Торговец счастьем

Диас Аджи

События «Торговца счастьем» происходят в дизельпанк-фэнтези мире громадных паролетов, безумных полубогов, лампочкоголовых людей-машин, коварных интриганов и фанатичных расистов-революционеров. В основе разветвленного сюжета лежит конфликт двух провидиц, которые видят разное будущее мира и всеми силами пытаются подстроить происходящее под свои пророчества. И главные герои должны исполнять свои особые роли в борьбе за жизнь великого города с тысячью лиц.

Глава 3

Она жестоко ошиблась, недооценив возможности некромонтула, посчитав, что днём он будет слабее.

«Надо было палить сразу, — корила себя Кера. — Хитрец тянул время, готовя своё гнилое тело к расчленению».

Кера подумала о своих пистолетах, длинных и чёрных, с древними рунами на стволах. Это было зачарованное оружие, обладающее особой силой против всяких магических тварей. Но они не сработали, хотя попаданий было достаточно. Калео Вагадар должен был скрючиться и стремительно сгнить, а его душа отправилась бы прямиком к Жнецу, как это случалось сотни раз с другими преступниками.

Отправившись в ближайшую деревню, странная женщина в чёрной мужской одежде хорошенько позавтракала в местном трактире и в полдень села в телегу фермера, направляющегося в город.

Прячась в скудной тени телеги, с трудом перенося жару, Кера начала жалеть, что не согласилась на предложение некромонтула. Нет, она не собиралась служить очередному культу фанатиков Спящего, её просто мучило любопытство. Какой силой обладает таинственный господин Калео Вагадара, если он смог уберечь его от зачарованных пуль? Или старый колдун придумал очередную хитрость? Наверняка его новый хозяин действительно обладал каким-то могуществом.

«Или у старика просто мозги в конец сгнили, и он сошёл с ума», — подумала про себя Кера.

От размышлений её отвлёк каркающий ворон. Кера попросила фермера остановиться и, спрыгнув с телеги, скрылась за ближайшими кустами. Мужчина громко усмехнулся, подумав совсем о других вещах. В какой-то момент в его голове проскользнула мысль проследовать за ней. А вдруг это знак? Но вспомнив о пистолетах, красующихся на пышных бёдрах женщины и жёлтых кошачьих глазах, скрытых в глубине капюшона, фермер мысленно махнул рукой на сомнительные утехи.

Тем временем за кустами Керу поджидал ворчливый толстый ворон. Он был больше своих сородичей, обладал мутными серыми глазами и был слишком умён для обычной птицы. В данный момент его карканье подозрительно напоминало издевательский смех.

— Заткнись! — раздражённо бросила женщина, присела на одно колено и закрыла глаза.

Перемещением это нельзя было назвать, ведь она всё ещё пребывала там, в кустах у дороги в Аррас. Но открыв глаза, Кера не увидела серо-зелёную степь, окружавшую дорогу, редкие кустарники или телегу фермера, запряжённую крупной серой ящерицей. Вокруг царила чёрная пустота. Кера встала и пошла по древнему каменному мосту. Впереди стоял алтарь, а за ними возвышались громадные врата. Из чего именно сделаны последние, было непонятно. Врата были покрыты с множеством трещин, напоминающих паутину, и имели постоянно меняющиеся символы. Что именно они означают, знал лишь сам Жнец, страж и хозяин этого измерения.

Жнец стоял перед алтарём. Слишком высокий для человека, ростом почти в три метра, сгорбившийся, в багровой ветхой мантии и с громадной костяной косой, рукоять которой некогда являлась чьим-то хребтом. Руки Жнеца, выглядывающие из глубоких рукавов мантии, были иссохшими и когтистыми, а головой ему являлся большой череп какой-то доисторической птицы с полуметровым клювом, торчавшим далеко вперёд. Черноту пустых глазниц Жнеца можно было сравнить лишь с вороньим опереньем, занимавшим его грудь, плечи и горб.

Кера не любила Жнеца. Никто не любит главного слугу смерти.

Имморалистка бросила короткий взгляд на древние врата за спиной своего хозяина. Врата, через которые проходят души, что она и многие подобные ей приносят Жнецу. Кера знала, что именно находится за вратами. Те, кто проходят через них, никогда не возвращаются, разве что избранные единицы. Женщину передёрнуло при мысли о пространстве за вратами.

