Скотный двор

Джордж Оруэлл

Притча, полная горькой иронии и сарказма. Трагичная история сообщества животных, решившихся избавиться от угнетения людьми, и попавшего под изуверскую власть свиней. Таков «Скотный двор» Оруэлла. В повести изображена эволюция сообщества наивных революционеров-животных, изгнавших со скотного двора его владельца, жестокого мистера Джонса: от романтической свободы до диктатуры коварного и корыстного хряка по кличке Наполеон. В повести Оруэлл показал перерождение революционных принципов и программ, то есть постепенный переход от идей всеобщего равенства и построения утопии к диктатуре и тоталитаризму. «Скотный двор» – притча, аллегория на революцию 1917 года и последующие события в России.

Глава 2

Через три дня Старейшина мирно скончался во сне. Его тело похоронили на окраине фруктового сада.

Это случилось в начале марта. В течение следующих трех месяцев велась масштабная подпольная деятельность. Речь Старейшины заставила более умных животных совершенно по-новому взглянуть на жизнь. Они не знали, когда произойдет Восстание, завещанное Старейшиной, они даже не были уверены, что застанут при жизни сие судьбоносное событие, но они четко понимали, что их долг — подготовиться к нему. Работа по обучению и организации других животных, естественно, легла на свиней, которые, как было принято считать на ферме, были самыми умными из животных. Среди свиней особенно видными были два молодых борова, Снежок и Наполеон, которых мистер Джонс держал для продажи. Наполеон был крупным беркширским хряком довольно свирепого вида, единственным представителем своей породы на ферме, не очень разговорчивым, но с репутацией решительного и пробивного товарища. Снежок был жизнерадостным, куда более изобретательным и красноречивым, чем Наполеон, однако по мнению других обитателей фермы ему не хватало силы характера. Снежок и Наполеон были единственными хряками на ферме, остальных свиней откармливали на убой. Самым примечательным среди них был маленький толстый поросенок по имени Визгун, с пухлыми щечками, бегающими глазками, проворными движениями и визгливым голоском. Он был блестящим оратором, и когда требовалось доказать что-то труднодоказуемое или убедить кого-то в чем-то невероятном, он обычно прыгал из стороны в сторону и крутил своим закрученным хвостиком, и тогда все, что он говорил, начинало казаться очень убедительным и логичным. О Визгуне говорили, что этот свин мог на раз-два убедить вас в том, что черное — это белое.

Эти трое развили наставление Старейшины в целое философское течение, которое они назвали «Скотизмом». И вот несколько ночей в неделю, после того как мистер Джонс шел на боковую, они проводили собрания в сарае и разъясняли другим животным основные принципы скотизма. Конечно, сперва им пришлось изрядно попотеть, чтобы разрушить стену глупости и равнодушия, на которую они наткнулись на первых этапах просвещения фермерской скотины. Одни животные говорили о том, что они должны быть верными мистеру Джонсу, которого они называли «Хозяином». Другие озвучивали такие глупые замечания, как: «Мистер Джонс кормит нас. Без него мы умрем от голода». Некоторые задавали такие вопросы: «Какое нам дело до того, что будет происходить после нашей смерти?» или «Если это восстание все равно произойдет, какая разница, будем мы что-то делать для него или нет?». И свиньям было очень трудно заставить их понять, что подобные высказывания противоречат духу Скотизма. Самые глупые вопросы задавала Молли, белая кобыла. Первый же вопрос, который она задала Снежку, был: «А после Восстания будут давать сахар?»

«Нет», — твердо сказал Снежок. — «У нас нет возможности производить сахар на этой ферме. К тому же, зачем вообще тебе нужен этот сахар? У тебя будет столько овса и сена, сколько захочешь».

«Но мне же все еще будет разрешено носить ленточки в гриве?» — спросила Молли.

