Тринадцать месяцев

Джон Раттлер, 2019

Дорогие друзья! В течение целого года я создавал по одному рассказу в месяц. Каждый из них передает настроение времени так, как его чувствует автор. Все рассказы разные – романтические, фантастические, мистические, жестокие или грустные, философские или юмористические. В этом сборнике вы встретите самых разных героев, самые неожиданные ситуации. От Санта Клауса до Пифагора, от Римского колизея до заснеженных пустошей погибающего мира. Приятного чтения, ваш Джон Раттлер.

Январь

Пятый день шел снег.

Я вышел на крыльцо, закурил и задумался, глядя на медленно падающие огромные белые хлопья. Снег не был мокрым — нет, он был добротным, тем самым снегом, от которого бывает потом много хлеба. Было тихо-тихо, даже глухо. И абсолютно безветренно.

Я докурил и вернулся в дом. На кухне Владимир включил телевизор, показывали новости. Я налил крепкого чаю и сел за стол.

— Что говорят?

Он намазал на хлеб масло и ответил:

— Да ничего. После Нового года ничего не происходит, даже цены не растут.

— Ну, вот и славно.

Мы оба находились в отпуске, призванном продлить рождественскую сказку, причём избавив ее от оленей, дедов морозов, пьяных гостей, дурацких подарков и майонеза. Сегодня в планах у нас была подледная рыбалка. Я сказал:

— Ты видел, что творится на улице? Снега по грудь.

— Не пойдём?

— Не дойдём.

Он пожал плечами.

— Сигареты кончаются. Доберемся до магазина, закинем курева и пива. Порубимся в денди. Я достал редкий картридж, заценим.

— Годится.

Я уставился в телевизор. Бормотание магического ящика никак не вязалось с видеорядом, но все равно цепляло. Девушка с нарисованными бровями рассказывала о последних исследованиях иностранных ученых.

— Среди аномальных районов оказались Восточная Европа, Франция, снег выпал в Италии и на Кипре. По данным Всемирного океанического центра, уровень мирового океана понизился за последний месяц на три сантиметра.

Я взял пульт и вырубил звук.

— Очередной отвлекающий маневр правительства. Пока все мусолят новый псевдо-катаклизм, можно ещё пару раз поднять налоги.

Владимир согласно кивнул.

— Давай до магазина, пока совсем не завалило.

Мы убрали посуду и вышли на улицу. Автомобильные ворота совершенно занесло. Немного помахав лопатой, решили пройтись пешком.

С трудом открыв калитку, я выбрался на проезжую часть, увязнув в сугробе по пояс.

— Чистить никто не собирается, как обычно.

Володя хмыкнул и пошёл дальше. На проселочной дороге снега насыпало почти по колено, но идти было можно. Мы добрались до выезда из посёлка и увидели огромную пробку. Автомобили буксовали, колеса прокручивались в коричневой снежной каше. На пригорке, где был наш магазинчик, большой тягач развернуло почти поперёк проезжей части. Он пытался сдать назад, но его уже подпирали нетерпеливые водители, делая маневр невозможным. Я обернулся к Владимиру.

— Очень удачно, что ворота не открылись.

Он снова хмыкнул, и мы стали пробираться по обочине, которая превратилась в сплошное месиво слегка влажной грязи. Минут через десять, изрядно вспотевшие, мы завалились в магазин. Продавщица меня узнала.

— Батонов нет, только черный.

Я махнул рукой.

— Давайте. Сигарет, чаю и пива.

Она собрала наши покупки в пакеты.

— Завтра не работаем. Товар заканчивается.

— А что так?

— Завоз отменили.

Мы посовещались и взяли еще продуктов. Ломая ноги, с трудом доковыляли назад, разгрузились и открыли по банке пива. Володя поглядел на электрические провода, которые провисли под тяжестью снега, и сказал:

— Нам бы очистить дорогу к гаражу. Может понадобиться генератор.

Я согласно кивнул, и мы принялись раскапывать подход к задней двери двухэтажного домика, на первом этаже которого находился гараж и банька. Работа заняла у нас полтора часа, и мы, вконец измученные, но с чувством выполненного долга, зашли домой.

