Смерть Иисуса

Джон Максвелл Кутзее, 2020

Давиду уже десять. Он играет в футбол и спорит с родителями, но, несмотря на такие привычные мальчишеские повадки, он совсем не похож на сверстников. История о пути Давида в этом мире полна непростых вопросов о жизни, людях и памяти. Философский и пронизанный размышлениями, «Смерть Иисуса» – невероятный по своей силе роман, каждое слово которого – с трудом постижимая загадка.

J. M. Coetzee

THE DEATH OF JESUS

© Мартынова Ш., перевод на русский язык, 2020

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Глава 1

Осенний день, зябко. Он стоит на заросшем травой пустыре позади многоквартирного дома, наблюдает за футбольным матчем. Обычно он — единственный зритель, смотрит, как играют соседские дети. Но сегодня останавливаются посмотреть двое посторонних: мужчина в темном костюме, а с ним девочка в школьной форме.

Мяч вылетает по дуге с левого края — оттуда, где играет Давид. Захватив мяч, Давид легко обходит защитника, выбежавшего ему помешать, и навесным ударом отправляет мяч в центр. Мяч ускользает от всех, ускользает от вратаря, пересекает линию ворот.

Дети играют по будням, команд как таковых у них нет. Мальчики собираются, как им удобно, включаются в игру, выпадают из нее. То их на поле тридцать, то всего полдюжины. Когда Давид только-только влился в эти игры три года назад, он был младшим и самым мелким. А теперь он среди мальчиков покрупнее, но верток, хоть и высок, быстроног — коварный нападающий.

В игре затишье. Чужаки приближаются; пес, дремлющий у его ног, просыпается и поднимает голову.

— Добрый день, — говорит мужчина. — Что за команды играют?

— Это просто дворовая игра местной детворы.

— Неплохо у них получается, — говорит чужак. — Вы родитель?

Родитель ли он? Стоит ли объяснить, кто он такой на самом деле?

— Вон тот — мой сын, — говорит он. — Давид. Высокий мальчик, темноволосый.

Чужак оглядывает Давида, высокого темноволосого мальчика, рассеянно бредущего по полю без особого внимания к игре.

— Они не думали собрать команду? — спрашивает чужак. — Позвольте представиться. Меня зовут Хулио Фабриканте. А это Мария Пруденсия. Мы из «Лас Маноса». Слыхали о «Лас Маносе»? Нет? Это сиротский приют на том берегу реки.

— Симон, — говорит он.

Симон пожимает руку Хулио Фабриканте из приюта, кивает Марии Пруденсии. Марии, предполагает он, лет четырнадцать, крепко сбитая, с тяжелыми бровями и развитым бюстом.

— Я спрашиваю, потому что мы б с удовольствием приютили такую команду. У нас есть настоящее поле с настоящей разметкой и настоящими воротами.

— Думаю, им хватает просто пинать мяч.

— Если не соревноваться, навыков не накопишь, — говорит Хулио.

— Согласен. Вместе с тем, если создавать команду, придется выбрать одиннадцать, а остальных исключить, а это противоречит духу, который им здесь удалось создать. Я так это понимаю. Но может, и ошибаюсь. Возможно, они и вправду хотели бы соревноваться и копить навыки. Спросите у них.

Мяч у ног Давида. Он делает финт влево, бежит вправо, движется так гладко, что защитник остается не у дел. Пасует напарнику по команде и наблюдает, как напарник безвольно забрасывает мяч в руки вратарю.

— Очень хорош он, ваш сын, — говорит Хулио. — От природы.

— У него преимущество перед друзьями. Он берет уроки танцев, оттого у него хорошо с равновесием. Если б остальные мальчики брали уроки танцев, у них получалось бы так же.

— Слышишь, Мария? — говорит Хулио. — Может, надо последовать примеру Давида и позаниматься танцами.

Мария упорно смотрит прямо перед собой.

— Мария Пруденсия играет в футбол, — говорит Хулио. — Она у нас в команде один из главных бойцов.

