Свои чужие

Джина Шэй, 2020

Бывший муж… Первая моя любовь, первый мужчина.... Тот, который ушел от меня как только добился успеха. Тот, что напоследок сказал, что я стала ужасно скучной. И после развода при каждой встрече не упускает шанса надо мной поиздеваться. Он меня сломал. Из-за него я потеряла веру в мужчин. но именно после его ухода я смогла развернуть крылья и добилась успеха. Читатели обожают мои книги. Пять лет прошло. Я наконец решилась выйти замуж. Мой жених – хороший парень, который принимает меня такой, какая я есть. Но судьба дарит мне кота в мешке. Ради исполнения мечты мне придется поработать с бывшим мужем. Один вопрос: как мне его не убить при этом? Эта история – немножко производственный роман об интригующем закулисье кинопроизводства. Эта история – заберется в вашу душу, свернется там в теплый клубочек и останется внутри вас навсегда.

Глава 5. Полина

— Поль, что ты об этом всем думаешь? — Тон у Эльки — как у сапера. Да и подходит она ко мне бочком, будто к собирающейся взорваться бомбе.

— Я думаю, что у них тут кофе отвратительный, — я вздыхаю, и прошу у аппарата по продаже кофе еще одну порцию эспрессо. — Как думаешь, их эту гадость чем заставляют пить, плетьми?

Я уже установила таймер на телефоне на десять минут, чтобы точно не упустить время — и стою тут. Медитирую в коридоре с чашкой кофе. Мне действительно полезно.

Элька принюхивается к содержимому моего почти пустого стаканчика и кривится.

— Не иначе, — ворчит она.

Хотя наблюдая за здешней суетой, за людьми с глазами разной степени вытаращенности, я понимаю — паршивый кофе самая меньшая из их проблем.

У них куда актуальнее: “Маша, где пятьдесят второй тональник?”, “Эй вы там, убавьте громкость, вы нам фоните”, “Михаил Александрович, вы не глянете новый концепт персонажа” и “Крановщик, кто видел крановщика? Найдите и убейте!”

Телецентр кипит, бурлит, захлебывается своей бешеной жизнью, и кофе не является для него лакомством, кофе для него — кровь, текущая в венах местных обитателей, инструмент, необходимый для выживания. Его пьют не для удовольствия, а для того, чтоб успевать за хвостом вечно ускользающего местного дедлайна.

И нет, после того как я осознаю это, критиковать кофе уже язык не поворачивается. Я забираю свою вторую чашку и представляю, что, глотая эту гадость, я становлюсь здесь чуточку своей.

Приятно…

Я сбежала, потому что находиться лишние десять минут в одной комнате с Варламовым мне опасно. Это почти то же самое, что хранить в одной и той же коробке канистру бензина и зажигалку.

— Домой хочу, — устало произношу я. Настроение как-то скурвилось и вообще, стоять и думать на тему того, что мне придется работать в компании Димы — не особенно приятно. Не хочу! Не хочу-не хочу-не хочу. Великая нехочуха, ага. Могу ногами потопать, только разве это поможет?

— Как думаешь, чего хочет Варламов? — тихо спрашивает Эля, возвращая меня в реальный мир к реальным проблемам. — Зачем ему эта должность? Его ведь даже не назначили, он вызвался сам. Он ведь знал, что нужно будет работать с тобой… Может, он тебя вернуть хочет?

Я рассмеялась. На самом деле версия была забавная. Нет, вряд ли Дима этого хотел. Даже его заигрывания в лифте не были серьезными, Дима в принципе флиртовал со всякой симпатичной особью женского пола, которую еще не затащил в постель, стиль общения у него был такой. И симпатичная физиономия этому очень способствовала.

— Эль, чтобы меня вернуть, — я сделала еще один глоток кофейной нефти из стаканчика — Варламову нужно врезать мне бейсбольной битой по голове, да так, чтобы я память потеряла. У меня безумно много претензий в его адрес, ты знаешь. Да и ему — ему нужна не я, а девочка, которая будет готовить ему борщ и смотреть в рот. Какой мне борщ, когда я пишу по восемь часов в сутки, гуляю три, сплю еще девять, а оставшееся время — жру и занимаюсь йогой. Когда я выбрала его, отказалась от творчества — я ему надоела. Скучной стала, так он тогда сказал. А сейчас он в мою жизнь просто не влезет. Да и зачем? Его последней девице было года двадцать два, он меняет их раз в два месяца. Скажешь тоже, заинтересую его я. Слишком старая.