— Он ушёл, — сказала Кера, переведя взгляд на пустые глазницы Жнеца. — Калео был под защитой сильных чар. Моё оружие и даже солнечный свет не смогли его остановить. Он бежал в Аррас. Я преследую его. Вагадар говорил о своём новом господине и Спящем. Знаю, что и раньше были попытки пробудить Титана, но, мне кажется, перед нами серьёзный враг.

Жнец выслушал её. Молча, простоял около минуты и, наконец, провёл левой рукой перед собой. Камень затрещал, и из него вырвались струйки чёрного дыма. Ещё пара секунд, и дым сжался в клубок, превратился в отвратительное вязкое нечто, напоминающее грязь. Булькая и капая на камень, это нечто обросло сначала головой с множеством мелких лап, а потом приобрёл в человеческие руки и ноги. Когда трансформация закончилась, перед Керой стоял мальчик лет восьми-девяти на вид, с большими голубыми глазами и аккуратно причёсанными чёрными волосами. Жнец сотворил даже одежду для существа: белая рубашка, бабочка, чёрный костюмчик, короткие штанишки и ботинки.

Сердце женщины сжалось, к горлу подошёл ком. Она бы заплакала, если могла.

«Не может быть! Не может быть! Чёртов урод», — кричала про себя Кера, но внешне оставалась спокойной.

— Зачем мне он? — спросила женщина, пытаясь не смотреть в эти большие и такие знакомые глаза мальчика.

Жнец не ответил. Он не разговаривал на языке смертных.

— Я буду помогать тебе, — радостно произнёс мальчик.

Женщина вздрогнула, узнав этот голос.

«Слишком жестоко! Даже для самой смерти! Ублюдок!»

— Я справлюсь сама. Мне он не нужен, — обратилась женщина к Жнецу.

Но смерть не терпит возражений.

Кера неожиданно открыла глаза и встала с колен. Степь, кусты, просёлочная дорога и солнце. Ей не хотелось оборачиваться назад.

— Не волнуйся, я не твой сын, — сказал мальчик. — Жнец не обманул тебя. Его душа не прошла через врата и отправилась в другое место.

Кера резко повернулась, выхватила пистолет и выстрелила мальчику прямо в лицо. Лёгкое тело отбросило почти на два метра, но след на земле оказался гораздо больше, чем положено. Где-то на юге ввысь вспорхнули стайки птиц.

— Как грубо! — улыбнулся мальчик, поднимаясь на ноги и стряхивая с себя пыль.

Улыбка вышла жуткой, учитывая то, что верхняя часть его головы, начиная от носа, отсутствовала. Ни мозгов, ни крови, лишь чёрная жижа, булькая, снова формировала голову мальчика.

— Что произошло?! — спросил прибежавший фермер.

Увидев лицо мальчика, он выпучил глаза и начал орать во весь голос.

— Человечина! — улыбнулось существо и резко накинулось на мужчину.

Вскоре крики прекратились. Кера, не захотев быть свидетелем мерзкого представления, села в телегу бедняги и поехала дальше. Спустя минут десять существо присоединилось к ней.

«Он не мой сын. Он не мой сын», — повторяла себе Кера, глядя вдаль, где на горизонте виднелся город.

— Жёсткое мясо. Люблю молодых, — признался мальчик, севший рядом с ней. — Кстати, меня зовут Марк. Шучу, конечно, меня зовут иначе, правда, на языке смертных его не выговоришь. Мне просто нравится это имя. Как-то мне достался один путешественник с этим именем. При нём имелись различные специи. Он был невероятно вкусным.

***

Первый час Коул провёл, осматривая дом. Стром с лампой в руках водил его по всем комнатам. Начал он с подвала, вонявшего чем-то едким и захваченного целой ордой пауков, комаров и прочей мелкой живностью. Затем последовали многочисленные спальни для гостей, гостиная, столовая, кухня, уборная, библиотека и галерея. Стром лишь называл, какая это комната, открывал дверь, светил лампой, показывая застеленную белой материей мебель, и шёл дальше. Коул следовал за ним, прислушиваясь к скрипу половиц и странным звукам где-то под стенами.

— В доме есть крысы? — спросил Коул, когда они поднимались по лестнице на третий этаж.