Несколько часов мы наслаждались тишиной, спокойно развлекаясь игрой в старинную приставку. Выйдя в очередной раз на перекур, мы обнаружили, что наша тропа к гаражу засыпана свежим снегом минимум на четверть. Мы снова взялись за лопаты. Освободив проход, Владимир снова закурил и заметил:

— С этим нужно что-то делать.

Возле гаража лежала куча досок, которые остались от старого сарая. Я предложил накидать их сверху, так как высота снежных стен уже превышала рост человека — ведь весь снег мы выбрасывали наверх. Раскопав стеллаж, мы соорудили крышу. Получился настоящий тоннель. Довольные, мы вернулись в дом. Уже совсем стемнело, мы оба устали, так что, перекусив, отправились спать.

Проснулся я рано и сразу же направился приводить себя в порядок — вчерашние посиделки не прошли бесследно. В ванной я обнаружил, что света нет. Кое-как почистив зубы, я спустился на первый этаж. Там было очень темно. Я отдернул шторы и увидел, что окна практически полностью завалены снегом. Пришлось накинуть куртку и проверить входную дверь. Открылась она с большим трудом — на крыльце тоже было полно снега, и если бы не арка над входом, которая защитила его от осадков, мне бы не удалось этого сделать.

Лопата стояла рядом, и я быстро расчистил снег, освободив доступ к тоннелю, который мы предусмотрительно соорудили накануне. Дощатый настил отлично держал снежную массу, которая образовалась за ночь. Я пробрался в гараж и запустил генератор. Хорошо, что его выхлопная труба заканчивалась высоко на крыше, иначе бы ничего не вышло. Я вернулся и разбудил Владимира.

Мы выглянули в окно второго этажа — снег лежал ровным слоем, закрывая гараж почти до самой крыши. Но самым неприятным оказалось то, что он продолжал идти.

Мы спустились вниз и проверили запасы еды — ее было довольно много, можно растянуть на пару недель. Хуже дела обстояли с генератором — бензина было литров двести, но при постоянной работе этого хватит всего на три-четыре дня. Газ пока продолжал поступать, бойлер работал, и в доме было тепло. Я решил позвонить родителям, но связи не было. Мы молча пили чай, пытаясь найти работающий телевизионный канал. Почти все передавали настроечную решетку. Наконец, нам удалось поймать сигнал. На экране появился мужчина в военной форме.

–… гражданского населения. Группы эвакуации сопроводят вас к местам реабилитации. В случае возможности самостоятельного перемещения, проследуйте к ближайшим станциям метро, там вам окажут помощь и разместят в подземном эвакуационном лагере. Ни в коем случае не предпринимайте попыток самостоятельного перемещения, если центры эвакуации удалены от вас более чем на два километра. Просим всех сохранять спокойствие. Погодные условия в скором времени нормализуются.

Я покачал головой. Владимир заметил:

— Звучит обнадеживающе…

— Уровень воды в океане упал на три сантиметра. Это те самые?

— Если так, то в ближайшее время ничего не прекратится.

— Как долго ещё будет поступать газ?

Он почесал щетину.

— У нас приличная поленница дров. Камин должен справиться.

— Она с другой стороны дома.

— Откроем окно в гостиной, пророем к ней проход.

— А снег куда девать?

— Будем носить ведрами наверх и высыпать из окна второго этажа.

Мы решили не ждать, пока отключится газ, и принялись за дело. Это оказалось не так просто — снега было много, и пришлось бесчисленное количество раз подниматься с ведрами наверх, чтобы опорожнить их через окно спальни. Когда мы, наконец, закончили, перенеся дрова в дом и аккуратно сложив их в гостиной, а также вытерев лужи талой воды, прошло несколько часов. Уровень снега достиг крыши гаража. Мы сделали шест с отметками и закрепили его за окном второго этажа, чтобы узнать, с какой скоростью нас засыпает. Я приготовил обед. Мы устроились на кухне и снова попробовали включить телевизор. По — прежнему работал один канал. Женщина в военной форме монотонно вещала с экрана, никаких сопровождающих кадров, к которым все так привыкли, не было.

