустойку.

— Не стоило настраиваться, что каждый окажется мистером Идеалом.

— Мне вполне подошли бы мистер Пришел-Вовремя и мистер Не-Рыдай, — ответила Кейт.

— Это вопрос времени. Ты умна, талантлива…

— Я в поддержке не нуждаюсь.

— И как женщина ты выше среднего уровня. Немного, — уточнил он.

— Немного? — усмехнулась Кейт? — Браво!

— Ты сама сказала, что не нуждаешься в поддержке, — сказал Мэтт, поднимая руки.

— Да, но «чуть лучше среднего»?

— Ладно, ладно. Ты прекрасна, Кейт, и мужчины должны падать к твоим ногам, — сдался Мэтт.

— Теперь это звучит глупо.

— Я сдаюсь. Знаешь, в чем твоя проблема?

— О, расскажи-ка. Давно хотелось, чтобы ты поведал мне о моих проблемах.

— Ты колючая.

— Колючая? — повторила Кейт.

— Да. Огрызаешься, когда кто-то пытается сделать тебе комплимент, и не меньше ощетиниваешься, когда кто-то тебя недооценивает. Колючка.

— Может, это только ты делаешь меня такой, — возразила она.

Мэтт засмеялся.

— Возможно.

Кейт заглянула в сумку, ища перчатки.

— Денег не надо, — сказал Мэтт. — За счет заведения.

— Я и не собиралась платить. — Она натянула перчатки, подхватила сумочку и покинула кафе с грациозностью, на которую можно было рассчитывать, надев цветастую кепку поверх растрепанных со сна волос.

— Удачи с жертвой номер три! — крикнул вслед Мэтт. Кейт отпустила ручку сумки, чтобы показать ему средний палец. Уходя, она услышала, как он смеется.

— Очаровательно! — произнес Барри. Кейт покраснела.

— Это я Мэтту, — попыталась объяснить она.

— Ну да, конечно.

Барри был похож на медведя: такого же роста, и с гривой длинных седых волос, переходящих в бороду. В свое время он был звукотехником и купил паб «Герцогский шлем» после того, как один печально известный гитарист семидесятых оставил ему немало денег в своем завещании.

— Когда следующее свидание? — спросил Барри.

— Все в курсе моих свиданий? — ответила ему Кейт.

— Ага.

Кейт кивнула. Понятно. От жителей Блексфорда ничего не утаишь.

— Вообще-то, сегодня вечером, — сообщила она.

— Ты же не доведешь и этого парня до слез, правда? — ухмыльнулся Барри.

Кейт прищурилась.

— Постараюсь сдержаться.

Мужчина склонился к ней, его голубые глаза мерцали под черными сросшимися бровями.

— Если кто из этих парней тебя обидит, отправляй их в «Герцогский шлем», — сказал он.

— Спасибо, Барри, — улыбнулась Кейт. Когда тот ушел, она осталась одна на деревенской площади. Было восемь часов утра. Стояла тишина. Ранние пташки уже выбирались за свежей газетой, вскоре захлопают входные двери, дети побегут, поедут на скутерах и велосипедах в школу, а их родители будут провожать их с пакетами и коробками с перекусами. Но сейчас еще было тихо.

Кейт собрала несколько сосновых шишек и положила в потертый пакет, который держала в кармане пальто как раз для такого случая. Иногда она бросала их в камин в спальне, а некоторые привязывала к гирляндам вместе с палочками корицы и сушеными косточками апельсина — как раз сейчас их запас подходил к концу, — а затем развешивала яркие нити украшений на окнах и кухонном комоде.

Нужно было проветрить голову. Кейт планировала поработать, а вечером сходить на свидание, хотя она и не испытывала от предстоящего особого энтузиазма. А от выражения блаженства на лице Сары, обнимающей Мэтта, у нее все еще болезненно тянуло где-то внутри. Но почему?

Кейт пыталась вспомнить моменты, когда она была счастлива. Она была уверена, что такие моменты случались: в начале отношений с Дэном и первые несколько недель с Ризом. Но ее удовлетворенность скоро ослабла, уступив место ноющим сомнениям, и в конечном итоге переросла в искреннюю убежденность, что все идет не так. Лаура называла это самовредительством. Кейт же считала это внутренним инстинктом.

— Ты можешь сдаваться на первом рубеже, — говорила Лаура, когда Кейт порвала только начавшиеся отношения с Джеймсом после того, как он измазался майонезом, съев гамбургер. — А это даже не препятствие. Ты бросила его из-за испачканной губы.

— Все равно бы ничего не вышло.

— Ты не дала ему шанса. Катапультировалась раньше времени. Это классический случай самовредительства, — продолжала Лаура.

