Жемчужина для шейха. Ты будешь моей

Дима Льевич (2024)

Я думала, буду работать в гостинице, но оказалась в борделе, а после меня продали шейху. Я не выбирала себе такую судьбу, но стала личной вещью мужчины, при взгляде на которого всё внутри замирает от страха. Нужно бежать от него, но с каждым днём в его плену сделать это становится все труднее.

Глава 3

Мансур

— Слушай, брат, — окликает меня Адиб, лежа на шезлонге и закинув ногу на ногу, глядя в совершенно чистое, абсолютно безоблачное голубое небо, — нечасто удается вот так отдохнуть. Со всеми этими перелетами, встречами, контрактами.

— Ты не в ту степь пошел, — смеюсь я. — Давай не будем о работе. О чем угодно, но только не о делах хочется сегодня говорить.

— Да он намекает этим, что чего-то не хватает, — подает голос Руслан слева от меня.

Я вообще думал, он уснул. Расслабился, накрыл лицо полотенцем и не подает признаков присутствия уже вот минут десять, пригретый добрым солнышком. Знал бы он, какая это привилегия, когда тебя не ошпаривает, как на моей полуродине, а нежно ласкает этим светом и теплом.

— О чем ты?

— А ты не понимаешь? Эй, официант, — щелкает он пальцами в воздухе, — шампанского, холодненького. Что? Он забыл выйти на смену сегодня? Вот же досада, — сам себе отвечает и разводит руками, все так же не открывая лица, прикрытого полотенцем. Но я знаю, что в его словах есть как и веселья, так и немалая частичка негодования, потому говорю:

— Если хочешь, брат, я тебе сам подам бокал. А Павел скоро приедет. Поручение он ведь получил.

— А ты ему веришь? Кто он вообще такой? Я видел его и в прошедшем году.

Самад все еще не расслабился и стоит у фальшборта и смотрит на мелкие волны разбивающиеся о борта судна, внизу.

— У него свой… гарем, если это можно назвать как бы нашим языком. А еще он владелец неплохого ресторана, в котором я иногда обедаю. Верю ли я ему? Нет. Все, кому я верю, сейчас здесь, со мной. А что насчет всех остальных, я убежден, ради денег, которые я плачу, они сделают все, что от них потребуется. Иначе для чего бы все это стало нужным?

— Это все замечательно, Мансур, но я и правда хочу шампанского. Кто-нибудь подаст мне уже шампанское? — говорит он чуть громче и с явным недовольством, но точно направленным не кому бы то ни было из нас.

— Одну секунду, — вдруг слышится писклявый голос Павла, а за ним и топот множества ног. Нет, не мужских. Легких таких, мягких поступей, которые только лишь вибрацией по палубе отдаются не то ощущением, не то тихим звучанием.

— Ваше шампанское, мой господин, — льется нежный девичий голосок, на который мы все оборачиваемся, натянув солнцезащитные очки на лоб.

И правда, к Руслану подошла светловолосая девушка на босых ножках, прелестнейшее создание. Она одета в один лишь купальный костюм — причем в очень откровенный, от созерцания которого у меня кровь загорелась, а сердце с куда большей радостью стало гонять его по венам — и набедренный полупрозрачный платок. Он тоже засмотрелся на нее и не сразу взял преподнесенный напиток из протянутой девушкой руки.

— Ты посмотри только, какая прелесть! — не сдерживаюсь я от комментария и ловлю на себе взгляд печальных глаз этой девицы, брошенный словно копье. Дерзкая штучка!

— Прошу прощения за задержку. Надеюсь, я не слишком много неудобств вам доставил.

С трудом отрываю взгляд от блондинки и перевожу его на Павла, кланяющегося мне и криво усмехающегося — он всем видом показывает, как виноват и как ему жаль.

— Ты и дальше будешь отвлекать мое внимание от этих красавиц? — спрашиваю я, нахмурившись на него.