–… во всех населенных районах планеты. Северная Америка терпит экологическое бедствие. На всём континенте наблюдается резкое похолодание. Снежный циклон продвигается с полюсов к экватору, облачный покров распространился на три четверти земного шара. В Европе введено военное положение. Президент Российской Федерации призывает вас сохранять спокойствие — мы находимся в более выгодном положении, население обеспечено тёплой одеждой, наши дома приспособлены к минусовым температурам, коммуникации работают почти без перебоев. Эвакуировано более тридцати процентов населения, сейчас им предоставлены убежище и еда. Снег не может идти вечно.

Владимир с досадой выключил телевизор.

— Тридцать процентов! Сволочи. Сколько народу уже замерзло насмерть?

Я отвернулся. Не хотелось об этом думать — что с родными, которые живут в многоквартирных домах, как они, успели добраться до центров эвакуации и есть ли вообще эти центры? Я ответил:

— Они сказали, что снежный циклон продолжает продвигаться к экватору. Значит, это ещё даже не середина, катастрофа только начинает развиваться…

— Можно попробовать соорудить лыжи снегоступы. Добраться до соседей, узнать, как они там…

— Я не видел, чтобы у них горел свет.

— Если их нет, можно использовать их припасы, когда наши закончатся.

— Согласен, лыжи пригодятся.

Мы взялись за дело с большим энтузиазмом. Сидеть и ждать было просто невыносимо, в голову лезли разные мысли — и по большей части они были не слишком приятными.

Я сходил в гараж и принёс инструменты. Настил держался прочно, и мы ещё раз порадовались своей предусмотрительности. Генератор решили отключить и запускать только по необходимости. Владимир строгал доски, я занимался креплениями. Ни у кого из нас не было опыта изготовления снегоступов, поэтому работа продвигалась медленно. Было уже совсем темно, когда мы закончили. Лыжи получились грубые и тяжелые, но прочные. Я сходил наверх и проверил уровень снега. Он уже поднялся до половины окна. Путём нехитрых вычислений мы установили, что снежный покров растет со скоростью чуть больше двадцати сантиметров в час. Следовательно, утром нам придётся выбираться наружу из слухового окошка под крышей, потому что окна второго этажа за ночь засыплет.

Ночью прекратилась подача газа.

Мы развели огонь в камине, быстро перекусили и предприняли попытку выбраться на снег. Он полностью засыпал окна, но от слухового окна на чердаке до низа оставалось ещё полтора метра. Владимир привязал к дымоходу крепкий канат, который нашёлся в гараже, мы сбросили вниз старую дверь, на неё два комплекта снегоступов и только потом спустились сами. Стоя на двери, мы аккуратно надели лыжи и попробовали на них передвигаться. Снегоступы держали. Осмотревшись, мы заметили, что труба генератора торчит из-под снега всего на полметра. Исходя из наших расчетов, через три часа мы даже не сможем ее отыскать.

— У нас есть ещё такая труба? — спросил я. Владимир посмотрел наверх — снова забираться в слуховое окно не хотелось.

— Сначала попробуем добраться до соседа, должны успеть.

Мы осторожно стали продвигаться в сторону большого высокого дома, окна второго этажа которого еще виднелись из-под снега.

Это оказалось сложнее, чем мы предполагали — снегоступы так и норовили уйти вниз, снег угрожающе скрипел, ступать приходилось на полусогнутых, постоянно контролируя распределение веса. Три раза мы останавливались на отдых, когда ноги начинали нестерпимо гореть. На то, чтобы преодолеть триста пятьдесят метров, нам потребовалось сорок минут. С выходящей к нам стороны дома находился балкон, его козырёк частично закрывал окна. В этом месте образовалась яма, в которую мы скатились, из последних сил переставляя ноги. Рамы окон были практически полностью свободны от снега. Я заглянул внутрь — света не было. Мы постучали. Владимир снял шапку и прислонился ухом к стеклу.

