Лиза, любовь и поэзия

Диана Викторовна Покормяк, 2022

Любовь и надежда, горе и ненависть, испытания и разлука – таковы вечные темы, которым посвящен этот роман. Он повествует о первой любви, которая стала для главных героев чувством на всю жизнь.

Часть I

И сто дорог маячит впереди,

но всех нам не успеть пройти,

нам времени отпущено лишь на одну:

и жребий кинем мы устало

на перекрестке судеб.

Глава I. Происшествие на реке

Оказавшись на перепутье двух дорог, одна из которых вела домой, петляя между пустырем и кладбищем, а другая стелилась прямиком в лес, Лиза на мгновение призадумалась. Целых три дня она не навещала свою любимую Машку: так она назвала белку, которую смогла приручить год назад благодаря щедрым подношениям в виде грецких орехов и семечек. Но ведь дома куча дел, которые, в отличие от ее белки, не могут убежать в лес. Уроки окончены, но она предпочла бы сидеть в школе до вечера — так не хотелось домой. К тому же на улице теплый май, обласканный солнцем: даже безобразные сорняки в это магическое время наряжаются в прекрасные цветы и волшебным образом на короткий срок скрывают свою настоящую сущность и уродливость. В степях их вполне можно было принять за благородные полевые цветы.

Лиза протянула руки к лесу — он зазывал ее ароматом чайной розы, которая пряталась между соснами, боярышником и сочной зеленью молодых берез, затесавшихся между дубами и кленами. Всем деревьям были здесь рады, и даже одичалые яблони приютились здесь как родные. Их цветущие ветви выглядывали из-за осин, разбавляя зеленые краски нежно-розовыми оттенками лепестков.

Лиза ступила на лесную тропу. Выбор сделан. Она знала, что расплата за него будет позже, но решила не думать об этом сейчас. Зайдя в гущу леса, где солнечные лучи с трудом пробирались к узким лесным дорожкам, она стала вертеть головой в поисках своей белки. Машка не засиживалась долго на одном месте и скакала весь день с дерева на дерево, словно неугомонный кузнечик, но как только Лиза заходила в лес, — она тут же возвращалась домой: на долговязый ветвистый дуб, где находилось ее дупло. Вот и сейчас, стоило Лизе приблизиться к дубу, и она тут же услышала знакомый писк. Она поднимает глаза и на нижней ветке видит свою Машку. Рыжая шерсть блестит под реденьким солнечным лучом, просочившимся на ветку, маленькие бусинки темных глаз хитро смотрят на синий рюкзак, который свисает с плеча ее подружки. Остальные белки не одобрили ее дружбу с человеком и держались от Лизы как можно дальше, но какое ей дело до других? Когда есть возможность полакомиться столь чудными яствами? Нет, она вовсе не обленилась и не перестала добывать пищу сама, но лишняя пара орехов в ее дупле будем уместной, так как готовиться к зиме белки начинают заблаговременно.

Лиза улыбается, будто читает белкины мысли, стаскивает рюкзак с плеча, распахивает его и достает из его недр кулечек с грецкими орехами. Машка, при виде орехов не заставляет себя долго ждать: она спрыгивает с ветки прямо на Лизино плечо и пробегает по руке до ладони, будто акробат по канату. Схватив крохотными бурыми лапками орех, белка тут же умчалась с ним обратно на дуб. Проскакав с ветки на ветку до дупла, она закинула его туда и вернулась к Лизе. Ей нравилось, что ее подружка всегда разнообразила меню. И вот, на распахнутой ладони ее уже дожидается горстка семечек. В дупло можно уже не бежать: это блюдо она съест прямо здесь. Примостившись удобно на Лизиной ладошке, она принялась грызть семечки, не обращая внимания на своих сородичей, которые боязливо выглядывали из-за стволов деревьев. Только смелым и рискованным достаются лучшие дары, но риск должен быть оправданным. Машка, несмотря на кажущуюся простодушность, очень долго присматривалась к Лизе, прежде чем, приблизиться к ней на опасное расстояние. Расстояние, которое сотрет любую границу к чертям. Не каждому человеку стоит довериться, не у каждого в душе светлые помысли и чаяния и Машка это прекрасно понимала.

— Забрать бы тебя к себе домой! — мечтает Лиза вслух. — Тогда мне бы было не так тоскливо. Но там ты, как и я, будешь в неволе!..

Машка что-то пищит в ответ, должно быть, соглашается.

Когда с семечками было покончено, она с наглостью лесного разбойника залезла прямо в рюкзак. С Лизой можно было обойтись без церемоний: она безропотно сносила любые ее действия, будь то сидение на голове или погром в ее сумке. Но кулек был пуст, и пришло время прощаться. Нет еды, нет поводов для дальнейших разговоров: в этом Машка проявляла упорное постоянство. Один раз Лиза притащилась к ней без угощения и была бесцеремонно отвергнута ею. Нечего таскаться к ней в гости с пустыми руками.

Попрощавшись с Машкой, Лиза стала медленно выходить из леса в сторону реки. Часы, проведенные в лесу — счастливые часы. Они, на короткий миг возвращали ее в прошлое. Там, в этом навсегда ушедшем из ее судьбы времени ощущение счастья было постоянной гостьей в ее доме.

Выйдя из леса, она побрела к мосту, переброшенному через глубоководную быстронесущуюся реку. Мост был полусгнившим и дряхлым, как столетний старец, который еще живет на этой земле, но одной ногой уже в могиле. В километре отсюда виднелся новый добротный мост, который был приспособлен не только для пешеходов, но и для автомобилей. Но Лиза предпочитала переправляться на тот берег по этому ветхому, но любимому ею мостику. Именно здесь, в этом райском уголке, который объединяет опушку леса и темно-синий серпантин реки, она раньше с отцом устраивала пикники и ловила рыбу. Лиза цеплялась за дорогие воспоминания, как за самое ценное в своей жизни и старалась не отпускать это как можно дольше. К тому же, отсюда было рукой подать до ее улицы. Сэкономить время в ее случае очень важно: меньше упреков, меньше досады от вечно недовольного отчима.

Подойдя поближе к мосту, Лиза принялась рвать одуванчики. Собрав букет цветов, которые горели в ее руке, будто желтые факелы, она начала плести венок. При этом она напевала стишок, который сочинила на ходу:

Тень упала на лес с хмурых небес

И в еловые ветви прокралась как бес.

Затаилась в иголках, просочилась в кору

И небрежно, как туча, приземлилась в траву,

А потом шумно встала, птиц лесных разогнала

И зверей напугала, да по тропам ступала,

Деревьям тоску нагоняла, в чащу ночь зазывала.

Поблизости, в камышовых зарослях послышался непонятный треск. Лиза вздрогнула и прислушалась. Какая-нибудь суетливая птица? Например, камышевка? Но нет… слишком громко для такого маленького создания. Она прищурила глаза и разглядела нависающую над рекой удочку. Тот, кто держал ее, был надежно скрыт камышами. Лиза наклонилась чуть вперед, но и тогда не смогла рассмотреть хозяина удочки. Камыши, будто заговорщики, укрыли его своими зелеными стеблями.

«Должно быть тот старик, который все время тут околачивается» — подумала она и успокоилась. Один раз он даже разделил с ней свой улов. Периодически они перекидывались парой фраз и были довольны собой. Лиза даже решила, что этот старик — неотъемлемая часть этого пейзажа: лес, река, древний мост и пожилой человек, который знал ее отца. Поэтому он и был так дорог. Без него не было цельной картины: чего-то не хватало. «Но у него была другая удочка!» — промелькнуло у нее в голове. Иначе она окликнула бы его. А так есть риск выставить себя идиоткой перед совершенно незнакомым человеком, если она обознается.

Водрузив на голову венок, она аккуратно ступила на мост. Ее короткие каштановые волосы, благодаря ветру, который будто подталкивал ее вперед, налетали ей на лоб и на глаза. Ей приходилось все время откидывать свои кудри с лица, чтобы видеть, куда ступать дальше. Опрометчивость здесь недопустима: нужно контролировать каждый шаг, дабы не провалиться в реку на сгнившей мостовой дощечке. Пройдя пять метров, Лиза вспомнила про рыбака и обернулась к камышам. Она ошиблась. Это был не старик. Высокий светловолосый подросток лет пятнадцати-шестнадцати, одетый в темно-синий спортивный костюм, ухмылялся, глядя на нее. Лиза смутилась. Наверняка, он слышал, как она пела про тень и про лес, и теперь в душе насмехается над ней. Мальчишки всегда такие — вечно найдут повод поднять тебя на смех.

