Фиктивная жена генерального

Джулия Поздно (2024)

Могла ли я подумать, что Макс Ржевский, наш новый генеральный, тот самый незнакомец из лифта?! И под маской железного человека, крупного инвестора, владельца огромного холдинга скрывается настоящий мужчина, который умеет быть заботливым…Сейчас нас связывает фиктивный брак и договорные обязательства, а еще маленький Зайчик, которого подкинули генеральному прямо под дверь в корзинке с коконом для новорожденных.

Глава 5

Я просыпаюсь от орущего будильника на телефоне. И мне все это странно… Меньше чем за сутки я успеваю привыкнуть к ворчливому голосу Макса и крику маленького Зайчика. А сейчас в груди оглушающая пустота без них двоих.

Захожу в ванную, подхожу к раковине, открываю кран с холодной водой. Ледяные струи воды бьют по ладоням, и, сделав глубокий вдох и сильно зажмурившись, я опускаю лицо в живительную влагу.

Кричу. Сильно.

Затем открываю кран с горячей водой.

И когда моя собственная экзекуция окончена, дотягиваюсь рукой до полотенца.

Лицо краснеет, я просыпаюсь.

Наспех завтракаю и, собравшись с духом, выхожу на работу.

Даже если работы у меня больше нет, я хотя бы заберу свои вещи и попробую составить план своей новой жизни.

К офису «ЛесИндастрис» подхожу неохотно. На проходной пропуск срабатывает без каких-либо проблем. И в самом офисе на входе сканер мелодично дает зеленый свет.

Я все жду подвоха, но его нет.

Пока нет.

Потому что, как-только я подхожу к своему рабочему месту, замечаю Лильку из отдела менеджеров по продажам.

Девушка сидит, закинув ногу на ногу. В ультракоротком алом платье, в туфлях на умопомрачительной шпильке. Она смеется и демонстрирует моим девочкам из маркетинга золотую подвеску:

— Тим такой лапушка. Сам позвонил и назначил встречу еще вчера. Затем пригласил на ужин, а с самого утра подарил это…

— А можно о своих личных похождениях вести обсуждение не на моем рабочем месте, Лиля?!

Девушки замолкают и быстро разлетаются по своим рабочим местам, а Лилька даже не двигается, продолжает сидеть с видом королевы, скользя по моей фигуре оценивающим взглядом.

Я сегодня в длинном бесформенном пальто, замотана по самый нос большим шарфом и не накрашена.

Да. Обычно я всегда при форме. Знаки внимания от Матецкого мне грели душу и подталкивали к тому, что я хотела ему соответствовать. Дотягивать до его элитного уровня.

А сегодня мне хочется побыть человеком, обычным, настоящим и не кукольным.

— Все понятно, — с видом знатока заявляет Лилька, и только после этого девушка с грациозностью кошки сползает со стола. — Если ты такая к нему припелась, тут даже у здорового мужика хотелка отпадет.

Все тихо подхихикивают.

— Если тебя устраивает довольствоваться малым и объедками после других… — совсем неделикатно заявляю я, причем наобум, и, видимо, попадаю в больную точку, потому что Лилька фыркает и сверкает в мою сторону совершенно убийственным взглядом.

Фирсова полгода обхаживала Тима, только ему ее не хотелось, ни на сутки, ни на постоянной основе. А сейчас нервы сдали, и он решил утешиться в ее обществе.

Я не жалею. Нам точно с этим мужчиной не по пути.

Я снимаю пальто и приступаю к своим прямым обязанностям. Открываю базу контактов по клиентам, выгружаю все данные наших постоянных покупателей и перекидываю списки на откуп таргетологам нашей компании.

Наша компания — универсал на рынке. Спецтехника в лесной промышленности очень востребована. Мы не монополисты, есть конкуренты среди зарубежных компаний с аналогами. Зато на нашу технику имеется патент, и в своем сегменте мы занимаем лидирующие позиции.

— Макова, — открывается дверь из приемной генерального. — Тебя вызывают.

— Кто? — я сглатываю, потому что так и не понимаю, которому из Матецких я так срочно потребовалась.

***

Я нехотя иду. Дверь открыта лишь в кабинет Тима. Взглядом уточняю у помощницы, к нему ли мне зайти. Она кивает.