«Товарищ, — сказал Снежок, — те ленты, которые тебе так дороги — это символ рабства. Разве ты не понимаешь, что свобода дороже каких-то ленточек?»

Молли согласилась, но по ней было видно, что это ее не очень-то вдохновило.

Но еще труднее хрякам было противостоять выдумкам, которые навязывал животным ручной ворон Моисей. Моисей, любимец мистера Джонса, был тем еще шпионом и ябедой, и заговаривал зубы животным он тоже крайне умело. Он утверждал, что существует райское место под названием Сахарная гора, куда попадают все животные после смерти. По словам Моисея, она была расположена где-то в небе, над облаками. В этой стране был что ни день, то воскресенье, круглый год поля были усеяны сочным клевером, а сахар и льняной жмых росли на каждой изгороди. Животные недолюбливали Моисея, потому что он много болтал и целыми днями бездельничал, однако некоторые из них все же верили во всю эту сладкую чепуху, так что хрякам стоило невероятных трудов убедить скотину, что такого места нет и в помине.

Самыми верными последователями Скотизма оказались две ломовые лошади, Боец и Кашка. Эти двое ничего не могли придумать сами, поэтому безоговорочно признав хряков своими учителями, впитывали каждое их слово, а затем в доступной форме передавали и объясняли их учение другим животным. Они присутствовали на всех тайных собраниях в сарае и громче всех пели песню «Твари Англии», которой эти собрания всегда заканчивались.

К всеобщему удивлению и ликованию, легендарное Восстание состоялось намного раньше и прошло гораздо проще, чем ожидали животные. Когда-то мистер Джонс был неплохим фермером, хотя и суровым хозяином, так что часто гонял скотину кнутом. Однако, в последнее время дела у него шли отвратительно. Потеряв кучу денег в судебных тяжбах, он совсем запустил ферму и изрядно пристрастился к спиртному. Целыми днями он просиживал в своем резном кресле на кухне, читал газеты и пил. Иногда он кормил Моисея хлебными корками, смоченными в пиве. Работники его были лентяями и бездельниками, к тому же еще и вороватыми, и таскали с фермы все, что плохо лежало. В итоге поля заросли сорняками, крыши сараев прогнили, живые изгороди расползлись и облысели, а животные часто оставались голодными.

Наступил июнь, сезон сенокоса. В канун Иванова дня, который в этом году пришелся на субботу, мистер Джонс отправился в Уиллингдон и так налакался в пабе «Красный лев», что не вернулся домой до полудня следующего дня. Работники с утра пораньше подоили коров и отправились охотиться на кроликов, а вот покормить животных они не потрудились. Сам мистер Джонс, вернувшись домой, завалился на диван в гостиной и тут же захрапел, накрыв лицо старой газетой, так что животные снова остались без корма. Вечером их терпение наконец-то лопнуло. Одна из коров рогом сорвала дверь сарая с петель, и все животные кинулись к хранящимся там запасам корма. Вот тогда-то мистер Джонс и проснулся. Вместе со своими четырьмя работниками он ворвался в сарай и принялся хлестать скотину кнутами. На этот раз его жестокость изголодавшиеся животные терпеть не стали. И, хотя ничего подобного заранее не планировалось, они скопом набросились на своих мучителей. И вот, в мгновение ока расстановка сил в корне изменилась — уже Джонса и его людей бодали и пинали со всех сторон. Ситуация вышла из-под их контроля. Люди никогда раньше не видели, чтобы животные вели себя подобным образом. Это внезапное восстание существ, которых они привыкли хлестать и колотить по своему усмотрению, напугало их почти до смерти. Спустя всего пару мгновений они оставили попытки защищаться и бросились наутек. Минуту спустя все пятеро, спотыкаясь, наперегонки бежали по тропе, ведущей к главной дороге, а скотина с триумфом преследовала их.