— Понял, — смекает он, — меня здесь нет и не было. Желаю приятного дня, — щебечет он и пятится назад. Спускается по трапу, отдает швартовы, поймав взгляд капитана судна в окошке, которого я сегодня не видел и не собираюсь видеть до самого конца нашего маленького круиза в открытое море, садится в машину и уносится прочь.

А наши взгляды остаются радовать пять безумно красивых девушек. Длинноногих, стройных — как здесь говорят? — как березы, утонченных, белокожих, со сверкающими глазками.

— И мне принеси, радость моя, — улыбается Адиб. — Ой, хороших девушек нам твой друг прислал. Нравятся они мне! — добавляет он, обращаясь как бы ко мне, но все его внимание приковано к той самой блондинке. Как и мое.

Он берет из ее руки бокал, специально касаясь ее запястья. Ловит его второй и утягивает девушку к себе на колени. Смеется, что-то нашептывая ей на ухо.

А я только на эту всю картину и смотрю, совсем позабыв, что остальные девушки, пускай и очень привлекательные, все такие из себя, как привыкли говорить русские, стоят скромно в стороне и лишь улыбаются, если на них взглянуть.

Самад наконец-то оживает и с широченной на все лицо улыбкой подходит к группке девушек, переминающихся с ноги на ногу, и шлепает одну из них, рыжеволосую, по попе, отчего та подпрыгивает на месте и заливается звонким смехом.

— Какая, ух! Неси мне шампанское! Все несите нам выпить, и будете с нами пить и праздновать день рождения нашего шейха! — кричит он радостно и подгоняет девчонок к столикам. И они неуклюже, но торопливо бегут за бутылками. — Брось бокалы, неси так!

Руслан тем временем, как я понял, обернувшись, решил поддержать настроение Самада и включил музыку. Что-то зажигательное, из русского репертуара. Но это никому не мешает, а только разжигает веселье.

— Танцуйте, танцуйте для нас свой самый лучший танец! — велит Самад и сам пускается в пляс, на ходу тряся бутылку шампанского и взрывая ее пеной. Он закрывает горлышко пальцем и разбрызгивает напиток по полуобнаженным телам этих красавиц и начинает что-то напевать на арабском, но слов его из-за музыки и движений почти не разобрать.

Хлопаю в ладоши и поднимаюсь с шезлонга, подхватывая эту волну веселья, вместе с остальными. Адиб тоже вскакивает и тянет за руку к нам эту блондинку, чтобы она танцевала с ним, для него. Он явно заинтересовался ею. Но не она. Ее настроение совсем не такое, как у прочих девушек. Она сопротивляется, что-то говорит, опустив лицо, и вырывает руку из цепких пальцев моего друга.

— Эй, красавица, — пока еще с улыбкой, но с уже заметным недовольством говорит он ей. — Ты что это так себя ведешь? А ну живо иди ко мне.

Веселье девочек немного гаснет, когда они замечают происходящее. Но они продолжают танцевать и улыбаться, когда ловят на себе взгляды Самада и Руслана. Вскоре в ход идет вторая, третья бутылка шампанского. Его мужчины распивают прямо из горла, обнимая и угощая каждый свою девчонку, которую выбрал себе для сегодняшнего дня и стремительно желающего перейти в вечер.

— А вы, извините, Мансур, если не ошибаюсь, — обращается ко мне одна из свободных девочек с густыми черными волосами, танцующая для всех и не для кого, — почему не присоединяетесь к нам?

Искоса гляжу на нее и снова возвращаюсь глазами к перепалке Адиба с блондинкой. Она все никак не сдается ему и явно нервирует его. И он решает силой заставить ее пойти с ним: забрасывает девушку к себе на плечо и несет к нам. Та брыкается, как молодая лань, бьет его ногами и руками по спине и наконец вырывается, спрыгивает на палубу и пытается убежать. Но Адиб ловит ее за волосы, тянет назад и, только девушка поворачивается к нему лицом, липко бьет ее ладонью по щеке.