— Сам дом издаёт такие звуки, — ответил дворецкий, осторожно поднимаясь вверх. — Дом живой. Конечно, сейчас он дремлет. Но с вашим возвращением он пробудится.

— Инсулом? — уточнил Коул. — А с виду обычный дом.

— Вы знаете о природе живых домов? — спросил Стром.

— Не особо.

— Инсуломы — это существа, созданные с помощью алхимии и магии, — рассказывал дворецкий. — По своей природе нечто схожее с грибами и… человеком. Строители сначала создают каркас дома, фундамент, стены и прочее. А потом в дело вступают микологи и алхимики. Они, как бы это сказать, сеют споры. Те произрастают под панелями дома, формируя все свои органы, и в нужный час дом, наконец, пробуждается.

— Вам надо было работать учителем, — буркнул Коул.

— Приму это за комплимент, — улыбнулся Стром. — У инсуломов есть сознание. Каждый дом имеет свою индивидуальность, схожую с личностью хозяина. Но все они связаны между собой многокилометровой сетью корней, растянувшейся под городом.

— Какой человек — такой и дом? — уточнил Коул.

— Правильно. Если хозяин меняется, со временем дом подстраивается под него.

Третий этаж, как и остальные, пребывал в темноте. Окна, закрытые занавесками, не пропускали ни единого лучика солнечного света.

— Хозяйская спальня, — сказал Стром, открыв очередную дверь.

— Спальня моих родителей? — спросил Коул, не скрывая волнения.

Дворецкий кивнул, ступая внутрь. Коул не сдержался и, быстро подойдя к окну, сорвал пыльные занавески. Солнечный свет хлынул в комнату. Пылинки судорожно поднялись вверх. Обернувшись, Коул увидел большую кровать. Сделал несколько шагов и начал срывать белые куски ткани, которыми была накрыта вся мебель. Шифоньер, большое зеркало, картина, часы, прикроватный шкафчик и фотографии в серебряной рамочке… Коул замер. Он осторожно взял в руки две рамки. На одной фотографии присутствовали молодой парень и девушка в белом платье, на другой — те же люди, только чуть старше и в другой одежде. У обоих были светлые волосы, оба улыбались. Как заметил Коул, на втором снимке у девушки выступал живот.

— Это они? — спросил он.

— Да, — кивнул дворецкий, заглядывая ему за плечо. — В день свадьбы и чуть позже, уже дома, за несколько месяцев до вашего рождения.

— Они кажутся счастливыми, — прошептал Коул.

— Вы похожи на них.

Коул бросил короткий взгляд через плечо и спешно вернул фотографии на место.

— Продолжим, — сказал он и вышел из спальни.

Через пар минут дворецкий остановился у очередной комнаты.

— Личный кабинет вашего отца… — уже начал было Стром, но Коул жестом остановил его.

— Нет. Так не пойдёт, — сказал он, хмурясь. — Нужна уборка. Этот дом спал слишком долго. Пора бы его разбудить.

Стром встревожился, но, вспомнив слова господина Крита, кивнул. Они спустились на первый этаж, взяли из кладовки швабры, вёдра и тряпки.

— Начнём с окон! — провозгласил Коул и принялся открывать все шторы в доме.

— Может, позвать прислугу? — с надеждой спросил дворецкий, бегающий за ним следом. — Нам двоим не справиться с этим домом! И, тем более, я не занимаюсь уборкой.

— Ой, перестань. Управимся до вечера! — бодро произнёс Коул, поправив кепку.

Дворецкий жалобно заскулил, не желая марать свои руки грязной работой. Он слишком привык раздавать приказы служащим в Солнечном дворце и выполнял лишь личные поручения господина Крита, но деваться было некуда. Он следовал за Коулом, приносил то, что нужно, делал, что велели, мастерски скрывая раздражение. Сначала были открыты все окна в доме. Затем уборщики, повязав платки на лица, не желая задохнуться от вселенской пыли, принялись подметать. Сломанная мебель, многочисленные пустые бутылки, какие-то бумажки, тряпки, давно сгнившие объедки фруктов и трупы тараканов, павших смертью храбрых — всё это не могло поместиться в двух больших мусорных урнах, выставленных перед входом в дом. Коул велел найти какую-нибудь бочку, и Стром, закатив глаза и тихонько вздохнув, отправился в подвал. На второй час работы дом издал странный утробный звук, напоминающий кошачье урчание. К этому моменту на его крыльце красовались уже четыре бочки с мусором.