— Тишина. Что дальше?

— Надо заходить.

— Это же мародерство.

Я усмехнулся.

— Значит, нас арестуют, когда откопают.

Мы попробовали выдавить стекло, но окно неожиданно распахнулось. Я чуть не свалился внутрь.

— Его не заперли. Странно.

Мы проникли в помещение — в доме было холодно. Осмотрев верхний этаж, мы никого не обнаружили и спустились вниз. В доме была дорогая обстановка, хозяин явно не испытывал нужды в финансах. Владимир покрутил в руках бронзовую статуэтку слона, инкрустированную камнями.

— Чувствую себя последним домушником. Давай все осмотрим и будем выбираться.

Мы разошлись по комнатам. Я попал на кухню, проверил ящики — тут было чем поживиться. Консервированные продукты, крупы, сахар. Я уже собрался проверить холодильник, когда услышал, что меня зовёт Владимир.

Он стоял в небольшой комнате с коврами на стенах, по которым были развешаны иконы и старые фотографии в рамках. В темноте я не сразу понял, на что он смотрит.

Она сидела в кресле, укрывшись вязаным пледом. Старухе было за семьдесят, и она была мертва. Володя обернулся.

— Тут есть камин и полно дров. Она не разводила огонь.

— Похоже, замерзла.

— Что тут еще есть?

— Под лестницей запасные газовые баллоны с пропаном.

— Сможем использовать?

— Мы их не довезем, они провалятся под снег.

— Жаль.

— Она не разобралась, как переключить вентиля на бойлере. С ней был кто-то ещё, потом ушёл и не вернулся.

— С чего ты взял?

— Она не могла жить тут одна. Кто-то должен был управлять всем этим хозяйством. Они не могли ее бросить одну в доме, и снег не упал на нас внезапно. Ее бы успели вывезти. А если она здесь, значит, был еще минимум один человек. Застрял тут вместе с ней.

Я вздохнул.

— Возможно, если бы мы пришли сюда вчера, она была бы ещё жива.

— Возможно. Теперь это уже не важно. Заканчиваем осмотр и возвращаемся — если мы сюда тащились сорок минут, обратно с грузом будем добираться полтора часа.

Мы снова разошлись. Нашли надувную ватрушку — тюбинг, комплект горных лыж, от которых взяли палки, ещё один маленький баллон с пропаном и газовую походную плитку. Выбравшись снова на балкон, мы погрузили припасы и вещи, упакованные в наволочки от подушек, на ватрушку и двинулись назад.

С лыжными палками перемещаться было значительно удобнее, а может быть, у нас уже появился небольшой опыт, но мы добрались назад за полчаса. Слуховое окно теперь стало заметно ближе. Владимир забрался в дом и вынес длинную металлическую трубу, которой мы нарастили дымоход. Затащив внутрь вещи, мы разожгли камин, завели генератор и снова попытались поймать телесигнал. Канал по-прежнему транслировал утреннее сообщение. Я заварил чаю на походной конфорке.

— Что теперь?

Он пожал плечами.

— Ничего. Мы в осаде.

Владимир был военным в отставке и часто использовал подобные термины. Я спросил:

— А чем сейчас занимаются твои коллеги, интересно?

— Тем же, чем мы. Сидят и не дергаются.

— А это правильная стратегия, как считаешь?

— Это стратегия выживания. У нас всего два варианта — сидеть тут или пытаться куда-то попасть. Куда мы в этой ситуации пойдём?

— Не знаю.

— Вот именно. Здесь у нас шансов немного, но они понятны. А на улице… Ты сам там был только что. Мы до соседа едва добрались.

— Звучит тревожно. Неужели совсем ничего нельзя сделать?

— Ну, есть одна идея. В паре километров отсюда магазин снегокатов. Если добудем парочку, можно будет прокатиться.

— Пара километров. Теперь это на другом краю света.

— Вот об этом я и говорю. Сидим и не дергаемся.

Запись в телевизоре прервалась, и появился человек в гражданском. Он стоял посреди большого помещения с серыми стенами. За его спиной висел флаг, стояли софиты. Он начал довольно банально.