— Вызывали? — официальным тоном уточняю, а самой так противно, что аж жуть.

Видеть его не могу. Особенно после всех его высказываний в холле у лифта.

— Садись, Макова, — Тим неприятно лыбится, а затем так же, как и его ночная подружка, оценивающим взглядом скользит по моей фигуре.

Я делаю вид, что ничего не замечаю. Отодвигаю стул и сажусь за стол переговоров. Вроде как начальник. Открываю ежедневник и с готовностью послушной ученицы щелкаю шариковой ручкой.

— Записывай, — командует Матецкий, я всматриваюсь в белые незаполненные строчки, а сама боковым зрением пытаюсь понять, как я так жестоко могла ошибиться в этом мужчине.

Мне нравился его высокий рост, привлекательная внешность, и чувством юмора вроде тоже восхищалась в самом начале…

Сейчас четко осознаю, что благосостояние Тима стояло на самом последнем месте в моей таблице его положительных качеств.

Я даже его фамилию к себе примеряла — Владислава Матецкая. И один раз думала о том, какие у нас могут получиться совместные дети…

Стыдно так…

— Что писать?

— Прости меня, дорогой Тим. Я очень перед тобой виновата. Сделаю все, что прикажешь, только лишь бы загладить свою вину.

Я ведь поначалу даже успеваю написать «прости» и только потом осознаю, что творю и что этому козлу от меня требуется.

Я еще раз щелкаю ручкой и вообще ее кладу на стол, рядом с ежедневником.

— Ира, — кричит Тим своей секретарше, — закрой дверь в мой кабинет.

Девушка послушно выполняет требование директора, а я как в замедленной съемке фиксирую, что это закрывается не дверь, а словно решетка камеры.

Вздрагиваю при щелчке замка.

Потому что Матецкий не поленился встать и сделать это самостоятельно.

— Влад, чего сидим?

— Я не понимаю вас, Тимофей Антонович…

— Все ты понимаешь, просто дурой прикидываешься. Значит, Ржевскому перепало, а меня обломала? Так не пойдет.

Я с жалостью смотрю на закрытую дверь и понимаю, что без работы я теперь точно останусь, потому что Матецкий просто так не выпустит меня отсюда по доброй воле.

Я же так надеялась, что меня сегодня рассчитают. Где-то глубоко в душе верила, что все судьбоносные решения уже приняты сами собой. И что мне остается их только принять и свыкнуться.

Мягкотелая дурында! Сама ведь могла пойти в отдел кадров и написать это простое заявление на увольнение, а я сидела и ждала, вот и дождалась.

Матецкий не теряет времени даром, подходит ко мне вплотную и дергает ремень на своих брюках.

— Только играем теперь по моим правилам, Влада.

— Конечно, — киваю я благосклонно, а сама украдкой осматриваюсь, где можно что-нибудь ухватить потяжелее.

Тим берет меня за подбородок и хищным взглядом блуждает по моим губам, а затем проводит большим пальцем по нижней, немного припухшей.

Я морщусь от такого личного прикосновения и отстраняюсь.

— Голова болит, — выдаю тут же. — Кружится с самого утра, и тошнит.

Матецкий смотрит с недоверием, проверяет, вру или прикидываюсь. Я для наглядности тяну воздух ноздрями и глубоко дышу.

— Отравилась, наверное, — подвожу итог ко всему вышесказанному.

Сглатываю демонстративно, в общем, максимально играю на его чувстве брезгливости и отвращении.

Уже уверовав в свою победу, пытаюсь встать.

— Я пойду, может, даже подумаю об оформлении больничного или административного на три дня.

На радостях разворачиваюсь, что игра удается, захлопываю ежедневник, беру ручку со стола. Оборачиваюсь и понимаю, что актриса из меня никудышная.

Этот козел уже стоит со спущенными штанами, и его намерения более чем ясны и даже видны невооруженным взглядом…

***

— Куда? Стой! — кричит Матецкий, когда я с безумным взглядом подлетаю со стула и кидаюсь в противоположную от него сторону.

Мне практически удается побег, очередной.

Но я неудачно цепляюсь ногой за ножку стула и лечу на пол.

Приземление проходит не очень удачно. Вернее, совсем отвратительно, потому что я падаю лицом вниз и ударяюсь о выступающую часть стола.

