Такое простое счастье

Дженни Лукас, 2017

Десять лет назад отца Летти арестовали за мошенничество, и она в одночасье из богатой наследницы превратилась в изгоя. Летти отказалась от любимого мужчины, Дариуса Кириллоса, чтобы спасти его от презираемой семьи. А Дариус, сын шофера, сделал карьеру и стал миллиардером. Снова встретив Летти спустя десять лет, он не простил ей предательства. Дариус утолил жажду мести, проведя с ней ночь и выгнав вон, но он не ожидал, что страсть к Летти в нем не угасла. А теперь Летти отталкивает его…

The Consequence of His Vengeance

© 2017 by Jennie Lucas

«Такое простое счастье»

© «Центрполиграф», 2018

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2018

Глава 1

Летти Спенсер вышла на темную улицу из вращающейся двери дешевого бруклинского ресторанчика и сгорбилась под порывом холодного февральского ветра.

— Летисия, — раздался сзади низкий голос.

Летти мгновенно выпрямилась.

Летисией ее больше никто не называл, даже отец. Летисия Спенсер была богатой наследницей Фэрхоулма, а Летти — одна из многих нью-йоркских официанток, едва сводящих концы с концами.

А этот голос так похож на… Прозвучал, как…

Она медленно повернула голову. И… задохнулась.

На обочине тротуара около блестящей черной спортивной машины в свете уличных фонарей стоял Дариус Кириллос. Красивый и неотразимый, в дорогом черном шерстяном пальто, снежинки вьются и падают ему на плечи, на темные волосы.

Дариус? Здесь?

* * *

— Ты видела это? — возбужденно произнес утром отец, разложив газету на кухонном столе. — Дариус Кириллос продал свою компанию за двадцать миллиардов долларов! — Он поднял глаза, замутненные от анальгетиков, недавно сломанная рука висела на перевязи. — Летти, ты бы позвонила ему… вдруг он снова в тебя влюбится.

— Дариус? — прошептала она. — Это… ты?

Он шагнул к ней. Свет от фонарей падал только на темные волосы, присыпанные снегом, а лицо было в тени. Летти думала, что он исчезнет, стоит ей коснуться его. Но она на это не осмелится.

А он коснулся ее. Протянул руку и погладил темный завиток, выбившийся из завязанных в хвост волос, и накрутил на палец.

— Ты удивлена?

Все тот же голос… густой, с легким акцентом — раннее детство он провел в Греции. Он — не видение. Сердце громко забилось. Дариус… Мужчина, страсть к которому она целых десять лет пыталась побороть. Мужчина, о котором помимо воли мечтала ночами. Он здесь. Сейчас.

— Что ты тут делаешь?

Темные глаза оглядели ее с головы до ног.

— Я приехал за тобой.

Теперь свет падал на его лицо. Он совсем не изменился. Он все тот же, каким она его помнила. Тот же юноша, которого она полюбила еще маленькой девочкой, а потом, когда выросла, ее закружила запретная любовь. До того, как пожертвовала своим счастьем, чтобы спасти его.

Он провел рукой по ее плечу. Ей хотелось плакать, хотелось спросить его, почему он так долго не появлялся.

Она заметила, что его взгляд задержался на ее одежде: старое пальто не застегнуто — сломалась молния — и видно застиранное ресторанное белое платье. На ногах белые ортопедические туфли — чтобы ноги не болели. И ноги у нее… голые, потому что последние колготы порвались.

Проследив за его взглядом, Летти покраснела:

— Я не одета…

— Не важно. Поедем.

— Поедем? Куда?

Он взял ее руку в свою, и она уже не замечала ни холода, ни снега.

— На Средний Манхэттен. Там у меня пентхаус. — Он смотрел на нее сверху вниз. — Ты поедешь?

— Да!

Он повел ее к блестящему низкобортному спортивному автомобилю, открыл дверцу, и она села в салон, где приятно пахло дорогой кожей. Этот автомобиль стоит никак не меньше того, что она заработала за десять лет в ресторане. Летти провела рукой по красивой телячьей коже бледно-кремового цвета.

Дариус сел рядом и завел мотор, автомобиль рванул вперед и понесся в темноте в сторону престижных районов Парк-Слоуп и Бруклин-Хайтс. Они пересекли Манхэттенский мост и въехали в район Нью-Йорка, который больше других облюбовали туристы, — Манхэттен.

— Итак, — с усмешкой произнес он, — твой отец вышел из тюрьмы.

Летти неуверенно посмотрела на него из-под ресниц.

— Недавно.

Дариус снова взглянул на ее старое пальто и видневшееся форменное платье.

— И теперь ты готова изменить свою жизнь.