Лиза ускорила шаг и забыла про осторожность. «Пусть увидит, как я ловко перехожу этот ветхий мост и ни капли не боюсь свалиться при этом!» — вдруг подумала она и, гордо задрав голову, прошествовала на середину моста, словно королевская особа. Искоса глянув на мальчишку, который продолжал с интересом наблюдать за ней, она заметила на его лице изумление. Ее уловка удалась! Он бы так не смог. Этот мост — как западня. Не каждому он позволит пройтись по его столетним ступеням, не каждому храброму безумцу суждено выйти на тот берег. И только Лиза подумала об этом, как ее ноги провалились сквозь гнилые доски. Она с воплями ужаса полетела в реку. Холодный поток тут же молниеносно подхватил ее, будто долгожданную пленницу и понес ее прочь от злополучного моста, на котором она всего лишь пару секунд назад так эффектно шествовала на тот берег, но так и не дошла до него. Ее маленькое худенькое тело то оказывалось под водой, то снова выныривало на поверхность. Силы терялись слишком быстро, паника охватила дрожью руки и ноги: вся жизнь промелькнула перед глазами. Такая короткая, где она еще не успела ничего сделать. Она не умела плавать — ее участь предрешена. Река была коварна и глубока: иногда даже те, кто умел плавать, не могли одолеть ее. Сколько утопленников каждый год идут на корм рыбам, сколько заблудших душ, навеки закованных в ее темных водах, бродят по заросшему водорослями дну.

Лиза, уйдя под воду, начала терять сознание, но вдруг ощутила на своих волосах чью-то руку, которая проворно вытащила ее на поверхность. Она снова увидела голубое небо. Кто-то спасает ее, но кто? Собрав последние силы, она взглянула на того, кто тащил ее к берегу. Это был тот самый подросток, который сидел с удочкой в камышах.

— Не паникуй! — кричит он. — Сейчас я тебя вытащу! — одной рукой он загребал воду, другой держался за воротник Лизиной клетчатой рубашки, не позволяя ей уйти под воду.

Она не знала его имени, но чутье подсказывало ей, что он выполнит свое обещание и спасет ее. Человек всегда чувствует, когда ему дают второй шанс.

Через несколько минут они уже сидели на берегу в высокой траве. Осока клонила свои стебли под ноги Лизе, которая стыдливо осматривала свои черные бриджи: в нескольких местах зияли дырки. Да и рубашке досталось: ее спаситель, вытаскивая Лизу из воды, нечаянно оторвал левый рукав. Но, впрочем, это мелочи, по сравнению со спасенной жизнью.

— Ну что, оклемалась? — спросил участливо подросток, стаскивая с себя мокрую мастерку и раскладывая ее на траве, чтобы просохла.

— Да… — она неуверенно кивнула головой, будто не верила в то, что ее спасли. Ей до сих пор чудилось, что она погружена в холодную воду и медленно идет ко дну, дабы встретить там не то смерть, не то русалок из древних легенд, про которых часто поют на берегу бывалые рыбаки.

— Меня зовут Сережа! — представился подросток. — А тебя? — в свою очередь поинтересовался он, заглядывая ей пытливо в лицо.

— Лиза… — она с робостью подняла глаза на своего спасителя и невольно зажмурилась. Глаза цвета безоблачного неба, уверенная белоснежная улыбка, золотистые волосы, аккуратный прямой нос — этот мальчишка как будто сошел с небес в виде ангела, спасающего нерадивых девиц из речных пут. Кажется, она пропала в тот самый момент, как увидела его в камышах с удочкой. Она неохотно призналась себе, что не прочь с ним познакомится, но тут же отринула эту мысль, как нечто утопичное и несбыточное. Кто бы мог подумать, что уже через пару мгновений ее желание исполнится, но не совсем так, как ей хотелось бы. Для этого ей понадобилось нырнуть помимо своей воли в речку, которая не любит шуток.

— Где ты научился так хорошо… плавать? — спросила она, запинаясь. Притронувшись к голове, она поняла, что венка из одуванчиков на ней нет — в отличие от нее, он поплыл дальше.

Сережа, тряхнув своей пшеничной шевелюрой, в которой еще были капли воды, ответил с нотками гордости:

— Я — мастер спорта по вольному плаванию!

— Здорово! — произнесла с удивлением Лиза и задумалась. Чем бы ей таким похвастаться? Она никакой не мастер, к тому же троечница. Нет, хвалится особо нечем.

— А я видел тебя в школе! — вдруг признался он. — Ты всегда ходишь одна на переменах…

Лиза нахмурилась. Он невольно напомнил ей о том, что друзей в школе она так и не завела. Одноклассники не гнались за ее обществом и предпочитали гулять с другими. Она была слишком не похожей на них, почти все время молчала, не принимала участия в их шумных посиделках и спорах. Подростки не любили тех, кто держался особняком, даже если не по причине самодовольства и тщеславия, а по причине излишней скромности.

— А я-то думаю, кого же ты мне напоминаешь, — произнесла она и снова взглянула на него. Как она могла не вспомнить эти глаза? Его класс находился рядом с ее классом, вот это совпадение!

— Несколько недель назад я с родителями переехал в ваш район, и теперь буду учиться в твоей школе, — пояснил он немного деловито. — Сейчас я принесу твой рюкзак! — он подскочил с травы и поспешил к мосту.

— Будь осторожнее! — испугалась Лиза и вытянула вперед шею. Никакой рюкзак на свете не стоит жизни мальчишки, да еще такого, как он.

Вернувшись и вручив торжественно ей рюкзак, он спросил с неподдельным интересом:

— А чьи это стихи ты цитировала там, у моста?

Лиза смущенно опустила голову вниз и процедила сквозь зубы:

— Это мои стихи…

— Ты талантлива, — похвалил Сережа.

— Ерунда, — махнула рукой она и покраснела.

— Вовсе нет, — возразил он, — может еще что продекламируешь мне из своего репертуара?

— У меня больше ничего нет, — соврала Лиза. Она неохотно поднялась с травы, оторвала несколько репьяхов с еще непросохшей рубашки и стала прощаться: — Мне пора домой. Мать ждет и работа… на огороде… Спасибо тебе за все и за… — она запнулась и, прикрывая неловко самую большую дырку на бриджах, засеменила в сторону нового моста.

— Увидимся в школе! — сказал на прощание ее спаситель и пошел в противоположную сторону, — забирать свою удочку, которая дожидалась его в камышах.

Лиза не удержалась от искушения и обернулась. Сережа сматывал удочку и укладывал рыболовные снасти в свой рюкзак. Значит, рыбачить больше не будет. Она вдруг осознала, что в ее жизнь что-то вошло. Что-то совершенное новое и пока еще не осязаемое. Оно маячило смутной тенью на горизонте ее бытия лучами радости и счастья. Первая любовь несмело подошла к ее двери и робко уселась на пороге, но пока еще не вошла в ее судьбу. Как прекрасно встретить неординарного человека, который так не похож на других. Которому она теперь обязана своей жизнью. Но как же боязно потерять его расположение и остаться навек лишь сторонним наблюдателем. Пока она выходила из зарослей осоки на проторенную рыбаками тропу, она уже рисовала в грезах, как они гуляют на переменах, как они рыбачат и проводят лето на берегу этой самой реки, которая свела их вместе. Самый обычный и ничем не примечательный день, день, который начинался, как сотни других таких же однообразных дней в ее жизни, вдруг распахнул новую страницу. В этой странице незапланированное приключение привело к необычному знакомству.

«Глупая, глупая девчонка!» — ругала она себя, отгоняя прочь эти радужные мысли. Кому, как не ей знать, что желания не любят исполняться, кому, как не ей знать, как сурова и непредсказуема бывает жизнь. Но иногда мечты полезны и даже могут спасти от отчаяния и одиночества. Человек, окрыленный несбыточными мечтами, может заманить птицу счастья в свою обитель, потому что верит в существование этой птицы, потому что знает, что нужно не только мечтать, но и действовать. Какими будут ее действия, Лиза пока еще не знала. И все же у нее было ощущение, — что-то безвозвратно поменялось в ее жизни. Теперь она с энтузиазмом будет смотреть в новый день, и ждать сюрпризов от судьбы, которая иногда может удивлять и баловать даже тех, кого немало обделила ранее.