— А ему нравится! — усмехнулся Коул, орудовавший метлой в библиотеке.

Дворецкий, возможно, что-нибудь да ответил бы, но был слишком занят, оттирая щёткой грязь с пола. Слишком разгорячённый работой Коул скинул с себя пальто и кепку. Лишь через минуту он понял, что Стром, сидевший на четвереньках со щёткой в руках, таращится на него. Дворецкий словно забыл, кто именно стоит перед ним и опомнился лишь, когда Коул бросил на него раздражённый взгляд. Слишком тонкая шея, наигранно грубый, прокуренный голос, мягкие черты лица и узкая талия, просвечивающаяся под рубашкой…

— Что-то не так?! — с вызовом спросил Коул, поджав пухлые губы.

— Нет-нет-нет, — быстро ответил Стром, но было поздно.

Его тут же отправили убираться в уборных, а их было всего три, по одному на каждом этаже. Всхлипывая от возмущения и негодования, бедняга Стром Фрустофер поплотней привязал свою повязку и вошёл в первую из страшных комнат.

Час за часом количество мусора перед дверями особняка росло. Две урны, шесть больших бочек, целая гора из четырёх мешков и кучка сломанной мебели. Глядя на всё это Коул, снова облачившись в пальто, улыбнулся. Позади, кряхтя, показался Стром, волочивший что-то тяжёлое.

— Вам не кажется, что… пора бы… — пыхтел Стром, который, согнувшись пополам, нёс на руках разбитый унитаз. — Как-то… мне… ах…

— Перекур! — объявил Коул, сев на крыльцо.

В этот же момент серый фарфор сорвался с рук Строма и с грохотом упал на половицы крыльца. Дворецкий с трудом выгнул спину и, схватившись за поясницу, произвёл целую серию жалобных вздохов.

— Видно, редко ты занимаешься уборкой, — хмыкнул Коул, достав из кармана мятую пачку сигарет и спички.

— Для этого есть прислуга, — ответил Стром, глядя на плоды своих трудов.

— А ты у нас кто? — усмехнулся в ответ Коул и закурил сигарету.

Дворецкий ничего не нашёл ответить. Он сел рядом и достал из кармана жилета серебряный портсигар.

— Оу! — удивился Коул. — Не боишься ходить с этим?

— С чем? — спросил дворецкий и чиркнул спичкой.

— Это ведь не просто сувенир, — Коул указал на дорогой портсигар. — У нас мало кто ходит с такими драгоценностями в кармане.

— Это фамильная реликвия, — задумчиво произнёс мужчина, проведя пальцем по гравировке портсигара.

— Перевёрнутая корона и… лук? — спросил Коул, пытаясь рассмотреть. — Герб каких-нибудь аристократов?

— Луна в короне, — ответил дворецкий и спрятал портсигар в кармане. — Просто подарок.

— В Манселе, чтобы ходить с таким подарком, нужен ещё и пистолет, — усмехнулся Коул.

— Вот этим и отличается Аррас от Манселя, — выдохнув дым, сказал Стром. — В городе, в котором вы росли, такие вещи, как грабёж и разбой, случаются сплошь и рядом. Это город заводов и пабов, рабочих и бандитов. Часто и те, и другие — один человек. В этом плане Аррас совсем другой.

— Ага, — фыркнул Коул и выпустил кольцо из дыма. — Зато у нас никто не взрывает бомбы.

— Это редкий случай, — тут же уточнил Стром, целью которого было доказать, что Аррас много лучше города-завода, покрытого дымом и сажей. Ведь этого добивался господин Крит — оставить наследника в Столице. — Совет масок — дураки, мечтающие о вещах, которых никогда не будет. Но дураков и в Манселе предостаточно.

Коул сразу понял, о чём говорит дворецкий. Его наверняка проинформировали о странностях воспитания мадам Врабие.

— Я верю в нашу жандармерию и поэтому могу ответить на ваш вопрос, — продолжал Стром. — Нет, я не боюсь ходить с серебряным портсигаром за четыре тысячи марок. Я знаю, что никто на меня не нападёт, даже не подумает. Аррас — это оплот безопасности.