— Я с тобой не согласна. Мужчина — это дополнительная опция: брать его нужно тогда, когда это выгодно. Это все равно что воздержаться от четвертого блюда в восточном ресторане с «все включено». То, что это включено в стоимость, не означает, что ты должен это съесть.

Бродя по дому, она заметила, что снег почти растаял, лишь небольшие участки остались занесены в темных нишах под живыми изгородями. За окном потеплело на несколько градусов, серебристый иней на усыпанных листьями дорожках превратился в кашу, а газоны — в болото. Блексфорд находился на холме, и снега там обычно лежало больше, чем в большом городе, довольствовавшемся скудными хлопьями. Как правило, снег ложился в январе, в начале зимы на юге Англии его почти никогда не было. Но этот год оказался уникальным: по прогнозу погоды, декабрь был самым холодным за последние пятьдесят лет, и синоптики обещали, что будет еще холоднее.

Кейт высосала кофейную пенку через отверстие в крышечке и добралась до горячей жидкости. Она улыбнулась про себя. Только первый кофе дня дарил наибольшую радость. Сумка с сосновыми шишками свисала с ее запястья, она шла, а чемодан на колесах трясся на неровностях позади. Время от времени Кейт останавливалась, чтобы поднять багровый или рыжий лист, еще не успевший под действием холода обратиться в коричневый.

Было девять, когда она добралась до дома. На кухонном столе ее ждала корзина с морковью, пастернаком и сельдереем с его щупальцами Чужого; должно быть, отец тоже рано встал сегодня.

Часть сада была отведена под грядки с овощами. Мак взращивал их, сколько Кейт себя помнила. Несмотря на то что у него была дача, он еще приходил обрабатывать участок, прилегающий к их старому дому. И зимой, и летом в овощах у них не было недостатка. А в особо урожайный год доставалось и соседям.

Кейт схватила свой «Полароид» и сфотографировала корзину, закрепив проявившуюся фотографию на пробковую доску. Сняв пальто и шапку, она бросила на кухне свою вечернюю сумочку и чемодан и схватилась за альбом с карандашом.

Стрелки морковной ботвы застенчиво закручивались друг вокруг друга, их оранжевые тела изгибались, обнимая бледный пастернак, который делил с ними ложе. Извилистые корни сельдерея прорастали через грубую кожицу клубня, напоминая монстров Герберта Уэллса.

Она рисовала несколько часов подряд, дополняя линии карандаша тонкими черными чернилами. Пространство вокруг стола было усеяно зарисовками, яркие зеленые цвета на фоне сдержанного коричневого и янтаря. Рождался новый дизайн ткани. Вдохновение могло прийти отовсюду. Как раз в тот момент, когда она думала, что его искра угасла, на помощь ей пришла корзина грязных кривых овощей.

Она рассеянно взяла чашку и сделала глоток.

— Бр-р! — поморщилась Кейт, никогда не любившая холодный кофе, если, конечно, в нем не было «Бейлиса»^[3], а лед не был положен специально. Она подошла к шкафу, вынула кофейный картридж и включила кофемашину. При этом осознала, что все еще ходит в уличной обуви, но как раз в тот момент, когда собралась ее снять, зазвонил телефон. Это была Лаура.

— Привет, предательница, — сказала Кейт.

— Что?

— Ты рассказала Мэтту о моем свидании. Он назвал того парня плачущим веганом.

Лаура рассмеялась.

— Великолепное определение, — заключила подруга.

— Лаура!

— Ой, прости. Я не думала, что это секрет. И вообще, рано или поздно ты сама ему рассказала бы. Ну, когда взглянула бы на эту историю с юмором.

— Я гляжу на нее с юмором, просто не хочу, чтобы он посмеивался надо мной у меня за спиной, — возразила Кейт.

— Не думаю, что Мэтт из тех, кто хихикает за твоей спиной, — заявила Лаура.

Кейт вздохнула.

— Я тоже так думаю, — покорно согласилась она. — Зачем ему это, когда он может смеяться мне в лицо?

Второй ботинок соскользнул с ноги Кейт и прокатился по полу, оставляя на досках грязный след.

— Ладно, что мы о нем говорим? Я звоню тебе не для того, чтобы обсудить Мэтта. У меня пять минут, пока Чарли не проснулся, а Мина поймет, что я не смотрю вместе с ней мультики. Где и с кем будет свидание сегодня вечером? — поинтересовалась Лаура.

Кейт вытирала пол, зажав телефон плечом.

— Сегодня катание на коньках с Энтони.

— На коньках? — взвизгнула Лаура. — Ты? — На заднем плане раздался детский плач. — Почему ты выбрала коньки?

— В качестве альтернативы предлагались картинг и приготовление пирога. Пирожков я и так делаю предостаточно, а вождение моей «Мини» — тот же картинг, по сути.