Без комментариев. Да — я знаю. И не надо меня спрашивать откуда я знаю, сколько лет последней девушке Варламова. Все вы понимаете, в одном мире соцсетей с вами живем.

— Полли, — Элька укоризненно хмурится, — перестань нести чушь. Какая “старая”? Тебе тридцать лет, а не триста.

— В глазах Варламова — после тридцати женщины мумифицируются и перестают иметь ценность, — насмешливо замечаю я. — Зачем связываться с тридцатилетней? Девочка двадцати двух-двадцати трех лет от роду обеспечит тебя более здоровым потомством, и прочее бла-бла-бла.

По-крайней мере, когда мы расходились — он говорил так.

— Тьфу, — Элька кривится. — Вот серьезно, как ты жила с ним пять лет? Он же чертов шовинист…

— Эль, я была идиотка, — честно откликаюсь я. — Мне казалось — это любовь. А ради неё же не жалко каких-то там жертв. Ну, мелкая же была. Чего ты хочешь от двадцатилетней влюбленной клуши.

Если уж домогаться, мне далеко не казалось. С Димой у меня и была любовь. Такая безумная, что мне хотелось считать её единственной настоящей в мире. Такая бескрайняя, что мне иногда казалось, что я сгорю от чувств, захлестывающих меня с головой. И она была, просто потом закончилась. Но она была, точно была.

Как может реагировать девочка-отличница, если на неё вдруг обратит внимание первый красавчик с параллельного потока? Тот, на которого ты, вросшая в джинсы, еще не знающая слово “маникюр” серая мышь, даже не смотрела, потому что зачем мечтать о том, что заведомо невозможно?

А невозможность вдруг является к тебе, сияет на тебя широченной улыбкой и зовет в кино! Ну, а после кино все та-а-ак быстро завертелось… И вот никогда так не было, но пришел он, и оно взяло и случилось! Первая любовь, первый мужчина, первый муж…

Который должен был стать моим единственным, я об этом мечтала, я вообще не представляла, что все может быть иначе.

Я не училась литературе, я училась журналистике, это потом дошло осознание, что это слегка не мое, Дима же сразу учился на сценариста. Сразу знал, чего хотел от жизни, нужно сказать — этим его качеством я восхищаюсь и до сей поры. Я в свои восемнадцать категорически не могла похвастать особой осознанностью.

Мне нравилось писать тексты — вот тебе и все самоопределение.

И вот — был он, была я, и была какая-то лихорадочная зависимость двух творческих людей, безумно зависящих от мнения друг дружки. Молодой творец — голодный до чужого мнения творец. И мы были такие. Я видела все сценарии Димы, он читал мои эссе и статьи, и мы перлись от крутости друг дружки. Кукушка обожала петуха, петух — кукушку, и это было очень искреннее и безумно сильное чувство.

В какой момент все это вдруг исчезло? В какой момент я поняла, что союз двух творческих людей — это ужасное сочетание, потому что рано или поздно кто-то творить перестает? В нашем тандеме это была я…

Нас оттесняет от аппарата по продаже кофе девочка с загнанным лицом и гулькой на голове. Судя по макияжной кисточке, воткнутой в гульку, и мазкам помады на запястьях — гример. Судя по выражению лица “видала я весь мир в гробу и на белых шпильках” — гример какой-то очень-очень капризной певички.

— Может, Димочке по-прежнему поперек горла твой успех? — задумчиво спрашивает Эля. — Ну, сама подумай. Кто он? Занюханный сценарист? Если бы он не был твоим мужем — я бы и не знала, что он пишет сценарии для центральных каналов. А тебя по всем утюгам передают, ты у нас звезда, Костик тебя очень качественно пиарит, радио, газеты всякие… В прошлом месяце ты вообще в шоу каком-то экспертом выступала.

— В позапрошлом, — я чуть морщу нос, вспоминая три адских дня тех съемок и жуткую аллергию, что полезла у меня на сценический грим. И было шумно, но… Костя говорил, что продажи после моего появления по ящику стали чуточку внушительнее. Месяца через два обещали снова позвать…

— Неважно когда ты там мелькала, — отмахивается Элька. — Важно, что ты везде. На конвентах, в телевизоре, в вирусной рекламе, везде. Шесть тысяч запросов “Полины Бодлер” было сделано только за тот месяц. А давай пробьем Дмитрия Варламова. Спорим, и двух сотен запросов не будет? Димочка тебе и тогда завидовал, а сейчас и подавно.