Припустившись трусцой, она совсем скоро оказалась у нового моста. По пешеходной дорожке, которая была огорожена от проезжей части высоким бетонным бордюром, она перешла на тот берег и поспешила домой. Ее дом находился в частном секторе на окраине города. Скромный небольшой домик с четырьмя комнатами, сложенный из белого кирпича, с синим фасадом, ждал ее появления еще пару часов назад. Лиза подходит к синей калитке и вдыхает аромат цветущих яблонь, которые растут в палисаднике перед домом. Прежде чем зайти во двор, она кинула счастливый взгляд в конец улицы, где виднелись необъятные просторы полей, убегающие вдаль до самого горизонта. Именно там полчаса назад вершилась ее судьба. Лес с рекой обнимали эти поля с левой стороны и тоже тянулись дружно до горизонта. Старый мост маячил своими развалинами, как глашатай ее судьбы, напоминая ей о том, что произошло нечто особенное. По крайней мере, ей так казалось. И пусть это всего лишь иллюзия, но если она делает ее такой счастливой, пускай она живет в ее душе, пока совсем не угаснет. Не угаснет от безответного чувства.

Лиза простилась со своими грезами и, распахнув калитку, без воодушевления вошла во двор. Ветвистый орех своей размашистой тенью, будто саваном, окутал весь двор, и даже палисадник.

— Где тебя носило, черт подери? — возмутилась мать, вытаскивая из колодца ведро воды. Их улица была единственной в городе, до которой так и не добрались блага цивилизации в виде водопровода и газопровода. Печка и уголь — вот что обогревало их дом долгими осенними и зимними вечерами.

— Я немного прогулялась в парке, — на ходу сочинила Лиза. Она не могла признаться в том, что чуть не погибла по своей же глупости.

Мать, увидев дырки на бриджах, рассердилась еще больше.

— Тебя что, собаки грызли? — спросила она, заметив и то, что рубашка ее дочери лишилась рукава.

— Да нет, это я нечаянно зацепилась за куст шиповника, — почесав подбородок, Лиза продолжила сочинять небылицы. Но матери они показались вполне убедительными.

— Отец рассвирепеет, когда увидит тебя в таком виде! — не без злорадства сказала она.

— Он мне не отец! — отрезала резко Лиза.

— Скажи это ему в лицо, — ухмыльнулась мать. — А сейчас иди домой и заштопай свои бриджи. Да и с рубашкой что-нибудь сообрази. Я не собираюсь покупать тебе новые вещи из-за твоей неуклюжести. У нас и так вечно денег не хватает!

Лиза опустила голову и молча проследовала в дом. Стянув на веранде свои босоножки, она осторожно прокралась в свою спальню. Отчим спал на диване перед включенным телевизором. У него был выходной. Он работал на заправке — запах бензина впитался не только во все вещи, но и в стены этого дома. После каждой его смены Лиза добросовестно стирала вручную его вещи с мылом и порошком, но запах не хотел уходить. Старая стиральная машина-полуавтомат сломалась, а новую решили не покупать. Зачем, если есть Лиза, которая давно в этом доме и прачка, и кухарка и нянька? Деньги, которые были отложены на домашние нужды еще ее отцом, были бесцеремонно потрачены отчимом на покупку дорого плазменного телевизора. Теперь все выходные он проводил лежа на диване, в обнимку с пультом.

Лиза стащила с себя бриджи и рубашку, взяла из комода черные нитки с иглой и принялась штопать дырки. Осмотрев свою работу, она нахмурилась.

— Слишком заметно, — удрученно произнесла она. Нужна хитрая уловка. Возможно, какие-нибудь латки, обшитые бисером или бусинами. Как будто они и были здесь, на этих бриджах. Не раз она спасала даже самые безнадежные вещи, вот и сейчас что-нибудь придумает. Но с этим чуть позже.

Она отложила вещи и стала мечтать о том, как повзрослеет и уедет куда-нибудь подальше отсюда. Как можно дальше. Мечты — единственное, что помогает ей выдерживать действительность, так стоит ли гнать их, если они сами просятся к ней в гости?

Единственное, за чем она будет скучать — за своим лесом и за крошечным клочком земли на кладбище, где похоронен ее горячо любимый отец. И года не прошло, как он умер от рака, а ее непутевая мать уже нашла ему замену.

Переодевшись в серое платье, она поспешила во двор. Рассада из помидор и капусты ждет полива, грядки с морковкой и луком нужно прополоть и проредить, да и за курятник не стоит забывать: его необходимо почистить, кур накормить, напоить. Но и двор пора замести: ветер нанес сюда мусора с разных только ему известных уголков. Цветы в палисаднике тоже ждали ее внимания, как и в саду. Она не могла бросить их на произвол судьбы, ведь они были посажены ее отцом и с любовью выращены им же. До уроков редко дело доходило — мать старалась всю пыльную работу свесить на Лизу, сама же все время торчала у подруг или выпивала вместе с отчимом, критикуя в телевизоре всех, кого видела на экране.

Выйдя с тяпкой на огород, она привела в порядок грядки с морковью, редиской, луком и свеклой. Ее огород простирался вдаль, до самой балки, и составлял почти пол гектара. Работа на огороде была ей не в тягость, но одной управляться с такой плантацией не так-то легко. И все же она управлялась. Пока ее одноклассники гоняли мяч на футбольном поле и сидели вечерами на скамейках дружными компаниями, она выполняла работу, которую и не каждый взрослый осилит. Рассаду приходилось поливать вручную, вытягивая ведра из колодца, тащить их через задний двор и сад к огороду, так как насос сломался. Лиза была бы и рада купить новый, но мать с отчимом и тут на семейном совете решили, что ей все по плечу и она может обойтись без такой мелочи как насос. Ей действительно многое было по плечу, но иногда хотелось вечером просто прогуляться по городу: без обязательств, без работы, которой не было конца, как любому подростку, наслаждающемуся весной и чудесной погодой.

Три часа ушло на полив, а ведь прежде, с насосом, она справлялась за час. Когда рассада подрастет, времени на полив будет уходить еще больше.

Вернувшись с огорода, она навела порядок в курятнике и зашла в дом, чтобы перекусить. Из-за того, что она припозднилась домой из-за происшествия на реке, ей пришлось забыть о еде, дабы все успеть к сумеркам. Она постаралась незаметно проскочить в свою спальню, чтобы взять другое платье, но отчим уже не спал.

— Ты чего, тунеядка, до сих пор не на огороде? — приоткрыв одно веко, спросил он с ленивым упреком. Он так и лежал в той же позе, на том же месте, когда Лиза в последний раз видела его.

Лиза встала, как вкопанная и с отвращением посмотрела на него. Полный, обрюзгший, с залысинами на голове и рыжими космами по бокам, с выпученными бесцветными глазами, он напоминал ей чудище, которое так некстати затесалось в их дом.

— Уже поздний вечер, взгляни в окно, — процедила сквозь зубы она. — И я уже была на огороде и все сделала.

— Так займись еще чем-нибудь, работы хватает и без огорода! — снова возмутился он.

Она снова взглянула на него с немым укором. До сих пор не могла простить ему недавнюю выходку. Она хорошо помнит тот день, когда, вернувшись со школы, застала такую картину: стоя на коленях в ее спальне, в пьяном угаре, он копался в ее фотоальбоме, вытаскивал снимки, на которых был запечатлен ее отец и с ненавистью разрывал их в клочья. Рядом стояла ее мать и равнодушно наблюдала за происходящим. Эта сцена, скорее забавляла ее, нежели раздражала. Ее ревнивый ухажер решил избавиться от всего того, что напоминало ему о бывшем хозяине этого дома. Лиза с криками кинулась на него с кулаками, но он откинул ее резко в сторону, отчего она отлетела в стену и ударилась головой об угол стола. На мгновение она даже потеряла сознание. Когда же пришла в себя, рядом уже никого не было. Она бросилась к фотоальбому: уцелела лишь одна фотография, где отец держал ее, еще совсем крохотную, на руках. Оба улыбаются, оба счастливы. Никто из них тогда еще не подозревал о том, каким коротким будет это счастье. Их безмятежным дням был отпущен слишком маленький срок.

Отчим перестал к ней цепляться и снова прирос взглядом к экрану телевизора. Лиза пошла на кухню. Заглянув в холодильник, она обнаружила пустую бутылку из-под кефира и такую же пустую кастрюлю, в которой она день назад варила борщ. Сколько не свари, отчим прикончит любое блюдо за полдня, а то и за полчаса. На выходных она ходила на рынок, затарилась продуктами на неделю, но он слопал все, даже ее любимый клубничный йогурт. Облизав губы, Лиза достала из холодильника последнее яйцо и поставила на электрическую печь разогревать сковороду. Благо, ранние сорта редиски уже принесли урожай. Она кинулась на огород, вырвала несколько розовых клубней, а затем нарвала небольшой пучок лука. Вымыв редиску и зелень, она нарезала салат и приготовила яичницу. После скромной вечерней трапезы, она пошла в свою спальню и открыла школьный дневник. Бесчисленные задания кидались в глаза немыми упреками и она, превозмогая усталость, с неохотой принялась разделываться с ними. Неуклюже и без энтузиазма, как обычно. Лишь литература была для нее священна. То, что любишь больше всего на свете, никогда не обделишь своим вниманием, как бы не был разбит и измучен, как бы не был ограничен временем и обстоятельствами.

