Мой бешеный майор

Диана Фад (2024)

Суровый и циничный майор, нежная и мягкая Дуняша. Что может быть между ними общего? Оказывается, что очень много. Дуня случайно попала к майору, выдавая себя за другую, а Олег, наконец, понял, что до этого жил жизнью одинокого волка, не пуская в себя чувства и эмоции. Эти двое нашли друг друга и теперь лишь разница в возрасте, социальном статусе, мешают им сделать первый шаг. Но они уже не могут друг без друга.

Глава 5

Дуня с Демой склонились над несчастной курицей, что-то там высматривают. Медные кудряшки рыжика касаются короткого ежика Демы, а мне это почему-то неприятно. Да и вообще, что там можно высматривать уже пять минут?

Подхожу к ним, заглядываю через их головы.

— Нужно на противень соли насыпать и положить, у меня мама так делала, — предлагает свою версию приготовления птички Демыч.

— А можно еще смесью натереть, — подсказывает Дуня, — Так вкуснее, соль слишком сушит.

— Какой смесью? — заинтересованно смотрит на девушку Демыч, он бессмертный, что ли?!

— Тааак… — произношу над ними, а Дуня резко дергается, сносит своей макушкой мне челюсть.

— Еб… — вырывается из меня, даже искры из глаз повалили. Ладно язык не откусил себе.

— Ой, — хватается она за свою макушку, — Что же вы твердый какой.

— Везде, — ржет Демыч, но встретив мой сердитый взгляд, отходит в сторону.

— Сделайте уже что-нибудь, — доносится со стороны стола, где сидит Ванька, — Пап, у тебя даже нет стандартного мужского набора, как ты живешь вообще и где Марина?

— Домработница болеет уже неделю, — машинально отвечаю я, не сводя строгого взгляда с Дуни, — И что значит мужской набор? — с трудом перевожу внимание на сына, отрываясь от разглядывания девушки.

— Пельмени, бомжпакет и каша в пакетиках, — охотно отвечает Ванька, снова теряясь в своем телефоне. Надо потом проверить, чем сын там занимается. Мало ли. Я хоть и перекрыл ему сайты, данной мне властью, но он мог и левую симкарту купить в метро. С него не убудет.

— Там пакеты в прихожей, поищи в них, — отмахиваюсь от Ваньки и возвращаюсь к девушке, которая вертит птичку в разные стороны, — Так ты умеешь готовить или нет? — спрашиваю грозно.

— А у вас есть еще что-нибудь кроме курицы? — странный вопрос.

— А что нужно?

— Специи какие-нибудь, уксус может, — задумчиво произносит Дуня и я понимаю, что ни черта она не умеет ничего.

— Ясно, — хлопаю в ладоши, — Привел в дом женщину, а жрать по-прежнему нечего.

— А ваша…Марина, когда вернется? — интересуется Дуня, оставляя птичку в покое.

— Нескоро, ей операцию сделали.

— Аа…

— Что А? — встревает в разговор Дема, — Давайте хоть на соль кинем и в духовку? Желудок уже сам себя жрет.

Рыжик переводит взгляд на меня, на Дему и тяжко вздыхает, посматривая на Ваньку, который и не думал идти за деликатесами

— Ладно, ты — чистить картошку, — ее указательный пальчик выстреливает в Дему, заставляя его обомлеть, — Вы — лук, аджика, уксус, горчица, соль — где?

— Давно бы так, — ворчит со своего места Ванька.

— А почему он на ты, а я на вы? — вот обидно сейчас было, плетусь к холодильнику, зачем-то его открываю. Знаю, что там нет ни хрена.

— Это она по званию, Зубр, по званию, — хлопает меня по плечу со смешком Дема. Он младше меня на пять лет, сука. По званию, как же. Рука у друга по ходу лишняя.

Дуня открывает все полки кухонного гарнитура, находит какие-то банки, пакетики, нюхает, открывает, пробует на язык. Я как дурак стою у открытого холодильника, наблюдая за ней.