— Не хватало только на льду опозориться, — саркастически сказала Лаура. Плач усиливался. — О, черт! Ладно, быстро расскажи, что известно об этом Энтони.

— Шесть футов и три дюйма, темно-каштановые волосы, короткие, но спереди довольно интересные, карие глаза, пожарный, двое детей, отец-одиночка, разведен… — Кейт прервалась.

— Неудивительно, что ты выбрала коньки.

Плач в трубке превратился в сирену, пронзительную и безжалостную. Кейт слышала, как Лаура, тяжело дыша, побежала вверх по лестнице в детскую.

— К тому же пожарный! — добавила она. — Мама идет, Чарли! Ну, звучит многообещающе. Он в курсе, что ты не умеешь кататься?

Теперь источник плача находился рядом с микрофоном мобильного. Лаура, похоже, взяла ребенка на руки. На заднем плане слышался пронзительный голос девочки: «Ма-а-а-амочка! Ты где?»

— О господи! — воскликнула Лаура.

Кейт слышала шаги подруги, пока та спускалась вниз по лестнице с Чарли, который не переставал вопить.

— Мне пора, — крикнула Лаура, — завтра мне все расскажешь! Люблю тебя.

Телефон отключился. Кейт сделала себе кофе и вернулась к работе.

Это правда, кататься она не умела. Вообще. Кроме собственных ног, ни на чем другом она равновесие никогда держать не могла, давно отказавшись от мысли стать когда-нибудь чемпионом по прыжкам на пого-стике; ролики, коньки, скейтборды — все это было за пределами ее возможностей. Ей даже просто прыгать было непросто, хотя с тех пор, как она закончила начальную школу, жизненный навык стал еще меньше.

Кейт выпила свежесваренный кофе, просматривая наброски. Она сделала гораздо больше, чем ожидала. Хотелось добавить еще деталей — руки чесались подчеркнуть тени вдоль края сельдерея, но она пересилила себя; стоит ей взять в руки кисть, и еще час будет потерян.

Телефон просигналил, когда она поднималась по лестнице, чтобы принять душ. Отец прислал ей фото овощного супа, который сварил. Она никогда не думала, что в одиночестве Мак станет настолько искусен на кухне и станет наконец самим собой. Он сильно изменился.

«Четыре года!» — подумала она, втирая шампунь в волосы. За это время у Лауры появилось двое детей, а Кейт стала старшим дизайнером. И это только укрепило их дружбу, которая, как казалось, уже угасла навсегда.

Три месяца спустя после возвращения Кейт в Блексфорд у Беллы, одной из «Секси-кошечек и клубочков», обнаружили рак груди. К счастью, она поправилась, но ее подруг это потрясло. «Секси-кошечки и клубочки» были солидным клубом женщин за шестьдесят, одиноких по собственному выбору, разведенных или вдов. Эвелин и Петулия были его основательницами. Все начиналось как обычные посиделки: несколько подруг собирались выпить чаю, поболтать за вязанием пледов для церковной ярмарки, чтобы не делать то же самое в одиночестве по домам. За первой встречей последовала вторая, за ней третья; компания из четырех человек разрослась до восьми, затем до десяти. Преимущества наличия группы поддержки вскоре стали проявляться. С помощью друг друга женщины, брошенные обществом, вновь обрели жизнеспособность.

Название их клубу было придумано с легкой руки Барри, который озвучил его в своем пабе в виде шутки.

— Вот и они, — сказал он как-то, когда их группа заняла свои места, во время викторины, проводимой в его пабе. — Блексфордские секси-кошечки и клубочки.

Кое-кто из клиентов продолжал пить свое пиво. Однако местные знали, что будет дальше, и ждали, затаив дыхание.

— А почему, собственно, и нет? — спросила Белла, поворачиваясь к Барри. Ее поднятая бровь вопросительно вздернулась. — Разве то, что мне шестьдесят четыре, становится помехой для секса со мной?

— И со мной? — добавила Петулия, уперев руки в бока.

Остальные женщины с ними согласились. Барри, признав поражение, дал им выпивку на дом. Эвелин настояла, чтобы название их кружка было изменено с «Блексфордских вязальщиц» на «Секси-кошечки и клубочки». Так и случилось. Ходили слухи, что той ночью, после закрытия, Белла показала Барри, насколько сексуальной она может быть. Ни та, ни другая сторона до сих пор не сочла нужным это опровергнуть.

«Секси-кошечки» входили во все сообщества городка; правильнее будет сказать, что они и создавали эти сообщества. Когда не вязали, они организовывали, а когда не организовывали, они планировали. В Блексфорде не происходило ничего такого, что потом не становилось им известно. Ничего! Они, словно скрытые камеры, установленные разведкой Великобритании, собирали информацию под прикрытием лоскутных одеял и вязаных кардиганов.