Я вдруг вспыхиваю от такого поведения своего друга и рвусь к нему. Но меня за секунду до этого тормозит эта брюнетка и кладет руку мне на плечо:

— Может, вы хотите чего-нибудь другого?

— Отвяжись! — выкрикиваю я, сбрасываю ее руку и направляюсь к той неугомонной парочке.

— Ты представляешь, она отказывается со мной танцевать, забеэль, ах! Я тебя сейчас проучу, покажу, как нужно себя вести. Пред тобой шейх…

— Тише, брат, прошу тебя, — обращаюсь к нему мягко, — не нужно нервничать. У нас такой день сегодня, праздник.

— Но она не уважает…

— Адиб!

— Ай, ладно! Разбирайся с ней сам тогда, а я вон с той красавицей пообщаюсь. Да, милая? Как тебя зовут?

Он быстро переключается на ту брюнетку, которая пыталась со мной заговорить, и быстро уводит ее из виду, обнимая за талию и пряча лицо в ее волосах. А эта же бойкая девушка, с которой не вышло справиться Адибу, сидит передо мной, затравленно смотрит из-под густых ресниц и тяжело дышит, кажется, с трудом пытается не расплакаться, но хочет сохранить лицо и показать, что она выше этого. Всего этого.

Несколько секунд гляжу на нее и оборачиваюсь назад. С палубы с двумя девушками уходит Самад. Руслан же, затащив одну из красавиц под навес, со всем интересом настоящего мужчины исследует губы этой девицы своими, не упуская между тем опыта тактильного наслаждения, скользя по не лишенному соблазнительных изгибов телу пальцами и забираясь ими в самые сокровенные места. В то время как сама девица всем своим видом показывает, что совсем не против такого развлечения.

Вздыхаю и зажимаю пальцами переносицу. Как же быстро меняется настроение у моих товарищей, думаю. С другой стороны, мы здесь лишь для развлечения — самого обычного и лишенного каких-либо рамок и даже приличий. Кто я буду, чтобы запретить друзьям развлекаться и делать то, что они хотят, если за все заплачено!

Оборачиваюсь к сидящей на палубе девчонке, теперь кажущейся еще моложе своих лет, нежели прежде. Теперь она выглядит едва переступившей порог совершеннолетия. Маленькая испуганная девочка.

— Поднимайся и идем со мной, — велю ей, протягивая перед ней руку.

— Нет! — шипит она ядовитой змеей, но в глазах ее читается самый настоящий страх. — Я никуда с вами не пойду!

— Я скажу всего лишь раз, — со всей строгостью, на которую способен, произношу я с суровым лицом, со взглядом, обращенным не на нее, а на морскую гладь. — И если в тебе осталась хоть капля благоразумия, ты выполнишь то, чего я от тебя требую. Ты сейчас дашь мне свою ладонь, поднимешься и пойдешь со мной в каюту.

— Да кем вы себя возомнили? Какой-то там шейх? Я не пойду с вами! Я ни за что не стану вашей подстилкой!

Когда она закончила, я бросаю ей в лицо взгляд, который говорит о моем настрое сам, без лишних слов, и понимаю, что проникаю им в самое сердце этой загнанной овечки. Потому что в следующий миг она меняется в лице, вкладывает свою ладонь мне в руку и, все так же не отводя от меня глаз, поднимается на ноги.

— Умница, — легко улыбаюсь я и второй рукой указываю ей в направлении моей каюты. И только когда девушка скрывается за порогом, я следую за ней и плотно закрываю за собой дверь.

Оля

Не знаю почему, но от взгляда, не от слов, а именно от взгляда этого мужчины у меня по коже мурашки побежали. Как он может столько сказать, не произнеся ни слова? Или это все из-за того, какой властью он обладает? Этот его… не знаю, кто он, который приставал ко мне, тоже замолчал и ушел, стоило этому… шейху, или кто он такой, грозно на него посмотреть. А сейчас я, как послушная овечка, иду куда велено и чувствую спиной эти пронизывающие чернотой глаза.