Это что — вопрос или предложение? Он имеет в виду, что это он хочет изменить ее жизнь? Он узнал правду о том, почему она предала его десять лет назад?

— Изменения даются не просто, — тихо сказала она.

— Это так. — Он крепче сжал руль.

Летти не сводила глаз с его профиля, от темных прямых бровей, носа с горбинкой, чувственных губ. Ей все еще казалось, что она спит. Дариус Кириллос… После стольких лет он разыскал ее в дешевом ресторане и везет в свой пентхаус. Он — единственный мужчина, которого она любила…

— Почему ты за мной приехал? — шепотом спросила она. — Почему именно сегодня, после стольких лет?

— Твое сообщение…

Она не посылала ему никаких сообщений.

— Какое сообщение?

Он улыбнулся:

— О’кей. Пусть будет по-твоему.

Сообщение? У Летти промелькнуло подозрение. Отец хотел, чтобы она увиделась с Дариусом. Мог отец послать Дариусу сообщение от ее имени со старого компьютера?

Не важно. Если отец и вмешался, то ей следует быть ему благодарной за результат.

Отец наверняка рассказал подлинные причины, почему она предала Дариуса десять лет назад. Если это не так, то она не представляет, чтобы Дариус стал с ней разговаривать.

Но как тогда узнать?

Покусав губу, Летти сказала:

— Я прочитала о тебе в газете. О том, что ты продал… свою компанию.

— А! — Подбородок у него напрягся. — Все правильно.

— Поздравляю.

— Спасибо. Компания стоила мне десяти лет жизни.

Десять лет…

Автомобиль въехал на Манхэттен — обитель богатства и жестокости, место, которое она избегала почти десять лет после суда и приговора отцу.

Она опустила глаза на потрескавшиеся руки, сжатые на коленях.

— Я много о тебе думала, спрашивала себя, как ты. Надеялась, что у тебя все хорошо… что ты счастлив.

Дариус остановился на красный свет и взглянул на нее.

— Очень мило, что ты думала обо мне, — растягивая слова, произнес он.

За окном — холодная ночь, фары проезжавших машин бросают блики на резкие контуры его лица. Зажегся зеленый свет, и они направились к Первой авеню, проехав площадь ООН, свернули с Сорок девятой улицы на широкое пространство Парк-авеню и подъехали к новой постройке — небоскребу из стекла и металла на южной стороне Центрального парка.

Дариус въехал в порт-кошер^[1], и Летти вытянула шею, удивленно спросив:

— Ты здесь живешь?

— У меня два верхних этажа, — небрежно бросил он.

Машину открыл улыбающийся портье, и Дариус отдал ему ключи, а сам обошел вокруг машины, открыл Летти дверцу и протянул ей руку.

Она вложила свою ладонь в его, и Дариус провел ее через величественный вестибюль с высоким потолком.

— Добрый вечер, мистер Кириллос, — поздоровался консьерж. — Какая холодная погода. Надеюсь, вы не замерзли?

— Не замерз. Спасибо, Перри, — ответил Дариус.

Он поднес брелок с ключом к панели лифта и нажал на семидесятый этаж. Дариус не отпускал руку Летти. Он стоял совсем близко, возвышаясь над ней, от него исходило тепло. Летти закусила губу, не в силах посмотреть на него. Они вошли в лифт, и она уставилась на электронное табло, где мелькали цифры этажей: шестьдесят восемь, шестьдесят девять, семьдесят…

Звякнул колокольчик, и двери раздвинулись.

— После тебя, — сказал Дариус.

Летти шагнула вперед, он вышел следом, за спиной бесшумно закрылись двери лифта.

Они шли через холл под современными хрустальными светильниками. Летти смущал стук резиновых подошв ее специализированных туфель по мраморному полу. Но красивое лицо Дариуса оставалось бесстрастным. Они вошли в большую комнату высотой в два этажа, мебели почти не было, а та, что стояла, была угловатая в черно-серой гамме. Повсюду, куда ни повернись, окна от пола до потолка.

Дариус снял пальто, не зажигая света.

Летти, нервно сжимая ремень сумочки, посмотрела в окна. Она увидела темный массив Центрального парка, высокие здания у реки Гудзон и огни Нью-Джерси вдали, а на юге небоскребы Среднего Манхэттена с Эмпайр-стейт-билдинг. Сверкающих огней ночного города было достаточно, чтобы осветить пентхаус.

— Какая красота. Потрясающе, — вырвалось у нее. Она прижалась лбом к холодному стеклу, глядя вниз на Парк-авеню. Машины и желтые такси выглядели крошечными муравьями. У Летти едва не закружилась голова от такой высоты… она словно находилась в облаках.

