Туман войны

Диана Курамшина (2022)

Грохот пушек, чёрный от гари дым, воздух наполненный запахом крови. Вот что окружает героиню со дня вторжения французов. Как врач, она считает своим долгом быть рядом со сражающейся армией и спасать людей по мере своих сил. Продолжение истории Анны.

Глава 3

20 июня 1812 года

В субботу губернатор неожиданно решил устроить званый обед. Как заявил вернувшийся наконец Павел, эта «показательная акция» должна продемонстрировать, что городу нечего опасаться.

Ехать пришлось в закрытой карете — просто потому, что опять ожидались дожди. До этого они шли пару дней подряд. Именно из-за них, а вернее из-за образовавшейся непролазной грязи, мой жених так долго отсутствовал.

На погоду жаловались все: нереальная жара сменялась проливным дождём и опять наступающим удушающим пеклом.

«Провидец», прибывший со мной и Ольгой, имел на этот вечер в доме Толстых большие планы. Павел задумчиво перебирал какие-то бумаги в тусклом свете из окна — тучи опять закрыли почти всё небо. Даже сейчас он умудрялся работать.

Из кареты был виден трусивший на чалой кобылке татарин из моего сопровождения. Второй наверняка ехал с другой стороны. За прошедшее время я уже настолько привыкла, что более не воспринимала их как ограничение собственной свободы. Хотя они всё так же яро выполняли обязанности, предваряя собой любой мой вход в помещения.

Как потом поведал Павел, на меня ещё дважды совершали покушения, которых я даже не заметила. Охранники очень ответственно делали свою работу. Поэтому, скорее всего, воспринимала их как «неизбежное добро».

Отношения некоторых из татар с Ольгой было весьма своеобразными. Компаньонка делала вид, что совершенно их не замечает, они лишь незаметно улыбались в усы. Не было даже свидетельств, чтобы хоть один заговорил с ней.

На козлах находился вернувшийся из имения Егор. Как только здоровье позволило ему нормально передвигаться, этот свихнувшийся на моей охране «охотник» вынудил управляющего отправить его в город. Сегодня Егор был особенно нарядным. Павел привёз что-то наподобие непромокаемых макинтошей⁸ болотного цвета, тепло подбитых изнутри. У Егора плащ был длинным, закрывал даже ноги, а это очень полезно для возницы. Со спины висел удобный башлык⁹.

На татарах же красовались слегка удлинённые куртки из такого же материала. Из него же были пошиты их брюки, заправленные в сапоги. Потому группа со стороны воспринималась каким-то военным отрядом. Обновки охране явно нравились, оттого лица их лучились довольством, хотя они и старались придать себе суровый вид.

В связи с отсутствием «бабушки» и «тётушки», которых мы благополучно отправили в Тверь почти две недели назад, мне надлежало везде быть сопровождаемой компаньонкой. Особенно если я выезжала в свет в обществе Павла Матвеевича.

Накануне званого вечера с Ольгой вышел небольшой конфуз. Как оказалось, у неё не было пристойного для подобного выхода туалета. При помощи новых жиличек, на поверку оказавшихся умелыми мастерицами, для неё удалось быстро перешить одно из старых платьев Екатерины Петровны. Освежённое новыми контрастными кружевами и лентами, срочно закупленными в лавке, оно выглядело необыкновенно милым. Мои подопечные обещали помочь Ольге с обновлением гардероба, если та согласится обучать их французскому языку. Меня посетила мысль, что раньше девушки служили в швейной мастерской, но увидев возможность новой карьеры, еврейская община не преминула этим воспользоваться.

Единственное, с чем я не могла помочь Ольге, — украшения. Но как оказалось, у неё имелось небольшое тоненькое колье, оставшееся от матери, вполне приличествующее образу и подходящее под туалет.

— Ne vous inquiétez pas mademoiselle, (*Не беспокойтесь, мадемуазель) — сказала она, улыбаясь, — для компаньонки и подобное-то необязательно.