Захожу в залитую солнцем каюту, обставленную не хуже царских покоев: расшитые и в бахроме ткани на столе и кровати, золотые цвета во всем; на в тарелке столике фрукты и ягоды.

Вздрагиваю, когда за спиной закрывается дверь. И слышу размеренное дыхание мужчины над плечом. Он не такой, как те, другие, но это не значит, что он не хочет развлечься. Иначе зачем бы заставил меня прийти сюда. Он же знает, каких ему девчонок поставляет тот мерзкий тип, что привез нас на эту яхту. Боюсь обернуться и снова увидеть эти глаза.

— Нет! — неожиданно для самой себя, выкрикиваю и подпрыгиваю на месте, ощутив прикосновение к волосам.

— Успокойся и присядь, — говорит он мягко и неторопливо. — Хочешь чего-нибудь выпить?

Отхожу на пару шагов и поворачиваюсь, украдкой скольжу взглядом по белоснежному ковру с высоким ворсом на дощатом полу, нахожу сандалии на ногах мужчины и длинное платье, или как оно называется у этих арабов. Но не осмеливаюсь поднять глаза выше.

— Это чтобы я была более сговорчивой и позволила надо мной надругаться?

— О чем ты?

— Что, слова такого не знаете? Не прикидывайтесь. Мы же прекрасно понимаем, для чего мы здесь, — зачем-то говорю все это, сама не понимаю, как у меня язык поворачивается, хотя должна заткнуться и не произносить и звука.

Мужчина подходит к столику, на несколько шагов ближе ко мне, отрывает с грозди одну виноградину, кладет себе в рот и со слышимым хрустом раскусывает.

— Это ты мне скажи, зачем мы здесь.

— Ч-что? — заикаюсь, не ожидая такого вопроса и вдруг понимаю, что смотрю прямо ему в глаза. И забываю, как дышать.

— Почему ты здесь? — гремит он басом, куда громче, чем говорил до этого, от которого я аж отступаю назад, будто меня толкнули, спотыкаюсь обо что-то и падаю попой на мягкий диван.

— Я не…

— Говори!

— Я… я не знаю! Я, может… Наверное, потому что не согласилась пойти с тем. Я не знаю. Или вы хотите меня использовать.

— Пей, — ровно говорит мужчина и подсовывает мне под нос бокал шампанского, брызги которого сразу ощущаются по всему лицу. Щекотно. — И подумай лучше, почему ты здесь. Не на этом диване, а на моей яхте, в качестве потаскухи. Почему ты среди шлюх?

Я поднимаю глаза на мужчину и остекленело смотрю на него. На его твердый, как скала, взгляд. Почему он так меня назвал? Как он смеет такое говорить? Моргаю и пытаюсь переварить, что он сейчас сказал. Открываю рот, хочу что-то сказать, возразить, но не нахожу слов, и закрываю его. Губы пересохли.

Машинально прикладываю бокал к губам и пью. До дна за несколько больших глотков. Горло дерет от пузырьков газа.

Я не шлюха. Я не шлюха.

— Я не шлюха! — срывается с языка мысль, которая начала разрастаться с каждой секундой после услышанного.

— Это я вижу, — спокойно произносит мужчина и подходит к окну, выглядывает на палубу. — Я вижу, что ты не хочешь выполнять приказов. А я за тебя заплатил. Я могу сегодня делать с тобой все, что захочу. И ты не посмеешь мне отказать.

— Но…

— Будешь говорить, когда я скажу! — рычит он, бросив мне строгий взгляд. Выдерживает паузу и продолжает: — Ты была любезна с моим другом, только ступив на борт судна. Ты села на колени еще одному мужчине и отвечала на его внимание.

Конец ознакомительного фрагмента.