Покончив с домашними заданиями, она, совсем обессиленная, выключила свет и повалилась на кровать. Уставившись, не моргая, в окно, в которое бесцеремонно заглядывала полная луна, она вдруг вспомнила о Сереже и на ее хмуром лице тут же растянулась непроизвольная улыбка. Если мысли об этом человеке могут так осчастливить, то какое же безмерное счастье способен принести он, если будет постоянно рядом с ней, не только в мечтах? Она совсем не знает его, но ощущение радости от его присутствия до сих пор будоражит душу.

Лиза с трепетом цепляется за эти воспоминания, заводит их бережно в комнату своих самых потаенных секретов и запирает до следующего дня, как самое важное и уязвимое сокровище. Закрывая глаза, она уносится в сны, где нет нерадивого отчима, где нет его вечных упреков, а отец всегда жив и… рядом. Но теперь, подле него появляется новый персонаж и он — живее всех живых, и лучше всех на свете — ибо спас ее от неминуемой гибели, вырвал из лап смерти у ледяной реки, которая хотела запереть ее в свою обитель навечно. Во сне приходит и новый стих, который она посвящает своему спасителю:

Мы встретимся с тобой во сне,

нарушив все запреты,

у старой мельницы, где тропки путь

прокладывает лето.

И где-то ухает сова,

в траве высокой бродит ёж, —

завсегдатай ночных дорог.

А старый пес у мельницы,

наш милый друг,

секрет наш верно стережет

и от забот убережет —

Он предан только нам и нашим снам.

Глава II. Встреча в актовом зале

Целую неделю Лиза, затаив дыхание, торчала в коридоре и высматривала на каждой переменке своего спасителя, но он будто сквозь землю провалился. К концу недели ей даже стало казаться, что все произошедшее — лишь сон, а Сережа — мифический персонаж, который, как проблеск надежды, явил свой судьбоносный лик на короткий миг и тут же коварно исчез. Однажды, набравшись храбрости, она даже неуклюже заглянула в его класс, но его там не было. Потом она еще не раз заглядывала туда. Как глупо было полагать, будто после происшествия на мосту ее жизнь, наконец-то, изменится! Чудесные воспоминания знакомства на берегу реки — померкли, стерлись, как заезженная пластинка. Возможно, он вовсе и не учится в их школе. Тогда зачем солгал ей? Или с ним просто что-то случилось?.. От этих мыслей в ее голове сумбур и тревога.

И хотя он не появлялся в школе, жизнь на этом не желала останавливаться, — она шла дальше, внося новые события, наплевав на то, что где-то кто-то чем-то недоволен.

В честь директрисы, которой пятнадцатого мая исполнилось пятьдесят лет, учителя решили устроить праздничный концерт после уроков. Из каждого класса были выбраны несколько учеников, которые славились какими либо талантами: в назначенный час они должны были проявить их на сцене актового зала.

В этот день просторный актовый зал, который напоминал маленький дворец для торжественных церемоний, был забит до отказа. Вся школа, включая учеников, учителей и даже техничек, заполонили все сидения, и даже стоячие места у стенки были заняты — ибо кресел на всех не хватило. Этому поспособствовало и то обстоятельство, что к ним наведались гости из других школ. Слава об их неординарных школьных концертах пролетела по городу, будто птица и когда намечалось какое-нибудь действо в их уютном актовом зале, декорированном греческими колоннами, толпы зевак влетали в витражные двери, словно наглые бабочки, жаждущие ярких впечатляющих зрелищ. Нарядные бардовые ламбрекены на огромных окнах, будто распахнутые глаза древнегреческой красавицы, интересная лепнина на белоснежном потолке, стены, украшенные картинами талантливых учеников их школы, некоторые из которых уже перемахнули через полувековой жизненный рубеж: тут и без концерта было на что посмотреть и чем любоваться.

Лизе было поручено прочитать со сцены какой-нибудь стих собственного сочинения. Она хотела отказаться, но учительница русского языка и литературы, а по совместительству и их классный руководитель, была непреклонна. Женщина считала, что у Лизы литературный талант, который нужно шлифовать и развивать, а не закапывать, ведь ее скромная ученица не любила выступать и страшилась сцены, как огня.

— Не бойся заявить о себе, — все время говорила Елена Викторовна. — Пусть те невежды, которые насмехаются над тобой (она имела в виду Лизиных одноклассников), знают, что ты — не пустое место. Пусть увидят, что ты обладаешь талантом, о котором они могут только мечтать! — подбадривала она свою любимую ученицу.

Она не могла не покровительствовать тому, кто преклонялся литературе, как богу. К тому же она не раз слышала от Лизиных соседей о том, что девочке живется непросто с отчимом. Елена Викторовна, как любой человек, обладающий врожденной мудростью, понимала, как важно детям, отвергнутым обществом и не любимым в собственной семье найти лучик света в жизни. Как важно раскопать и распознать в себе какой-либо талант, ибо он поднимет в воздух над повседневностью, окрылит, отвлечет от тягот бытия. Он закалит характер, ведь человек, который нашел в себе дар, никогда не изменит ему и будет рад впустить его в свою жизнь. Он никогда не предаст и не отвергнет его. Полная взаимность, беспрекословная верность.

Лиза смирилась со своей участью: она должна была выступать в середине концерта. Она любила читать свои стихи в лесу — птицам и белкам, деревьям и цветам, ветру и солнцу, но вот с людьми было тяжелее. Пока до нее не дошла очередь, она заняла место в актовом зале подальше от своего класса, в котором никому не было до нее дела. Присев на кресло, оббитое бардовой тканью, она тут же скользнула взглядом по десятому «Б», который разместился в левой части актового зала. Именно там учился Сережа. Но среди ребят она так и не увидела его.

— Ну, здравствуй, любительница древних мостов! — услышала она знакомый голос и обернулась. Сережа стоял в дверях актового зала и, улыбаясь, пристально смотрел на нее.

— Добрый день! — обрадовалась она, но не подала вида. И тут же в душе будто выросли крылья, которые поднесли ее к потолку, заставив забыть все невзгоды.

Он сел рядом с ней, на соседнее сиденье: судьба будто караулила это место для него, чтобы никто не посмел занять его. В белоснежной аккуратно выглаженной рубашке, в отутюженных черных брюках, в торжественно повязанном на шее темно-сером галстуке, он выглядел слишком солидно на ее фоне. Для концерта Лиза принарядилась в скромное зеленое платье, которое было куплено ее отцом на день ее рождения. Он знал, что его дочь боготворит зеленый цвет и угадал с фасоном. Это платье особо полюбилось ей. Она считала его своим счастливым талисманом и надевала его в те дни, когда ждала чего-то большего от жизни. Вот, похоже, и дождалась, ведь сегодня она, наконец, увидела его, да еще и разделила с ним общество по его инициативе.

— Почему не навещала меня в классе? — спросил он с упреком и вопросительно уставился на нее. — Так ты благодаришь меня за свое спасение? — его хитрый прищур выдавал легкую иронию в небрежно брошенных последних фразах.

Лиза встрепенулась, как испуганная птица на ветке и потупила взор. Взяв себя в руки, она тихо призналась:

— Это не так. Я однажды заглянула в твой класс, хотела поздороваться и… снова поблагодарить…

— Всего лишь однажды? — разочарованно протянул он.

Лиза пожала плечами. Не могла же она ему сболтнуть, что заглядывала в его класс чуть ли не каждый божий день. Ей не хотелось, чтобы он подумал, будто значит для нее нечто большее, чем она для него. Вряд ли она оставила след в его душе: он, бесспорно, не думал о ней все эти дни. Она без страха завела его за руку в свои мечты, с радостью беспечного ребенка выделила в своей душе для него важное место, но было ли ей место в его мечтах? Она засомневалась в этом и робко посмотрела в его пытливые голубые глаза. Уж слишком красивые они — так и западают в душу, а ты не можешь ничего поделать с этим, не в силах сопротивляться, как жертва, для которой искушение любить и быть любимой чересчур велико.

Сережа вдруг рассмеялся, обнажив ряд белоснежных зубов и пояснил:

— Я ездил в столицу на олимпиаду по физике и математике.

У Лизы от удивления полезли глаза на лоб. Как будто она случайно оказалась подле небожителя, до которого ей, невзрачной двоечнице никогда не дотянуться.

— И какое место занял? — осторожно спросила она.

Сережа, казалось, только и ждал этого вопроса. Расплывшись в довольной ухмылке, он хвастливо ответил:

— Два первых места!