Но мне было приятно, что платье ей понравилось. Ольга всю дорогу в карете невольно поглаживала его, кажется, даже не замечая этого.

Зала в доме губернатора сверкала множеством свечей. Несколько огромных хрустальных люстр искрились в пламени их света, даже позолота на лепнине переливалась как-то особенно ярко. Представители оставшегося в городе высшего общества, одетые в шелка и драгоценности, сияли улыбками ярче тех камней, что были на них. По сравнению со всеми мы были облачены достаточно скромно и казались какими-то бедными родственниками.

— Но как же так? — я не смогла сдержать возмущения. — Все ведут себя будто бы никакой войны нет и в помине.

— Всё весьма просто, ma chère (*милая), так они пытаются заглушить свой страх, — тихо ответил господин Рубановский, пряча улыбку.

— Но… это же… прямо какой-то «пир во время чумы»… — прошептала я.

— Увы, chère, боюсь, эту трагедию Пушкин ещё даже не написал. Да и не помню, создал ли к этому времени Уилсон свой знаменитый «чумной город¹⁰».

Всё это он проговорил очень тихо. Хоть Ольга и находилась рядом с нами, но стояла на пару шагов позади, давая нам «свободу» и одновременно соблюдая приличия. Компаньонка весьма ответственно относилась к своим обязанностям. И хотя мы были обручённой парой, ещё ни разу не оставались наедине хотя бы пару минут.

Как я поняла, Павел ждал возможности пообщаться с графом Толстым, но тот всё ещё не появился. Гостей встречали супруга и дочери губернатора. Как нам пояснили, у него была важная встреча. Пока же гости должны были развлекать себя танцами.

Совершив первый тур с женихом, я тихо попросила его пригласить Ольгу, которая, подозреваю, в силу своего положения и возраста собиралась просидеть весь вечер на диванчике. Ласково улыбнувшись мне и поцеловав руку, «провидец» повёл смущённую компаньонку на следующий танец.

Как это ни удивительно, но и я недолго оставалась одна.

— Добрый вечер, Варвара Андреевна, — приветствовала я первой подплывшую ко мне женщину, — рада вас видеть! — и постаралась как можно более искренне улыбнуться.

Госпожа Величко, как всегда, была разодета с большой помпой. Тёмно-синее платье было украшено бледно-голубыми кружевами, вышитыми палево-жёлтыми цветами. Тяжёлое колье поблёскивало камнями и отражало огромное количество свечей, что находилось в зале.

— Bonne soirée, Louise! (*Добрый вечер, Луиза!) — чуть ли не пропела она своим грудным контральто, улыбаясь так приторно, что не почувствовать подвох было просто невозможно. — Почему ты не танцуешь с женихом? Позволяешь разделить его внимание с приживалкой?

— Павел Матвеевич достаточно учтив, чтобы выделить танец и для моей компаньонки, — ответила я, старательно удерживая улыбку на лице.

— Entre nous, ma chère, (*Между нами, моя милая) — она погладила меня по руке кончиками пальцев, унизанных кольцами, — ты должна понимать, что мужчинам требуется кое-что побольше, чем объятия и поцелуи. А учитывая твою, — тут она с трудом сдержала презрительную гримаску на лице, — лекарскую деятельность, ты наверняка в курсе этой особенности. Твой жених может быстро найти всё необходимое ему в твоём ближайшем окружении. Тебе стоило бы это учесть.

— А что, Варвара Андреевна, после походов вашего сына женщины в «весёлых домах» уже закончились и не с кем более получить желаемое?

Меня неожиданно развеселила эта попытка вызвать ревность. Дело в том, что все служительницы подобных заведений должны были периодически проверяться в городской больнице, благодаря чему я была лично знакома с каждой и часто являлась принудительным слушателем всевозможных историй и случаев из их «служебной практики», в которых младший господин Величко порою бывал главным героем. — А может, вы рассчитываете вызвать во мне неприязнь и подозрения, дабы я разорвала обручение на радость вашим дочерям? Ведь их пристальное внимание к моему жениху ни для кого не секрет.