— И всё же моих родителей никто не защитил, — заметил Коул, глядя куда-то вдаль. — Если я попал в приют ещё во младенчестве… кем были мои родители? Как они умерли?

— Этого я сказать не могу, — Стром прочистил горло. — Вам об этом лучше поговорить с господином Критом.

Они докурили и, выкинув окурки в мусор, вернулись в дом.

***

Добраться до господина оказалось гораздо сложнее, чем думал Калео Вагадар. Некромонтулу пришлось сначала сбежать из-под стражи своих бывших коллег, скрыто одобрявших его эксперименты, но не способных перечить законам Жнеца. Долгий путь, занявший несколько месяцев, был полон опасностей и курьёзов. Калео Вагадар уприходилось скрываться за Аурой, выдавая себя за одинокого путника. Люди, не подозревая ничего, здоровались с ним, пытались завести разговор или продать какой-нибудь товар. Некромонтула забавляло это и иногда, когда очередной сосед по каюте или попутчик слишком донимал его разговорами, он на мгновение являл ему своё истинное обличье. После короткого представления многие просто убегали, теряли дар речи или, как это случилось с одной старушенцией, схватившись за сердце, умирали. Так продолжалось от города к городу, от одного порта к другому, от вокзала к вокзалу.

Калео Вагадар всегда был на чеку, ожидая, что преследователи вот-вот возникнут за следующим поворотом или на борту очередного дирижабля. После встречи с имморталистом на одном из грузовых суден, окончившейся смертью недруга и крушением всего корабля, некромонтул решил путешествовать по земле. Последние недели он обходил города и селения стороной, пользуясь охотничьими домами в лесах или заброшенными портами, которых в Серре оказалось великое множество.

Солнце, столь непривычное и ненавистное некромонтулу, мучило его. Свет заставлял магию, хранившую в мёртвом теле непокорную душу, таять. Тело Вагадара начинало гнить и распадаться на части. Некромонтулы являлись существами Тени, детьми, перерождёнными в сумраке, где никогда не было солнца. Природа их силы была чуждой этим землям. Видимо, та имморталистка хотела воспользоваться этим фактом и напала на него при свете дня. Глупая женщина! Не учла, что солнце вредно и ей самой. Будь Калео Вагадар готовым к битве, он бы пришил её седую голову к своему телу, но времени было мало, и на риск он не решился. Было бы глупо проделать столь долгий путь и быть пойманным, почти дойдя до цели.

Теперь можно было вздохнуть спокойно. Конечно, если бы некромонтул испытывал нужду в воздухе. Его сердце давно перестало работать, как и прочие органы, а кровь превратилась в вязкую чёрную жижу — эссенцию смерти. Перебирая длинными руками, ужасное нечто в виде головы и грудной клетки, из которой торчали остатки позвоночника и сгнившие внутренности, ползло в тени переулков, скрываясь от опасного солнца. Калео не был знаком с устройством этого города, не знал, в какой его части находится. Он шёл к зову хозяина. Непрерывный, настойчивый, неразборчивый шёпот из тысяч голосов звучал в его сознании, обещая бессмертие, власть, новое тело и многое другое. Взамен нужно было лишь немного послужить.

Калео замер. Впереди возникли люди в синей форме с дубинками на поясе. Двое патрульных, разговаривая о чём-то, прошли рядом. Они не знали, что именно затаилось в нагромождении мусора, оставленного здесь много недель назад. Стражи закона видели лишь бродячего кота, копающегося в отходах.

Запрыгнув на тот поезд, Калео понял, что лишился большей части своих сил. Попади в него ещё пара пуль, ждала бы встреча со Жнецом. Оказавшись в пригородах, прислушиваясь к зову, толстая ворона спрыгнула с крыши вагона. Милый, тихий край частных домов с огородами и садами, вскоре уступил место заброшенным кварталам, заражённым унынием и запустением.

Ржавое королевство — рассадник пороков, скрытых за полуразрушенными домами и грязными улицами. Обитель одной из крупнейших банд тысячеликого Арраса, банды нищих, попрошаек, бывших проституток, бездомных и калек. Выброшенные, ненужные, нелицеприятные. Изгнанники, которых демонстративно игнорировало правительство и другие горожане. Их тайно ненавидели и боялись. Ведь тем, у кого ничего нет, нечего терять. Бродяги ничего не стыдились и не боялись. Ни своего внешнего вида, ни того, ни чужого мнения. Это был их маленький мир, выстроенный на руинах старого города, разрушенного двадцать лет назад.