— Дорогие сограждане! Я говорю тем, кто меня может слышать! В стране объявлено чрезвычайное положение! Введен комендантский час! Все, кто способен передвигаться, должны явиться в пункты сбора. Мы начинаем ликвидацию последствий экологической катастрофы! Повторяю, всем, кто меня слышит!

Владимир выключил звук.

— Все, кто еще не замерз. От правительства помощи не будет.

— С чего ты взял?

— Они не собираются нас вытаскивать. Ты не слышал? Все, кто способны передвигаться…

— А те, кто не способен?

— Теперь это их проблемы.

— И наши тоже. Где ближайший от нас пункт сбора?

Он схватил меня за плечо и встряхнул.

— Очнись! Какой пункт сбора! Мы никуда не пойдем.

— Почему?

— Они все проморгали. Эти пункты — фикция. Даже если они есть, там не хватает еды и места на всех.

— Но есть же сеть бомбоубежищ! Там можно укрыться.

— Там можно задохнуться. Как они, по-твоему, собираются очищать от снега вентиляцию? Кислородных баллонов хватает на двенадцать часов, не больше.

Он задумался.

— Нам тоже стоит об этом беспокоиться. Когда засыплет слуховое окно, у нас появится большая проблема.

Мы поднялись наверх и стали думать. Если снегопад продолжится с прежней интенсивностью, дом окончательно засыплет уже через сутки. Через двое над крышей будет еще два метра снега. А через трое нам уже ни за что не удастся отсюда выбраться.

Я спустился вниз и принес две бутылки пива — пока у нас оставалась хотя бы эта небольшая радость. Мы выпили за надежду и стали разрабатывать дальнейшую стратегию. Определившись, допили пиво и стали разбирать платяные шкафы — нам было необходимо много крепких досок. Закончив работу, я еще раз выглянул наружу и сделал замер уровня снега — по моим расчетам получалось, что к утру придется откапывать выход с чердака.

Я долго не мог заснуть, ворочался и отгонял тревогу. Наконец, уже в третьем часу, мне удалось задремать. Разбудил меня Владимир.

— Просыпайся. По крыше кто-то ходит.

Я сел в кровати и прислушался. Действительно, раздавался какой-то странный топот, будто кто-то быстро печатает на клавиатуре.

— Что это?

— Не знаю. Уже минут пять слышно.

— Проверим?

Он ничего не сказал, но я его понял. Стараясь не шуметь, мы поднялись на чердак и открыли слуховое окно. Странный звук пропал. Остаток ночи был совершенно испорчен, мы до утра прислушивались, но так ничего и не услышали. Я приготовил завтрак, мы поели и поднялись наверх — нужно было узнать, что происходит на улице.

Как я и предполагал, окно чердака было засыпано. Мы расстелили брезент и стали выгребать на него снег. Его оказалось не так много — хотя в нашем положении это и звучало смешно. Пробив выход наверх, мы вынесли и вытряхнули брезент. Наша идея спасения от погребения заживо была проста — мы решили строить тоннель, по мере повышения уровня снега прокладывая его под углом в тридцать градусов к горизонту и укрепляя пол и потолок досками. Затем закрепили первый лист фанеры, надежно прикрутив его к стене дома, сверху натянули брезент и спустились вниз. Каждые три часа мы проверяли выход на поверхность, убирая снег и заново натягивая брезентовый навес. Под вечер уровень сугроба достиг полутора метров от нижней части слухового окна, и мы начали укреплять верх тоннеля. Ночью продолжали просыпаться каждые три часа и убирать снег. По мере необходимости мы добавляли досок, соединяя их между собой шурупами. Утром дом уже полностью скрылся под снегом. Внутри наступила полнейшая темнота, но генератор пока еще заводился, хотя и с большим трудом — двигателю необходим был кислород для работы, а единственным вентиляционным отверстием оставалась его выхлопная труба. После двадцати минут работы он начинал чихать, в гараже становилось невозможно находиться, и мы выключали аппарат. С отоплением было попроще, только камин начал сильно дымить. Правда, и дом остывал очень медленно — снег сам по себе обеспечивал неплохую теплоизоляцию.