Миссис Джонс выглянула в окно спальни, и увидев, что происходит, с перепугу поспешно побросала необходимые вещи в саквояж и сбежала с фермы огородами. Моисей соскочил с насеста и, громко каркая, поспешил за ней. Тем временем животные выгнали Джонса и его людей на дорогу и захлопнули за ними ворота. Таким образом, прежде, чем они сами поняли, что только что произошло, Восстание было успешно завершено: Джонс был изгнан, и Господский Двор теперь был под их полным контролем.

Первые несколько минут животные не могли поверить своему счастью. Они резво прочесали ферму, чтобы убедиться, что никому из людей не удалось где-нибудь спрятаться, а затем помчались обратно во двор, чтобы уничтожить последние следы ненавистного правления Джонса. Они взломали дверь от амунишной в глубине конюшни, где хранился инвентарь: удила, уздечки, цепи для собак, страшные ножи, которыми мистер Джонс кастрировал свиней и баранов — все было выброшено в колодец. Вожжи, сбруя, шоры — все эти унизительные приспособления полетели прямиком в костер, уже вовсю полыхающий во дворе. Туда же отправились и кнуты. Все животные прыгали от радости, наблюдая, как горит хозяйское добро. Снежок также швырнул в огонь и ленточки, которыми обычно украшали гривы и хвосты лошадей в базарные дни.

«Ленты, — сказал он, — следует тоже считать одеждой, являющейся признаком человека. Животное не носит одежду».

Услышав это, Боец тут же принес маленькую соломенную шляпу, которая летом спасала его уши от надоедливых мух, и демонстративно бросил ее в костер.

Вскоре животные уничтожили все, что напоминало им о мистере Джонсе. После этого Наполеон отвел их обратно в сарай и выдал всем по двойной порции корма, а собакам перепало по две галеты каждой. Затем они дружно спели «Твари Англии» от начала до конца семь раз подряд, и разошлись по стойлам. В эту ночь они спали так крепко и сладко, как никогда прежде.

По привычке они проснулись на рассвете и, внезапно вспомнив о случившемся прошлой ночью, на радостях все вместе помчались на пастбище. Недалеко от него был холм, с которого ферму было видно как на ладони. Животные вскарабкались на его вершину и в ясном утреннем свете обвели взором свои новые владения. Да, отныне все это принадлежало им — все, что они видели, было их собственностью! От этой мысли их переполнил восторг, и они принялись безудержно носиться по полю и радостно прыгать. Они катались по росе, щипали сочную летнюю траву, рыхлили копытами черную землю и вдыхали ее насыщенный аромат. Затем они по-хозяйски обошли всю ферму и с безмолвным восхищением осмотрели пашню, сенокос, фруктовый сад, пруд и небольшую рощу. Они смотрели на все так, словно никогда раньше не видели этого, и даже сейчас с трудом верили, что все это принадлежало им.

Затем они вернулись к хозяйственным постройкам и остановились у дверей фермерского дома. Отныне он тоже принадлежал им, но они не решались войти внутрь. Однако уже через мгновение Снежок и Наполеон распахнули дверь настежь, и животные гуськом вошли в дом, шагая с предельной осторожностью, чтобы ничего ненароком не задеть. Они на цыпочках переходили из комнаты в комнату, боясь говорить даже шепотом и с трепетом глядя на невероятную роскошь: на кровати с перьевыми матрасами, зеркала, диван, набитый конским волосом, узорчатый ковер и литографию королевы Виктории над камином в гостиной. Они в восхищении спускались по лестнице, когда вдруг обнаружилось, что Молли куда-то подевалась. Они вернулись наверх, и обнаружили пропажу в хозяйской спальне. Молли взяла голубую ленточку с туалетного столика миссис Джонс, пристроила ее к своей гриве и с глупым видом крутилась перед зеркалом. Животные резко упрекнули ее в самоуправстве и вышли на улицу. Хранящиеся на кухне куски ветчины забрали для достойного предания земле, а бочку с пивом Боец проломил своим мощным копытом. Все остальное в доме они оставили нетронутым. Единогласно было принято решение сберечь хозяйский дом в качестве музея. Все единодушно пришли к соглашению, что здесь никогда не должно жить ни одно животное.

