Блюстители

Джон Гришэм, 2019

22 года назад Куинси Миллер был приговорен к пожизненному заключению без права досрочного освобождения. Его обвинили в жестоком убийстве Кита Руссо, адвоката из небольшого города во Флориде. В этом деле не было ни надежных свидетелей, ни внятного мотива, а единственная улика сгорела в пожаре незадолго до суда. Теперь у Куинси появляется шанс выйти на свободу. За дело берется Каллен Пост – адвокат из фонда «Блюститель». За двенадцать лет работы организация реабилитировала восемь человек, отправленных в тюрьму в результате судебной ошибки, и Пост верит, что Миллер станет девятым. Однако за убийством Руссо стоят могущественные и безжалостные люди, которые предпочитают, чтобы в тюрьме умер невиновный человек, а не один из них. 22 года назад они спустили курок – и не задумываясь сделают это снова…

Глава 7

«Шевроле-импала», принадлежащий Отису Уокеру, находится на стоянке для сотрудников позади здания хозяйственной службы, которое расположено с краю университетского городка. Фрэнки, припарковавшись неподалеку, ждет. Машина Отиса 2006 года выпуска. Приобрел ее Отис уже с пробегом, а профинансировал покупку какой-то кредитный союз. У Вики есть все данные, которые только возможно было раздобыть. Вторая жена Отиса, Джун, ездит на «Тойоте»-седане, причем автомобиль не в залоге. Шестнадцатилетний сын Отиса и Джун пока не имеет водительских прав.

Вскоре после пяти Отис Уокер выходит из здания в компании двух коллег и направляется к автостоянке. Фрэнки вылезает из своей машины и делает вид, будто проверяет, не проколото ли у него одно из колес. Коллеги Отиса прощаются и идут к своим автомобилям. Сам Отис уже готов открыть переднюю дверь «Импалы» с водительской стороны, когда рядом с ним буквально из ниоткуда вдруг возникает Фрэнки со словами:

— Скажите, мистер Уокер, у вас найдется несколько секунд?

На лице Отиса сразу появляется выражение подозрительности, но Фрэнки — симпатичный чернокожий парень с приятной улыбкой, и к тому же Отис — не первый незнакомец, к кому он подошел.

— Наверное, — отвечает Уокер.

Фрэнки протягивает ему руку и произносит:

— Меня зовут Фрэнки Татум. Я дознаватель, работаю на одного юриста из Саванны.

Теперь подозрительность проступает на лице Отиса более явственно. Он открывает дверцу автомобиля, бросает в салон контейнер из-под ланча, снова захлопывает дверцу и нехотя цедит:

— Ну, дальше?

Фрэнки шутливым жестом поднимает руки, словно сдается, и продолжает:

— Я пришел с миром. Просто пытаюсь раздобыть информацию по одному старому делу.

С белым человеком после таких слов категорически отказались бы разговаривать, но Фрэнки действительно выглядит безобидно.

— Я слушаю, — произносит Отис.

— Уверен, ваша жена рассказывала вам о своем первом муже, Куинси Миллере.

При упоминании этого имени у Отиса слегка опускаются плечи, однако любопытство одерживает верх, и он решает продолжить разговор.

— Немногое, — кивает он. — Причем очень давно. А какое вы имеете отношение к Куинси?

— Юрист, на которого я работаю, представляет его интересы. Мы убеждены, что Куинси, осужденного за убийство, подставили, и пытаемся это доказать.

— Что ж, желаю успеха. Но только Куинси получил то, что заслужил.

— На самом деле это не так, мистер Уокер. Куинси невиновен, и он отсидел двадцать два года в тюрьме за преступление, которое совершил кто-то другой.

— Вы действительно в это верите?

— Я — да. И адвокат, на которого я работаю, тоже.

Отис на мгновение задумывается. За ним не числится никаких нарушений закона, он никогда не сидел в тюрьме, но его двоюродный брат мотает срок за нападение на офицера полиции. В белой Америке тюрьмы — это полезные учреждения, где плохие парни отбывают наказание за совершенные ими преступления. В Америке чернокожих тюрьмы предназначены для того, чтобы убрать часть цветного населения с улиц.

— Ну и кто же убил того адвоката? — интересуется Отис.

— Мы не знаем и, не исключено, не узнаем этого никогда. Однако все же пытаемся выяснить правду и вытащить Куинси из тюрьмы.

— Не уверен, что могу вам помочь.

— Но ваша жена может. На суде она дала свидетельские показания против Куинси. Наверняка она вам об этом рассказывала.