В начале моей отповеди женщина начала бледнеть, а потом стала покрываться красными пятнами. Я уже была готова услышать какую-то очередную гадость, как она вдруг погрустнела и произнесла:

— Tu es encore trop jeune (*Ты ещё слишком молода).

Не сказав более ни слова и надев на лицо приветливую улыбку, Варвара Андреевна направилась к группке стоявших неподалёку барышень. В доброжелательность госпожи Величко нисколько не верилось, скорее всего, пошла опять разносить очередные нелепые сплетни. Я не понимала её такой подчёркнутой нелюбви ко мне.

— Ведьма наговорила тебе очередных гадостей? — вернувшийся Павел поцеловал мне руку. — Что ей всё неймётся-то?

— Мне кажется, она глубоко несчастна.

Моя фраза вызвала у него удивление и недоверие. Но продолжить эту тему он не смог. К нам подошёл Аким Петрович с новостью, что губернатор спустился в зал, и, пока есть возможность, Павел Матвеевич должен не упустить момент с ним пообщаться.

Сделав знак Егору, одетому сегодня в ливрею и выполняющему роль охранника документов, мой жених получил на руки свою уже местами протёртую на углах кожаную папку. Оставив Ольгу на диванчике, мы прошли по залу в сторону графа Толстого, но нам всё-таки пришлось немного обождать. Рядом с ним стояла пожилая пара, явно подошедшая поздороваться. Дождавшись их ухода, мы наконец-то смогли подойти.

Отдав должное взаимной учтивости, Павел смог вручить подготовленные им документы губернатору. Тот некоторое время их читал, нацепив на нос пенсне, а потом, подняв голову, возмущённо уставился на моего жениха и произнёс с тихим негодованием.

— Это неприемлемо! Никто не позволит вывозить военные и аптекарские магазины¹¹! Князь Багратион клятвенно заверил меня, что городу ничего не угрожает. Ваши предположения могут посеять панику среди обывателей. Да и потом, с чего вдруг такое…

— Дмитрий Александрович, вы же посмотрели мои записи. Учитывая количество и темп движения войск, в начале июля корпус Даву будет рядом с Могилёвом! Как вы собираетесь оборонять город, у которого в наличии имеется только не предназначенный для военных действий батальон внутренней стражи? А это всего-то около трёхсот человек…

— Князь обещал, что пришлёт к нам на помощь пехотный корпус генерала Раевского! — губернатор вдруг осёкся и продолжил раздражённо: — Вот мне интересно, откуда вы, господин Рубановский, получаете подобные донесения?!

Павел Матвеевич тяжело вздохнул. Я помнила, что Раевский не успеет. Все наши попытки изменить сложившуюся ситуацию пока заканчивались неудачей. История совершенно не хотела сойти с назначенной ей колеи.

И хотя господин Исупов, на которого в ожидании поддержки посмотрел «провидец», был с ним полностью согласен, но пойти против воли губернатора он не имел никакой возможности. Поэтому ограничился лишь пожатием плеч.

— Он и вас, барышня, сбивает с пути! Мне доложил господин Скоблевский, что вы выказали стремление вывезти раненых в неизвестном направлении. Не знал бы о вашем безоглядном служении Асклепию¹², мог бы заподозрить вас с вашим женихом в тайных сношениях с неприятелем, — заявил граф Толстой, поглядывая на меня с укоризной.

— Почему же неизвестном? Думала вывезти в Смоленск. В обороне города они не помощники, а на благородство неприятеля к увечным нет никакой надежды. Вы же не думаете, что, лишая своих солдат медикаментов, они будут лечить наших? — ответила несколько возмущённо, хотя подобное было совершенно неприемлемо.

Поодаль столпились в ожидании губернатора слишком многие, посему нам пришлось уступить место следующим просителям.

Уже когда мы подходили к диванчику, на котором нас ожидала Ольга, я расслышала «Старый дурак», которое тихо прошипел Павел. Осторожно сжала его руку. Вокруг слишком много людей, и высказывание могли услышать.