— Красота — это ты, Летисия, — произнес за спиной хриплый голос.

Она обернулась. Синий свет газового камина падал ему на лицо. С чего она взяла, что Дариус не изменился?

«Он совершенно изменился».

В тридцать четыре года он уже не был стройным, худощавым юношей, а превратился во внушительного мужчину, широкоплечего и мускулистого. Прежде у него были темные беспорядочные кудри, теперь — короткая стрижка, подчеркивающая строгую линию скульптурно вылепленных скул.

Все в Дариусе теперь сдержанно-строго, начиная от покроя дорогой одежды — черная рубашка с незастегнутой верхней пуговицей, черные брюки, черные кожаные ботинки — и заканчивая манерой держаться. Губы утратили мягкость, были изогнуты в надменной и даже злой полуулыбке.

Он возвышался над ней подобно королю в своем дворце — пентхаусе, — а весь город Нью-Йорк лежал у его ног.

— Летисия…

— Летти, — поправила его она и выдавила улыбку. — Меня больше никто не называет Летисией.

— Я не мог тебя забыть. И то лето, когда мы были вместе…

То лето… Танцы на лужайке. Поцелуи ночью после ее бала дебютанток. Бегство от любопытных глаз слуг в огромный гараж Фэрхоулма, где они неделями прятались в винтажных автомобилях. Она была готова уступить ему во всем.

Но Дариус не хотел близости без свадьбы, он хотел, чтобы их любовь была закреплена браком.

— Нет. Пока ты не станешь моей женой… — шептал он, когда они, полуодетые, сжимали друг друга в объятиях, тяжело дыша на заднем сиденье старинного лимузина. — Пока ты не станешь моей навсегда.

Это время не настало. Их роман был запретный. Ей едва восемнадцать, она дочь хозяина, он старше ее на шесть лет и сын шофера.

У них было лето невинной страсти, а когда ее отец узнал об этом, то приказал Дариусу убираться вон. Целую неделю Дариус и Летти не виделись. Потом он ей позвонил.

— Давай убежим, — предложил он. — Я найду работу, мы снимем мансарду в городе. Главное, чтобы мы были вместе.

Летти не могла не уступить ему. Поэтому они решили убежать на Ниагарский водопад — «столицу молодоженов».

Но в ту ночь, когда он ожидал ее в машине за воротами Фэрхоулма, Летти не появилась.

И она не отвечала на его бесконечные звонки. На следующий день она даже убедила отца уволить Юджиниуса Кириллоса, отца Дариуса, который проработал в поместье шофером двадцать лет.

Даже тогда Дариус отказывался поверить в их разрыв. Он продолжал звонить до тех пор, пока не получил сухое сообщение:

«Я использовала тебя, чтобы привлечь внимание другого. Он богат и обеспечит мне ту жизнь, которую я заслуживаю. Неужели ты на самом деле думал, что такая девушка, как я, согласится жить в мансарде с таким, как ты?»

Это сработало.

Но это было ложью. Никакого другого мужчины не существовало. В зрелом возрасте двадцати восьми лет Летти все еще оставалась невинной девушкой.

Все эти годы она клялась себе, что Дариус никогда не узнает, какую жертву она принесла, чтобы он смог следовать своей мечте. Пусть это и означает ненависть к ней.

Но Дариус, судя по всему, узнал правду. А иначе как объяснить то, что он ее нашел?

— Значит, тебе известно, почему десять лет назад я предала тебя? — Летти была не в силах встретиться с ним взглядом. — Ты меня прощаешь?

— Не важно, — оборвал ее он. — Сейчас ты здесь.

Она все же взглянула на него и увидела животный голод в его глазах.

Он снял ремешок сумки с ее плеча, снял с нее пальто.

Летти посмотрела на форменное платье с пятном от кофе — еще одно было от кетчупа около беджика с ее именем слева на груди — и прошептала:

— Неужели ты до сих пор… хочешь меня?

— Я хотел тебя тогда… — Он взял в ладони ее лицо и прошептал: — И хочу сейчас.

Жаром обдало все ее тело. Она облизнула губы. Взгляд Дариуса упал на ее рот.

Он снял заколку с ее волос, и длинные пряди рассыпались по плечам. Дариус погладил ее по щеке.

Он такой высокий, до него не дотянуться. У Летти внутри все трепетало, в точности как в те дни, когда ей было восемнадцать. Быть с ним рядом сейчас… Вся та мука, боль, печаль и усталость прошедших десяти лет исчезли подобно дурному сну.