После завтрака Снежок и Наполеон снова всех созвали.

«Товарищи, — сказал Снежок, — сейчас половина седьмого, и впереди нас ждет долгий день. Сегодня мы начнем заготавливать сено на зиму. Но прежде нужно сделать кое-что более необходимое».

Свиньи сообщили, что за последние три месяца они научились читать и писать по старому учебнику с прописями, который принадлежал детям мистера Джонса, и который был уничтожен в триумфальную ночь Восстания. Наполеон велел принести ему банку с черной и белой краской, после чего животные направились к воротам, которые выходили на главную дорогу. Снежок (именно он, потому что у него был самый разборчивый почерк) взял своим раздвоенным копытцем кисточку и закрасил белой краской надпись Господский Двор на верхней перекладине ворот и поверх нее написал «СКОТНЫЙ ДВОР». Отныне ферма носила такое название. После этого все снова вернулись к хозяйственным постройкам. Снежок и Наполеон велели принести им лестницу, которую они поставили у торцевой стены большого сарая. Они объяснили собравшейся вокруг них скотине, что за последние три месяца, пока они изучали прописи, им удалось свести принципы Скотизма к семи простым заповедям. Именно эти семь заповедей сейчас и будут запечатлены на стене. Они составят незыблемый закон, по которому отныне должны будут жить все обитатели Скотного двора. С некоторыми трудностями (ибо свинье не так уж просто удерживать равновесие на лестнице) Снежок забрался наверх и принялся за работу. Визгун балансировал на несколько ступенек ниже него, держа в копытах банку с краской. Заповеди были написаны на черной, покрытой дегтем стене большими белыми буквами, которые можно было прочитать на расстоянии тридцати метров. Вот что они гласили:

СЕМЬ ЗАПОВЕДЕЙ

1. Тот, кто ходит на двух ногах — враг.

2. Тот, кто ходит на четырёх (равно как и тот, у кого крылья) — друг.

3. Животное не носит одежду.

4. Животное не спит в кровати.

5. Животное не пьёт спиртного.

6. Животное не убьёт другое животное.

7. Все животные равны.

Написано все было очень аккуратно и можно даже было бы сказать грамотно, за исключением того, что слово «друг» было написано как «дург» и одна из букв «в» смотрела не в ту сторону. Снежок прочитал написанное вслух для других. Все животные кивнули в полном согласии, а самые умные сразу начали учить Заповеди наизусть.

«А теперь, товарищи, — закричал Снежок, бросая кисть, — на поля! Пусть для нас станет делом чести убрать урожай и заготовить сено быстрее, чем это могли сделать Джонс и его люди».

Но в этот момент три коровы, которые уже какое-то время выглядели весьма встревоженными, громко замычали. Их не доили уже двадцать четыре часа, и их вымя готово было лопнуть. Немного подумав, свиньи послали за ведрами и довольно успешно подоили коров — как ни странно, их раздвоенные копытца отлично подходили для этой задачи. Вскоре пять ведер были до краев заполнены пенным жирным молоком, на которое многие животные смотрели с большим интересом.

«И что теперь делать с этим молоком?» — спросил кто-то.

«Джонс иногда подмешивал немного в наш корм», — с умным видом сказала одна из куриц.

«О молоке не беспокойтесь, товарищи!» — воскликнул Наполеон, закрывая собой ведра. «О нем позаботятся. Урожай важнее. Товарищ Снежок будет во главе колонны. Я подойду через несколько минут. Вперед, товарищи! Работа зовет».

Животные ушли в поле убирать сено, а когда вернулись вечером, то обнаружили, что молоко бесследно исчезло.