Когда Белле поставили диагноз, «Кошечки» усиленно собирали благотворительные пожертвования на исследования рака. Так они боролись с опасностью потерять своих подруг и сохраняли позитивный настрой Беллы, пока шло ее лечение.

Шесть суббот подряд они организовывали шесть благотворительных мероприятий. Кейт отклонила предложение стать Мисс Сентябрь для их благотворительного календаря с обнаженными моделями, а также выйти на подиум, демонстрируя их линию трикотажного нижнего белья, но согласилась делать выпечку для продажи на их мероприятиях.

Ее карамельные пирожные стали притчей во языцех. Кейт и Мэтт тогда еще не сотрудничали в плане продажи ее выпечки, но когда Мэтт увидел их, то, еще не подозревая об авторе этих пирожных, заявил, что желает продавать их у себя в «Грушевом дереве».

Кейт возмутилась, услышав это.

— Зря надеется, что я буду продавать ему свои брауни! — гневно воскликнула она.

— Но это поможет растопить лед в ваших отношениях, — возразила Лаура.

— Я прекрасно с этим льдом жила до сих пор.

— А тебе не кажется, что лучше с ним все же помириться? Тебе ведь хочется встретиться с ним, когда ты выходишь из дома.

Кейт надулась на нее так же, как всегда, когда Лаура рассуждала здраво, а подруга не хотела об этом слышать.

— По крайней мере, подумай об этом. Мы же взрослые люди. Дай ему шанс, могу за него поручиться, он надежный друг, и было бы неплохо, если бы мы все снова стали друзьями, как в старые времена, — убеждала ее подруга.

Кейт обещала подумать. Лаура хорошо разбиралась в характерах людей, и если она простила Мэтту его проступки, возможно, он действительно вырос. А в таком маленьком местечке, как Блексфорд, рано или поздно нужно находить выход из тупика в отношениях с любым человеком.

И такой случай подвернулся скоро. Как часть программы реабилитации Мака после кризиса, Мэтт заходил к нему по утрам в среду — Кейт при этом не выходила на кухню — и брал отца с собой в кофейню или прогуляться.

В то утро Мак забыл взять свой ключ, и Кейт пришлось самой открыть им дверь по возвращении с прогулки. К ее раздражению, Мэтт, похоже, не собирался сразу уходить после того, как благополучно доставил ее отца домой. А Кейт была слишком вежлива, чтобы захлопнуть дверь перед его носом, хотя она и промотала такую сцену у себя в голове, получив от этого большое удовлетворение.

Мэтт неуклюже переминался с ноги на ногу, словно хотел в туалет. Он застенчиво улыбался, проводя рукой по волосам каждые десять секунд так, что в итоге они смешно поднялись торчком, отчего он стал напоминать куклу из «Маппет-шоу».

— Слушай, Кейт, — сказал, наконец, он, — мы неделями не видим друг друга. И это понятно. Я тогда был настоящим говнюком.

Кейт сделал шаг назад и смотрела на него свысока, задрав подбородок.

— Да, — произнесла она, — это верно.

— Я действительно все делал плохо, мне жаль.

— Ты вообще ничего не делал.

— Да. Это так, — согласился он.

— И я никогда не скрывала, что наши отношения были ошибкой.

— Я знаю.

— Худшей ошибкой, которую я совершала.

— Я это заслужил, — сказал Мэтт. — Я был в ужасном положении, и все это сваливалось и на тебя, потому что ты была для меня тогда самым близким человеком. — Прежде чем она успела подняться, он примирительно поднял руки. — Я не прошу простить меня, — добавил быстро, — просто объясняюсь. Но мы оба живем здесь, и пришло время бросить топор войны. Желательно не мне в голову.

— Ты все это говоришь только для того, чтобы договориться о пирожных? — спросила Кейт.

— Нет. Я говорю это потому, что хочу вернуть своего друга. И да, потому что я хочу продавать твои пирожные у себя в кафе. И потому что я не могу притворяться, что не вижу тебя, когда ты прячешься в кустах, стараясь не попадаться на пути, — ухмыльнулся он. — Извини.

Лицо его выражало искренность. Кейт видела перед собой мальчишку, намного ниже того взрослого, каким он стал теперь; мальчишку, который был ее лучшим другом, от которого она никогда бы не смогла отвернуться.

— Извинения приняты, — сказала она, сдаваясь.

Лаура была права: они стали взрослыми, и дальше держать обиду на него было ни к чему. Тем не менее она не собиралась сразу же сблизиться с ним; пройдет время, прежде чем им с трудом удастся восстановить фундамент их отношений. Но их взаимная любовь к Лауре, Маку и Бену уже была солидной платформой, на которой можно было заново строить дружбу.