— Пап, челюсть упала, — подсказывает сын, а я показываю ему кулак.

— Дуняшечка, так расскажите нам, за что вы депутата избили так жестоко? — Дема чистит картошку, как в армии, срезая тонкую длинную ленту, скрученную кольцами, — Чем он вам так не угодил?

— Какого депутата? — рыжик что-то смешивает в пиале, сыпет туда, снова мешает, чихает от перца.

— Ну как какого? Вас задержали по заявлению от пострадавшего.

— Да?! — искренне удивляется Дуня.

— Ага, а вы не знали? — посмеивается Демыч.

— Ни сном, ни духом, — кивает рыжик, а я закатываю глаза к потолку.

— Так она тебе и призналась, — подхожу к ней и опять встаю за спиной, почти касаясь подбородком ее рыжих прядей.

Вижу, как спина Дуни напрягается, лопатки чуть ли не вместе сходятся. Так и хочется зубами ей вгрызться, кожу оттянуть немного, языком лизнуть, а потом отпустить. Фу, Зубр, кака! Нельзя! Дурею я от нее, гормоны к старости разыгрались. Кровь вся к низу прилила, того и гляди штаны разорвет.

— Вы, Олег Николаевич, мое личное пространство нарушаете, — выдает рыжик, а Дема хмыкает у раковины, — Я себя неуютно в вашей ауре ощущаю.

— Чего? — нависаю над ней еще больше и тут же получаю в руку птичку.

— Вот, курочку гладьте, — пихает мне холодную тушку и отставляет термоядерную смесь в пиале, выскальзывая бочком мимо меня и кухонным гарнитуром.

— Тут что? — смотрю на красно зеленое месиво и чихаю. Она туда, сколько перца накидала?

— Ничего, берете рукой и размазываете, как крем по женщине. Нежно, втирая в кожу…

Дема ржет уже вовсю над своей картошкой, а я уплываю. Перед глазами так и стоит, как я Дуню обнаженную глажу, крем от загара в плечики втираю, к грудкам остреньким спускаюсь, около пупочка пальцами прохожусь…

— Поплыл… — толкает меня в плечо Дема, а Ванька хрюкает над своим телефоном.

— Да ешьте вы сами свою курицу, — кидаю птичку снова на стол, — Я лучше пиццу закажу, чем этой херней страдать.

Решительно иду в гостиную, чтобы достать свой телефон и сделать доставку.

— Пап, мне Пепперони, — кричит Ванька.

— Тьфу на вас, — швыряет нож в раковину Дема, — В кои-то веки хотел домашней еды поесть. Мне Охотничью тогда.

Дуня стоит посреди кухни надутая, а я губы эти зацеловать хочу. Вот еще не хватало в нее втюриться. Беру телефон, но тот сам начинает надрываться рингтоном группы AC/DC.

— Зубрилин, — отвечаю, внимательно слушая собеседника.

Звонок из отделения, особой важности.

— Олег Николаевич, Свирского нашли, — отвечает один из следственного, — Накрыли на хате. Берем?

— Адрес кидай, сейчас подъеду. Берем, конечно, бронники не забывать, группу на адрес.

И отключаю звонок, бросая взгляд на Дему. Тот все понимает без слов, обреченно смотрит на сырую курицу.

— Опять не пожрал, — чуть не плачет и направляется в прихожую.

— Ваня, за старшего, а эта под домашним арестом. Не выпускать, — киваю на Дуню, чем ловлю возмущенный взгляд. Смогла бы, ядом выстрелила.

— Понял, — откладывает свой телефон сын и снимает наушники. Встает из-за стола, — Давай сюда курицу твою, поглажу.

Забирает у рыжика пиалу со смесью.

Мы с Демой выходим на улицу, вдыхая морозный воздух и на ходу натягивая куртки.

— А она… — начинает друг.

— Ни слова, — обжигаю его свирепым взглядом, — У нас встреча со Свирским.

— Ого! Понял, — и мы садимся в мою машину, срываясь с места.

Вот сейчас все серьезно, очень.