Ночь и день у нас перемешались — короткие перерывы на сон в совокупности с темнотой совершенно смазали чувство времени. В обед мы поели, приготовив пищу на походной горелке, и заснули как убитые. Я проспал четыре часа и проснулся первым от странного звука — мне казалось, что за стенами дома происходит какое-то движение. Подгоняемый странным ощущением, я включил фонарь и подошел к окну спальни. Отдернув шторы, я обнаружил с другой стороны стекла полость. Посветив фонариком, я выяснил, что полость представляет собой нору, идущую вдоль стены дома. Подошел Владимир.

— Что за чертовщина?

— Не знаю. Мне показалось, что снаружи кто-то двигается.

— Может, откроем окно и проверим, куда ведет эта нора?

Я покосился на него с подозрением.

— Ты что, думаешь, ее кто-то прорыл?

— А откуда она тогда взялась?

Я пожал плечами.

— Возможно, это выходит воздух из-под снега. Или он так проседает. Я только точно знаю, что в обоих случаях лезть туда крайне неразумно.

— Почему же?

— Если это полость, образованная в результате оседания или еще чего, то она никуда не ведет. А вот провалиться и застрять там можно очень легко.

— А если ее кто-то прорыл?

— Ты хочешь с ним познакомиться? Что тебе это даст?

Я махнул рукой.

— Мы оба сходим с ума. Это просто дыра в снегу. И я в нее не полезу.

Я снова посветил фонарем в окно. На долю секунды луч света выхватил что-то полупрозрачное, продолговатое и подвижное. С той стороны стекла прошло молниеносное движение, раздался уже знакомый звук и все пропало.

Мы оба рефлекторно отпрянули назад. Я схватил Владимира за плечо.

— Ты видел?

Он выдохнул, пытаясь успокоиться.

— Видел. Что-то видел.

— Давай проверим остальные окна.

В результате беглого осмотра мы обнаружили еще два похожих хода — один в районе первого этажа и один напротив окон второго. Владимир извлек откуда-то пару охотничьих ножей.

— Жаль, огнестрельного ничего нет.

— Знать бы, в кого нам эти ножи втыкать. Может, нам все-таки показалось?

— Может, и показалось. А нож все равно держи поближе.

Мы поднялись на чердак и занялись расчисткой выхода на поверхность. Снега навалило много, пришлось повозиться. Наконец, укрепив пол и стены на новом участке, нам удалось выбраться наверх. Труба генератора была практически полностью засыпана. Мы спустились вниз, чтобы пройти в гараж — там еще оставалось одно полутораметровое колено. Ненадолго, но хватит. Владимир схватил меня за рукав.

— Подожди. Снаружи может быть небезопасно.

Он осторожно открыл входную дверь, я посветил фонариком в проход.

— Вроде никого.

С ножами наперевес мы стали пробираться к двери гаража. В стенке тоннеля я обнаружил еще одну дыру, ведущую в темноту. Владимир открыл дверь, я прошел в гараж и взял трубу. Стараясь не шуметь, мы вернулись в дом и заперли за собой дверь.

На поверхности по-прежнему было безветренно, и шел снег. Мы установили патрубок и осмотрелись. Снег падал огромными хлопьями. Владимир заметил тихо:

— Я не вижу здесь никаких нор в снегу. Может, их просто засыпает?

Я вздохнул.

— Может, у нас просто начинает ехать крыша? Пойдем внутрь.

Внутри теперь было совершенно темно и страшно. Словно мы зашли в склеп и закрыли за собой тяжелую каменную дверь. Я предложил запустить генератор и включить освещение — все равно через двенадцать часов мы уже не сможем его использовать, у нас просто кончится труба. Мы еще раз совершили вылазку в гараж, включили свет и снова осмотрели все окна. Попробовали поймать телесигнал, но по всем каналам был только снег. И здесь тоже снег. У нас оставалось четыре бутылки пива и куча еды — если мы не задохнемся в ледяной могиле, от голода и жажды тоже не помрем. По крайней мере, не сразу. Шорохов за стенами больше не наблюдалось, мы выпили по банке пива и даже немного повеселели. В доме было светло и относительно тепло, у нас была пища, и мы все еще были живы. То ли от усталости, то ли от нервов нас сморил сон, и мы отключились в гостиной на диване на несколько часов.