— Я так долго скучала по тебе, — задыхаясь, сказала она. — Ты — все, о чем я мечтала…

Он приложил к ее губам палец. Боже! Достаточно легкого прикосновения, чтобы ее прострелило насквозь. Терпкий мужской запах ударял Летти в голову. Запах Дариуса…

Дариус крепко обнял ее, опустил голову к ее лицу. Его поцелуй был обжигающим и совсем не нежным, щетина колола ей кожу. Летти поцеловала его в ответ, сгорая от желания.

У него вырвался глухой стон, и он прижал ее к стене. Рывком расстегнул все пуговицы на платье. Летти охнула — он видит ее грудь в незатейливом бюстгальтере, видит простые трусики.

— Сними это, — прошептал он и, не дожидаясь, стянул с нее платье и кинул на пол. Встав на колени, снял с нее туфли.

Летти, почти голая, стояла перед огромными окнами, из которых был виден весь город.

Дариус поднялся и впился ей в губы. Летти, ничего не соображая, начала расстегивать ему рубашку. Она погладила его по груди с порослью темных волос и задрожала. У нее под пальцами его теплая, мягкая, как бархат, кожа и твердые, стальные мышцы.

Пусть он прижмется к ней всем телом…

Руки Дариуса у нее на плечах, на бедрах, на груди. Он целовал ее страстно, грубо терзая ей губы. А она теребила его волосы, голова кружилась от желания.

Поцелуи спустились на шею, потом под бюстгальтер прямо на голую грудь. Соски мгновенно напряглись и заныли. Он просунул руку ей за спину и расстегнул бюстгальтер.

Он упал на пол. Теперь на ней были одни трусики. Дариус наклонил голову и взял в ладони ее голую грудь. Запрокинув голову, Летти вцепилась в его крепкие плечи.

У нее перехватило дыхание — его жаркие, влажные губы прильнули к соску. Тело прострелило, словно молнией. Летти тихонько стонала.

И все это происходило на фоне потрясающей панорамы Нью-Йорка.

Она и не пыталась сопротивляться, когда он подхватил ее на руки и отнес в спальню, где по обеим сторонам тоже были высоченные окна. За ними виден весь Средний Манхэттен от Крайслер-билдинг до Эмпайр-стейт-билдинг.

Дариус уложил ее на кровать, расстегнул запонки, стянул рубашку и бросил ее на пол. От него исходила сила. От натренированного торса, рук с выпирающими мышцами, широких плеч. Раздевшись и скинув ботинки, он лег на кровать.

Он начал целовать ее в губы, жесткие, требовательные. Он хочет ее… Ей хорошо и приятно от тяжести его тела. Все это время она думала, что их любовь закончилась, но сейчас чувствует, знает, что ничего не изменилось. Они — те же двое, молодые и влюбленные.

Поцелуи струились по всему телу, по груди, по животу до края трусиков. Руки Дариуса гладили ее, она трепетала от счастья.

— Ты моя, Летти, — шептал он. — Наконец.

Летти провела пальцами по его спине, ощупывая каждый мускул. Он задвигался, и она почувствовала его напряжение. Желание гнездилось у нее внизу живота и росло.

Дариус спустил с нее трусики, развел ей бедра и встал на колени. Она замерла и зажмурилась. Его руки приподняли ее, он медленно опустил голову и стал целовать ей бедра и… самые интимные места. Она дернулась, но он ее не отпускал. Волны наслаждения захлестнули ее, она едва могла дышать, когда он коснулся языком самой чувствительной точки. Она — словно бабочка, приколотая к стене. Бедра сами собой изогнулись, она ухватилась за простыни, чтобы… не взлететь наверх, в небеса.

Наслаждение набегало бесконечными волнами. Какая радость! Она никогда не переставала его любить. А сейчас он простил ее. Он хочет ее. Он тоже любит ее.

Извиваясь и задыхаясь, Летти вскрикнула от счастья.

Он приподнялся, закинул ей руки за голову, прижав ладони к подушке, и его бедра оказались у нее между ног. Летти все еще парила в высоте вся во власти немыслимого счастья, когда он резким движением вонзился в нее. Она чувствовала, как он заполняет ее собой, и открыла глаза от потрясения и боли.

У него вдруг выпрямилась спина, он застыл и смотрел на нее, тяжело дыша:

— Ты никогда не была в постели с мужчиной?

Она кивнула, закрыла глаза и отвернулась, чтобы он не заметил, что у нее готовы политься слезы. Она не хочет испортить красоту их ночи, но боль разрывала ее.

Он хрипло произнес:

— Не может быть. Как… после стольких лет?..

Летти открыла глаза и сказала единственные слова, которые подавляла десять лет:

— Потому что я люблю тебя, Дариус.

Примечания

1

Порт-кошер — въездная арка для автомобиля. (Здесь и далее примеч. пер.)