— Я понимаю, что мы не можем просто начать с того места, где остановились, — продолжал Мэтт, словно читая ее мысли. — Начнем с самой крошечной, простенькой дружбы из тех, что у тебя есть.

— Я собираюсь выпить чаю, — сказала Кейт, — можешь присоединиться, если хочешь.

Повернувшись, она пошла на кухню, оставив входную дверь открытой. Знала, что Мэтт последует за ней.

— Я буду делать пирожные для твоего кафе, — произнесла она, не оглядываясь. Позади уже слышались его шаги. — Но это будет недешево. И я хочу бесплатный кофе пожизненно.

Повернувшись, она увидела, что Мэтт улыбается ей. И улыбнулась ему в ответ.

До катка было сорок пять минут езды. У нее не было времени делать прическу, поэтому она просто собрала волосы в хвост. Натянула узкие джинсы четырнадцатого размера, которые уже становились немного обтягивающими. «Наверное, сели при стирке», — сказала она себе. Ее задница была круглой, всегда такой была. Никакие тренировки в зале ничего не меняли; собственно, походы в спортзал делали ее только тверже, не меняя формы. Но были вещи похуже, чем круглая задница. Действительно, какой смысл в джинсах, если ваша задница заполняет ее не полностью? Она надела красный свитер, любезно предоставленный «Секси-кошечками и клубочками», с серебряными елочками на воротнике, манжетах и по нижнему краю. Потом подкрасила губы в тон к свитеру, побрызгалась духами, любезно предоставленными матерью, и была готова отправиться на свидание.

Кейт выбежала из дома, когда времени на дорогу оставалось уже впритык. На улице было темно и холодно, и пока печка яростно работала, отогревая лобовое стекло, она размышляла, не променять ли свидание на бокал красного вина и какую-нибудь дурацкую передачу. Но потом вспомнила, сколько заплатила за участие, и смирилась со свиданием, на котором ей предстояло выглядеть как корове на льду.

Кейт приехала, когда на арене заканчивался хоккейный матч. Одна из организаторов «Двенадцати свиданий» протиснулась через толпу влюбленных, столпившихся у входа, по пути сканируя QR-коды на экранах телефонов участников. Время от времени она провожала кого-то из недовольных участников, которые предпочли кого-то более симпатичного тому, кто значился в программе как их партнер.

Организатор — девушка, достаточно юная, чтобы быть дочерью некоторых из клиентов, — отсканировала телефон Кейт и указал ей на Энтони, который, казалось, вздохнул с облегчением, увидев ее, и показал коньки, которые держал в руках за связку шнурков. Кейт улыбалась, проталкиваясь через толпу, некоторые лица были ей знакомы с кулинарной школы.

— Привет, — сказал Энтони, — я успел взять шестой с половиной, очень быстро расхватали.

Он передал коньки Кейт.

— Поразительно! Как ты узнал мой размер обуви? — удивилась она.

Мужчина рассмеялся.

— Не волнуйся. Я не сумасшедший и не следил за тобой. Догадался о размере по твоей анкете и фотографиям, — пожал он плечами. — Среди женщин твоего роста редко встречается восьмой размер ноги.

Кейт тоже рассмеялась.

— Что ж, справедливо. Ладно, думаю, пора надеть на меня этих монстров.

— Кажется, ты не горишь энтузиазмом.

— Я не умею кататься, — призналась она. — Вообще.

— Тем не менее выбрала свидание на коньках?

— Это был лучший вариант из трех. А я никогда не уклоняюсь от трудностей, — ответила она.

— Я тоже. — Тон, с которым он это сказал, наводил на размышления. Кейт почувствовала себя несколько легкомысленно громко хохотнула с поросячьим взвизгиванием в конце. «Держи себя в руках, Тернер», — подумала она, мысленно дав себе отрезвляющую оплеуху.

Энтони подвел ее к скамейке и начал ослаблять шнурки на коньках.

— Моя главная задача — не сломать ноги себе, другим и не собрать на льду кучу-малу.

Энтони усмехнулся низким смешком, громыхнувшим, казалось, откуда-то из диафрагмы.

— Не волнуйся. Я не позволю тебе упасть.

Он улыбнулся, и Кейт покраснела. Это было самое романтичное, что она слышала за последние годы.

К ее изумлению, он взял ее ступню руками, осторожно протолкнул в жесткий ботинок и плотно затянул шнурки. Кейт надеялась, что, когда он трогал ее ступни, ноги не были влажными. И очень надеялась, что они не пахли.

Несмотря на холод, Кейт пришла на место свидания разгоряченной. Ей бы очень хотелось не надевать красные рождественские носки. Это был слишком интимный акт. Она не знала, куда себя девать. В обувных магазинах она никогда не сталкивалась с такой проблемой. Закончив, он посмотрел на нее с хищной усмешкой, и Кейт показалось, что от ее щек идет пар.