— Так ты — математический гений? — Лиза улыбнулась.

— Несомненно! — самоуверенно произнес Сережа. — Ты участвуешь в концерте? — тут же спросил он.

— Да. Буду читать свой стих.

— Тогда концерт уж точно не будет скучным! — уверенно заявил он.

— А ты участвуешь? — поинтересовалась в свою очередь она.

— С чем? С математическими формулами? — он усмехнулся. — Нет, мой репертуар и мои таланты этой публике будут не интересны…

— Но не мне, — возразила Лиза.

Он с благодарностью посмотрел на нее.

К Лизе подошла Елена Викторовна. Она была одета в нарядное кремовое платье с перламутровыми манжетами.

— Солнце, скоро твоя очередь! — предупредила она.

Лиза кивнула головой, встала с кресла и пошла следом за своей учительницей.

— Удачи тебе! — крикнул ей вслед Сережа.

— Спасибо! — она обернулась и поблагодарила. Затем постаралась побыстрее улизнуть за кулисы. Лишь бы не опозорится перед ним, не ударить в грязь лицом. Ведь он (сегодня она окончательно это поняла) — мальчик ее мечты. Возможно, несбыточной мечты, но он будет следить за каждым ее движением на сцене, ловить каждое ее слово и жест. Она просто обязана выступить хорошо.

На сцене Лизина одноклассница вполне прилично музицировала на рояле. После нее должна выступать она. Елена Викторовна всунула ей в руки букетик чудесных синих ирисов.

— Подаришь директрисе после того, как прочтешь стих, — пояснила она.

Лиза понятливо кивнула головой и несмело шагнула на сцену. Лена уже захлопнула крышку рояля, откланялась перед залом, получила свои аплодисменты и удалилась за кулисы, весьма довольная собой. Миссия выполнена: громкие овации — тому подтверждение.

Лиза, дойдя до середины сцены, повернулась к залу и замерла, словно статуя. Язык будто окаменел, в руках — неуместная дрожь: хоть бы не упасть в обморок. Как плохо быть робким! У некоторых — смелости, хоть отбавляй, она бьет через край неиссякаемым источником, но некоторым в дары человеческой природы достаются лишь застенчивость, несмелость и вечные сомнения в своих силах. Но кто, в итоге, будет в выигрыше? Смелость на сцене — еще не смелость в жизни и не отвага в критической ситуации, где, порою, робкий и скромный человек может проявить силу воли и принять верное решение, воспользовавшись своим интеллектом и внутренним чутьем.

Лиза заметила: ее одноклассники уже шушукаются между собой и корчат ей рожицы. За кулисами бедная Елена Викторовна продолжает повторять:

— Ну, давай же! Не тушуйся!

Но Лиза словно воды в рот набрала. Даже Сережа, который подбадривал ее рукоплесканием рук, не оказал на нее никакого животворящего эффекта. Хорошо, когда человек, который нравится тебе, верит в тебя, но как быть, если ты сам в себя не веришь?

— Бросай цветы! — послышалось из-за кулис.

Лиза удивленно взглянула на Елену Викторовну и послушно исполнила ее странное пожелание. Ирисы полетели в зал — прямо под ноги директрисы. Женщина, открыв широко рот, с удивлением и даже некоторой опаской вытаращилась на Лизу. Остальная публика более благосклонно восприняла этот жест и дружно залилась раскатистым смехом. Лиза, публично опозоренная собственным же порывом, убежала за кулисы. Спрятавшись за шторой, она закрыла лицо руками, чтобы никто не увидел того ужаса, который отразился на нем.

— Зачем цветы бросила в зал? — спросила изумленно Елена Викторовна.

Поднимая заплаканные глаза на свою златокудрую учительницу, Лиза произнесла:

— Так вы же сказали: бросай цветы!

— Я сказала: читай стихи! — засмеялась Елена Викторовна, обнимая свою нерадивую ученицу. — Вот чудачка! Ну, ничего! Так было даже эффектнее!

— Елена Викторовна! — Лиза махнула рукой и громко вздохнула. Сережины слова оказались пророческими. Она действительно все сделала для того, чтобы концерт был не скучным, но для этого ей потребовалось выставить себя посмешищем.

После своего незадавшегося выступления, она постаралась как можно скорее и как можно незаметнее улизнуть из школы. Тем более, концерт еще не окончен и все продолжают торчать в актовом зале. Крадучись в коридоре, будто преступник, который бежит от ответственности, она нос к носу столкнулась с Сережей. Он подкараулил ее у служебного выхода, будто учуял заранее, что она преждевременно устроит побег именно через эту дверь.

— Здорово ты цветы бросила! — произнес он с усмешкой, преградив ей дорогу.

Лиза молча отодвинула его со своего пути и поспешила на улицу. Он последовал следом, продолжая дразнить ее:

— Ты своим букетом чуть не убила директрису!.. Это месть за плохую оценку по математике? — предположил он с иронией.

— Отстань! — разозлилась Лиза. Вместо слов подбадривания — лишь насмешки над дурацким положением, в которое она попала. Как это похоже на мальчишек! Все оборачивать в неуместную шутку! Как часто они, бесчувственные создания, не могут читать девичьи мысли и поддержать добрым словом в нужный момент. Хотя директриса действительно не раз ставила ей кол по математике, но это не повод, чтобы зашибить ее букетом, да еще публично. Все вышло случайно.

— Ладно, не обижайся на меня! — смягчился Сережа и виновато улыбнулся. — Давай вместе прогуляемся к нашей реке? — предложил он дружелюбным голосом.

«С каких пор эта река стала нашей?» — спросила про себя Лиза и с удивлением уставилась на него. Поразмыслив пару секунд, она категорично ответила:

— Я не могу. Из-за концерта я сильно задержалась, а дома полно работы.

— У вас большой огород? — смутно предположил он. Сам он ни разу в жизни не работал на земле и даже не представлял, как это делается.

— Да, огород не маленький, — подтвердила она.

— Тебе кто-то помогает? — он ничего не знал о Лизе и решил это исправить. Теперь он должен разузнать о ней как можно больше. В какой момент он решил это? Наверное, в тот самый, когда вытаскивал ее из реки.

— Да, — соврала она. Ей не хотелось, чтобы он жалел ее, не хотелось, чтобы узнал всю неприглядную правду об ее никчемной жизни.

— Тогда у тебя должно быть время на прогулку! — упрямо заявил он, не желая так легко сдаваться.

— Ты ничего не знаешь обо мне! — разозлилась Лиза и ускорила шаг, а вскоре и вовсе припустилась на бег. Ее силуэт быстро затерялся среди ивовых деревьев, растущих стройными рядами в школьном дворе.

Он догнал ее, схватил за руку и крикнул:

— Так расскажи мне!

Лиза выдернула пальцы из его горячих ладоней и неохотно ответила:

— Я не хочу. Не нужно нам с тобой больше общаться! — она строго посмотрела на него и поспешила домой. Сама виновата! А еще высматривала его, глупая! Ведь рано или поздно этот избалованный мальчишка засыпал бы ее вопросами о ней, о ее семье, о том, почему у нее нет времени на прогулки и на те мелочи, которые он воспринимает, как нечто должное. Она знала о нем так же мало, как и он о ней, но из школьных сплетен в столовой слышала — он сын обеспеченных родителей, обласкан ими и ни в чем не нуждается. Такой баловень судьбы никогда не поймет такую, как она. Но он не виноват в том, что фортуна к нему более благосклонна, просто нужно обходить его десятой дорогой. Другая, одаренная солнцем жизни девочка, успешная и уверенная в себе, займет место рядом с ним. Угрюмым и обделенным судьбой рядом с ним не место.

С такими невеселыми мыслями она и добрела домой.

— Чего опоздала? — отчим встретил ее у калитки недружелюбным взглядом. Подтянув волосатой рукой спадающие серые штанины, он громко выругался и больно толкнул Лизу в спину.

— Я же предупреждала вчера, что из-за концерта приду домой позже, — оправдывалась она. Потерев на спине ушибленное место, она смерила отчима презрительным взглядом. Если бы он не был таким громилой, она с удовольствием кинулась бы на него, чтобы выцарапать его бесцветные глупые глаза. И какой бы робкой она не была, ничто на свете не заставит ее безропотно сносить все его несправедливые нарекания и выпады.

— Дома жрать нечего, приготовь уже что-нибудь! — Николай Петрович высморкался в руку и вытер ладонь об свою желтую футболку.

«А ведь я только вчера выстирала ее!» — с досадой подумала Лиза.

— Сейчас что-нибудь соображу, — она поплелась домой, перебирая в голове варианты блюд, которые можно было бы приготовить. Но прежде необходимо заглянуть в холодильник, вероятно, он снова, будто пылесос, подобрал все, что там находилось.