Калео Вагадар глядел вслед жандармам. Те не боялись, что на них нападут жильцы многочисленных «заброшенных» домов. Патрульные делали вид, что там никто не живёт, хотя хорошо знали, что в данный момент за ними следит множество глаз. Дело было в негласной договорённости между жандармами и Ржавым королём. У властей не было ни времени, ни желания разбираться с делами бездомных, чем бы те не занимались, а нищие пытались не попадаться лишний раз им на глаза и каждый месяц выплачивали дань местному отделу жандармерии. На бумаге Ржавое королевство являлось образцово показательным районом, где всё тихо и спокойно. А на деле, за стенами брошенных домов, бродяги производили наркотики, оружие, убивали провинившихся, торговали проклятыми артефактами и экзотическими животными, нарушая все известные законы. Целая армия попрошаек бродила по всему Аррасу, одновременно клянча деньги у прохожих, торгуя наркотиками и шпионя за всеми. Схема была продуманной и практичной. В Ржавом королевстве крутились миллионы марок, и слишком многие из чиновников были связаны с этими деньгами.

Калео Вадагар продолжил путь, скрываясь под Аурой и размышляя о предстоящих событиях. Что от него потребуется новому господину? Возможно, рецепт зелья несмерти или, может быть, знания о Спящем? Хотя нет. Всё это итак известно ему, существу, чью силу Калео ощущал даже на расстоянии тысяч километров.

Некромонтул перешёл из одного переулка в другой, ничем не отличающийся от предыдущего. Разруха, кирпичи, арматура, горы мусора. И тут шёпот прекратился.

— Стой, — прозвучал глубокий, холодный голос позади.

Некромонтул вздрогнул от неожиданности. Он оглянулся и к своему удивлению понял, что рядом стоит кто-то очень высокий. Глаза его были скрыты под чёрными очками. Облачён незнакомец был в серое пальто до самой земли, а на голове его комично высился длинный цилиндр.

— Это вы? Господин? — уточнил некромонтул.

Высокий мужчина склонился над Калео и расплылся в жуткой ухмылке, обнажив острые зубы.

— Это же вы? — переспросил Калео, сжавшись в землю.

— Да. Мы! — ответил Шляпник.

***

Уборка длилась до самого вечера, пока в доме не стало намного чище и свежее. Коул вскоре обнаружил, что многолетняя пыль и грязь в комнатах, до которых он ещё не дошёл, исчезли, будто сами собой.

— Дом пробуждается, — с нескрываемым облегчением объяснил Стром. — Жилые инсуломы способны и сами убираться.

— А еду готовить он умеет? — усмехнулся Коул.

— Проголодались? — с усталой улыбкой спросил дворецкий. — А мы ведь даже не обедали. Сейчас. Тут неподалёку есть хороший ресторанчик. Я привезу поесть.

Пока дворецкий отсутствовал, Коул с удивлением наблюдал, как медленно меняется интерьер дома: комнаты с тихим треском расширялись, становясь просторнее, половицы еле заметно вибрировали, а стены буквально впитывали в себя пылинки, паутину и прочий мелкий мусор. По всему дому многочисленные шкафы, столы и кровати, скрипя ножками по полу, вставали на свои места. Дом оживал.

После сытного ужина дворецкий приготовил ванну. Коула насторожила такая забота. Он вообще был недоверчивым и подозрительным. Обследовав овитую паром комнату, Коул только сейчас почувствовал усталость и решил расслабиться. Закрыв защёлку на двери, как будто дворецкий мог осмелиться войти к нему, Коул принялся снимать одежду. Кепка, пальто, ботинки и мешковатые штаны оказались на полу. Всё на пару размеров больше, помятое, сплошь в складках и заплатках. По виду можно было принять Коула за одного из мальчишек, торгующих газетами на улицах, зарабатывавших на жизнь своим трудом и донашивавших одежду кого-нибудь из старших родственников.

