13
Сорока решил, что безопаснее всего будет смотреть в потолок. Не то чтобы ему очень нравилось то, что он там видел, но так хотя бы не было риска встретиться глазами с Вадимом. Тот сидел за столом и вроде, как всегда, ничем не выдавал свои эмоции, но Сорока уже заметил, как напряглись его пальцы и правое плечо поднялось чуть выше левого. Босс был в крайней степени раздражения, даже почти в гневе.
В кабинете пахло одновременно бытовой химией и сыростью. Полы покрыли какой-то вонючей жидкостью и плохо отмыли, и при ходьбе приходилось наступать на него всей стопой, чтобы не скользить. Даже на месте стоялось как-то неустойчиво. Сорока нервничал. Он чувствовал, как потеет под курткой и вся жидкость скапливается там, где кобура прижималась к телу.
Феликса эта ситуация, похоже, забавляла. Он тоже посмотрел в зеркальный потолок, поймал там взгляд Сороки и подмигнул ему. Сорока отвернулся и сразу же попал в поле зрения Вадима. Это было похоже на касание задней стенки языка металлической палочкой: тебя не рвёт, но почти.
— Где катер?
— В море.
— Туринские?
— Там же.
— Так. Майя?
— Сидит в комнате.
— Хорошо. Феликс, приведи.
Сорока снова вперился взглядом в потолок. Его отражение разделилось надвое на стыке зеркальных плиток, это раздражало. Сорока шагнул вправо, чтобы лицо оказалось посередине зеркального квадрата.
— Так. Погранцы тебя явно слышали, но в полицию ещё не заявили. Иначе мы бы с тобой не беседовали тут. — Вадим слегка расслабился, через зеркало Сорока видел, как сравнялись плечи, разгладились тёмные складки на пиджаке и босс снова приобрёл спокойную симметрию манекена.
— Они с Туриным заодно. — Все это знали, но Сороке важно было озвучить, что это «они». Они, но не он, не Сорока.
— Верно. Тебя кто-нибудь видел?
— Мальчишка на той стороне. Молодой, меня не знает.
— Точно? А если в милицию сунется?
— Да что они сделают? — Сорока пожал плечами. В отражении потолка это выглядело, как будто плечи стали уже, а потом шире.
— Если такие же, как наши, то определённо ничего. Попросим Феликса пробить по своим, пусть поговорят с мальчуганом, если он в отделении объявится. Молодец, Сорока. — Вадим отбил короткую трель кончиками пальцев по столу: эту тему можно было закрыть.
В дверь тихонько постучали. Феликс зашёл, как провинившийся ученик: лицо тёмное, голова опущена. Сорока почувствовал, как в груди, как горячий чай в холодную погоду, приятно разливается злорадство: хоть что-то смогло стереть эту мерзкую улыбочку.
— Босс, это… Дочки вашей дома нет. И Жанны Андреевны тоже.
Сорока почувствовал, как взгляд Вадима прожёг ему лоб. Захотелось сбежать, но как сбежишь по этому скользкому полу?