Господин Рубановский действительно рассчитывал вывезти из города всё, что может впоследствии понадобиться войскам, но история нашего прошлого осталась неизменна. Французам достанутся полные магазины. Это и вывело «провидца» из себя. Все наши попытки достучаться до власть предержащих оканчивались неудачей.

Более мы не танцевали, просидев на диванчике до самого ужина. Подходящих ко мне жених встречал таким выражением лица, что никто даже не отваживался высказать приглашение.

Но… не знаю, по какой причине пример Павла Матвеевича оказался показателен в отношении Ольги. Ещё несколько мужчин приглашали её на танцы. На попытки компаньонки отказаться я неизменно уговаривала её развлечься, а не сидеть с нами. Тем более это давало нам возможность спокойно побеседовать.

Я поведала Павлу свою неожиданную беседу с госпожой Величко. Думала, что мой ответ его расстроит, но он только посмеялся.

— Спасибо, милая, я никогда не сомневался в том, что в этих светских играх ты сможешь постоять за себя, — сообщил он, целуя мне руку.

Моё же признание в знакомстве с «дамочками», что обслуживали подобные заведения, не вызвало и капли его раздражения.

— Ты у меня ангел, — только и сказал он в ответ на услышанное.

Мы ещё тихо обсуждали мою предстоящую встречу со старостами, приезда которых я ожидала в ближайшие дни, когда наконец раскрылись двери и всех пригласили в обеденную залу.

За столом Ольга села по левую руку от меня, Павел — по правую, проигнорировав чью-то карточку, расположенную там. Небольшое недоразумение поспешно разрешилось, другому гостю нашли место.

Что удивительно, но за обедом все почему-то избегали обсуждения военных действий, как будто подобное игнорирование как-то способно было возыметь действие на происходящее.

Главной темой служила погода, которая могла повлиять на ожидаемый урожай. Кое-где слышались философские рассуждения, но большей частью доносились шутки и смешные истории, вызывавшие у собравшихся какую-то нездоровую весёлость.

Меня это всё до крайности раздражало. Посему в общих беседах не участвовала, лишь иногда тихо переговариваясь с Павлом о всяких мелочах, возникших в период его отсутствия.

В какой-то момент я с удивлением обнаружила, что Ольга нашла для себя интересного собеседника в лице соседа слева. Им оказался полностью седой начальник одного из департаментов в присутствии¹³. Они негромко, но с жаром что-то обсуждали. Когда я прислушалась, обнаружилось, что предмет их спора — всего лишь правила написания некоторых слов. Вот уж не знала, что моя компаньонка так увлечена грамматикой.

Впрочем, может, со стороны мужчины это всего лишь способ привлечь внимание? И я решила более пристально приглядеться к собеседнику Ольги.

Примечания

8

Макинтош (англ. mackintosh) — плащ из непромокаемой прорезиненной ткани, был в моде в середине XIX века. Название происходит от фамилии шотландца Чарльза Макинтоша, который и открыл способность ткани впитывать раствор каучука, становясь непромокаемой.

9

Башлык (тур. Başlık — наголовник) — суконный остроконечный капюшон, надеваемый в непогоду поверх какого-либо головного убора. Имеет длинные концы-лопасти для обматывания вокруг шеи.

10

«Город Чумы» («The сity of the Plague») — драматическая поэма Джона Вильсона (1785-1854), одного из видных британских поэтов «озёрной школы». Английский текст поэмы был издан в Эдинбурге в 1816 г. и перепечатан в Париже в 1829 г.

11

Магазин — так в то время называли склад.

12

Асклепий — в древнегреческой и древнеримской мифологиях бог медицины.

13

«Присутствие» или присутственное место — государственное учреждение в Российской империи, а также помещение, им занимаемое (приёмная, канцелярия). В губернских и уездных городах империи были построены, зачастую по типовым проектам, административные здания — «здания присутственных мест».