Солнце садится. Скоро мальчик — хозяин мяча заберет его («Мне пора»), и игроки разбредутся по домам.

— Я понимаю, что вы им не тренер, — говорит Хулио. — И мне ясно, что вы не поклонник организованного спорта. Тем не менее подумайте — ради этих мальчиков. Вот моя карточка. Им, может, понравится играть командой против другой команды. Очень приятно было познакомиться.

Д-р Хулио Фабриканте, Educador, — гласит карточка. — Orfanato de Las Manos, Estrella 4.

— Пошли, Боливар, — говорит он. — Пора домой.

Собака с усилием встает, зловонно пукает.

За ужином Давид спрашивает:

— Что это был за человек, с которым ты разговаривал?

— Его зовут доктор Хулио Фабриканте. Вот его карточка. Он из приюта. Предлагает вам собрать команду, чтобы играть против команды из приюта.

Инес рассматривает карточку.

— Educador, — читает она. — Что это такое?

— Затейливое название учителя.

Когда он приходит на травянистое поле назавтра после обеда, доктор Фабриканте уже там — разговаривает с мальчиками, сгрудившимися вокруг.

— Можете и название для своей команды выбрать, — говорит он. — И цвет командных футболок выбрать.

— «Лос Гатос», — говорит один мальчик.

— «Лас Пантерас», — говорит другой.

«Лас Пантерас» мальчикам нравится, а предложение доктора Хулио их, похоже, воодушевляет.

— Мы у себя в приюте зовемся «Лос Альконес» — в честь ястреба, птицы, у которой самый зоркий глаз.

Давид спрашивает:

— Почему вы не назвались «Лос Уэрфанос»?

Неловкая тишина.

— Потому что, молодой человек, — отвечает доктор Фабриканте, — мы не ищем поблажек. Не просим, чтобы нам подыгрывали из-за того, кто мы такие.

— Вы сирота? — спрашивает Давид.

— Нет, сам я, так вышло, не сирота, но отвечаю за приют и живу в нем. Я питаю громадное уважение и любовь к сиротам, а их на белом свете гораздо больше, чем вы, вероятно, думаете.

Мальчики помалкивают. Он, Симон, тоже молчит.

— Я сирота, — говорит Давид. — Можно мне играть у вас в команде?

Мальчики прыскают. Они привыкли к подначкам Давида.

— Перестань, Давид! — яростно шепчет кто-то.

Пора вмешаться.

— Не уверен, Давид, что ты понимаешь как следует, что такое быть сиротой — настоящим сиротой. У сироты нет семьи, нет дома. Тут-то и возникает доктор Хулио. Он предоставляет сиротам дом. У тебя дом уже есть. — Обращается к доктору Хулио: — Простите, что втянул вас в семейный спор.

— Не за что извиняться. Вопрос, поднятый юным Давидом, важен. Что это значит — быть сиротой? Значит ли это всего лишь, что у тебя нет зримых родителей? Нет. Быть сиротой — на глубочайшем уровне — значит быть одиноким на всем белом свете. В некотором смысле все мы сироты, ибо мы все на глубочайшем уровне одиноки на белом свете. Как я говорю молодежи, вверенной моим заботам, нет ничего постыдного в том, чтобы жить в приюте, ибо приют есть микрокосм общества.

— Вы не ответили, — говорит Давид. — Можно мне играть у вас в команде?

— Лучше играй за свою команду, — говорит доктор Фабриканте. — Если бы все играли за «Лос Альконес», у нас бы не было противников. Никакого соревнования.

— Я не прошу за всех. Я прошу за меня.

Доктор Фабриканте поворачивается к нему, Симону.

— Что скажете, сеньор? Одобряете «Лас Пантерас» как название вашей команды?

— У меня нет мнения, — отвечает он. — Я не хотел бы навязывать свои вкусы этим юношам. — Тут он умолкает. Хотел бы добавить: …этим юношам, которые, покуда не явились вы, счастливы были играть в футбол по своему разумению.