— Вот это хорошо, — смилостивился отчим, — а я пока телевизор посмотрю.

— А где мать? — спросила Лиза, поднимаясь на крыльцо.

— Как обычно, с подружками где-то шатается.

— Не хочешь потом помочь мне поливать помидоры? — на всякий случай предложила она с робкой надеждой.

— Еще чего! — воскликнул отчим. — Я работаю, я кормлю и одеваю тебя! Разве этого мало? — он с упреком уставился на нее.

— Ладно, угомонись, я сама, как обычно, все сделаю! — она уже пожалела о своей просьбе и поспешила на кухню. Откинув свой рюкзак в угол, она вытаращилась в окно. Пыталась припомнить, что именно он купил ей, и поняла, что вспоминать нечего — ибо последняя вещь, купленная для нее, была приобретена ее отцом. Она бережно провела рукой по манжете своего зеленого платья и пошла переодеваться. Нет, не смеет она испортить это драгоценное платье, не смеет поставить пятно или затяжку: нужно осторожно снять его и спрятать в шкаф. Ей почти пятнадцать лет, вероятно, совсем скоро она не сможет втиснуться в него, но с ним она никогда не расстанется, чтобы ни случилось. Когда придет время уезжать отсюда — первое, что она положит в чемодан, — это платье, фотографию отца и свои стихи. Остальное в этом доме не имеет для нее никакой ценности.

Она вернулась на кухню и замесила тесто. Решила пожарить пирожки с картошкой. Пока она управлялась с тестом, снова вспомнила о концерте и о своем позоре. Завтра будет математика, как она теперь будет смотреть в глаза директрисе после того, как чуть не убила ее своим увесистым букетом? Ох! Об этом лучше не думать, иначе можно сойти с ума. А еще Сережа… Она корила себя за излишнюю резкость. Ей было больно, и она незаслуженно причинила боль ему. Возможно, ему не хватало чуткости и такта, но это такая ерунда по сравнению с тем, как ведут себя с ней ее бесцеремонные наглые одноклассники.

Пожарив пирожки и накормив вечно голодного отчима, она отправилась работать на огород. Все пятьдесят соток земли были засажены самой Лизой и возделаны ей же. Все требовало ухода и полива: без этого растения чахли и не росли. И живность на заднем дворе не давала ей скучать: когда темнело, куры сами заходили в сарай, рассаживались на жердочках и умиротворенно засыпали. Лизе лишь нужно было запереть дверь на замок. А вот свиньи во втором загоне были своенравны — разваляться на траве под яблоней и не хотят в сарай. Что они там не видели? На улице без двух недель лето, — свежо и тепло. Но и в курятнике было все не так однозначно. Пока куры всю ночь мирно спали, неугомонный петух пел по ночам, а не по утрам, как заведено у них испокон веков. Лиза даже посвятила ему один из своих стихов:

В большом селе, в одном дворе

живет неправильный петух, —

он по утрам спокойно спит,

а поздно ночью голосит:

«Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку!

Не дам я спать здесь никому!».

Все остальные петухи

поют рассвету лишь стихи,

а этот ночью, как сова,

поет куплеты в лунном свете.

И люди злы, — уходят сны,

они бестактностью

певца пернатого возмущены,

советуют хозяину они:

«Бессонницей страдает

ваша птица!

Так не пора ли ей

в бульоне очутиться?».

Сердит хозяин,

но не трогает любимца,

прощает ему все,

лишь просит измениться

и стать таким, как все

и солнцем насладится.

Но петуху все нипочем,

он возомнил себя сычом,

как только ночь заходит в дом,

он свою трель заводит снова:

«Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку!

Не дам я спать здесь никому!».

Вот и в этот вечер, закрывая курятник, Лиза уставилась на своего петуха, у которого было красивое ярко-красное оперение, и спросила:

— Опять сегодня ночью петь будешь, проходимец пернатый?

Петух недовольно закудахтал и тут же прыгнул на жердочку, давая понять, что он готовится ко сну.

— Знаю я тебя, хитрец! Это твоя очередная уловка!

Петька ничего на это не ответил и засунул голову под крыло.

— Притворщик! — Лиза усмехнулась и заперла дверь. Она любила этого петуха и даже однажды спасла его от участи оказаться на шампуре. Отчим изъявил желание сделать из него шашлык, дабы не пел по ночам, но Лиза изловчилась и приготовила ему шашлык из баранины, которую специально купила на рынке, чтобы он отстал от ее петуха.

За собаку Лиза тоже не забыла. Ее Шарик обладал одним странным пристрастием: стоило получить из рук своей юной хозяйки миску супа, как он тут же, схватив ее аккуратно зубами, тащил в будку. Он, почему-то, не любил кушать на улице, как остальные дворовые собаки. Однажды Лиза попыталась сама запихнуть тарелку с едой в будку, чтобы облегчить задачу своему псу, но Шарик не оценил ее стараний, громко гавкнул и недружелюбно оскалился, давая понять, что с этой задачей сам с удовольствием справится, без посторонних. Очевидно, ритуал ношения миски в будку имел для пса какой-то только ему понятный сакральный смысл, и Лиза оставила Шарика в покое, предоставив ему полную свободу действий.

Сумерки лениво подступались к ее улице, но над садом еще полыхал закат. В воздухе витал аромат цветущих груш и яблонь, на них лежала дымчато-оранжевая тень ускользающего за горизонт солнца. В передней части сада, на ухоженной клумбе стали распускаться сумеречные создания, те, кому ночь и мать родная и покровительница, и соглядатай: ночные фиалки и ночная зорька. Лиза решила не заходить в дом и, отбросив все мысли, которые целый день печалили ее, начала наслаждаться уютным майским вечером. Юность, надежды, мечты — все это привело ее на крышу летней кухни, где она не раз весенними и летними вечерами провожала закат вместе со своим котом Тишкой. Захватив с собой несколько пирожков, она поделилась своей трапезой с котом. Вдвоем, сидя под веткой долговязой абрикосы, они смотрели то на просторный город, который раскинулся по правую сторону от них, то на поля, которые бескрайним рисунком плыли по левую сторону от их улицы. Но теперь поля не так привлекали Лизу, как раньше. Теперь ее взор был прикован к городу.

Где-то там живет человек, о котором она так много думала. Она мысленно заходила в каждый дом, который видела со своей крыши и искала его, но не находила.

Глава III. Соперница

Первое, что увидела Лиза, зайдя в школьный холл — это высокий стенд, точнее доска почета, на которой вряд ли когда-нибудь будет ее имя. А подле стенда, — Сережа в синей рубашке и джинсах. Он не мог пройти мимо, ибо на стенде красовалась его фотография с титулованной подписью внизу, которая гласила о том, что он — победил в олимпиаде сразу по двум предметам. Сережа пожинал лавры: двое преподавателей хвалили его заслуги, но помимо них рядом с ним стояла высокая стройная девушка с длинными русыми волосами. Это была Марина, его одноклассница. Знатная красавица и почти отличница, она мило улыбалась ему и старалась не замечать, что поблизости от нее, у квадратной колонны, подпирающей потолок, стоял ее вечный воздыхатель. Виктор с первого класса бегал за ней, но она никогда не удостаивала его своим вниманием. Помимо него у Марины было много поклонников, но все они казались ей слишком скучными и непримечательными. Другое дело, Сережа. Лиза не раз замечала, что эта девушка постоянно крутится возле него. Но не только ее сердце билось сильнее при виде этого мальчика. Все девчонки их школы одаривали его томными взглядами. Еще до того, как он вытащил ее из реки, она приметила это. Всего лишь несколько недель он учится в их школе, а его популярность среди женского пола побила все мыслимые и немыслимые рекорды.

Лиза спряталась за той самой колонной, которую подпирал Виктор. Она не собиралась следовать его примеру и кидать влюбленные взгляды на того, кто делил общество с другим человеком, не с ней. Она решила подождать, пока эта парочка уйдет в свой класс. Ждать пришлось не так уж долго: уже через пару минут они скрылись за дверью того самого коридора, где был их класс. Лиза выждала еще пару мгновений и неспешно отправилась тем же путем, ведь ее класс был рядом. Теперь она бы предпочла, чтобы он располагался на втором этаже или в другом крыле, дабы поменьше видеть этого бесстыдника, который улыбался другой. Не так-то легко снести эту картину: мальчик, который дорог тебе, вдруг проявил интерес к девочке, с которой ты не сможешь тягаться. Как конкурировать с тем, кто так умен? Марина хорошо учиться, добилась успеха во всех кружках, в которых состоит, староста класса, общественница, да и просто красавица.