— Ну а смысл какой ему влезать ко мне в проект? — рассеянно спрашиваю я, разглядывая, как меняются пиджаками два парня в конце коридора. Там, кажется, кастинг, перед дверью кабинета длиннющая очередь, разве что на головах не сидят.

— Ну, Варламов же знает, что ты его терпеть не можешь, так? — задумчиво замечает Элька. — И всякий раз, когда вы пересекаетесь — происходит скандал.

— Увы.

Я бы и хотела сказать, что это не так, но то ли я была такая вздорная особа, то ли Варламов — никак не может уняться.

И на юбилее той же Нины мне было правда жаль, что так вышло, просто я не ожидала, что наткнусь на Варламова в компании тощей блондинки, а он сам возьмет и припрется, чтобы рассказать, как я испортила ему аппетит своим унылым парнем.

А я… Я ведь имела право ему ответить, да? И да… Я ответила. Тем более, что общий вид его модельки меня, знаете ли, тоже выбесил.

Самое паршивое было в том, что я тогда думала совсем не о платье той простигосподи, и не о Димочкиной стрижке, а о том, какие у этого ублюдка красивые глаза. И как я его ненавижу за это.

И да, это действительно была проблема. Но пока что я с этим почти ничего не могла сделать.

Человек со мной не смог, я его не устраиваю, да и он меня в общем-то тоже не устраивает ни по какому показателю. Вот только на кой черт пару раз в неделю во время серфинга по всяким соцсетям я заглядывала на страницу Варламова, с мазохистской целенаправленностью изучая фотки с очередной его пассией.

Девицы менялись с завидной регулярностью, бросивший меня мудак был “в полном расцвете сил”, и мне бы сделать из этого выводы и перестать уже так беситься при виде его слащавой физиономии, а не получалось.

Мне и сегодня его видеть было неприятно, до зубовного скрежета. А он — и ухом не повел, и вид делал, что и не было того прошлогоднего скандала. И позапрошлогоднего тоже. Мачо еще включил на полную.

— Мне кажется, что он того и хочет, — шепчет Элька, чтобы поменьше народу слышали наш разговор. — Чтобы ты вспылила перед Кирсановым. Ты же давно мечтала о фильме по своей книге? А если Кирсанов откажется тебя экранизировать — в результате фигушки кто-то еще захочет это сделать. Ну разве что задрот какой. Димочка для Кирсанова свой, его и послушают, он будет пострадавшей стороной.

Наверное, будь я немножко наивнее, не зная насколько даже близкие люди могут тебе устроить подлость — я бы не поверила в Элькину версию. Я бы отмахнулась от неё, сказала бы: “Да не может быть такого!” — и полетела бы на своих прозрачных крылышках в страну волшебных единорогов.

Но вообще версия была довольно твердая. Циничная, неприятная, но… Я видела физиономию Димы, когда я вошла. Он явно был доволен произведенным эффектом внезапности. И с Элькой он упорно переругивался. И ухмылочка у него была довольно издевательская. Он будто пытался вывести меня из себя.

— Думаешь, он хочет, чтобы я отказалась от договора? Это сорвет съемки?

— На этом этапе твой отказ от сотрудничества наверняка спровоцирует расторжение договора, — Элька кивнула, недовольно поджимая губы. — Кирсанов просто найдет себе другую, более податливую девочку с книжкой, подходящей для мелодрамы, а мы налетим на неустойку из-за расторжения договора по нашей вине.

Срабатывает таймер на телефоне. Десять минут закончились. И из дверей Кирсанова высовывается взъерошенная голова Варламова.

— Где вы там? — окликает он нас. — Давайте сюда.

И что мне делать? Возвращаться сейчас в кабинет с Кирсановым, проигрывать Диме, выторговывать себе отступление от договора? А может, вообще сбежать, как тогда — в ресторане, не выдержав волны поднявшихся эмоций?

А вот фигушки! Больше я своему бывшему не проиграю ни разу! Еще посмотрим, кто от кого сбежит.