Хоккеисты наконец покинули лед, и когда ледовые комбайны «Замбони» отполировали каток до состояния зеркала, парочки из «Двенадцати свиданий» с воплями и визгами хлынули на лед. Уровень катания у них оказался разный, чему Кейт была очень рада. И хотя некоторые пары мгновенно покатились, взявшись за руки, как Торвилл и Дин, было немало пьяных объятий, шатунов и прилипал, которые медленно двигались вдоль борта катка, не выпуская опору из стиснутого кулака: Кейт решительно примкнула именно к этой последней группе.

— Я просто пойду потихоньку, — сказала она Энтони, — можешь помахать мне, когда будешь проезжать мимо.

Они стояли у входа, и Кейт поняла, что цепляется за край бортика из оргстекла и боится выйти на лед.

— Дело в том, что если мы не катаемся вместе, то это не свидание, — заметил Энтони. — Как мы узнаем друг друга, если не будем говорить?

— Я буду выкрикивать интересные факты о себе, когда ты будешь проезжать мимо.

Энтони рассмеялся низким грудным смехом, как Зеленый Великан из рекламы, только выглядел он гораздо лучше. Затем крепко обнял Кейт за талию и прижал к себе, почти оторвав от земли.

— Я же обещал, что не дам тебе упасть. Доверься мне, я пожарный.

Пока Кейт старалась не превратиться в ватную куклу, Энтони вытянул ее на лед. Верный своему слову, он так крепко ее обнял, что, несмотря на то что ноги ее постоянно разъезжались, она не упала. После пары кругов девушка расслабилась, перестала визжать и начала наслаждаться катанием, точнее, его имитацией.

— Знала бы я, что для катания на коньках достаточно шестифутового пожарного, я бы каталась чаще! — крикнула она.

Энтони расхохотался. Еще несколько кругов, и Кейт чувствовала себя уже достаточно уверенно, чтобы поддерживать разговор на ходу, они немного побеседовали о работе и поговорили об увлечениях.

Дети жили с Энтони с понедельника по вечер пятницы, а у его бывшей жены — каждые выходные.

— Это непривычно, правда? — спросила Кейт.

— Да, — ответил Энтони, — но так и должно быть. Ее зарплата выше, чем у меня. Заканчивает она позже, а у меня дружная семья, которая помогает мне, когда я на смене. У нее же никого нет. Так что логичнее было мне взять себе детей. Но это не значит, что она любит их меньше.

— Конечно, нет.

«Вот дерьмо!» — подумала Кейт. Это было именно то гендерное равенство, о котором она так много говорила, но, когда с ним столкнулась в действительности, ее стали посещать сомнения в правильности своих идей. Ей сразу же стало стыдно. Феминистское «я» неприятно кольнуло внутри.

— Похоже, у тебя хорошие отношения с бывшей, — произнесла она вслух.

— Это в основном ее заслуга.

«Феминистка без чувства собственного достоинства и сексуальный пожарный шести футов ростом», — подумала Кейт. Этот парень был настолько привлекательный, что у нее участилось сердцебиение.

— Могу поспорить, что ты нарасхват, — заметила она.

Энтони рассмеялся.

— Врать не буду, возможности для отношений у меня были.

«Да уж наверняка!» — мелькнуло в голове у Кейт.

— Тогда зачем тебе эти двенадцать свиданий? — спросила она.

— Потому что у меня никогда не хватает времени или сил, чтобы искать кого-то. А бегая между работой и школой, я вряд ли кого-то повстречаю. Ну а ты? Ты умная и сексуальная даже в носках с оленями, у тебя отличная карьера. Что тебя останавливает?

— О, я просто слишком ленива, — пояснила она.

Смех Энтони, низкий, похожий на шуршание гравия, казалось, заставлял Кейт выскользнуть из одежды.

Когда голос организатора через громкоговоритель призвал участников сделать перерыв на чашечку горячего шоколада, Энтони с легкостью подхватил Кейт под мышку и заскользил к выходу. Тяжелые коньки Кейт бесполезно болтались в воздухе. Он осторожно опустил ее на ковровое покрытие, подождал, пока она вспомнит, как люди ходят по твердой земле, и только затем отпустил ее. Кейт не могла отрицать, что чувствовала себя несколько возбужденной, и не только от быстрого катания.

Они сидели за липким пластиковым столиком, Кейт подцепляла ложечкой взбитые сливки с поверхности напитка и слушала, как Энтони рассказывает о своих детях.

— Хочешь посмотреть их фотографии? — спросил он.