Лиза не знала наверняка, нравится ли Марина Сереже, но, благодаря своему богатому воображению, уже нарисовала мрачные картины будущего, где ей не было места подле него. Как она посмела надеяться на то, что он станет ее первой любовью? Ее судьбой? Как наивно, как безрассудно с ее стороны было питать напрасные надежды. За всю жизнь лишь один человек любил ее по-настоящему — отец, но его забрала смерть и она тут же почувствовала, что, оказывается, больше никому не нужна.

Она зашла в коридор и обомлела от ужаса. Сережа с Мариной торчали у дверей ее класса и ворковали друг с другом. Что за безобразие? Она беспечно полагала, что они уже за партами в собственном классе, но такого поворота событий совсем не ожидала. Жизнь — коварная штука. Как же любит она ставить людей в неловкое положение. Будто только и ждет, где бы подставить подножку, чем бы омрачить и без того не безоблачное существование.

Но она не предоставит повод внушить ему, будто это волнует ее. Задрав гордо голову, без тени расстройства на лице, Лиза прошествовала к своему классу и впорхнула в него, будто беспечный мотылек. Знал бы кто, чего ей это стоило. Она не могла не заметить, что увидев ее в коридоре, Сережа тут же взял Марину за руку. Обрывки фраз, успевших долететь до Лизы, пролили свет на тему их разговора: он рассказывал Марине о том, как гулял по Москве после олимпиады.

Лиза, сев за свою парту, сдвинула хмуро брови. Здесь уже можно не притворяться, будто ей нет до него дела. Маски убраны с лица, наигранная беспечность уступила место истинному чувству — смятению. Ее одноклассников мало волновали ее чувства — именно в этот момент она была этому рада. У них были свои заботы и интересы: никто не заметил ее странного поведения.

Горькая обида захлестнула ее. Конечно, все девочки увлечены им, потому что он умен и талантлив. Мастер спорта по вольному плаванию, отличник, хорошо бегает: на той неделе среди всех городских школ занял призовое место на дистанции тысяча метров. Но ведь когда она впервые увидела его, то еще ничего не знала о нем и, тем не менее, он уже тогда понравился ей. Она распознала в нем нечто большее, чем остальные. Те, кто так обожает чужой успех, стараясь прилипнуть к тому, кто им наделен и обласкан. Но понимает ли он это?

Но тут одноклассники решили вспомнить за нее и начали дразнить. Это было их любимым утренним ритуалом: они соревновались между собой в придумывании самого противного прозвища для Лизы.

— Хватит! — пригрозила пальцем вошедшая в класс Елена Викторовна.

Она всегда заступалась за Лизу, в то время как другие учителя молча наблюдали за тем, как одноклассники дразнили и обижали ее. Им не было до нее дела, хотя они могли лишь одним строгим словом пресечь любую попытку задеть ее или толкнуть. Иногда Лизе казалось, будто Елена Викторовна, — сошедший с небес ангел, который решил присмотреть за ней, пока она не опериться. Пока она не сможет стать нечто большим: тем, кого уже не посмеют оскорблять и пинать.

Елена Викторовна и выглядела по-ангельски: фарфоровая кожа, требовательные, но незлобные мудрые глаза цвета неба, волнистые золотистые волосы, струящиеся по плечам, как колосья спелой пшеницы. Облик немного портила ее чрезмерная худоба: скрытая от посторонних глаз болезнь подтачивала ее силы. Однажды до Лизы дошли слухи о том, что у ее любимой учительницы серьёзный недуг, который временами агрессивно проявлял себя и заставлял ее уходить на продолжительные больничные. Она смогла выудить у нее информацию с помощью постоянных допросов и вскоре узнала: у Елены Викторовны рак. Эта же дрянь сгубила ее отца. Никто из одноклассников не подозревал, чем именно болела Елена Викторовна. Лишь Лиза ведала об этом. Только те, кто тебя любят и ценят, будут в курсе всех твоих дел, даже если ты против. Они смогут узнать всю информацию, чтобы быть во всеоружии, когда настанет час бороться с судьбой.

Прозвенел звонок. Лиза достала из рюкзака учебник по русской литературе. Максим, — ее неугомонный темноволосый сосед, нагнулся к ее уху и прошептал:

— А сегодня кинешь букет в математичку?

Лиза оттолкнула его и показала язык.

— Я могу специально для тебя нарвать ирисов на школьной клумбе, но если хочешь, могу и розы добыть, — не унимался Максим. — Они с колючками… Вот кровищи-то будет, если букет попадет в лицо! — мечтал он вслух.

Лиза хмуро глянула на него и отвернулась.

— Я хочу сделать объявление! — Елена Викторовна вдруг встала из-за стола и вышла на середину класса. На ее строгом бардовом платье запрыгали солнечные зайчики, которые просочились сквозь большие окна их класса.

— У нас снова намечается какой-нибудь конкурс? — предположил Максим, нервозно тряхнув своей темноволосой шевелюрой. Он не мог долго молчать, слова сыпались из его уст, как из рога изобилия. Даже во время написания сочинений он умудрялся комментировать вслух каждую свою мысль, о которой иногда следовало бы тактично промолчать.

— Ты угадал! — подтвердила учительница. — С сегодняшнего дня открыт всероссийский литературный конкурс. Участвовать могут только школьники. Будет три номинации: поэзия, короткий рассказ и сказка. Каждый участник должен выбрать лишь одну номинацию и отослать свою работу по электронной почте. Заявки принимаются в течение недели, объявление победителей, — в конце следующей недели.

— А можно не участвовать? — лениво отозвался Максим, скривив губы.

— Не сомневалась, что ты задашь именно этот вопрос! — улыбнулась Елена Викторовна. — Участие в конкурсе — не принудительное, а по желанию, — ответила она.

— А призы какие-нибудь будут? — спросила Таня, которая участвовала в конкурсах только тогда, когда полагалась какая-либо награда, помимо грамоты.

— Будут! — кивнула головой учительница. — За первое место, — грамота, небольшая денежная премия и публикация в популярном литературном журнале. За второе и третье место, — грамоты и торты с конфетами.

— Неплохо, — облизнулась Таня.

— Тогда и я поучаствую! — благосклонно намекнул Максим, прищурив хитро свои узкие серые глаза. В нем проснулся неожиданный энтузиазм и он, встав из-за парты, торжественно защебетал под одобрительный гул:

В моем подъезде живет облезлый кот,

Если бы я его не кормил, не поил, не приютил,

От голода и холода он уже давно бы сдох!

Так наградите же меня! Я всех котов спас из огня!

Он, довольный собой, поклонился, и шумно уселся за парту.

— Из какого еще огня, балабол? — покрутив пальцем у виска, спросила Таня.

— Это так… для рифмы… — усмехнулся он.

Остальной класс рукоплескал ему и попросил повторить нечто подобное.

— Нет, хватит! — усмехнулась Елена Викторовна и приблизилась к Лизе. — Я хочу, чтобы ты поучаствовала! — настойчиво произнесла она.

Лиза молча кивнула головой. Как только она услышала об этом конкурсе, ее глаза тут же с воодушевлением зажглись. Но у нее всего лишь неделя! С ее ритмом жизни и вечной нехваткой времени это катастрофически мало.

— Да она только букетами может кидаться! — Максим скорчил Лизе рожицу и рассмеялся ей нагло в лицо.

— Вот получит первое место и утрет тебе нос, чтобы не болтал больше глупости! — уверенно произнесла Елена Викторовна.

Лиза улыбнулась. Елена Викторовна, в отличие от одноклассников, всегда в нее верила. Возможно, она действительно займет первое место и заткнет за пояс всех этих забияк и пустомелей, которые твердо уверены, что она — ничтожество, о которое можно лишь небрежно вытирать ноги. Но тут же она разозлилась на саму себя за эти мысли. Если она и будет принимать участие в этом конкурсе, то не ради того, чтобы что-то доказать своим одноклассникам, о существовании которых она забудет сразу после того, как окончит школу, а потому что это важно для нее. Потому что это именно то, что делает ее счастливой. Потому что это именно то, что помогло забыть на миг даже о Серёже. Потому что это нечто многозначительное и весомое, возвышающее ее над всем земным, а, следовательно, недолговечным и преходящем. Литература — ее истинный друг, который всегда будет держать ее за руку и не отпустит на любом повороте судьбы, куда бы она ее не завела.

На перемене Лиза подошла к учительнице и обеспокоенно спросила:

— Как же мне отослать свою работу, если у меня нет компьютера?

— За это не беспокойся! — воскликнула Елена Викторовна. — Лишь бы рукопись была готова, а тогда отошлем ее по моей электронной почте.

