Манипулятор. Глава 012 финальный вариант

Дима Сандманн, 2017

ВНИМАНИЕ! ПРОИЗВЕДЕНИЕ СОДЕРЖИТ НЕНОРМАТИВНУЮ ЛЕКСИКУ! "Манипулятор" – книга о стремлениях, мечтах, желаниях, поиске себя в жизни. "Манипулятор" – книга о самой жизни, как она есть; книга о том, как жизнь, являясь действительно лучшим нашим учителем, преподносит нам трудности, уроки, а вместе с ними и подсказки; книга о том, как жизнь проверяет на прочность силу наших желаний, и убедившись в их истинности, начинает нам помогать идти путем своего истинного предназначения. "Манипулятор" – книга о силе и терпении, о воодушевлении и отчаянии, о любви и ненависти, о верности и предательстве. "Манипулятор" – книга о пути и победе. Содержит нецензурную брань.

ГЛАВА 12

— Сука, блять! — вырвалось у меня, когда мы с отцом покинули офис застройщика, узнав, что торговый центр откроется не в феврале, а возможно, в апреле. Внутри меня все кипело. Едва сели в «газель», отец сразу же закурил, я тоже. Спустя пару минут я немного успокоился и задышал ровно. Ситуацию принялись обсуждать уже дома за ужином.

— Можно остаться в этом торговом центре, а можно забрать аванс и поискать другое место, — произнес я, сидя за кухонным столом, ковыряя яичницу и кусая ржаной хлеб.

После демарша матери с едой у нас стало скудно. Если мы возвращались с работы рано, то отец что-нибудь готовил. Получалось очень вкусно, надо сказать. Я в это время занимался проводками накладных. Иногда мы брали по пути домой курицу-гриль с пивом. Если приходили поздно, сильно уставали и забывали купить курицу, то жарили яичницу и ложились спать, чтоб с утра тоже поесть яичницу.

Отец ел молча. Как всегда размеренно и качественно пережевывая пищу. Я глотал все крупными кусками, жевал наспех, запивал торопливо чаем. Отец всегда ел дольше. Я садился за стол позже него и все равно заканчивал первым.

— Вот у тебя всегда так, — сказал отец, прожевав. — Сначала весь загоришься — давай, давай! Потом, когда что-то случается, снова — давай, давай, но уже назад. Мечешься туда-сюда постоянно! Нет, чтоб нормально подумать.

— А о чем думать!? — вытаращился недоуменно я на него. — Я же тебя не заставлял, не принуждал. Мы вместе решили, что будем арендовать отдел в этом торговом центре! А теперь получается — я — давай, давай!? Интересно ты говоришь!

Я покачал головой и сунул в рот кусок яичницы.

— Думать надо сначала! — продолжал отец. — А то девять тысяч туда, десять тысяч сюда, так на тебя денег не напасешься!

— Каких денег!? — обомлел я. — Ты о чем!? Я сам деньги зарабатываю, я у тебя их не прошу, мы работаем пятьдесят на пятьдесят! Какие девять — туда, десять — сюда!? Если не захотим арендовать отдел, ну, пойдем и заберем обратно свои деньги и все!

— Таких денег! — отец вцепился в меня взглядом ментора. — Транжиришь деньги по своим этим клубам направо и налево!

— Ааа, вон ты о чем! — чуть не поперхнулся едой я.

— Да, все о том же! — жестко добавил отец.

— Ясно, — кивнул я и уткнулся в тарелку, от разговора стало противно. — Могу не ходить никуда, дома буду сидеть.

— Вот и сиди.

— Да куда уж там — сиди! — раздался за моей спиной голос матери.

Я вздрогнул. Мать словно дежурила за углом, вошла на кухню стремительно.

— Как ты что ли он должен сидеть дома!? — вперилась она злым взглядом в отца, нависнув над ним сидящим со своего невысокого роста. — Чтоб таким же как ты жлобом стал!? Какие он у тебя деньги берет!? Он сам зарабатывает! Может еще у тебя разрешения спрашивать!? Он уже взрослый! Пусть куда хочет, туда и ходит! Нечего ему дома сидеть! А то станет таким как ты! Каждую копейку сидишь считаешь как куркуль!

Напор матери привел отца в замешательство — он даже жевать перестал.

— А ты не слушай его, сынок! — мать отмахнулась от отца и глянула на меня. — А то так досидишься дома, станешь таким же, будешь сидеть с кислой мордой и забудешь, как улыбаться! Ходи, куда ходишь!

Мать рубила правду, отец был на редкость неулыбчивым и скудным на эмоции. Я почти не видел его смеющимся от души. Широкая и одновременно сдержанная улыбка — была максимальной его эмоцией. Появляясь на секунду, она сразу торопливо пряталась. Сдержанность отца проявлялась и в волевом контроле негатива. Но когда сила воли кончалась, наступала разрядка. Несколько раз я видел, как гнев буквально разрывал его пополам, перекашивая лицо в дикой злобе и тогда, всем, кто попадался на пути отца, я не завидовал. Раза три причиной гнева становился и я еще в школьные годы, тогда отец принимался бить меня исступленно, но всякий раз меня спасала мать, загораживая собой и оттаскивая отца прочь. Бил он сильно, по-настоящему, как взрослого. Я зажимался в углу с головой и ждал матери. Примерно столько же раз при мне мать и отец крупно ссорились. Однажды мать была особенно несдержанна на слова, отец распустил руки. Он отбил ей почки и что-то повредил, что называется «по-женски». После чего мать сказала, что если он еще ее хоть пальцем тронет, то она зарежет отца спящего. Я видел его глаза во время тех слов, наполнившиеся неподдельным страхом и ужасом. Больше он мать не трогал.