Кейт кивнула, и он достал телефон. На экране высветились два улыбающихся детских личика. У них были темные волосы, как у отца. Резкая боль поднялась откуда-то снизу до ее сердца. Кейт задалась вопросом, какого цвета будут волосы ее детей? Будут ли у них ее зеленые глаза? Цвета болота, как описал их Мэтт. Или они будут того же цвета, что у их отца? Странное чувство жажды неизвестного проснулось в ней; одно из самых приятных чувств в этой жизни.

— У тебя прекрасные дети, — произнесла она.

— Спасибо. — С довольным видом он убрал телефон в карман. — Трудно познакомиться с кем-то, когда у тебя есть дети. Я хотел бы встретить кого-то особенного, но в глубине души всегда беспокоюсь: любит ли она детей? Понравятся ли ей мои дети? Понравится ли она моим детям?

— Это, конечно, важно, — согласилась Кейт. — Но знаешь, когда люди нашего возраста знакомятся, естественно предполагать, что у кого-то из них есть дети. Например, для меня это никогда не было препятствием к знакомству.

Энтони вздохнул, размешивая шоколад.

— Но всегда возникают дополнительные ожидания.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, люди судят о моем характере определенным образом, потому что видят моих детей, но я все еще молод, я хочу большего.

Кейт старалась, чтобы интонации голоса не выдали ее. Она хотела детей. Она знала это. С мужем или без.

— Ты не хочешь больше детей? — спросила она.

— Нет, — ответил Энтони. — У меня уже есть. Они идеальны. Я их обожаю. Но больше не хочу. Я все это уже проходил, понимаешь? Бессонные ночи, зубы режутся… И я беспокоюсь, что если у меня будут дети от другой женщины, мои малыши будут чувствовать, что они лишние.

— Все зависит от того, как ты справишься с этой ситуацией, — возразила Кейт. — Я имею в виду, ты можешь встретить кого-то, кто заставит тебя изменить мнение. Никогда не говори никогда… правда?

Энтони осушил свой стаканчик и потер руки.

— Нет. Это не про меня. Я себя знаю. Если принял решение, то так и будет. — Он указал на каток. — Продолжим?

Кейт кивнула, пытаясь скрыть под улыбкой свое разочарование. Энтони протянул ей руку, и она нырнула под нее, сжавшись у его бока. Когда Энтони вынес ее на лед, она твердо приняла решение не дать унынию овладеть ее настроением. Вместо этого поклялась насладиться первым и последним свиданием с красавцем-пожарным и просто вписать его в список своих побед.

Все шло замечательно. У них было много общего, не считая умения держаться на коньках. Но Кейт не собиралась тратить время на то, что не приведет ее к желаемому; все же она заслуживает лучшего. Заслуживает быть с кем-то, кто не станет просить ее пойти на компромисс в таких важных вещах, как дети.

Энтони помог Кейт управиться с коньками, и они вместе отправились на парковку. Кейт припарковалась в дальнем углу, и он проводил ее до машины. «Рыцарь во всем», — подумала она. И на секунду ее решительность пошатнулась.

Энтони прочистил горло.

— Мы увидимся еще раз? Я бы очень этого хотел, — произнес он.

Кейт нахмурилась, но сдержалась.

— Было бы здорово, — начала она, — но…

— Пожалуйста, не надо «но», — перебил Энтони. — Ты мне очень нравишься, и мне кажется, я тебе тоже.

Кейт выпрямилась.

— Но дело в том, — продолжила она, — что я хотела бы однажды завести детей. Я вовсе не собираюсь обязательно найти отца моих детей на этих свиданиях. И собственно, даже не считаю, что в моей семье обязательно должен быть мужчина. Но прямо сейчас я не хочу начинать отношения с кем-то, в кого могу серьезно влюбиться, потому что эти отношения обречены на провал, ведь в конце концов я захочу детей, а ты — не захочешь.

— Ничего себе, — ответил Энтони, — мне казалось, ты никогда не уклоняешься от трудностей.

— Это не трудность. Это тупик. Я не собираюсь менять свое мнение, и ты, кажется, тоже. Ты сам сказал, что принимаешь решение раз и навсегда.

— Жестоко, но справедливо, — согласился Энтони.

Кейт пожала плечами.

— Ты был со мной честен, и я отвечаю тебе тем же.

— Я ценю это. Ты права. Я не хочу больше детей. Пока. Не буду врать, они изматывают. Наверное, с тобой мне было бы гораздо проще.

— Мне тоже так кажется, — согласилась Кейт.

И протянула ему руку, но Энтони обнял ее за талию и притянул к себе.

— Если ты не против, — произнес он, — я хотел бы уйти, почувствовав, как все могло бы сложиться, если бы было иначе.

— Не против, — сказала Кейт.