Отис пожимает плечами и оглядывается.

— Вероятно, но это было очень давно. Жена уже много лет не упоминала о Куинси.

— Я могу с ней поговорить?

— О чем?

— О ее показаниях. Она сказала неправду, мистер Уокер. Ваша жена заявила присяжным, что у Куинси был дробовик 12-го калибра. Именно он стал орудием убийства, однако дробовик этот принадлежал кому-то другому.

— Послушайте, я познакомился с Джун через несколько лет после убийства. И вообще-то до меня — и после Куинси — у нее был еще один муж. Я, так сказать, номер три, понимаете? Я знаю, что в молодости Джун приходилось тяжело, но сейчас у нас с ней все хорошо. Поэтому ей меньше всего нужны какие-то неприятности, связанные с Куинси Миллером.

— Я прошу вас помочь мне, Отис, только и всего. Менее чем в двух часах езды отсюда в тюрьме сидит наш брат, чернокожий. Белые полицейские, белый прокурор и белые присяжные обвинили его в том, что он убил белого адвоката. Но все было не так.

Отис сплевывает, прижимается к дверце автомобиля и скрещивает руки на груди. Фрэнки продолжает мягко настаивать:

— Послушайте, я сам отсидел в Джорджии четырнадцать лет за убийство, которое совершил кто-то другой. И я знаю, что это такое. Мне повезло, я смог выйти на свободу, но там осталось еще несколько невиновных заключенных. Таких парней, как вы и я. Нас много сидит в камерах. Правоохранительная система устроена так, что работает против нас, Отис. Мы только пытаемся помочь Куинси.

— Какое отношение ко всему этому имеет Джун?

— Она никогда не рассказывала вам про фонарик?

После секундной паузы Отис качает головой. Фрэнки же старается сделать так, чтобы беседа текла безостановочно.

— В деле фигурировал фонарик со следами крови. Копы сообщили, что он находился на месте преступления. Куинси этого фонарика в глаза не видел и уж тем более к нему не прикасался. Джун заявила присяжным, будто у него был похожий. Но это неправда, Отис. Неправда. Еще она сказала членам жюри, что в ночь убийства Куинси находился где-то в Сибруке. И это тоже ложь. Он был в часе езды от города в компании своей подружки.

Отис женат на Джун уже семнадцать лет. Фрэнки полагает, что он в курсе того, что его супруга дала ложные показания в ходе судебного процесса, а потому не следует ходить вокруг да около.

— Вы хотите сказать, что она лгунья? — усмехается Отис.

— Нет, во всяком случае, теперь — нет. Но вы сами говорили, что в прошлом Джун была другой женщиной. Они с Куинси пребывали в состоянии войны. Он задолжал ей большую сумму денег и был не в состоянии выплатить ее. Полицейские надавили на Джун, чтобы она дала нужные им показания против Куинси.

— Все это было очень давно, приятель.

— Вы правы. Можете спросить об этом Куинси — уж он-то точно это знает. Он сидит в тюрьме уже двадцать два года.

— Ну хорошо, предположим, тогда Джун сказала неправду. Вы ожидаете, что сейчас она это призна́ет? Бросьте.

— Я лишь хочу с ней поговорить. Мне известно, где Джун работает. Я мог бы отправиться прямо туда, но мы не действуем таким образом. Мы не нападаем на людей из засады, Отис. Я уважаю вашу частную жизнь и прошу у вас позволения побеседовать с женой. Вот и все.

— Все равно это похоже на нападение из засады.

— А что еще мне оставалось делать? Отправить вам письмо по электронной почте? Послушайте, я скоро уезжаю из города. Поговорите с ней и послушайте, что она скажет.

— Я знаю, что она скажет. Что у нее нет ничего общего с Куинси Миллером.

— Боюсь, все-таки есть. — Фрэнки протягивает собеседнику визитную карточку фонда «Блюститель». — Вот мой номер телефона. Я просто прошу вас об одолжении.

Отис Уокер берет карточку и прочитывает все, что написано с обеих сторон.

— Ваша фирма имеет отношение к какой-то церкви?

— Нет. Просто человек, который занимается данным делом и который когда-то вытащил из тюрьмы меня, еще и священник. Это хороший парень. У него такая работа — вытаскивать из тюрьмы невиновных.

— Он белый?

— Ага.

— Наверняка какой-то мерзкий тип.

— Вам он понравится. И Джун тоже. Дайте нам шанс, Отис.

— Не слишком на это рассчитывайте.

— Спасибо, что уделили мне время.

— Ладно, не за что.