Лиза, просияв от счастья, не удержалась и обняла за плечи свою любимую учительницу. Ей уже было наплевать на то, что позади снова послышался смех одноклассников. Ее порыв показался им проявлением слабости, ненужным хламом, в котором нет никакой ценности.

— Только ты не бойся, слышишь? — взяв ее за руку и глядя прямо в глаза, попросила Елена Викторовна. — Талант должен суметь пробить себе дорогу в жизни, а иначе он зачахнет. О твоей прекрасной поэзии должны узнать люди, не прячь ее только в себе, поделись с ними — ты увидишь, они полюбят ее так же, как и я!

Лиза смущенно ответила:

— Никто не говорил мне ничего подобного!.. Я постараюсь оправдать ваши ожидания, — пообещала она.

— Какие глупости! — махнула рукой Елена Викторовна. — Ты мне ничего не должна. Ты уже давно оправдала мои ожидания. Я знаю, что тебе нелегко, что у тебя полно работы дома, но старайся найти время и на себя, как бы не было сложно — это, поверь мне, потом окупиться.

— Хорошо, — отозвалась Лиза. Елена Викторовна всегда умела подобрать нужные и правильные слова, заставляя ее снова поверить в себя и бороться. Бороться за то, что ей дорого.

— Ну а теперь иди, прогуляйся на улице, пока перемена. Там такая чудная погода, только и наслаждайся видом цветущих клумб и деревьев! — и, словно в подтверждение ее слов, с распахнутых настежь окон залетело несколько лепестков чайной розы. Будто напоминание о том, что май не вечен и его дары скоро увянут.

Лиза повиновалась и устремилась на улицу. Подойдя к клумбе с ирисами, она села на присядки, наклонилась к желтым бутонам и зашептала вполголоса:

Среди хмурых дубов и колючих терновых кустов

зарыт сундук с чудесами,

припорошенный столетними мхами.

Если ты по лесной тропке в чащу пройдешь,

то его непременно найдешь,

у лесного духа ключи от сундука возьмешь,

осторожно дверцу отомкнешь

и на самом дне радугу заметишь,

а под ней туманы и осколки звезд,

хороводы облаков и поляны чудесных цветов.

Стоит их позвать, руку ласково подать

и вприпрыжку с ветром в лесу с ними сплясать.

Лиза усмехнулась. Ирисы вдруг затрепетали от легкого ветра, будто аплодировали ей. Неужели она всю жизнь будет читать свои стихи лишь цветам, лесам и полям? Этим верным, но безмолвным почитателям?

— Уже готовишься к конкурсу? — услышала она голос за спиной и обернулась.

Сережа стоял, засунув руки в карманы, и еле заметно улыбался уголками губ.

— Откуда ты узнал о конкурсе? — смущенно спросила она, жмурясь от яркого солнца.

— У нас в классе тоже объявили, и я сразу вспомнил о тебе… о том, как ты читала стих, там, у моста… Будешь участвовать? — поинтересовался он с деланным равнодушием, кидая лениво взгляд на клумбу с ирисами.

— Наверное, а ты?

— Этого еще не хватало! — усмехнулся он. — Мне это не дано. Очень важно понимать, в чем ты слаб, трезво оценивать свои возможности, чтобы не опозориться и не прослыть графоманом… А ты свои стихи сочиняешь на ходу?

— Да.

— Как у тебя так получается?

— Не знаю, — пожала плечами Лиза, — иногда само собой получается. Фразы, как по волшебству складываются в строфу и, будто птицы, вырываются наружу…

Сережа удивленно приподнял светло-русые брови.

— Вот и говоришь ты иногда стихами… Никогда раньше не слышал, чтобы девчонка так поэтично говорила…

Лиза, едва улыбнувшись, покраснела от неожиданной похвалы. Он, пусть и неуклюже, но невольно выделил ее среди других, а это уже много значило. И сейчас смотрит на нее так, будто не верит, что она — живой человек, а не нимфа какая-нибудь, сошедшая с древних картин. Больше всего его взгляд цепляется за ее золотисто-карие глаза, она еще на берегу у реки это заметила. Как будто пытается высмотреть в них ответ на свой немой вопрос, но каким именно вопросом он задается? Пытается разгадать, какая она? Особенная или такая же, как сотни других, которых он встречал прежде. А, может, спрашивает не ее, а скорее себя, что он делает здесь, рядом с ней? Зачем тратит свое время на эту странную девчонку? Девчонку, которая и говорить и поступать, как все прочие совсем не умеет, да и не любит. Пусть и страдает от этого, но по-другому не может.

— Дай свой номер телефона, — вдруг настойчиво попросил он.

Сморщив недовольно свой маленький, немного курносый нос, Лиза прерывисто произнесла:

— Я утопила свой телефон в реке, когда упала с моста.

Она соврала. Ей не хотелось признаваться ему в том, что ее телефон забрал отчим. Он сдал его на запчасти, посчитав, что телефон пока ей без надобности. Николай Петрович методично и упрямо избавлялся от всего, что было ей дорого, от всего того, что было когда-то подарено отцом.

— Как плохо, — расстроился Сережа.

Лиза удивилась. Зачем ему ее номер телефона? Особенно после красноречивой утренней сцены, в которой он любезничал с Мариной, будто с возлюбленной.

— А давай я тебе свой старый телефон отдам, пока тебе родители новый не купят? — дружелюбно предложил он, пытливо заглядывая ей в глаза.

Лиза горько усмехнулась. Он ни о чем не догадывается. Новый телефон ей не светит. Ни в этой жизни, ни в этой реальности.

— Ну? — настойчиво повторил он.

— Нет, не стоит, — покачала она головой.

— Я все равно принесу тебе телефон! — он упрямо сдвинул брови, а через короткую паузу добавил голосом, не терпящим возражений: — И ты возьмёшь его без всяких глупых церемоний!

— А я не возьму его! — с усмешкой сказала Лиза. Эта сцена начала ее забавлять. Очевидно, она поторопилась с выводами. Утром она полагала, что больше не существует для него, а теперь его поведение говорило об обратном. Неужели у нее есть надежда? Пусть маленькая, но все же?

— Какая ты упертая! — возмутился он, но при этом не смог сдержать улыбку.

— Да ты такой же! — улыбнулась и Лиза.

Так они и стояли, улыбаясь, несколько минут подряд, будто кроме них двоих больше ничего в этом мире не существует: ни уроков, ни школы, ни забот. Но техничка их резко спустила с небес на землю, окатив громогласным вопросом:

— Эй, молодежь, а вам что, на урок разве не нужно идти?

— Что? — спросили они одновременно, поворачиваясь к ней. Они все еще были где-то далеко, не здесь.

— Урок уже пять минут идет вообще-то, — захихикала женщина. Кажется, до нее дошло, почему эти двое забыли обо всем на свете.

— Какой ужас! — спохватилась Лиза и поспешила в школу. И как она звонок не услышала? Никогда в жизни не опаздывала на урок, а тут такое…

Что касается Сережи, то он даже не огорчился.

— Ничего смертельного, — равнодушно произнес он, догоняя ее уже в коридоре. — Давай я тебя провожу после школы? — вдруг предложил он, хватая Лизу за руку, так как она уже успела ухватиться за дверную ручку. Она с замиранием сердца посмотрела в его голубые глаза. В них она прочла: «Не отпущу, пока не дашь согласие!». По крайней мере, ей так показалось.

— Хорошо, — согласилась она и скрылась за дверью.

Он с облегчением вздохнул и тоже поторопился в свой класс.

— Где пропадала? — спросил у Лизы учитель истории. Своей тучной фигурой он заслонил половину доски, на которой строчил мелом важные исторические даты. — Наверняка объедалась в столовой пирожками? — предположил он с усмешкой, сощурив хитро близорукие зеленые глаза.

— Нет, — ответила она и села за парту. Историк больше ни о чем не спрашивал. Возможно, он упомянул пирожки, потому что был от них без ума и сам не раз опаздывал на урок из-за того, что торчал в столовой дольше положенного. Разговоры к концу его урока очень плавно перетекали от исторических событий к теме еды и меню, которое в их столовой менялось каждую неделю.

— Если решишь опоздать еще раз, то без пирожка с капустой можешь на пороге класса не появляться, — пошутил он.

— Ладно, — улыбнулась Лиза.

— И мне заодно купишь пирожок, — приказным тоном произнес Максим. — А то я тебя за парту не пущу! — предупредил он.

— Размечтался! — скривила губы Лиза.

Она равнодушно глянула на доску и на даты, выведенные неуклюжим и корявым почерком. Былые времена ее не так волновали, как настоящее, ведь именно здесь и сейчас решалась ее судьба.

Конец ознакомительного фрагмента.