Сдерживаемые эмоции копились в отце. Но яростно выплескивался лишь негатив, позитив же был способен максимум на редкую улыбку.

— Ходи, знакомься, развлекайся! — продолжала махать руками мать, бросая на отца уничтожающие взгляды. — А то молодость кончится, и превратишься вот в него!

— Слушай, ты! — встрепенулся отец.

— Ты мне не тычь!!! — взвилась мать. — Понял!!? Ты мне никто!! Заткнись!!

Отец умолк, заиграл желваками.

— Можешь сцеплять свои зубы! — смотрела мать на реакцию отца с нескрываемым удовольствием. — Хоть обскрипись ими, мне на тебя насрать, куркуль чертов!

Она резко повернулась к холодильнику, открыла его, поковырялась там, хлопнула громко дверцей и, уже выходя из кухни, бросила:

— Вот жрешь яичницу и хорошо! Вот и жри! Так тебе и надо, жлоб!

Я пил чай и ощущал как на голове шевелятся волосы. Семейный кризис грозился перерасти во что-то большее. Отец принялся жевать, задумчиво и медленнее обычного.

— Ладно, — произнес я, когда гнетущее молчание стало невыносимо. — Давай решим все-таки, что будем делать с торговым центром…

— Да что там решать, — выдавил из себя отец, закинув ногу на ногу и начав ей нервно дрыгать. — Надо оставаться и все. Другое такое место мы не найдем, а метаться с места на место не лучшее дело.

— Согласен, — хлопнул я ладонью по столу. — Глупо выйдет, ждали столько времени и бросили на полдороге. А вдруг, там торговля хорошая будет. В общем, остаемся!

— Остаемся, — нервно произнес отец, явно думая о выходке матери.

Я допил чай и вышел из кухни, меня ждали компьютер и накладные.

Очередной весенний торговый сезон пришел и обнажил недостатки нашего склада — его крыша местами потекла, а снаружи у ворот собралась талая вода. Каждую ночь она замерзала, и по утрам мы выдалбливали нижние края ворот изо льда. Полчаса минимум. Лом и вперед. И так до конца марта.

Продажи резко пошли вверх. «Меркурий» и «Пересвет» принялись так поедать бартерный товар, что нам вновь его стало не хватать. И опять выхода виделось два. Либо включить в бартерную схему новых оптовиков. Но в городе таковых почти не осталось. Лишь «Родной край» приходил на ум. Фирма продолжала удивлять скоростью роста, ее будто накачивали деньгами. Либо найти нового производителя ликвидного товара. Таких я не видел, а снова раскручивать неизвестный товар не горел желанием. Мысли крутились в голове, но решения не было. Сеня, почувствовав вкус денег, разошелся не на шутку.

— Ты, давай, предлагай! — выдал он возбужденно, когда я в очередной раз прибыл к нему с визитом. — Что там у тебя еще есть, что можешь возить!?

Я стоял посреди кабинета. Сидя за своим столом и высунув от вожделения язык, Сеня торопливо оформлял мою накладную. Я назвал несколько групп товаров, которые мог поставлять кто угодно. Сеня поморщился, я тоже, видя его реакцию.

— Ладно! Мы, знаешь, как сделаем!? — Сеня поджал губу, побарабанил пальцами, раздумывая. — Ты вот сейчас разгрузишься и зайди ко мне, а я за это время тебе накидаю цены и ассортимент по этим группам. Ты и заберешь все сразу, лады!?

Я согласился и пошел на улицу. Наша «газель» уже стояла у склада. Я подошел в момент, когда отец только собирался поставить первую коробку на ленту транспортера.

— Давай, я покидаю, — оттеснил я его и принялся за работу.

Пришел грузчик, глянул в кузов «газели» и позвал из курилки еще одного.

— На, — сунул я ему в руки коробку, отошел в сторону. — Подавай.

Едва разгрузка закончилась, я сдал на складе товар и снова пошел в офис.

— Дал мне Сеня бумажки по другим товарам! — выдал я, вернувшись в машину. — Дома посмотрим, что к чему, а завтра обзвоним всех. Цены узнаем, посчитаем, прикинем. Лишнего бартера у нас нет, но отказываться нельзя. Будем выкручиваться.

— Как мы будем выкручиваться? — уставился на меня удивленно отец. — Ты смотри, сейчас там наобещаешь ему с три короба, а потом не получится.

— Получится! — возбужденно возразил я. — Сейчас сезон, пару месяцев товар будет, а там, глядишь, и еще что-нибудь найдем! Может, тот же «Люксхим», наконец, разродится. Козлы, обещают уже целый год. Ладно. Выкрутимся, да, папаня!?

— Да, — бодро с улыбкой кивнул отец. — Куда теперь?

— На рынок теперь! — развел я руками. — Выручку снимем и все, домой.

Через полчаса тряски мы были на месте. 17:45, отец пошел к киоскам. Оставшись в машине, я понял, что устал сильно, обмяк в углу кабины и задремал. Любителя поболтать на пустопорожние темы я не ждал обратно скоро.

— Уснул!? — бросил отец бодрым голосом, через двадцать минут забираясь в кабину.

— Угу, — буркнул я, не открывая глаз.

— Поболтали с Надеждой Петровной! — сказал отец с довольным выражением лица.

Кабина завибрировала от ожившего двигателя, выведя меня из дремы, я сел прямо.

Конец ознакомительного фрагмента.