Это был хороший поцелуй. Такой, от которого прокатывается волна по телу, до пальцев и обратно. Но все же, когда он ушел, девушка чувствовала, что приняла правильное решение. Она все еще думала об этом поцелуе, когда вернулась на Блексфордскую площадь. Фары ее авто осветили кафе «Грушевое дерево» и Мэтта, опасно балансирующего на лестнице, с которой он развешивал гирлянды.

Кейт остановилась и вышла.

— Господи, что ты творишь? — воскликнула она.

— А на что похоже? — ответил он напряженным голосом, вытягиваясь, чтобы закрепить провода.

— Зачем тебе понадобилось их вешать в полдвенадцатого ночи? — удивилась она.

— Днем у меня не было времени, — ответил он. — И если бы я вешал днем, каждый таракан давал бы мне совет, как делать это правильно.

— Вот там немного не хватает! — сказала Кейт.

Мэтт, поморщившись, бросил на нее взгляд.

— Очередная умная задница. Будешь помогать или давать мудрые указания?

— Давать указания.

В какой-то момент Мэтт отклонился слишком далеко, и лестница зашаталась. Кейт вцепилась в нее и осторожно выровняла.

— И помогать, — добавила она.

Вдвоем им удалось без происшествий запустить гирлянду из светящихся сосулек вдоль крыши кафе, а сверху прикрепить веселого Санту в санях. Когда они закончили, пальцы Кейт занемели от холода.

— Подожди минутку, схожу включу гирлянду, — попросил Мэтт. — А потом сделаю нам горячий шоколад.

Кейт ждала, согревая ладони дыханием, пока друг вернется из темного кафе. Через мгновение фасад осветился сотнями сверкающих нитей, грациозно покачивающихся, как щупальца медузы. Щеки веселого Санты пылали, как красные маки; казалось, что он вот-вот оторвется от крыши и взлетит, посвистывая, со своим фирменным хохотком.

Мэтт присоединился к ней, и они стояли, восхищенные своей работой на тихой деревенской площади.

— Пойдем, — сказал ей Мэтт через минуту, — у меня молоко на плите.

Кейт прошла вслед за ним на кухню через неосвещенный зал. В темном пустом кафе было что-то успокаивающее, обнадеживающее, словно оно спало, ожидая утра, чтобы снова ожить.

Под одной конфоркой горел огонь, Мэтт накладывал какао и сахар в кастрюльку с молоком, яростно перемешивая его маленьким венчиком, похожим на воздушный шар. Затем он повернулся к кухонному столу и разлил горячий шоколад по кружкам. Одну из них он передал Кейт.

— Эксклюзив от «Секси-кошечек», — спросил он, указывая на ее свитер.

— Как ты догадался? Это один из шедевров Петулии. Она связала его, кажется, на позапрошлое Рождество.

— А что на этот год? — спросил он.

— Не знаю. Надо спросить у нее.

Кейт сделала глоток из своей кружки.

— Отлично, — похвалила она. — С корицей?

Мэтт довольно кивнул.

— Палочка корицы. Бросается в кастрюлю, когда молоко еще не закипело.

Кейт благодарно кивнула.

— Ну, так как свидание? — спросил Мэтт.

— Просто прекрасно.

— Прекрасно? Это весомое слово! — заметил он.

— Он мог бы стать серьезным соперником для других.

— Но? — продолжил за нее Мэтт.

— Но мы больше не увидимся.

— Не хочешь об этом говорить?

— Вообще-то, нет.

Некоторое время они молчали, потягивая шоколад.

— Помнишь, как мы пролезали сюда, когда мама закрывала магазин, и делали мороженое? — спросил Мэтт.

— А как воровали шоколад из холодильника?

Мэтт засмеялся.

— Да уж. Пробирались через заднюю дверь на корточках, пока мама не видит.

— Ее крики потом было слышно с дальнего конца сада, — рассмеялась Кейт.

— Чертовы дети! — потрясая кулаком воскликнул Мэтт, копируя интонации матери.

— Сейчас вспоминаю, какими же мы все-таки были засранцами, — сказала она.

— Это точно. Зато неплохо повеселились.

— Конечно.

— Нам надо синхронизировать воспитание наших детей. Хочу, чтобы твои и мои дети росли вместе, как мы.

— Может, придется тебе подождать, чтобы со мной синхронизироваться, — задумалась Кейт.

— Ничего, — ответил Мэтт, — я не тороплюсь.

Они допили шоколад и поставили пустые кружки в раковину.

— Мне пора, — сказал Мэтт. — Дома Сара, ей нужно составить кучу документов. Она беспокоится.

— Ладно. А у меня еще работа утром. Мне пора в кровать. — Кейт почувствовала, как мышцы на ногах начали болеть от катания на коньках.

Мэтт махнул ей на прощание. Он все еще стоял на месте, когда она завернула за угол.

Примечания

3

«Бейлис» — ирландский сливочный ликер, один из самых популярных и продаваемых (прим. ред.).