Стоя перед большим мокрым зеркалом в одной лишь рубашке, Коул смотрел на своё отражение. Лицо в веснушках, бритая голова на худой шее, синяки под глазами, а губы… Коул провёл тонкими пальцами по ним, понимая, что это губы не мужчины. А тело… оно было слишком хрупким для парня его возраста, слишком… немужественным. Именно это имел в виду Стром, говоря о дураках Манселя. Он говорил о Врабие, о её нелюбви к мужчинам и презрении к женской слабости. Государственный детский дом №17, которым заправляли воспитательницы-монахини, предназначался только для девочек, но выпускниками были только парни. Странная старая традиция.

Коул скинул с себя рубашку и с нежеланием опустил взгляд на плотные повязки, под которыми была скрыта женская грудь.

— «Вы были рождены в грехе», — любимая фраза Врабие.

Коул криво улыбнулась, вспомнив одну из фанатичных речей старушки.

— «Снаружи вас ждёт жестокий мир. Мир мужчин, которые лишь жаждут воспользоваться вами. Никому нельзя верить. Для них вы лёгкая нажива. В мире мужчин слишком мало места для женщин. Вы будете им нужны либо в постели, либо на кухне. Даже не думайте, что я этого допущу!».

И ведь не допустила. С самого детства Коул и других девочек растили, как мальчиков. Одевали в мужскую одежду, коротко стригли волосы, учили работать, разговаривать и драться по-мужски, чтобы, повзрослев, они ни в чём не уступали мужчинам. Никаких женских слабостей, слёз, истерик и капризов. Тяжёлая работа, крепкая выпивка, табак, пошлые шутки и разговоры вперемешку с отборной руганью, от которой у приличной дамы из ушей кровь пойдёт. Всё как у простых рабочих мужиков. Единственное, что сдавало Коул, это — паспорт. Днём, когда Стром попросил её показать документы, дворецкий увидел в графе с именем «Кларисса Дрим», дату рождения и в графе пола надпись «женщина». Он не подал вида и только во время уборки забылся на какое-то время. Видимо, тот сыщик, что разыскал Коул, заранее сообщил Криту о её необычном воспитании.

«Стром говорил обо мне. Я «Мансельский дурак», — подумала Коул.

Собственно говоря, «Коул» являлось её мужским именем. Таковое имелось у всех сироток Врабие, не желавших быть Мариями, Розами или Викториями. Вместо них были Марвины, Роберты, Викторы и многие другие, с именами традиционными для серран или придуманными ими самими.

— Нет. Ты — мужик! — сказала Коул грубым голосом, снимая слой за слоем повязки с груди. — Женщины слабы. Я не слабый.

— Не зря я тебя впустил, — ответило отражение.

Коул вздрогнула и, закрыв руками грудь, отскочила назад. Но её отражение в зеркале осталось на месте.

— Что за чертовщина?! — выругалась девушка, прячась от своего двойника в зеркале. — Что ты, бездна забери?!

Одной рукой Коул закрылась своим пальто, а другой — старалась натянуть штаны.

— Я — дом, — произнесло отражение. — А ты — самозванка. Но я рад, что ты здесь. Спасибо, что вычистила меня. Будет неплохо, если ты меня покормишь.

— Инсулом?! — скривилась в удивлении Коул. — Какого хера, мать твою?! Зачем же так пугать?!

— Извини, — улыбнулось отражение и превратилось в Строма.

— О, нет. Убери! — сразу же велела Коул. — Только не это!

Стром улыбнулся и превратился в светловолосого молодого парня, облачённого в чёрный военный мундир с красным нашивками.

Коул высунула голову из-под воротника пальто и шагнула вперёд.

— Это же ведь мой…

— Да, — ответил парень в отражении мягким баритоном. — Феликс Марс. Предыдущий владелец этого дома.

— Я… эм… — Коул прочистила горло, в глазах защипало. — Ты… кхм… ты мог бы оставить меня одного.

— Одну…

— Одного! Проклятый дом!

— Хорошо-хорошо, — хмыкнул парень в зеркале. — Мы поговорим позже. Было приятно познакомиться, самозванка. И ещё раз спасибо.

После этих слов зеркало «очистилось». Коул тут же сняла его со стены, накрыла своей одеждой. Конечно, этого было недостаточно, чтобы спрятаться от инсулома. От него невозможно было спрятаться, находясь в нём же.

Наконец, успокоившись и сняв последние бинты, прихватив из кармана пальто сигареты, Коул улеглась в пенящуюся ванну и закурила.

— Я не самозванка, — буркнула Коул, пуская кольца дыма. — Я — мужик.