Я очень терпеливая девочка, и с болевым порогом у меня все хорошо. Но сегодня точно не мой день.

От удара звенит в ушах, по ощущениям голова сейчас расколется, как грецкий орех. А мое правое веко раздувает с невероятной скоростью. Я боюсь даже дышать. Начинаю громко всхлипывать.

— Ты это чего, Макова? Не вздумай! — проговаривает Матецкий и в спешке начинает натягивать свои штаны обратно.

Я не совсем хорошо соображаю и начинаю голосить на весь кабинет.

— Больно! — я всхлипываю по-настоящему, не прикидываюсь. — Не трогайте меня!

И, видимо, такой эпизод сложно пропустить, дверь хоть в кабинете и дорогая, да и шумоизоляция на среднем уровне, но мой звонкий голос слышат все сотрудники нашей фирмы.

Реакция окружающих не заставляет себя долго ждать. Когда замок в двери щелкает, на пороге появляется Антон Сергеевич Матецкий — отец Тима.

— Какого… здесь происходит? — брань легко слетает с языка мужчины, и в целом есть от чего себе позволить ругаться по-черному.

Стул перевернут, Тим возвышается надо мной с выдернутой из брюк рубашкой, а я на полу с красным лицом и даже, возможно, с огромным фингалом под глазом (проверить свой ушиб я так и не решаюсь).

— Рехнулся?! — Матецкий-старший стервятником смотрит на родного сына. — А ты чего орешь как потерпевшая? — более тихо уже уточняет у меня мужчина.

Хотя я готова поспорить, что его воображение уже услужливо подкинуло нужный эпизод. В котором его сын меня домогается и, возможно, даже бьет в порыве страсти.

— А у меня… — я продолжаю голосить.

— Что у тебя? — спрашивают мужчины не сговариваясь.

— Производственная тра-а-авма, — я еще пуще реву. — Мне нужно в травмпункт, а еще лучше вызовите скорую помощь.

— Это еще зачем? — недовольно бурчит Антон Сергеевич, тяжело вздыхая.

— Голова болит, у меня, наверное, сотрясение…

В общем, плачу от души.

Во-первых, мне действительно больно; во-вторых, я так испугалась, что сердце до сих пор выпрыгивает из груди; в-третьих, для перестраховки врачу не помешает меня осмотреть.

Я откидываюсь спиной на боковину офисного стола и закрываю глаза.

Что же у меня за дни такие наступили суматошные? Что ни день, то очередные сюрпризы.

Я, конечно, как и все нормальные люди загадываю желания и мечтаю… Совсем недавно с мамой в телефонном разговоре упоминала о перевернувшемся грузовике с пряниками на моей улице.

Но я не такого хотела и не такое задумывала…

То неудачное свидание с Матецким, то суровый Макс с чужим ребенком, то снова Матецкий… уже двое Матецких.

Может, мне черная кошка дорогу перебежала, а я не заметила?

— Так, Тимофей, поднимай ее на руки и неси.

— Куда? — тупит мое начальство.

— Туда, на выход. Я вызову скорую. И нам как-то надо объяснить остальным, что с ней произошло.

— У кого-то просто ноги кривые и мозги, — цедит сквозь зубы недовольно Тим и поднимает меня на руки.

Я не сопротивляюсь, потому что вдруг этот козел надумает меня случайно уронить. Перелом мне совсем не нужен. Доверия Тим точно не вызывает. Поэтому я обхватываю руками его шею.

Но не забываю пояснить:

— Только не вперед ногами!

Я замечаю, как от такого милого указания Матецкий нервно дергает головой в сторону.

И мне вот его совсем не жаль, потому что не по собственной воле я к нему пришла, а меня заставило сотрудничество в рамках трудового договора.

Офис погружается в немую тишину, когда Матецкий выносит меня на руках травмированную, и только звуки жужжащего принтера подают признаки какой-то жизни.

— Ну, Макова, этого я тебе никогда не забуду… — проговаривает он так, что слышно только мне.

— Взаимно, — и тут я чувствую, что все-таки фингалу быть.

Моя скула становится каменной, а нижнее веко я начинаю видеть, совершенно не напрягая зрение.

Наверное, я сейчас похожа на жуткое страшилище, для полного эффекта горба на спине только не хватает.

Конец ознакомительного фрагмента.