Меня разбудил Владимир. Света не было — видимо, генератор вырубился из-за недостатка кислорода в гараже. Мы поспешили наверх, боясь, что наш единственный проход наружу обрушен или его завалило снегом слишком сильно. На втором этаже я остановился, снова услышав звуки, идущие из-за стен. Владимир оглянулся.

— Пошли. Нам пора откапываться.

— Опять. Слышишь?

— Да, слышу. Это еще один повод очистить выход на поверхность.

Мы поднялись на чердак, который теперь превратился в верхний уровень подвала, и принялись за работу. Наш тоннель держался крепко, но он был полностью занесен. Я выгребал снег, Владимир относил его вниз, на чердак. Мы преодолели не менее полутора метров, прежде чем я, наконец, пробил рукой отверстие, и в проход хлынул свежий воздух. Несколькими сильными движениями выбил остатки снега, расширив лаз, и позвал Владимира. Мне вдруг страшно захотелось выбраться наружу, на свет из этого склепа и надышаться. Я выкинул на поверхность заранее приготовленный лист фанеры и вылез сам. Следом за мной выбрался Владимир.

Мы сидели рядом и молча смотрели на странных существ, кишащих вокруг на ровной, как доска, снежной равнине. Они были практически прозрачные, словно изготовленные из силикона, тела их были округлые, вытянутые и гибкие, с множеством коротких конечностей. Они отдаленно напоминали сороконожек, только размером были со взрослого человека. Ближайшая к нам прозрачная тварь внезапно раскрыла тонкие стрекозиные крылышки и, издавая шуршащий звук, оторвалась от снежной поверхности. За долю секунды покрыв разделяющее нас расстояние, она зависла в метре над снегом, не долетев до нас совсем немного. Боковым зрением я увидел, что еще несколько летунов проявляют к нам интерес, подбираясь поближе. Я с трудом перевел дыхание.

— Что это за твари?

Владимир ответил совершенно спокойно, словно просил передать сахар.

— Правильнее будет спросить не что, а КТО.

— Кто? Что ты хочешь сказать?

Его спокойный голос подействовал на меня умиротворяющее, и я смог взять себя в руки. Владимир вытянул палец, показывая на что-то впереди. Я пригляделся.

Сквозь белую пелену снега проступали очертания огромного полупрозрачного шара, висящего неподвижно прямо в воздухе. Он слабо мерцал. Вокруг сновали сотни этих странных существ, влетая и вылетая из него через невидимые глазу отверстия. Я схватил друга за руку.

— Они на нас не нападают!

Странное создание продолжало висеть в воздухе, издавая крылышками тихий шелест. Его многочисленные конечности шевелились, и было сложно определить, в какой части тела расположены глаза. Если они вообще имеют глаза. Владимир хмыкнул в своей обычной манере. Я посмотрел на него — он был совершенно спокоен.

— Конечно, не нападают. Нападают на врага.

— Хочешь сказать, мы им не враги?

— Уже нет.

— Что значит — уже?

— Мы больше не враги. Когда противник побежден, он перестает быть врагом. Он становится побежденным противником. Все кончено. Они победили.

Я посмотрел вокруг. Странные существа исчезали и появлялись, с удивительной грацией ныряя в снежную массу. Те, что парили в воздухе, сами немного напоминали снежные хлопья, которые продолжали бесконечным потоком сыпаться с неба. Теперь это был их мир. У меня не было ни малейшей тени сомнения.

Прозрачная сороконожка ещё немного повисела перед нами в воздухе, развернулась и улетела по своим делам. На нас никто не обращал внимания. Я посмотрел на Владимира.

— Как глупо.

Он кивнул и усмехнулся.

Январь 2019 года.

Москва